***

Коридоры клиники не изменились. Все те же стены, все те же потолки, все те же устланные ламинатом полы. Ничего странного, ничего необычного, все обыденно и буднично. Джозеф, наверное, как всегда ждет его для разговора. Опять будет ворчать, ну да черт с ним. Не впервой.

Ирман ступил в коридор клиники и повел плечами от скользнувшего по коже сквозняка.

В клинике было тихо. Так тихо, что Ирман слышал собственное дыхание и шум крови в венах. Но страшно ему делалось совсем не от этого. Не тишина пугала его, а странное запустение. При каждом его шаге что-то менялось. Побелка осыпалась с потолка, на стенах облупливалась краска, а пол под ногами становился мягким и трухлявым. Все словно тлело на глазах. И чем дальше он шел, тем сильнее становились эти разрушения.

- Не туда. - Голос, раздавшийся за спиной, заставил Ирмана замереть и резко обернуться.

Аррек, чье присутствие в клинике было, мягко говоря, неожиданным, сидел на полу и, подтянув одно колено к груди, а вторую ногу вытянув вперед, обматывал кулак левой руки эластичным бинтом.

- Сколько можно тебя ждать? Или ты решил пропустить тренировку? Мог бы и предупредить.

- Ты какого тут забыл? – разозлился Ирман.

Джосс поднял на парня взгляд и откинулся спиной на проваленную стену, из которой торчали обломки каких-то труб. Лампа над его головой тревожно мерцала, готовая вот-вот погаснуть.

- За тобой пришел. - Равнодушно пожал плечами Аррек. - Искал тебя повсюду, а ты как сквозь землю провалился. И долго ты собирался бродить по этому склепу? Тут, конечно, мило, не отрицаю, но все же как-то сыровато, не находишь?

Рыжий усмехнулся и протянул к Ирману руку, показывая ему свою кожу, покрывшуюся зеленоватым мхом.

- Мне теперь эту дрянь выводить и выводить, а все из-за тебя, - сказал он.

Ужас, в который раз за сегодня охвативший душу Ирмана, вдруг, выплеснулся агрессией:

- Я тебя сюда не звал! Какое тебе вообще дело до того, чем я занимаюсь?!

Ему совсем не нравилось то, что Аррек сидит в этом прогнившем месте и медленно обрастает мхом. От этого становилось даже дурно, и парень прикрикнул:

- Вали отсюда! Я сам со всем разберусь!

- Ты думаешь, это возможно? - горько усмехнулся Аррек. - Я бы сам с радостью свалил. Но не могу.

Он попытался оттолкнуться от стены, но ничего не вышло. Стена словно всасывала его в себя, или, наоборот, словно врастала в спину Аррека. И стоило ему только попробовать отстраниться от нее, как лицо его исказила мука, а в том месте, где кожа соприкасалась с краской, выступила кровь.

- Прекрати, - встревоженно проговорил Ирман и подошел к парню.

Лампочка при этом как-то жалобно зазвенела и стала беспрерывно мерцать и гудеть, исторгая искры.

- Да какого хрена?!

Ирман закрылся от искр ладонью и посмотрел на Аррека.

- Что мне делать, ты знаешь? Мне кажется, я заблудился.

- Тебе не в ту сторону. - Улыбка на губах парня стала почти неразличимой. - Он ждет. Ищет. Так же как и ты. Но... не ходил бы ты туда. Там только... я что-то устал. Спать хочу.

- Выбирайся отсюда, - проговорил Ирман, понимая, что не может оставить друга в таком состоянии.

Он протянул ему руку, предлагая помощь, но Аррек лишь покачал головой. А когда Ирман, невзирая на это, склонился к нему, лампочка с жутким треском взорвалась, и в помещении воцарилась тьма.

Ирман присел на корточки и попытался схватить парня за руки, но поймал лишь пустоту, после чего нащупал голую стену.

Арека не было.

Уже совсем ничего не понимая, Ирман поднялся и посмотрел в конец коридора, где брезжил едва заметный огонек, и только сейчас осознал, что собирался идти туда, где не было ничего, кроме тьмы.

Друг спас его от блуждания в лабиринте потерянных воспоминаний и направил по единственно верному пути. И Ирман был склонен верить в то, что это уж точно не обман.

Еще раз оглянувшись на то место, где только что сидел Аррек, Ирман заметил, что тьма словно туман подбирается к нему все ближе. Но друг не для того дожидался его в этой обители скорби и безумия, чтобы он сейчас так глупо пренебрег его помощью. И потому Ирман поспешил к источнику света, который манил его вперед.

Но чем быстрее он шел, тем быстрее распространялся черный туман за его спиной. Он протягивал к Ирману свои щупальца, пытаясь схватить парня и утянуть в свою пучину. И в итоге, когда мерзкая дрянь ухватила-таки его за щиколотку, Ирман сорвался на бег и, уже через несколько мгновений, выбежал на довольно хорошо освещенную площадку перед большими дверьми, ведущими в комнату отдыха, из-за которых доносился неясный смазанный шум.

Оглянувшись назад и убедившись, что туман больше не преследует его, парень решил заглянуть в комнату и посмотреть, что же там происходит. Но стоило ему только открыть дверь, как он обмер на пороге, потеряв способность говорить от подступившего к горлу колючего комка.

