Петуния проснулась на рассвете и уже не могла уснуть. Ноги гудели от бесконечной беготни по замку в поисках учеников, которые могли согласиться отправлять письма через почтовый ящик. Ей приходилось заходить в такие закоулки, о которых она и не подозревала. Зал спортивной славы, галерея с портретами всех учителей и других волшебников, когда-либо работающих в Хогвартсе, огромный кабинет Дуэльного клуба, целый коридор, оцепленный из-за того, что посреди него разлилось небольшое болотце, которое невозможно убрать (к тому же являющееся достоянием школы). Зато Тина радовалась, она говорила, что хоть так Петуния изучит замок, в котором провела уже почти полный учебный год.

Поняв, что сон не идет, она тихонько встала и направилась в гостиную. К ее сожалению, не спалось не только ей. Свифт шушукалась в углу с Адамом Фоули. Как только они услышали шаги, они сразу замолчали. Фоули, бывший к ней спиной, резко обернулся. Миг его глаза были сощурены в злобе, но потом он улыбнулся.

— Доброй ночи, Дурсль! Не спится? — Его теплый тон не вязался с холодом темных глаз, и Петуния все еще ежилась. Она кивнула ему и перевела взгляд на розовеющую от чего-то старосту.

— Если я мешаю, могу уйти.

— Что за ерунда, Петуния! — Свифт встала с кресла и подошла ближе к камину. — Гостиная ведь общая. Нам тоже не спится.

— Если честно, я-таки думаю прилечь. Доброй ночи, Свифт, доброй ночи, Дурсль. — Фоули снова натянул улыбку, в которую Петуния ни разу не поверила.

Когда четверокурсник ушел, они со старостой сели по обе стороны от догорающего камина. Обволакивающие кресла давали хоть какое-то расслабление. Питти даже подумала, что сможет задремать.

— У Адама проблемы с уроками. Он просил о помощи, — сказала Свифт, хотя Петуния ее не спрашивала и даже старалась всеми силами не выказывать интерес.

— Как я его понимаю! — отозвалась она, уже предвкушая, как расскажет о ночных уроках этой парочки Тине.

— А ты как? Все еще волнуешься из-за почты?

— Да. Нам не хватает еще половины! А я уже все ноги отбила. Не знала, что спрашивать напрямую, магглорожденный ты или нет, некрасиво.

— Это сродни расизму, да, — кивнула Свифт. Ее щеки все еще были подернуты румянцем. — Лично я не вижу в этом ничего такого. Но некоторые видят.

— Я заметила. И реакция всегда разная. Кто-то считает расисткой меня, а кто-то кичится своим происхождением так, будто расист как раз он. Жуть. Не думала, что... — тут она зевнула, но староста приняла это за паузу и продолжила:

— Что в магическом мире есть место такой ерунде? Петуния, ты забыла, что буквально пятнадцать лет назад у нас еще существовало рабство?

— Я не знала. Нет, я помню про эльфов. Но мы эту тему еще не изучали.

— Не хочу ничего сказать о профессоре Хизл, я знаю, вы родственницы, но вряд ли она расскажет все так, как было на самом деле. Учебники истории, знаешь ли, любят все... ретушировать...

Питти не стала развенчивать миф о родстве с профессором Хизл. Ей такая связь с потрясающей женщиной даже льстила, пусть она и была мнимой. Она обдумывала последние слова Свифт, такие горькие и злые.

— "Историю пишут победители", и все такое, да?

— Именно, Петуния, именно. Я, разумеется, не эксперт. Я сама в мире магии всего шесть лет. Но общение с так называемыми чистокровными — очень просвещает. Так что не стоит их сторониться.

— Я и не сторонюсь.

— И насчет писем можно попробовать поговорить с ними. Хотя бы в знак солидарности некоторые могут согласиться написать письмо.

— У меня есть друг из чистейших чистокровных... — задумчиво начала Петуния.

— Энди Джордан? — перебила девушка с улыбкой.

Питти опешила. Она имела в виду вовсе не его. Да и вообще понятия не имела о происхождении Джордана. И никогда не интересовалась.

— Скорпиус Малфой, — твердо сказала она.

— Оу... Ты много знаешь о его родителях?

— Нет, они со мной, знаешь ли, не учатся, — ответила Петуния, начиная раздражаться. Ей совсем не нравилось, куда идет этот разговор. И удивляло, что именно такая девушка, как Свифт, его начала.

— Я слышала, что его отец ему не родной. Якобы Скорпиус — сын Волдеморта.

