Мальчик со шваброй
13 лет назад
Когда отец постучал в дверь, Том завороженно рассматривал изящные завитки буквы «Х». Он бы предпочел остаться здесь и посмотреть на них еще немного, но дверь распахнулась, и добродушный мужчина с ясными голубыми глазами пожал руку отца. Они обменялись парой фраз, но Том пропустил их мимо ушей, рассматривая Генри Хоффмана, которого привык видеть лишь на плакатах и по телевизору. Хоть отец и достаточно часто упоминал, что они работают вместе, Тому никогда не доводилось лично видеть человека такого масштаба.
— Ох, чего ж мы на пороге стоим, — совершенно неожиданно для человека такого масштаба, спохватился Генри Хоффман. — Пойдемте в кабинет.
Том еще какое-то время мялся у входа, пропустив отца вперед, а потом медленно прошел в совершенно несвойственную для человека такого масштаба прихожую. Здесь все выглядело куда скромнее, чем дома: никаких скульптур, никаких гобеленов и барельефов, и даже ни одной картины. Мамы была бы совсем не впечатлена такой простотой и скукой.
— Идешь, нет? — окликнул его отец, уже миновав первый пролет лестницы.
Том вяло кивнул и направился следом. Он знал, какой именно предстоял разговор, и именно поэтому старался идти настолько медленно, насколько позволяли приличия. Войдя в кабинет, он аккуратно прикрыл за собой дверь, но не рискнул пройти дальше.
— Все по-прежнему или все-таки?.. — спросил Генри Хоффман.
Он многозначительно посмотрел на Тома, и тот сразу же отвел взгляд. Отчего-то ему казалось, что внимательные глаза Генри Хоффмана видели его насквозь, и что он замолк лишь потому, что сразу все понял, а не потому, что посчитал неуместным продолжить.
— Ничего не меняется, Генри, — порывисто начал отец. — Уже год прошел. Ты сам говорил, подождать. Я ждал. И что изменилось? Ничего. В колледже уже напрямую говорят, что, если он не появится в базе — его просто вышвырнут. А мне оно надо? Ты скажи мне, оно надо мне?!
— Тео, тише, — напомнил Генри Хоффмана и перевел взгляд на Тома. — Может, оставишь нас ненадолго?
— Нет, пусть слушает, — отрезал отец. — Пусть знает, как подставляет меня. Всю нашу семью!
— Тео, он не виноват.
— А кто?! Скажи мне, кто тогда виноват? Я? Миранда? У нас в роду и в помине не было ниимов. Откуда тогда было взяться этому Эразову отродью?!
Том смотрел себе под ноги, нацепив маску безразличия. Он давно научился делать вид, что слова и прилюдные издевки отца его ни капли не задевают. Мама всегда говорила, что на светских раутах положено держать лицо. Том понимал это. Он знал, что никому нет дела, сколько на холсте загрунтованных неудачных слоев полных боли и отчаянья, если все они перекрыты выверенным до идеала шедевром, — пусть даже и поддельным. В свою очередь, и сам Том был идеальной подделкой, которой ему с каждым годом становилось все труднее притворяться.
— Давай отправим его к этой — как там ее? — на ту экспериментальную программу. Она же придумала какой-то там способ. Попробуем пробудить его магию силой, если она не хочет пробуждаться сама.
— Магическая энергия — не та материя, что поддается принуждению, — покачал головой Генри Хоффман. Том не смотрел на него, но отчетливо слышал, что мужчина произнес это с грустной усмешкой. — И Агнес Уэйланд — не тот человек, которому я бы доверил жизнь твоего сына.
— Жизнь? — внезапно растерялся отец. — Ты… о чем?
Какое-то время они стояли в полной тишине, и Том даже осмелился поднять голову, но мимолетно встретившись с печальным взглядом Генри Хоффмана, тут же опустил ее.
— Программа Агнес… потому и экспериментальная, что есть определенные риски. Это шанс для тех, кто настолько отчаялся, что готов даже расстаться с жизнью, если не сможет обрести магию и… — Генри Хофман вздохнул и быстро сказал: — Я это не одобряю, но в совете решили иначе.