Вся комната была увешена оригами. Нежные птицы различных видов, подвешенные к потолку за тонкие, почти прозрачные нитки, были словно сотканы из тончайшего кружева. Воздушные и невесомые они колыхались под легкими порывами ветра, задувающего в приоткрытое окно, и создавалось впечатление, что птахи парят в пространстве, исполняя какой-то причудливый замысловатый танец.

Но помимо бумажных птиц в комнате был еще кто-то. Тихое бормотание доносилось справа, и Ирман устремил туда свой взгляд, чтобы тут же прикусить губу и не сорваться на злой крик.

Рика сидел за столом в пижаме психиатрической клиники и что-то мастерил из бумаги, глядя при этом прямо перед собой стеклянным, ничего невидящим взглядом. По обе стороны от него стояли стулья, а на стульях этих восседали огромные в полный человеческий рост тряпичные куклы, которые почти не отличались от людей. Да Ирман бы и не отличил, если бы у куклы Ленарда не были зашиты глаза, а кукла Этельстена не кривила сшитые крупными стежками губы в мерзкой ухмылке.

Бумага легко повиновалась ловким пальцам Рики, складываясь в нужные фигурки; бумажные звери невысокой горкой скопились на столе. Рика не смотрел на то, что делает. Казалось, что у него все получается интуитивно. Он быстро загибал края бумаги и что-то тихо бормотал себе под нос. И когда он вскинул руку, Ирман заметил на худом запястье плотный кожаный ремешок и прикрепленную к нему тонкую серебристую цепочку, которая тянулась к руке одной из кукол.

Подойдя ближе, не в силах сопротивляться собственному гневу, Ирман заметил, что мальчишка крепко прикован к своим игрушечным любовникам и, кажется, даже счастлив от этого.

Заметив друга, Рика приветливо улыбнулся ему и проговорил негромко:

- Спасибо тебе, но не нужно было приходить. Это место совсем не для тебя.

Тошнота, подступившая к горлу Ирмана, оставила на языке горький привкус. Слова не хотели слетать с губ. Застревали во рту, оставаясь невысказанными. Парень тряхнул головой, прогоняя наваждение, и все же проговорил:

- Так и знал, что все этим закончится. Ну и где эти мрази? Закрыли тебя в психушке, как только ты стал им не нужен?

Выражение лица мальчишки, доселе пребывающего в блаженном неведении, на мгновение омрачилось, как будто он что-то осознал или вспомнил, но улыбка тут же стала еще приветливее.

- Ну что ты? Они здесь, со мной. Смотри... - он с любовью посмотрел сперва на куклу Ленарда, а потом на куклу Этельстена, и перевел взгляд на друга. - Они всегда со мной, даже когда их нет. А их нет уже очень давно. И все же они здесь. А вот тебя здесь быть не должно.

По спине Ирмана прошелся холодок, словно вдоль позвоночника провели осколком льда или еще чем-то холодным. Кожа покрылась мурашками, а в желудке стало очень горячо.

- Рика! Ну что ты несешь? Это же куклы. Зачем они тебе? Пусть бы горели себе в аду. Тебе здесь не место. Ты должен жить. Полной жизнью жить, а не сидеть в психушке из-за каких-то мудаков.

- Какая без них была бы жизнь? - грустно спросил Рика. - А здесь они со мной, оба, навсегда.

Он вновь посмотрел на кукол и, нахмурившись, перевел взгляд на друга.

- Но речь не обо мне, - сказал он строго. - Сам-то, что здесь делаешь? Это место давно в прошлом. Зачем ты хочешь разворошить осиное гнездо своей памяти?

Вопрос друга током прошелся по нервам Ирмана.

- Я должен помочь кое-кому, - ответил он. - Должен найти его. А он где-то здесь. Может быть, ты видел его? Такой маленький... с палкой в руке...

Ирман резко замолчал и перевел взгляд с Рики на куклу Зитриса.

Та слегка покачивалась на своем стуле и, казалось, вздрагивала от немого смеха. И Ирман не выдержал этого зрелища.

- Успокой ее! – выкрикнул он. – Угомони, или я сам это сделаю.

Рика перевел взгляд на Этельстена и покачал головой.

- Ну, тише, - сказал мальчишка, отложив незаконченную поделку в сторону, и встал со стула.

Металлические ножки противно заскрипели. Рика подошел к кукле и провел ладонями по тряпичным плечам, заглядывая в полные безумия стеклянные глаза.

- Тише, Этель. Мы должны помочь, а не насмехаться. Знаешь ведь, как это важно для меня, чтобы все были счастливы?

От странных действий парня кукла и, правда, утихла, и Ирман смог немного расслабился.

- Ты вряд ли сможешь мне помочь. - Покачал он головой и сделал несколько шагов назад. - Ты и себе-то помочь не смог, что уж говорить о других. Знаешь, Джозеф хороший доктор. Если тебя лечит именно он, то скоро ты отсюда выберешься. Или... идем со мной. Бросай их, оставь их здесь. Тут им самое место.

- Ирман, ты так ничего и не понял? - Рика ласково провел ладонью по щеке куклы и повернулся к другу, показывая ему свои запястья. - Каждое звено на этих цепях мои клятвы в верности и в любви, они крепко держат меня рядом с Ленардом и Этелем. Их нет, а клятвы есть, и эти чары не развеются, пока я жив. Но это даже хорошо, ведь изо дня в день я снова и снова доказываю, что говорил правду: моя жизнь без них ничто. А теперь пойдем со мной, я покажу тебе кое-что, что, возможно, тебе поможет. Только подумай еще раз, зачем тебе все это? Разве сейчас в твоем сердце нет того, кто его согревает? И разве твой поступок не ранит его так, что эту брешь в сердце уже не залатаешь?