Питти кольнуло это замечание. Она подтянула ноги к груди и обняла их, как бы загораживаясь от собеседницы. Ей не нравилась чрезмерная заинтересованность Свифт в ее личной жизни.

— Ерунда это все. Не думала, что ты в такое веришь.

— Я и не верю, — будто не замечая ее напряжения, ответила староста и пожала плечами. — Просто интересно, что он говорит по этому поводу.

— О таком мы не общаемся.

— Ладно, не злись. Я просто как староста волнуюсь за тебя.

— Почему? — Петуния несказанно удивилась.

— Слизерин — не тот Дом, что славится дружелюбием.

— Так я и не дружу со всем Домом. Я дружу буквально с двумя его представителями.

— И я не могу понять, как так вышло, — все еще сохраняя легкий тон, сказала Свифт.

Питти задумалась. Причина, по которой она дружила со Скорпиусом, была очевидной: из-за Альбуса. Ну а с кузеном она сошлась, потому что они оба были посмешищами на своих факультетах. Правда, произносить это вслух очень не хотелось.

Свифт приняла ее молчание за настырство. Она подалась вперед, еще чуть-чуть, и выпала бы из кресла.

— Послушай, Петуния, я не заставляю тебя рассориться со Слизерином. Я лишь намекаю, что и в других Домах есть приятные люди. Особенно в Гриффиндоре.

— Например, Роза Грейнджер-Уизли.

Питти сказала это не задумываясь, отчего вложила в слова больше сарказма, чем осмелилась бы. Теперь она ждала, когда староста начнет с ней спорить, ведь для всех Роза была просто бриллиантом, алмазом, чудом и феноменом магического мира, превосходившим даже несравненную Жюли Триаль. Если Триаль была идеалом Хаффлпаффа, который ставили в пример всем ученикам Дома, то Роза была таким же идеалом для всей школы.

Но, к удивлению, староста побледнела и помотала головой, раскидав блестящие локоны по плечам.

— У тебя есть еще родня в Гриффиндоре. Джеймс, Мари, например.

— А Джордан тут каким местом? — решила уточнить Питти.

— Джордан? А, Энди? — Свифт отвернулась, будто отвлекаясь на разлившиеся по потолку лучи лимонно-желтого солнца, которое, наконец, добралось до их полуподвальной гостиной.

— Он самый. Не знала, что вы с ним друзья.

— С чего ты взяла? Я просто подумала... Мне показалось, что вы частенько...

— Не сказала бы, — резко отрезала Петуния. Она и правда не считала, что часто видится с Джорданом.

Да и не виновата она, что он вечно вьется рядом. Правда, в основном рядом с Джеймсом, и слава богу, ведь Питти предпочитала находиться от старшего кузена подальше.

— Ладно. Прости. Думаю, что могу еще поваляться в постели до уроков. — Свифт встала и, не дожидаясь прощания, ушла в спальню для старшекурсниц.

Петуния, не зная, что и думать, какое-то время смотрела на дубовую резную дверь, за которой скрылась староста. Но потом она, очевидно, уснула, так как через момент, как ей показалось, ее за плечо трясла Тина, полностью одетая и причесанная на свой старомодный манер. "Надо бы показать ей пару современных причесок", — подумала Питти, пока зевая шла переодеваться в мантию.

Первым уроком была трансфигурация, и Петуния заслуженно получила порцию негодования от профессора Тотлена, который был уверен, что все ученики не готовы к занятию исключительно для того, чтобы насолить ему, старому и уставшему человеку.

— Вот уйду на пенсию, и что вы будете делать? — ворчал он, распревращая бедного лягушонка Петунии, которого они с Тиной должны были перекрасить в зеленый, но в итоге он покрылся вонючей ветвистой плесенью, правда, приятного бирюзового оттенка.

Это сделала Клементина, а у Питти получилось лишь нечаянно ткнуть в бедного питомца палочкой.

Когда строгий профессор отошел к другому столу, Петуния со вздохом разочарования сказала:

— Век буду извиняться перед бедняжкой Джей-Джеем. Это не противоречит закону о защите животных?

— Понятия не имею. Но, говорят, с любимым питомцем должно получаться лучше, чем с чужим зверьком. Прости, Джей, я наловлю тебе самых вкусных мух. — Тина погладила лягушонка, который будто и не был против всего, что случилось с ним за урок. Может быть, его очень обрадовала новость о мухах.

Они вышли со звонком. Триаль, быстро проходившая мимо, негодовала:

— Почти сто очков потегяли за один несчастный угок. Да даже если я буду учиться без пегехывов на сон и еду, я не смогу вытянуть нас из этой ямы! — Говорила она это Флэтворфи, которая согласно кивала.