— Пусть так, — сказал отец, и на секунду Тому показалось, что он ослышался. — Впиши его в эту программу. И либо его магия пробудится, либо… пусть лучше сдохнет.
Том вскинул голову, его рот распахнулся в беззвучном возгласе, но он вовремя успел себя одернуть.
— Тео… — пораженно выдохнул Генри Хоффман. — Я не позволю тебе…
— Я и не спрашивал твоего разрешения, — перебил отец. — Насколько мне известно, все полномочия на проект у Агнес, так что…
— Теодор Карвер! — перебил Генри Хоффман, подавшись вперед. Он шагнул к отцу, оказался перед его лицом почти вплотную и сквозь зубы процедил: — Это твой сын.
— И я не позволю ему порочить честь моей семьи, — в тон ему ответил отец. Он развернулся и бросил на Тома короткий презрительный взгляд. — Идем.
Покорно кивнув, Том покинул комнату вместе с отцом, все еще ощущая на себе взгляд внимательных глаз.
***
— Увы, результат неутешительный, — холодно сказал Агнес Уэйланд, пока Том корчился на лекарской кушетке, пытаясь терпеть боль. Самое ужасное — уже позади. За все время он не проронил ни звука, просто не мог позволить себе этого, пока отец стоял всего в паре шагов и наблюдал. — Его очаг не способен вырабатывать магию.
— Вырабатывать? — глухо переспросил отец.
— Вырабатывать, — повторила Агнес Уэйланд, будто от этого становилось яснее.
Она направилась к столу цокая каблуками, взяла банку других чернил и вернулась обратно. Том втянул носом воздух и вжался в кушетку, приготовившись терпеть, хотя понимал, что больше просто не вынесет. Агнес окинула его взглядом, окунула перо в зеленые чернила и, посмотрев на отца, вывела первый знак.
— Ниимы не могут вырабатывать магическую энергию. Хранить и использовать — да. На данный момент в разработке ритуал, который позволил бы передавать ниимам энергию, вырабатываемую донорами. — Она вскинула взгляд на отца, закрыла чернила и вернулась к столу. — Если хотите, можете поддержать проект.
Том даже не сразу понял, что на этот раз ему не было больно, скорее наоборот, стало легче. Начерченные зелеными чернилами знаки словно излечили его.
— Сколько? — бросил отец совершенно незаинтересованно.
— Пока не могу сориентировать по сумме, проект долгосрочный и только начат…
— Нет, — перебил отец. — Сколько времени на него уйдет?
Агнес Уэйланд поджала губы и с нажимом повторила:
— Проект только начат.
— Сколько? — настойчивее спросил отец.
— От нескольких месяцев до… — Она замолкла, явно не желая продолжать.
— До?
— Мистер Карвер, ритуалы — это не та область, где можно ожидать быстрых результатов. Это тысячи неудачных попыток, годы исследований и…
Отец шумно прошел до двери, не дав ей договорить. Том спешно накинул рубашку и, на ходу застегивая пуговицы, направился следом.
— Пап… — пробормотал он, но тот не останавливался, продолжая идти по длинному коридору.
Том поспешил нагнать его, но отец вдруг замер. Окинул Тома полным презрения взглядом.
— Ты мне больше не сын, — сквозь зубы прошипел он. Сжал кулак и почти замахнулся, но сдержал себя. — И не смей даже думать о том, чтобы вернуться домой! Ты… жалкий выродок!
Отец разжал кулак, развернулся и направился к лифту, а Том не посмел ослушаться. Он мог многое стерпеть. Стерпел и это.
Сидел в коридоре, пока мимо шли люди. Пока за окнами темнело, а они все проходили и уходили, хлопали дверями, топали и шептались. А Том мог лишь сидеть на скамейке и сожалеть о том, что Агнес Уэйланд не убила его ритуалом.
Восприняв эту мысль как надежду, он поднялся и вернулся в ее кабинет.