Ирман брезгливо скривился.

- Ты родился не в то время, - осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть друга, сказал он. - И не в том теле. Столько романтической ахинеи за считанные секунды...

Парень покачал головой и оглянулся.

За спиной что-то прошуршало. Но единственное, что Ирман успел заметить, это большую лохматую тень, да следы крови на полу.

- Какого беса?! - выругался он, но тут же вновь повернулся к Рике. - Что тут происходит?

- Здесь происходит кошмар, сломавший две жизни, Ирман! - несколько даже грубо проговорил Рика и, обогнув стол, подошел к парню. - Не обижай его. Послушай меня хоть раз в жизни. Если ты не знаешь, как может болеть сердце, это не значит, что люди такого не испытывают. Идем со мной. Раз хочешь знать, узнаешь. Я покажу тебе...

Ирман смотрел на друга. На то, как тот подходит к нему, на то, как тянутся за Рикой тонкие цепи, соединяющие его с кукольными любовниками. Кукла Легрима при этом дернулась, желая задержать парня, но не в силах этого сделать. Кукла Зитриса гневно сверкнула глазами, обращая на Ирмана полный ненависти взгляд.

И когда Рика поравнялся с ним, Ирман тихо попросил, опасаясь, как бы куклы его не услышали:

- Оборви эти цепи. Они только держат тебя здесь. Лучше там, - он махнул на окна, за которыми был ясный день, - с настоящими.

- Настоящим я не нужен, - так же тихо, как и сам Ирман, сказал мальчишка и протянул к нему руки с цепями. - Попробуй разорвать их. Увидишь, это невозможно.

Ирман потянулся к цепи, но, стоило его пальцам приблизиться к ней, как та тревожно замерцала, словно угрожала неминуемой расправой.

- Ты должен сделать это сам, - проговорил Ирман и убрал руки за спину. - Это должно быть твоим решением. Идем.

Он направился к двери, зачем-то прислушиваясь к тихому позвякиванию звеньев цепи, волочащихся по полу.

В коридорах клиники было пусто и жутко. Чем дальше продвигались парни, тем большее запустение их окружало. Проваленные стены, обвалившийся потолок, дыры в полу, ведущие в зияющую чернотой пропасть. Лампы дневного света то и дело начинали гудеть и опасно трещать. Свет мигал и в итоге гас. Многие лампы больше не загорались.

Ирман видел, как Рика, который шел теперь чуть впереди, иногда останавливался из-за сильного натяжения цепей и резко дергал их, как бы требуя у своих надзирателей еще немного свободы. Иногда губы мальчишки беззвучно шевелились, и Ирману казалось, что он разговаривает с куклами, объясняя им, что скоро вернется.

- Загляни туда, - вдруг, проговорил Рика негромко и указал на неприметную дверцу под лестницей.

Ирман даже не заметил, как они оказались в холле, и замер, вглядываясь в густой сумрак, скопившийся в неприметной нише.

- Что там такое? - спросил Ирман негромко, чувствуя, как от внутреннего напряжения по его желудку проходят сильные спазмы. - Я не видел этой двери раньше.

- Иди... если хочешь знать, иди туда. Только прошу, подумай еще раз, надо ли оно тебе.

- Ему нужна моя помощь, - проговорил Ирман севшим голосом и поспешил к единственной двери, которую не смог открыть в день сдачи экзаменов.

Быть может, Айзек Айзен, неудовлетворенный тем, что он так и не разгадал все тайны своего прошлого, снова отправил его в лабиринты памяти?

Ирман не знал, так ли это, но все же решил, что стоит проверить. Быть может, там он найдет ответы на свои вопросы?

Быстро приблизившись к нише, Ирман наклонился и распахнул неприметную дверцу. Сначала он ничего не увидел, только пустое пространство, но потом, вдруг, отпрянул.

Сперва появились звуки. Неясные голоса, шепот... потом из клубящихся сгустков тьмы вырисовались фигуры детей.

Ирман узнал себя и того мальчишку, который носился в зазеркалье, убегая от огромной тени. Маленький Ирман сидел у паренька на коленях и целовал его. Не совсем так, как целуются взрослые, и все же это без сомнения был именно поцелуй.

- Ах вы мелкие засранцы! – выкрикнул Ирман голосом своего отца и сунулся под лестницу. – Чем вы двое тут занимаетесь?!

Но Рика, который болезненно кривился от сильнейшего натяжения цепей, протянул к нему руку и оттащил назад.

- Да что же такое? Разве ты не видишь, что они делают? Ирман, очнись! Ты первый его поцеловал. Вспомни! Раз пришел вспоминать, вспоминай! Вспоминай, иначе потеряешь все, что у тебя есть!

От негромкого, но кажущегося просто оглушительным голоса друга, в голове у Ирмана загудело так, словно ее запихнули в медный колокол и со всей дури ударили по нему.

Виски пронзила резкая боль, заставившая Ирмана поморщиться и зажать уши ладонями, но голос Рики пробивался даже через эту жалкую преграду.

- Вспоминай! Не смей теперь идти на попятную. Ты их разбудил.

Натяжение цепей стало сильнее, и Рика попятился назад, не в силах им противостоять.

- Ты разбудил их, Ирман! Ты поднял их из могил. Ты хотел знать, не смей теперь отворачиваться и закрывать глаза. Не смей уходить!

