Им обоим нравится, что можно не разговаривать.
Не озвучивать, не облекать в слова то, что хочется выразить. Послать к дальним берегам все дельные и нужные советы обоих хёнов. Которые, кстати, и сами между собой никак договориться не могут.
Ёсану нравится до одури, когда Минги на него так смотрит. Растерянно, мечтательно и безмерно трогательно. И Ёсану не по себе, потому что если включены камеры, то… Но он не отворачивается. Никогда.
Ёсану нравится, когда Минги упорно работает. Тренируется. Пишет. Еще больше ему нравится, как непосредственный Минги может одномоментно заруинить какой-нибудь торжественный момент. Просто потому что.
Ёсан все никак не может уложить в голове, что этот здоровенный парень, обдиравший с ним глотку на позавчерашнем матче, — пусть и в записи, — так смешно смущается от малейшего прикосновения. Но Ёсан никогда не злоупотребляет доверием Минги.
Минги не может поверить, что поймал собственными руками настоящую фею. Или как там это называется. Иногда ему кажется, что его просто морочит кто-то из духов, и это странное, волнующее, поднимающее над землей ощущение, которое посещает его всякий раз при появлении Ёсана в поле зрения, — всего лишь наваждение. С некоторых пор это чувство с Минги постоянно. Даже во сне.
Хонджун говорит, что все в порядке. Что Минги не о чем беспокоиться. Что быть влюбленным — нормально. Минги старается верить и не может.
Сонхва-хён ничего не говорит, только смотрит — внимательно, чуть настороженно. Он бы тоже не поверил Хонджуну, взбреди тому в голову побеседовать с хёном о любви. Уже когда эти два динозавра решатся?..
Минги в восторге, когда Ёсан улыбается. Даже самым неуместным шуткам.
Минги хочется оберегать Ёсана. И быть с ним нежным.
Им нравится, когда невзначай соприкасаются пальцы — и оба отводят взгляд в сторону, смутившись. Минги нравится, когда Ёсан краснеет, — и он не прочь бы продлить мгновение, но смертельно боится чем-нибудь обидеть маленького хёна. Ёсан каждый раз обещает себе, что решится с ним поговорить, — но как-то не находится слов.
Им нравится, что иногда — не до разговоров.
Что мгновения, то замершие, то скачущие в рваном ритме — пульсом, бессмертным битом, измеряются невесомыми прикосновениями в отчаянном и почти обреченном «сейчас или никогда». Все-таки «никогда» — слишком долго для обыкновенного человеческого сердца.
Что у этого «сейчас» вкус дынно-виноградной конфеты — губ Ёсана, и колы — Минги только что едва не опрокинул банку себе на колени. Это «сейчас» — бесконечное головокружение, до искр из глаз, потому что взглянуть — больно, обжигающе неловко, невозможно, невероятно сладко.
Это — сейчас.
Потом они когда-нибудь обязательно все обсудят. Найдут слова и силы смотреть друг на друга, не отворачиваясь и не кусая губы, мучительно сражаясь с воспоминаниями о коротких «сейчас».
У «потом» может быть вкус разочарования или сожалений. Цвет одиноких рассветов или длинных ночных перелетов. «Потом» может звучать оборванной песней — над безбрежным и безмолвным океаном.
Поэтому — «сейчас». Просто мгновение. Просто разделить на двоих. Просто — нравится.