— Нет, — сразу сказала она, когда Том попросил провести повторный ритуал.
— Я готов умереть.
— Дело не в этом, — отрезала она и продолжила, лишая Тома последней надежды: — В повторных попытках нет смысла. Результат будет тот же.
— Тогда… просто убейте меня.
Агнес Уэйланд застыла и медленно перевела на него взгляд. Ее лицо впервые за всю встречу выражало что-то не напоминавшее надменность или отстраненность, но это длилось недолго. Она тут же поджала губы и кивнула на дверь.
— Иди. Смерть сама тебя найдет… Рано или поздно.
Том опустил взгляд, осуждая себя за произнесенную глупость и необдуманное поведение, и развернулся к двери.
— Подожди, — вдруг сказала Агнес Уэйланд, и каблуки несколько раз цокнули по плиткам. — Я знаю, кто мог бы тебе помочь.
Помощь оказалось не совсем такой, как ожидал Том. С другой стороны, хоть какой-то дом — лучше, чем улица. Даже если квартира Тиссеи Мосс напоминала скорее захламленный чердак, с загаженными голубями окнами. Сама же она оказалась взбалмошной и неопрятной женщиной, каких Тому встречать еще не доводилось, но главным было не это, а то, что она приняла его и позволила жить у нее сколько потребуется.
Потребовалось куда больше, чем Том ожидал, потому что ни через день, ни через неделю, ни даже через месяц, никто так и не пришел за ним. И только через несколько лет, увидев родителей в парке с двумя детьми на руках, Том осознал, что приходить никто и не собирался.
***
9 лет назад
— Опять грустишь? — спросила Тиссея, запустив пальцы в его давно отросшие волосы. Том в очередной раз вздрогнул от прикосновений, к которым никак не мог привыкнуть. Она опустила подбородок на его плечо и осмотрела гипсовый бюст, над которым он работал. — Когда уже меня слепишь?
Дыхание щекотало шею, и Тому было отвратительно оттого, что его тело реагировало на ее ласковые прикосновения. Она никогда не переходила границ, а он никогда не сопротивлялся. И терпел. Ведь это всегда получалось у него лучше всего.
— Скоро, — выдавил Том.
— Чудно, — сказала она и отстранилась, чтобы чмокнуть его в щеку и в очередной раз оставить след от отвратительно яркой помады. — О, и я принесла тебе ту книжку.
Тиссея отошла и вернулась со сборником легенд, который Том просил взять для него в библиотеке.
— Спасибо, — кивнул он, даже не глянув на нее.
— То-о-ом, — ласково протянула она и пробежалась пальцами по его руке, царапая кожу острыми ногтями. — Ты ведь хотел устроиться на работу?
Металлический стек едва не выпал из дрогнувших пальцев. Тиссея хитро улыбнулась, когда Том перевел на нее пораженный взгляд.
— Я на днях говорила с мистером Хоффманом, и он не против, но, чтобы не было проблем с советом… — она замялась. — Это не совсем та работа, которую ты хотел бы.
— Я согласен на что угодно.
***
8 лет назад
Том потянулся и вышел на улицу, расположился на скамейке, наблюдая за голубями. Они всегда держались чуть поодаль от здания ЦИОРМа, точно знали, что творилось на третьем этаже в кабинете Агнес Уэйланд. А вот ниимы, шедшие туда, видимо не до конца понимали или же настолько отчаялись, что готовы были расстаться с жизнью. Том не осуждал их, он и сам жил во тьме беспросветного отчаяния, хотя в отличие от них, у него было жилье, а теперь и работа, так что, он смог смириться… или ему только хотелось верить в это.
Дверь распахнулась, и Том обернулся. Элисон сбежала по ступенькам, перескакивая с ноги на ногу, и ее длинные собранные в хвост волосы подскакивали вместе с ней.
Она достала мел из кармана и принялась чертить линии на асфальте. Заинтересовавшись, Том направился к ней. Она вдруг поднялась, окинула нарисованные знаки взглядом и тут же присела, чтобы дорисовать еще пару линий.
— Что это за знак? — спросил Том.