Ирман вновь посмотрел на мальчишек, чьи фигуры медленно таяли, превращаясь в дым.

- Нет! - выкрикнул он, ныряя под лестницу, пытаясь схватить того негодника, который переворачивал все его представление о себе вверх дном. - Нет, объясни мне, расскажи, что с вами случилось!

Пальцы коснулись призрачной руки, но парень поймал лишь воздух.

Чьи-то руки схватили его за локти и потянули назад. Ирман закричал, пытаясь выкрутиться, но санитар был сильнее. Этот верзила мог утащить и более строптивого психа, чем он.

Парень же, пытаясь отбиться, продолжал сжимать в ладони пустоту, которую захватил с собой из-под лестницы, чтобы не забыть. Чтобы снова не забыть.

- Где ты?! Где ты?! - звал он мальчишку.

Но тот не отзывался.

А коридор полнился звуками. Откуда-то появлялись клубы тьмы, которые порождали фигуры прошлого - пациентов, жавшихся к бледным стенам персикового цвета, и санитаров, наблюдающих за тем, как его тащат по коридору прочь от воспоминаний.

- Где же ты?! - закричал Ирман что было сил. - Помоги мне! Расскажи, что знаешь?

Прозрачная тень выскользнула из-под лестницы и бросилась следом за Ирманом, которого все так же волокли по коридору безликие санитары. Словно огромные шарнирные куклы без намека на лица, они скрипели и дергались, но исправно выполняли свою работу. Тень бежала за ним, тянула вперед свои бесплотные руки, стараясь ухватить его точно так же, как он сам совсем недавно хватал воздух, но стоило только их пальцам оказаться в доступной близости, как отделившийся от стены отец преградил тени путь.

Мужчина резко вскинул руку, и вот уже призрак мальчика летит в сторону, а потом оседает у стены на пол, держась одной рукой за плечо.

- Не трогай его! - с отчаянием в голосе закричал Ирман, но слова его утонули в тишине.

И только мерзкий скрипучий голос смог ее разорвать.

- Без шоковой терапии не обойтись...

- Нет! Нет! Я не хочу! – завопил Ирман не своим голосом, чувствуя, как по его телу прокатываются волны панического ужаса.  

Парень брыкался и вопил, но из его горла вырывался только жалкий глухой хрип. А санитары уже затаскивали его в слепяще-белую комнату.

И вновь тугие ремни стянули тело Ирмана. Вновь на висках почувствовался мерзкий липкий холод какой-то гелеобразной дряни. И послышался гул машины, которая через несколько мгновений отправит его в ад.

- Скорлупа, в которой вы прячетесь, Гердер, вам не нужна, - назидательно проговорил Айзек Айзен, облаченный в белый докторский халат, и приставил к вискам Ирмана адское приспособление. - Поверьте мне, она лишь усугубляет ваше и без того незавидное положение. Да и толку от нее, когда она вся в трещинах. Сбросьте ее. Избавьтесь от нее.

Директор добросердечно улыбнулся Ирману и спросил:

- Как у нас дела, господин Эйгерт? Все готово?

- Аппарат на средней мощности. - Садис еще раз проверил датчики на аппарате шоковой терапии и повернулся к Ирману, но на него не смотрел. - Вот только зима на дворе, думаете, разумно выгонять мальчишку голышом?

- Холод закаляет дух, - философски заметил директор. - Разряд.

Ирман закричал, но из горла вырвалось лишь глухое мычание. Зубы сомкнулись на резиновом кляпе, тело забилось в судорогах. Парню казалось, что он сделан из металла, по которому бьют чем-то тяжелым и от того по телу проходят волны мелкой дрожи.

Он помнил это ощущение, помнил, как просил не забирать у него птицу, и как вместо птицы в палате его встретил холодный взгляд голубых глаз огромного зверя.

Вспомнив пришедшее ему на помощь чудовище, Ирман, вдруг, почувствовал, как будто в его голове прокручивают кинопленку, как бы отматывая ее назад.

Разряд усилился... и парень постарался ухватиться за проносящиеся перед внутренним взором картинки, чтобы окончательно не свихнуться.

Вот санитар несет его обратно под лестницу, мальчишка поднимается с пола и виснет на нем, отец исчезает. Их обоих вталкивают назад, в объятия друг друга. Ирман даже чувствует его запах, вкус его крови на языке, вкус его губ. 

Раньше Ирман не замечал всего этого, но сейчас его словно накрыло ощущениям, звуками, запахами.

Ирман жался к мальчишке и что-то говорил ему. Они давали друг другу клятвы, смысл которых долетал до парня обрывками. И, вдруг, Ирман вспомнил, что был сильно привязан к этому мальчишке. Вспомнил, как они спали вместе, обнимаясь и прижимаясь друг к другу, вспомнил, как они гуляли в парке, играя с человеком-псом по имени Дин. Но пленка крутилась все быстрее, и последние мгновения, встреча под деревом, знакомство, как бы промелькнули мимо его сознания.

«Кто же ты? Где же ты? Ты же обещал быть рядом! Тогда почему ты бросил меня? Испугался? Не смог? Умер? Что с тобой произошло? Где ты сейчас?!»