— Какая жертвенность! — заметила Питти, когда они отошли подальше. — Будто ее кто-то просит спасти Дом.

— Она не так плоха, — серьезно ответила Тина, и Петуния вспомнила, что девочки, вообще-то, раньше были очень дружны. — К тому же, многие пытаются получить кубок школы. Приятно же, когда в Большом Зале висят драпировки с цветами родного Дома.

— Желтые, что ли? Ну уж нет! — Петуния не знала о такой традиции. Теперь она поняла, почему весь Зал обвешан золотыми львами Гриффиндора.

— А я люблю желтый цвет. Но Хаффлпафф не побеждал очень давно. Я как раз начала читать книгу об этом. Мои мама и бабушка лопнут от удовольствия, если Хаффлпафф возьмет кубок в годы моей учебы. Уверена, это станет легендой семьи. Конечно же, они припишут эту заслугу мне, даже если это будет заслуга Жюли.

— Одной Жюли нам не хватит. Так что не обольщайся.

— Эх, — Тина искренне расстроилась. — Кстати, я могу попросить ее написать письмо.

— Нет! Зачем? — Петуния не хотела даже представлять, с каким лицом красавица-Жюли снизойдет до помощи такому ничтожеству, как она.

Наступило неловкое молчание. Тина смотрела на скучный мраморный потолок, затем на ноги в старомодных туфлях, потом на шевелящиеся портреты на стенах.

— А из какого Дома твои родители? — решила спросить Питти, чтобы разорвать тишину.

— Все представители моей семьи учились в Рейвенклоу.

— Ох, боже. Прости, но я рада, что ты не там!

— Я знала, что ты так скажешь. — Подруга улыбнулась, но грусть все еще читалась на ее бледном лице.

Тем временем они дошли до кабинета следующего урока, и, увидев в коридоре Фоули, Петуния вспомнила об утреннем приключении. Она коротко шепотом рассказала все Тине. Та расстроилась еще больше. Она так тяжело вздыхала, что Питти пожалела о своей болтливости.

— Ну, по крайне мере, Пруденс права по поводу чистокровных. Уж кто-нибудь да может согласиться на твою авантюру.

— Ладно, я подумаю об этом. Попозже, — пообещала Петуния, надеясь, что Тина не намекает опять на Триаль.

— Конечно, взрослая и красивая девушка гораздо интереснее, — невпопад сказала подруга. Видимо, она не заметила, что говорит вслух. — К тому же, староста.

— Тина, ты хочешь мне кое в чем признаться?

— Нет! С чего ты взяла? Нет, все нормально.

— Хорошо, хорошо, — Петуния засмеялась, но девочка ее не поддержала. Она все еще была задумчива и смотрела в сторону.

За пару минут до звонка, когда кабинет, наконец, открылся и ученики опустошили коридор, Клементина, все еще смотрящая на группку четверокурсников, с краю которой притулился Фоули, спросила:

— Ты же идешь на шахматный турнир? Последний. Финал.

— Что? Нет уж. Я предпочитаю спать в постели.

— И в кресле?

Они синхронно улыбнулись.

— А к чему ты заговорила о сне? — спросила Тина.

— К тому, что на шахматах я засыпаю.

— А ты знала, что шахматный турнир посвящен Рональду Уизли?

— Что-что?!

— Вообще-то, это неудивительно, — девочка пожала плечами, — ведь клуб называется: "Шахматный клуб имени Рональда Уизли".

— Да ну тебя! Я когда-нибудь перестану удивляться?

— Лет через пятьдесят, учитывая, насколько ты нелюбопытна. А название клуба написано у них на табличке. Ты бы заметила, если бы сходила туда больше одного раза.

— Ну не нравятся мне шахматы. И шахматисты тоже. Что я поделаю?

— Для начала можешь говорить потише. Адам на нас смотрит, — пискнула Тина под конец.

Петуния была уверена, что подруга неописуемо довольна таким поворотом событий. Заметив взгляды девочек, Фоули улыбнулся и приветственно качнул головой. Тина запищала снова, махая ему рукой, пока Питти закатывала глаза.

— Пошли уже на урок.

— Ого, это ты говоришь, Петуния Дурсль? Сейчас же не история магии.

Под такие подшучивания Питти вошла в класс первой. Тина еще какое-то время гипнотизировала черноволосую макушку отвернувшегося от них Фоули, но вскоре звонок заставил ее вернуться с небес на землю.