Элисон быстро глянула на него и сказала:
— Секрет.
Том опустился на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне и широко улыбнулся. Она никогда не относилась к нему как к нииму, то ли потому, что понимала, чем занималась ее мать, то ли потому, что просто считала всех ниимов… людьми?
— А я никому не скажу, — сказал он, подставив ухо, хотя совершенно ни на что не надеялся.
Они успели сдружиться за последний год, но эта девочка была точно напуганный звереныш: ее тянуло к миру, но она каждый раз осекалась и сдерживала себя, наверняка вспоминая о строгой матери. Возможно, поэтому она и нравилась ему, а она, в свою очередь, тянулась к нему, будто чувствовала, что они похожи. Или Тому лишь хотелось так думать.
— Я сама его придумала, — прошептала она ему на ухо. И почему-то начала смеяться.
— Вот как! — поразился Том, не до конца понимая, как реагировать. — И значит каждый может так просто придумать знак?
Элисон быстро поднялась и отряхнула юбку, приняв строгий вид.
— Это совсем не просто. Так кажется, потому что ты видишь только результат.
Том хлопнул глазами, поднявшись следом, и действительно задумался над ее словами, однако сейчас его интересовало другое.
— И… для чего нужен этот знак?
— Чтобы забрать магию, — замявшись, сказала она, и Тома точно молнией прошибло. — Но не навсегда, а на время. Забрать ее в долг.
Том стоял, глядя на знак. Эта девочка только что перевернула весь его мир, вернула ему надежду, веру и желание жить. Только все это рушилось об ужасную и невозможную проблему — чтобы использовать знак, нужна хоть капля магии.
Элисон двинула ногой, смазывая линию и Том пришел в себя.
— Стой-стой-стой, — забормотал он, цепляя ее за руку и оттягивая от знака.
Она замерла, и зажмурилась, будто ожидала, что Том ее ударит. Он вздрогнул и тут же отпустил ее.
— Его нельзя здесь оставлять, — быстро прошептала она.
— Конечно! Я… уберу, — сказал Том и попытался отшутиться, чтобы сгладить ситуацию. — Я же уборщик, если ты не забыла.
Элисон расплылась в улыбке и кивнула. Пока Том перерисовывал знак и стирал его с асфальта, Элисон уселась на скамейку и следила за голубями, а в голове его уже назревал план. Ужасный, отвратительный план, которым он собирался воспользоваться.
— Значит, ты сама придумала знак, способный забрать чужую магию? — спросил он, присев на скамейку рядом с ней.
— Нет! Забрать в долг, — поправила она. — Я его изменила.
— Изменила?
— Да, мама дала мне знак, чтобы забрать маг… Ой. — Элисон быстро отвернулась и уставилась на голубей. — Я не должна это рассказывать.
— Все в порядке, я никому ничего не скажу, — улыбнулся Том, ощущая внутреннее ликование, когда она вновь повернулась к нему.
— У одного мальчика пробудилась телесная магия, — зашептала она. — Тот мальчик… он сжег свой дом, и мама сказала, что я должна забрать его магию, потому что я буду лучше с ней обращаться. Но это мне показалось неправильным… Вдруг тот мальчик потом вырастет и станет ответственным. Да и я вспомнила о тебе и подумала, что он тоже будет очень грустить без магии.
— И ты можешь изменить так любой знак? — спросил он, пытаясь задавить все чувства вымученной улыбкой. — Что, если не забрать магию в долг, а одолжить на время?
Он внимательно смотрел на нее, ожидая ответ.
— Не знаю, — сказала она. — Мама сказала, что такое происходит только при серьезной необходимости. — Она замолкла и поднялась, встала напротив него и обхватила его руку своими. От неожиданности, Том замер. — Но вы не говорите ей, что я рассказала… И про знак тоже.
— Конечно, я ничего не буду ей рассказывать, Элисон, — сказал он, чувствуя, как сердце сжимается от такого предательства. Он сжал ее руку крепче. — Мы ведь друзья, а друзья не рассказывают секреты друг друга. Так что, ты тоже не говори, что я спрашивал.