Вопросы крутились у Ирмана в голове, но ответов на них не было. И чем больше он силился вспомнить, тем сильнее становилось напряжение. Голова гудела. Казалось, она вот-вот взорвется, разбрызгав по стенам закипевший мозг. Тело парня выгнулось дугой, забилось в чудовищных конвульсиях. Он кричал уже без остановки, срывая свой жалкий голос на хрип, из глаз брызнули слезы. Боль сделалась невыносимой.

Человек умирал. Та часть человека, что еще помнила, стремительно теряла силы, истончалась, превращаясь в полуразмытую тень. Ему нужна была помощь, но стоящий рядом с человеком монстр был сильнее. Властный взгляд насмешливо лучился превосходством. Он знал о своей силе и пользовался этим. Но человеку надо было помочь. Человека надо было спасти. Оставить ему ту часть себя, которая еще держит его на плаву, иначе они исчезнут. Все исчезнут, рассыпавшись прахом выжженных током воспоминаний.

Рычание вырвалось из горла. Шерсть на загривке поднялась, и зверь обнажил клыки, показывая, что не уйдет, что не оставит человека.

- Разряд, - губы монстра кривятся в усмешке.

Монстр наслаждается своей силой. Своей властью.

- Максимальное напряжение. Это может быть опасно.

- Разряд! - в голосе монстра нет злобы, лишь что-то странное, что-то непонятное зверю. - Скинь скорлупу. Хватит таскать за собой дохлятину! Скинь ее. Скинь. Скинь!

Гул машины… вопль человека… треск его кожи, и испуганный крик монстра, переходящий в бульканье. Запах крови так силен, так одуряюще сладок, и хочется чуть дольше смаковать бьющую из разорванной шеи горячую кровь, но человек перестал дышать. Сердце человека не выдержало.

Он опоздал... в который раз он опоздал...

Ужас и боль... боль и ужас... вот и все, что Ирману оставалось. Зверь был рядом. Как и в прошлом, он был рядом, вот только теперь он не охранял, он защищал.

Особо сильный разряд тока заставил Ирмана выгнуться дугой. Судорога свела все тело, и парень почувствовал, как крошатся во рту его зубы, сомкнутые на кляпе. Перед глазами плыло. Темнело и искрилось. Сверкало и расплывалось красными кругами крови из разорванной артерии Айзека Айзена.

И все, что успел увидеть Ирман, прежде чем погрузиться в пучину мрака, это окровавленная морда зверя и его непередаваемо тоскливый и сожалеющий взгляд.

Тьма, окружившая Ирмана, была бесконечной и непроглядной. Боль ушла, и он чувствовал, как тело его парит в пространстве вне времени, медленно опускаясь в бездну черноты, словно сорвавшийся с дерева отживший листок.

Страха не было. Лишь какое-то странное осознание, что вот она, смерть, где нет абсолютно ничего, кроме него самого и мрака. Мягкого пушистого мрака, в котором царило ничто. Ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Время замерло, оставив ему только горькое сожаление о том, что он так и не узнал, что так и не вспомнил, что так и не...

Острый яркий свет резанул по глазам, и словно спица, сотканная из мельчайших алмазных крупинок, прошил тело Ирмана, заставляя его взвыть от боли.

Тьма рассеивалась, истончалась, исчезала, и вместе с тем падение становилось быстрее. В панике, вмиг охватившей уставшее сознание, Ирман старался перевернуться, чтобы не упасть на спину и не сломать себе позвоночник, но у него ничего не вышло, и он ощутимо приложился спиной о холодный каменный пол.

В глазах у парня потемнело, а тело отозвалось на это приземление жуткой болью, но Ирман тут же вскочил на ноги и с ужасом заозирался по сторонам.

В первый миг Ирман так и не понял, где очутился. Но стоило только первому шоку миновать, как он сообразил, что происходит.

Вокруг него в безумном хороводе кружились огромные зеркала. Отражаясь друг в друге, они создавали черный жуткий лабиринт, внутри которого таились тени. Они смотрели на Ирмана, изучали, выжидали. Парень мог поклясться, что видел мерцание озлобленных глаз, сверкающих ненавистью и желанием уничтожить, но сбежать из замкнутого круга не было никакой возможности.

- Не бойся.

Тихий голос раздался совсем рядом, и Ирман повернулся на звук. Измазанный в крови мальчик смотрел на него чистым открытым взглядом огромных черных глаз и улыбался.

- Не бойся, они не тронут. Тени бесплотны. Они не могут причинить вред. Не тебе, из плоти и крови.

Одежда мальчишки была вся в бурых пятнах. Волосы его были взъерошены, а на бледном красивом личике застыла гримаса боли. Он старательно прятал за спиной одну руку и при малейшем движении Ирмана поворачивался так, чтобы ее не было видно.

- Кто ты? – просипел Ирман.

Его жутко тошнило от кружащихся зеркал, и он тяжело сглотнул подступивший к горлу рвотный ком.

- Где мы?

- Ты там, я тут. Я тут, ты там. - Мальчишка смешно сморщил нос и усмехнулся. - Мы оба здесь. Как раньше.

Только сейчас Ирман заметил, что мальчик стоит не рядом с ним, а в лабиринте зеркальных коридоров. Он стоял на месте, а зеркала, пролетая там, где он был, неизменно отражали его маленькую фигурку.

- Как?..

Ирман тряхнул головой, прогоняя совершенно ненужный сейчас вопрос, ответ на который был ему не интересен. И задал тот, который не давал ему покоя столь долгое время:

- Кто ты?

- Ты знаешь. - Мальчик пожал плечами. - Ты помнишь. Только боишься. Хватит бояться.