***

Хотя сходка была запланированной, радости Клементу она не приносила. На этот раз присутствовали почти все, и некоторых он не видел уже давно. Хотелось просто поболтать, почитать памфлеты, обсудить их общее дело. Но Зуб, стоящая в углу кабинета, в котором удалось закрыться, не вызвав подозрений, и сверлившая его недовольным взглядом, начинала раздражать.

— Выскажись, Зуб, — сказал Клемент, понимая, что лучше оторвать как пластырь, а не ждать, пока она взорвется.

— Мне не о чем сказать. Лучше ты расскажи, как твои подбивания клиньев продвигаются.

Клемент начал злиться:

— А то ты не знаешь, что никак.

Рыжий хмыкнул.

— Тебе ли смеяться? Она и тебя ни в грош не ставит! — заметила ему девушка.

— Ты-то откуда...

— Она права, — перебил Клемент и обвел остальных тяжелым взглядом. — Гриб, твои дела так же плохи?

— Ты что, и ему это поручил?! — вскричала Зуб, не дав Грибу раскрыть рта. Но он, будто не замечая ее, гордо ответил главе их заговора:

— Я поздно начал. Уверен, у меня больше шансов, чем у Рыжего.

Теперь хмыкнула Зуб. Но, по счастью, решила промолчать.

— Я все же думаю, что ты рано начал этот ход, Клемент, — вставила Красавица.

Красавчик, вечно с ней спорящий, вдруг согласно кивнул:

— В таком возрасте никто еще не думает об отношениях. Тем более, такой объект, как номер четыре.

Клемент чуть не ляпнул, что во времена его детства в этом возрасте девочки уже задумывались о скорой свадьбе.

— А чем объект номер четыре отличается? — Красавица прищурилась.

— Она много учится, — с непропорционально высказыванию умной миной ответил Красавчик.

— Она никудышная ученица, — поспорил с ним Клемент. — Это общеизвестный факт.

— Как и многие из нас, между прочим, — парировала Зуб. Она подошла к столу, за которым сидела большая часть посетителей сходки, в том числе и сам основатель. — Хватит скакать вокруг объекта номер четыре. Как насчет обсудить наш глобальный план?

— Глобальный план глобальнее школы. И он продвигается согласно... плану.

Зуб ехидно улыбнулась:

— Все так хорошо, что ты уже без страха подходишь к участникам у всех на виду?

Некоторые присутствующие пораженно ахнули. И задумались, видимо, вспоминая такие случаи, произошедшие именно с ними. Клемент порадовался, что среди них нет Феи, которую в последнюю неделю он буквально преследовал. Конечно же, ради дела. Она обязана была наладить контакт с объектом номер три, и он ей об этом беспрестанно напоминал.

— Даже ко мне подошел, чуть не выдав нас обоих!

— Да ладно вам. Это не так подозрительно, как общение на людях со мной, — ответил Гриб Зубу. И Клемент чувствовал, что он прав. Обращаться к Грибу на перемене было не самым лучшим его ходом.

— Лучше расскажи нам, как чуть не попалась с Флинтом! — приказал он, когда ему надоело прожигать Зуб глазами.

Она побледнела, потом покраснела. Красавица сказала "Ах!" и прижала руки с груди, будто смотрела шекспировскую трагедию, а не типичную ссору.

— Я здесь ни при чем! Я не скидывала его с лестницы. Он сам...

— Сам улетел и сломал спину, чтобы пропустить важные матчи в последний год обучения в Хогвартсе?

— Да что он тебе, брат, что ли, что ты так переживаешь!

— Тебе не получится отвертеться. Что он видел?

— Ничего...

— Скоро его челюсть окончательно зарастет, он вставит зубы и вновь сможет говорить, — напомнил Клемент.

— И как никому не показалось странным, что он упал на спину и одновременно с этим выбил все зубы?

— Резонно, Красавчик. Ты задаешь правильные вопросы. Ну так как, Зуб?

Теперь, наконец, все смотрели не на Клемента, а на нее. "Пусть и тебя погипнотизируют", — едко подумал он.

Зуб, снова скрестив руки на груди, молчала и смело отвечала на взгляды остальных.

— Ладно. Он... ко мне приставал.

— Что?! — хором спросили Красавчик и Красавица.

Рыжий хихикнул, Гриб почесал густую челку, а Клемент спросил:

— И за это мы ломаем зубы и скидываем с высоты?

— Это была не я.

— Ты была там. Фея чуть палочку не сломала, обливиэйтя бедного парня, но вот на мне никто заклинаний не оставлял. Я помню, что я видел, — строго проговорил Клемент.

— Ты видел Флинта в луже крови и меня, стоящую рядом.