***
Том чувствовал себя отвратительно. И это отражалось в каждом новом рисунке, в каждой новой скульптуре. И Тиссея не могла не заметить этого. Но она и сама последние недели отстранилась и даже не касалась его, будто чувствовала его напряжение.
Он осознавал, как мерзко собирался поступить. Обмануть маленькую девочку, которая ему доверяла. И вина за еще не содеянное сдавливала и душила, но он не мог отступить. Он должен был получить телесную магию, прийти с ней к отцу и вернуть ему всю ту боль, что чувствовал сам. Показать, кем он стал, что сотворил с ним отец, кем он его сделал. И чем больше Том думал об этом, тем темнее становились его картины, и тем чаще, на бюстах появлялись вуали, а лица стали походить на лица убитых, что Эраз оставлял у кромки леса. Но Том ведь и был Эразовым отродьем. Жалким выродком…
Он и сам не понял, как оказался в спальне Тиссеи, как стал целовать ее губы с мерзкой бордовой помадой, и сжимать пухлые плечи с выступавшими темными родинками. Том даже не заметил, в какой момент ее растерянность улетучилась, и она стала отвечать ему с той же страстью.
И когда вся злость, вся боль и весь страх, что копились в нем долгие годы выплеснулись на потную спину Тиссеи, он смог наконец отвлечься, чтобы не чувствовать ровным счетом ничего, кроме тошноты и отвращения. Хотя бы на несколько коротких мгновений, пока все прежние чувства медленно ползли по его телу, цепляясь крючковатыми изломанными пальцами, стремясь вновь затянуть в бесконечную тьму пустых глазниц под вуалью.
— Я… думала, что противна тебе, — шепнула она.
И это было так. Но вместо того, чтобы соврать, Том зажмурился, отбрасывая уродливые лица, и сказал то, ради чего и пришел:
— Мне нужна твоя помощь.
Тиссея отвела взгляд, точно эти слова расстроили ее, точно она ожидала чего-то другого. Но он не собирался разбираться. Он уже не мог остановить себя, когда начал рассказывать о своем ужасном плане, а Тиссея лишь молча слушала.
— Я смогу помочь, — сказала Тиссея. — Но если и ты мне поможешь …
— С чем?
— Я ввязалась в ужасную историю. Вернее… это все Агнес, все из-за нее и теперь… Я смогу сказать, только если мы заключим договор.
— Договор? — не понял Том. — Я же не…
— Хейруви.
Такое точно не входило в его планы, но…
— Если поможешь мне забрать магию, я на все согласен.
Тиссея радостно поднялась и направилась за пером, и Том чувствовал, что совершает огромную ошибку, но без помощи он бы не справился.
Она прижала руку со знаком к его груди раньше, чем он успел все обдумать и с ласковым коварством улыбнулась, произнося:
— С этого момента ты будешь делать все, что я попрошу.
***
Он думал, что подобрал волос Агнес, но, когда осознал, что обратился в ту девушку блюстителя, все стало только лучше, и куда безболезненнее из-за схожего возраста. Зайти в библиотеку Л’Эшаль, найти книгу и вырвать нужную страницу тоже труда не составило.
А вот дальше предстояло самое сложное. Он выучил знаки для искажения воспоминаний, чтобы Элисон точно ничего не поняла и не смогла рассказать матери. Он заранее изучил расписание Агнес и когда именно Элисон бывала в ЦИОРМе, так что выпил очередную порцию зелья, как только она осталась одна в кабинете на ближайший час.
Она сидела за столом матери и старательно выписывала знаки на листок. Том замер на пороге, глядя на нее и какая-то его часть вопила и призывала выйти, покинуть кабинет, передумать, не воплощать этот план. Но Элисон заметила его, отложила учебник и тут же поднялась.
— Если вы к Агнес Уэйланд, то она будет через час, — быстро сказала Элисон и Том только сейчас вспомнил, что он в чужом обличие.
— Ты… разве не помнишь меня? — сказал он непривычным женским голосом.