- Не помню. Ни имени, ни что нас связывает. Я видел лишь картинки, но я не помню того, что испытывал.

Ирман почему-то дрожал. Он боялся того, что не получит ответы и упустит что-то очень важное. Что-то, от чего будет зависеть все его будущее.

- Ты ведь почти вспомнил, - жалобно проговорил мальчик, словно все его надежды вмиг рухнули. - Ты ведь просил меня остаться. Я остался. Зачем тогда ты тянул меня за собой? Почему не позволил мне остаться с ним под лестницей? Мне было очень хорошо. Там я был счастлив.

- Его у тебя отняли, - проговорил Ирман. - А тебя отняли у него. Скажи мне, кто ты? Скажи хотя бы, жив ты или нет?

- Смотря, как хочешь ты. - Печальная улыбка скользнула по губам мальчишки, и он облизнулся, слизывая капельки свежей крови. - Если хочешь, я буду жить, если хочешь, я умру. Все зависит от тебя. Ты же знаешь.

- Да при чем здесь мое желание?! - воскликнул парень. - Скажи мне, жив ты или нет в настоящем? Скажи, где тебя найти? Ты ведь должен все помнить, так? Я хочу знать то, что забыл. Помоги мне. Ты ведь можешь.

- Не могу. - Мальчик всхлипнул и утер нос рукой. - Я бы хотел, Ирман, правда хотел, но... меня толкнули и...

Он тяжело вздохнул и чуть повернулся к парню тем боком, который так старательно прятал до этого, открывая взору Ирмана сломанную руку, покрытую длинными белоснежными перьями.

- Мое крыло... оно сломано. Теперь я не могу летать. Мне жаль.

Губы Ирмана дрогнули. Почему-то боль этого мальчишки отдавалась в его сердце дикой тоской по прошлому и обидой на то, что он не в состоянии все исправить.

- Мой отец виноват перед тобой, - проговорил парень, пытаясь сглотнуть колючий ком, застрявший в горле. - Быть может, я могу тебе помочь? Скажи мне, где тебя найти? Я сделаю все, чтобы ты исцелился. Ничего не пожалею для этого.

- Вот ты где! Ну и заставил же ты меня побегать. Знаешь, эти твои лабиринты такая дрянь. И откуда в них столько... Ирман. Ирман, ты слышишь?

А вот такого поворота событий парень совсем не ожидал. Голос Амиса прорвался к его сознанию сквозь бесконечный шум роящихся воспоминаний, которые кружились в его голове, вытесняя друг друга, и не позволяли сконцентрироваться ни на одном из них.

Ирман повернулся на зов и увидел его перед собой. Не в зеркале, а рядом, из плоти и крови.

- Возвращайся в комнату, - проговорил Ирман хмуро, глядя на губы Амиса, посиневшие от холода. - Я сейчас приду. Только узнаю кое-что.

- Зачем тебе это? - Амис склонил голову к плечу и презрительно посмотрел на мальчика в зеркале. - Зачем он тебе? Ты же говорил, что тебе плевать на него, и на то, что с ним произошло.

- Я не говорил… - выдохнул Ирман чуть слышно.

- Как видишь не плевать. - Ребенок в зеркале криво усмехнулся и обнажил в оскале ряд мелких острых зубов. - Тебя вообще здесь быть не должно, проваливай! Ты не заберешь его снова.

- Да ладно?! - Амис рассмеялся. - И кто же мне помешает? Ты? Маленькое дерьмецо в зеркале? Не смеши меня.

- Прекрати. - Ирман встал перед Амисом, закрывая от него мальчишку. - Это важно для меня? Он важен!

- Ты сам себе противоречишь. - Амис нахмурился. - Ты еще недавно доказывал мне, что тебе плевать на это. Что тебе не важно, что с ним произошло, что...

Громкий смех прервал парня.

- Бедненький Амис. Несчастненький Амис. Его променяли на маленькое недоразумение. На тень в зеркале. Ну как, нравятся ощущения? - Мальчишка бесновался. - Ну же, вспомни! Нравится? Беспомощность и бесполезность. Ты ничего не можешь. Тебя никто не слышит. Тебе никто не верит. Ты не нужен ему. Испорченный, похотливый придурок!

- Заткнись! - краска сошла с лица Амиса, и Ирман не выдержал.

Обернувшись к мальчишке, он зашипел гневно:

- Ты переходишь все границы. Он, это мое дело, и он мне нужен!

Парень повернулся к Амису и схватил его за плечи.

- Это мое прошлое. И оно меня мучает. Я хочу разобраться во всем. Я должен, иначе никогда не обрету покой.

- Я на твоей стороне, - уверил Амис. - А он - нет. Он хочет забрать тебя, и забирает, разве ты не видишь? Присмотрись! Ну же, посмотри на него!

Ирман обернулся, не выпуская Амиса из своих объятий, и с ужасом увидел, что рядом с мальчиком в зеркале медленно проявляется его фигура. Совсем еще бесплотная, но все же узнаваемая.

- Останови это, Ирман. Прошу, останови, - взмолился Амис и впился в плечи парня пальцами. - Умоляю тебя!

- Он мой. Ты его не отнимешь! - заверещал мальчишка. - Он мой. Мой. МОЙ!

- Я не твой! – не совсем уверенно прикрикнул Ирман, глядя на мальчика, лицо которого искажала остервенелая злоба. - Я тебя не помню!