— Даже магглам этого бы хватило, чтобы положить всю вину на тебя. А уж в нашем прекрасном магическом мире и за меньшее в Азкабан попадают! Тем более, когда жертва носит фамилию Флинт!!

— Не ори. 

— Ты сейчас на всей громкости сказал "жертва" и "Флинт" в одном предложении! — поразилась Красавица.

Клемент обвел их усталым взглядом. Пришлось признать:

— Ты права. Это я на эмоциях. Прошу прощения. Но все еще жду объяснений.

— Да расскажи уже, Зуб. Что там такого страшного-то? — Красавица подпрыгнула на стуле от нетерпения.

Миг девушка решалась, а потом выдохнула, захлопнула красивые глаза и сказала:

— Его избил Фитцкрутер...

— Кто? — перебил Гриб, кривя лицо.

— Том Фитцкрутер, староста Хаффлпаффа.

— Как это вышло? — подняв ладонь на собирающуюся что-то сказать Красавицу, спросил у Зуба Клемент.

Она посмотрела на него, явно негодуя. И краснея.

— Флинт его задирал. И меня. Но Том его не скидывал. Флинт сам упал. А большую часть зубов потерял по дороге. Том максимум ему челюсть вывихнул. А Флинт явно не умеет падать, так как собрал на лету все перила и балясины...

— Что? — в том же тоне, что и ранее, спросил Гриб.

— Палки в перилах, которые идут вертикально, — холодно вставила Красавица, кинув на него надменный взгляд.

— Что вы делали ночью в коридоре с Фитцкрутером? — поспешил Клемент задать вопрос, чтобы Гриб не успел начать перепалку с Красавицей.

— А вот это уже тебя не касается. Я позвала Фею. Благо, она еще не спала. И мы решили вопрос.

— Том в курсе, кто ты?

— Конечно, нет.

— Как ты объяснила ему, что знакома с Феей?

— Никак. Я сначала отправила его спать. Он не видел Фею. Я заверила его, что разберусь сама.

Все пораженно переводили взгляды с Зуба, которая закрыла ладонями лицо, на Клемента, который будто собрал вокруг себя черную дымчатую ауру. Он был очень недоволен.

— Ну что ты взъелся? — неожиданно вмешался Рыжий. — Боишься, что Фитц-как-его нас сдаст, давай позовем его к нам.

Рыжий, скорее всего, пожалел о том, что решил высказаться. По крайней мере, он громко сглотнул, когда Клемент перевел на него взгляд темнеющих глаз, и вжал голову в плечи.

— Сейчас я тебе кое-что объясню, дорогой мой Рыжий. — Организатор приподнялся со стула. — Заговор, который готовится, был создан до того, как ты научился сам ногти стричь. Я годы, — слышишь меня? — годы просчитывал каждый шаг. Месяцами выбирал вас, учитывая родословную, характеры и даже, о Мерлин, знаки зодиака. Чтобы ваша четверка попала сюда подготовленными еще до того, как вас распределят на факультеты, мне пришлось несколько месяцев планировать ваше внедрение. Недели работы, бессонные ночи, и все для того, чтобы как бы невзначай подойти к тебе в парке и как бы между прочим заложить в твою кудрявую голову мыслишку, которая позднее превратится в пламя, освещающее мои идеи. И так с каждым из вас. Дельфинарий и старушка-маггл, которой никто не хотел помочь, — он указал на удивленного Красавчика. — Больница святого Мунго и добрая женщина-сиделка, которая признается, что она магглорожденная. — Палец направился на не менее пораженную Красавицу. — И детский праздник в частном поместье, куда якобы нечаянно попадает заблудившийся почтальон-маггл. — Он ткнул в Гриба. — И все эти моменты, все эти планы, все эти перевоплощения были подготовлены мной и другими участниками (но главным образом мной), чтобы в наш клуб попали именно ВЫ. А не кто-то другой.

Он замолк, но уже не сел. Подошел к доске и отвернулся от остальных, боясь, что своим злым взглядом способен будет кого-нибудь убить, прям как василиск. Он хотел, чтобы Рыжий ответил. Он желал, чтобы тот извинился.

Но Рыжий не успел.

Неожиданно тяжелая дверь в кабинет открылась, и Клемент услышал до ужаса знакомый голос:

— Ой, мы не знали, что тут занято! Привет, Пруденс! Мы решили немного потренировать Глаукус игнис*. Питти, найдем другой кабинет...

______

*Глаукус игнис (лат. Glaucus ignis) — создает голубой огонек, горящий даже в воде