— Помню. Вы были с тем мальчиком и… — она поднесла руку ко рту. — Что-то случилось? Я где-то ошиблась?
— Нет… все в порядке, — мотнул головой Том. — Я прише… пришла к тебе.
— Ко мне?
— Да. Ты так хорошо провела ритуал, что… — Том запнулся, чувствуя, как слова сдавливают горло и не хотят идти наружу. — Я хотел-ла кое-что тебе предложить.
Элисон похлопала глазами, непонимающе глядя на него в чужом обличие.
— Твоя мама сказала, что у тебя уникальный талант, — выдавил Том задуманные Тиссеей слова. — И мы хотели бы предложить тебе участие в специальной программе.
Элисон продолжала смотреть на него, и Тома тошнило от самого себя. Тиссея говорила, что она обрадуется, но Элисон скорее была напугана.
— Все в порядке, твоя мама в курсе и одобрила это, — добавил Том уже от себя.
— Л-ладно, — прошептала Элисон. — Что мне нужно делать?
— Мы хотим помочь ниимам и для этого… — Он запнулся. Перед глазами вновь начали мелькать картинки из сборника легенд. Те искаженные лица, которые последнее время постоянно преследовали его. Он заговорил сбивчиво, быстрее, чем нужно и совсем не по плану. — Попробовать передавать им магию на время, чтобы проверить как их очаг будет реагировать. Твоя мама сказала, что ты можешь создать такой знак, так что мы решили обратиться к тебе за помощью.
Элисон нахмурилась и Тому даже показалось, что она все поняла, что она узнала его, вспомнила, что не так давно они говорили об этом, но Элисон вдруг улыбнулась.
— Хорошо, я помогу. Но… я пока не придумала такой знак.
— А что… если я попрошу тебя придумать его прямо сейчас?
Она вновь растерялась.
— Сейчас?
— Да. Я дам тебе время подумать и… если получится, то мы возьмем тебя на эту программу, а если нет… — Том замолк, зная, что должен сказать, но не мог произнести это. Он знал, что эти слова подействуют, они должны были подействовать на нее. Но ему вспоминалось и то, насколько они с ней были похожи, и в этот момент он будто предавал и обманывал сам себя. — Придется сказать твоей маме, что ты не справилась.
Элисон дрогнула, вся сжалась и опустила голову. Стояла так несколько минут, не меньше, и Том уже подумал, что он перестарался и нужно извиниться, опуститься перед ней на колени, признаться во всем и молить о прощении. Но она резко вскинула голову и направилась к столу. Чертила карандашом знаки один за другим, что-то бормоча себе под нос. А потом вдруг застыла, перевела взгляд на Тома, подскочила и подбежала к нему, протягивая лист.
— Вот, — гордо сказала она.
Том смотрел на такой же точно знак, который она рисовала на асфальте и не мог понять в чем подвох. Она раскусила его и решила переиграть?
— Это знак, чтобы забрать магию в долг, а это… — Она перевернула лист так, что верхняя его часть оказалась теперь внизу. — Чтобы передать ее. Такой же, но зеркальный!
Элисон едва ли не приплясывала на месте.
— И ты уверена, что сработает?
— Сработает!
Том втянул воздух.
— Тогда давай проверим.
— Проверим? — поразилась она, округлив глаза.
— Да… Давай ты передашь магию мне. — Том попытался выжать из себя улыбку, но она вряд ли удалась. Элисон явно испугалась, так что он напомнил: — На время. Просто передашь, и я тут же верну ее обратно.
— Вы не сможете. Только я могу ее вернуть. Знак работает по отложенному принципу.
— Тем более, — зацепился Том за возможность. — Никаких рисков. Вернешь, как только передашь. — Том смотрел на нее, и она все еще сомневалась. И он выжал из себя последнее, на что был способен: — Я же блюститель, мне нет смысла тебя обманывать.
Элисон посомневалась еще немного, но видимо оценив риски, ушла за чернилами. Том протянул ей свою привычно тонкую, но все-таки женскую руку, и Элисон вывела знак.
