Одновременно с хлопком аппарации раздаётся щелчок закрываемой крышки часов.
— Ты опять опоздал, — спокойно говорит Драко, не оборачиваясь. — Полчаса на этот раз.
— Так получилось, — отвечает Рон и подходит ближе. — Зачем ты встал под дерево?
Он легко может представить, как все тридцать минут Драко стоял на одном месте, глазами следя за стрелками часов в руке. Неподвижный, как статуя. Рон стряхивает с него жёлтые листья. Драко рассматривает его, не говоря ни слова. Кончик носа у него порозовел, пальцы, сжимающие перчатки, — тоже. Рон берёт узкую ладонь в свою, накрывает сверху другой. Несколько секунд Драко замороженно смотрит на получившуюся композицию, затем вырывает руку и натягивает перчатки. Уголок рта у него пару раз дёргается. Рон, ни капли не обиженный, прячет руки в карманы.
*
— Опять сверкаешь, — щурится Драко. Летнее солнце играет в рыжих волосах, делая Рона похожим на спичку, долговязую, с горящей верхушкой.
— A сам-то, — фыркает Рон. Драко сам как солнце на ножках: светлые пряди глянцево отражают лучи, так что становится больно смотреть.
*
— Болит ещё? — кивает Рон на левый рукав мантии.
Драко отвечает не сразу.
— Скажи-ка мне… в чём принципиальное отличие тёмной магии от любой другой?
— У неё нет срока давности.
— Именно, — Драко невесело ухмыляется, но, бросив взгляд на лицо Рона, добавляет, — если не царапать, ощущается как старая короста.
Повисает пауза. Рон касается его левой руки, и Драко уже не вздрагивает, чувствуя прикосновение губ к запястью.
* * *
2017
Позже ночью, после длинного, полного воспоминаний вечера у Поттеров, Гермиона находит мужа уснувшим в кресле. В руках у него «Ежедневный пророк». Гермиона, не потревожив спящего, убирает газету и кладёт на кофейный столик, не заметив, что Гарри на колдографии под статьёй, посвящённой 1 сентября, аккуратно отодвинут, а на его месте, вдалеке, Драко Малфой прощается с сыном.