- А мне не нужна твоя память! Ты! Ты! Ты! Мне нужен ты! И я заберу тебя себе. Он не отнимет. Не отнимет больше никогда! Не отдам!

- Замолчи! - злость жаркой волной захлестнула сознание, и Ирман ударил кулаком по зеркальной поверхности, потому что иначе не знал, как остановить поток воплей этого отчаявшегося ребенка.

Мальчишка жалобно вскрикнул и расплакался, закрывая лицо ладонью, под которой тут же выступила кровь.

Сердце Ирмана екнуло, зашлось от жалости. Мальчик не был виноват в том, что все обернулось именно так. Он уж точно не хотел, чтобы так получилось.

- Прости меня, - едва слышно выдохнул Ирман, не в силах скрыть болезненную дрожь в голосе. - Прости, но я не могу разорваться. И остаться здесь с тобой тоже не могу. Это прошлое. Неужели ты хочешь похоронить меня вместе с собой?

- Это нечестно! - разревелся мальчишка. - Не честно. Ты не нужен ему. Он такой же, как тот, что уничтожил тебя. Я смог тебе помочь. А он нет. Останься. Останься со мной. Он ведь только и ждет, когда родители уедут. Ты видишь его? Всмотрись. Смотри, Ирман, смотри!

Мальчик в отражении умоляюще смотрел на парня, а за его спиной из тьмы лабиринта выступал репетитор.

- Помоги мне. Помоги...

Ирман застыл, не в силах пошевелиться. Тварь не сдохла в тот день в его доме. Она осталась в его памяти и теперь воскресла, чтобы закончить то, что тогда не успела. Вот только жертвой был не Ирман, а мальчик со сломанным крылом, который бился в зеркальную поверхность, умоляя помочь ему.

На лице мальчика, в том месте, где треснуло зеркало, выступила кровь. Она смешивалась со слезами, и мальчик размазывал ее по своему лицу, превращая его в кровавую маску.

- Выходи! Выходи оттуда! - закричал Ирман, прижимая ладони к зеркалу, словно пытался войти в зазеркалье, чтобы помочь мальчишке. - Или пусти меня к себе, чтобы я мог тебя защитить!

- Останься со мной. Прогони его. Прогони того, кто тебя держит, и останься со мной, - взмолился мальчишка и прижался к тонкому стеклу, разделяющему их с Ирманом.

- Это обман, - холодно и даже как-то равнодушно заметил Амис. - Это очередной обман. Но...

Он сделал несколько шагов к Ирману и обнял его, прижимаясь к широкой спине.

- Я люблю тебя, - негромко прошептал Амис и отстранился. – А ты… делай, что должен. И помни о том, что я тебе сказал.

Ирман совсем растерялся. Он разрывался между страхом за маленького мальчика и своими чувствами к Амису, которого совсем не хотелось терять. Но пока он разбирался в себе, репетитор подошел слишком близко.

Лезвие ножа сверкнуло в уверенной сильной руке. Влажные губы искривились в злобном оскале. Мальчишка в зазеркалье разрыдался еще громче и отвернулся от Ирмана. Теперь он смотрел прямо в лицо своей смерти. И парень не выдержал, с отчаянным воплем обрушив кулаки на зеркальную поверхность. Та пошла трещинами и со звоном осыпалась к его ногам, а на месте зеркала теперь зияла черная брешь.

- Надеюсь, это помогло, - проговорил Ирман дрожащим голосом и повернулся к Амису, который все еще стоял за его спиной и ждал своего приговора. - Жаль, я не смог узнать у него то, что хотел. Но его уже не вернуть. Идем, надо возвращаться.

Амис не двигался. Молча смотрел на парня и не моргал. И стоило только Ирману сделать к нему шаг, как от легчайшего колебания воздуха тело парня покрылось мелкими трещинками и осыпалось на пол, разлетаясь на сотни осколков.

- Нет... Нет! – завопил Ирман.

Его сознание отказывалось воспринимать происходящее. Сердце колотилось как ненормальное, и у парня закружилась голова. Он не испытывал такого страха с тех самых пор, как его подвергли шоковой терапии, но сейчас это чувство охватило все его существо. Колени подогнулись, и Ирман осел на пол, с ужасом разглядывая осколки, в которых все еще отражался Амис. Теперь он был похож на пазл, который следовало собрать, во что бы то ни стало, иначе... Иначе мир рухнет в одночасье, как эти осколки, и жизнь потеряет всякий смысл.

- Не бросай меня, - взмолился Ирман и протянул руку к частичкам Амиса, в надежде на то, что получится собрать его.

Но те никак не хотели поддаваться и только выскальзывали из рук, разрезая и раня кожу на пальцах парня. И когда капельки его крови падали на зеркальную поверхность осколков, те начинали мелко дрожать и гудеть, и, в конце концов, гул этот стал настолько сильным, настолько пронзительным, что терпеть его было просто невыносимо.

Ирман зажал уши ладонями и заозирался по сторонам. Зеркала вокруг него теперь крутились быстрее, образовывая беспрерывный мерцающий круг, а потом резко застыли. Повисла гробовая тишина. Парень слышал биение собственного сердца так отчетливо, что ему казалось, он держит его в своей руке. Что-то тревожное поселилось в груди, подсказывая, что самое худшее еще впереди. И это предчувствие не обмануло. Осколки Амиса медленно поднялись в воздух и закружились, мерцая, чтобы через долю мгновения брызнуть в разные стороны, разбивая застывшие зеркала, мешаясь с ними и разлетаясь по всем уголкам клиники, в которой Ирман вновь очутился.