Поначалу ничего не происходило, Том даже подумал, что она не справилась, и успел разозлиться на нее и на самого себя, за то, что поверил будто десятилетняя девочка действительно могла создать настоящий знак. Он хотел отступить, извиниться за содеянное и возможно даже признаться в том, что именно хотел совершить. Но дыхание перехватило и живот свело судорогой от хлынувшего в него тепла.
— Получилось, — восхитилась Элисон, словно и сама не ожидала. Она подняла руку, наверняка в попытке создать какую-то иллюзию, но ничего не произошло. И девочка с явным восторгом посмотрела на Тома. — Я чувствую ее. Чувствую, что она сейчас в вас.
Том напрягся. Этого он не учел. Что, если даже после искажения воспоминаний, она сможет вспомнить как вернуть магию или сможет понять, кто именно ее забрал?
— Нужно… кое-что проверить, — сказал он и достал данное Тиссеей перо. — Дай руку.
Элисон сомневалась, но Том не мог ждать. Он не знал, сколько именно времени прошло, и подозревал, что ее мать могла вернуться в любой момент.
— Четырехлучник, — сказал он и обхватил ее руку. Элисон вся сжалась, но сопротивляться не стала.
Том быстро начертил две линии и не смог произнести ни слова, когда осознал, что тот засиял, однако радоваться было рано. Не отпуская ее руку, он вывел на предплечье девочки следующий знак.
Она даже ничего не сказала, даже не спросила, что это за знак, и совсем не сопротивлялась. Том должен был контролировать свои мысли, четко представить, какие именно воспоминания и на что он хотел исправить, но в голове все смешалось. Он мог думать только о том, что скажет Агнес Уэйланд, когда узнает, что дочь лишилась магии, представлять, как она замахнется на нее, чтобы ударить, как уложит на кушетку, чтобы попытаться вернуть магию, как маленькая девочка будет кричать и задыхаться от боли, которую Том слишком хорошо помнил. И искаженные лица охватили его.
***
Сенктябрь
Все смешалось. Дни сплелись. Кровь капала с мертвых рук, стекала в резервуар. Том слышал этот звук даже из павильона. Он приходил туда каждую ночь, проверять, не появилось ли новых тел, чтобы снова резать, — что уже стало привычным, подвешивать на крюк, выпускать кровь, вытягивать магию и вливать свою, создавая сгустки, покрывать охлаждающим зельем, ждать пока появится Рейнар, чтобы обратить тело в Миреллу и оставить в лесу. «Зачем?» — спрашивал его Том. «Для мальчишки», — отвечал Рейнар, и Том знал, что мальчишкой он называл Джейдена, — к нему Рейнар всегда испытывал какие-то странные, не то отцовские, не то братские чувства. «Хочу, чтобы он их видел», — улыбался Рейнар, и Тому оставалось лишь надеяться, что Джейден в очередной раз вовремя заберет тело. «Мальчишка… чувствует их. Занятно», — говорил Рейнар, когда тело вновь забирали прежде, чем оно успевало обратиться. И даже не подозревал, что Том всеми силами старался помешать ему, но не мог. Весь план Рейнара, все его желания, отзывались тупой болью где-то под ребрами. В том же месте, где был знак. Том хотел все бросить, пытался уехать, сбежать, но не мог ослушаться. Договор его сдерживал. И Том ненавидел Тиссею, но куда больше он ненавидел Агнесс, из-за которой…
Воспоминания оборвались, растворились и навсегда исчезли. Если бы не холод подвала, возможно, у него было бы чуть больше времени, но теперь ничего не исправить.
— Получилось что-то узнать? — напряженно спросила Адрия.
— Меньше, чем хотелось…
— Что ж, это в любом случае лучше, чем ничего, — кивнула она. — Поехали в участок, по дороге расскажешь.
Она направилась к выходу и открыла дверь, впуская в комнату, увешанную холстами, нескольких блюстителей. Бросив короткий взгляд на тело, принадлежавшее Томасу Карверу, Тоби поднялся и застегнул часы.