Истошный крик отчаяния и паники вырвался из горла парня и, обессилев, он упал на колени, упираясь ладонями в пол.

Так глупо! Так ужасно глупо было потерять Амиса. После всего, через что им пришлось пройти.

Сердце Ирмана как сумасшедшее колотилось в груди. На глазах выступили слезы, и теперь они крупными каплями падали на пол, оставляя в пыли темные круги.

- Нет. Нет! - Ирман со злостью ударил кулаками о пол и поднялся. - Ты так просто от меня не сбежишь. Не сбежишь, слышишь меня?! - что было сил, закричал парень и усмехнулся, когда эхо, отскочив от голых стен, наполнило собой всю клинику.

Теперь Амис точно услышит. Услышит и будет знать, что ему не безразлично.

Решительно направившись вперед, Ирман старательно искал осколки Амиса. Он был уверен, что если приложит немного упорства, то сможет собрать их все. Все до единого, и склеит парня обратно.

Пыльные коридоры, заброшенные палаты, сцены из далекого прошлого. Призраки пациентов и врачей. Словно в давно забытом кино Ирман бродил по закоулкам своей памяти, выискивая то единственное, что было ему дорого. Осколок под кроватью его старой палаты, еще один под лестницей и в кабинете шоковой терапии, на столе в кабинете Джозефа.

Ирман и подумать не мог, что столько всего помнит досконально. Расположение вещей, мебели, окон, цветочных горшков, в одном из которых он нашел уголок рта. Иногда приходилось переставлять вещи, чтобы выудить из груды хлама поблескивающий осколочек, и каждый из них Ирман бережно складывал в небольшой холщевый мешочек, все повторяя и повторяя:

- Я соберу тебя пусть даже из пыли.

А в саду под деревом он нашел последний кусочек. Совсем маленький, почти песчинку, но он точно знал, что именно ее и не будет хватать для полной картины.

И как только Ирман закинул и его в мешок, то тут же поспешил найти ровную поверхность, на которой можно было бы выложить этот пазл.

Кусочек к кусочку, скол к сколу, Амис подобно фениксу восставал из пепла. Но все же что-то было не так. Парень не хотел оживать и, только полностью окинув всю картину целиком, Ирман заметил, что у Амиса не хватает левой кисти.

- Борись! - птичий крик смешался с голосом Сеттона, и Ирман, вздрогнув, посмотрел по сторонам. – Ну же, Ирман! Не будь слабаком! Борись с этой дрянью!

Ветер в листве смеялся над ним, потешался, развлекаясь от скуки. А птица все кружила над его головой, била крыльями и кричала детским голосом:

- Борись! Борись! Борись!

- Твою ж мать! – голос жалким сипом вырвался из груди Ирмана.

Парень весь мокрый от пота вскинулся на кровати и пошарил рукой рядом с собой.

Пусто.

Рядом, как обычно, никого не было.

«- Будешь так себя вести, никто и никогда тебя не полюбит, запомни это! Все вокруг ненавидят таких непослушных, психованных детей!

- Он любил меня! – голос захлебывающегося в рыданиях Ирмана сорвался на крик. – Он любил меня! Где он?!

- Умер! – ответил отец.

Жестокое слово прошлось по сознанию Ирмана как удар хлыста. Как же больно! Только не телу, а сердцу.

Слезы градом катились по щекам Ирмана. Последние слезы в его новой жизни без птицы, которую он даже не помнит.

- Он не мог… как?

- Ты убил его, позволив прикоснуться к себе… ты виноват… Ирман, ты должен забыть всю эту грязь, пока не поздно.

Стены и потолок палаты кружились перед глазами Ирмана, а потом, вдруг, взмыли вверх вместе с отцом и его противным голосом.

Глаза мальчика закатились, сознание провалилось во тьму, где и похоронило воспоминание о темноглазом мальчишке с задорным смехом».

И вот он неожиданно воскрес из праха стертой памяти. Восстал из мертвых, напомнив о том, что когда-то существовал.

«Кто же ты, черт бы тебя побрал?» - мысленно обратился Ирман к забытому мальчишке. – «И где ты? Если ты мертв, тогда где твоя могила? А если жив, то, неужели разочарован настолько, что не хочешь приближаться к психу?»

«- Таким ты никому не будешь нужен, Ирман. Так и умрешь в одиночестве. Вот увидишь, со временем в твоем окружении не останется ни одного человека, которому было бы интересно, жив ты или нет».

Ирман поморщился от очередного, не самого приятного воспоминания.

Кажется, отец оказался прав. Даже Сеттон, и тот сбежал, осознав, с каким психованным больным дерьмом связался. Доктор Уэйн не посчитал нужным даже попрощаться с ним нормально, словно оставлял на произвол судьбы не человека, а какой-то никому не нужный отброс общества. Так же исчезнут и его друзья. Рика… Джосс… просто растворятся в течении жизни.

«Ты больше не маленький мальчик, Ирман, - снова раздался в голове у парня скрипучий голос Ральфа Гердера. - Тебя больше не жалко. Теперь ты взрослый человек, который не умеет контролировать свои эмоции. И как бы ты ни стремился все забыть и исправить, у тебя ничего не выйдет. Потому что такой как ты, такой больной на всю голову псих, не способен вызывать в людях ничего, кроме ненависти и презрения. Запомни это, и никогда не забывай».