Темный заклинатель предложил супругу сходить на свидание и полюбоваться на луну. Ванцзы не понял, куда тот собрался идти, возможно он хотел вернуться в город и посетить одно из многочисленных кафе. Его младший соклановец потихоньку рассказывал о том, как современные влюбленные парочки проводят время. Решив удостовериться в своей правоте, гусулановец услышал просьбу достать меч. Так и поступив он встал на него и протянул руку Усяню, думая, что так они доберутся до города. Но идея темного удивила, он предложил сесть на Бичень и подняться над землёй.

      Ванцзы никогда не слышал о таком способе применения меча, о чем и заявил мужу. А тот довольно улыбнувшись поведал, что часто так проводил время в юношестве. Конечно все это он проделывал ночью или когда никто не мог его заметить. Однажды его так застала шицзе и потом долго ругала, утверждая, что это ребячество и не подобает использовать меч так легкомысленно.

      Но молодой пытливый ум никогда не понимал, как могут способы культивирования быть легкомысленными. Все его сидения и даже лежания на мече приносили ему силы и не менее, чем обычная тренировка на нем. Потому как концентрация для удержания постоянного равновесия и борьба с притяжением земли, были в разы выше, чем при выпадах и обороне мечом.

      Лань Чжань устал удивляться, усевшись на меч они поднялись над землей. Усянь с помощью талисмана скрыл их от посторонних глаз, да и кто мог оказаться в этом месте посреди ночи.

      Сперва они просто любовались полной луной и молчали. Ванцзы был под впечатлением от молчаливого темного, это его немного пугало и возвращало в пещеру Фумо после Безночного города. А еще он, кажется, начинал понимать, каким образом его супруг стал обладателем столь большой силы в свои пятнадцать лет, когда прибыл на обучение в глубины. Вэй Ин прервал его размышления.

      - Я правда был здесь. После курганов, перед тем как выйти из тени. Три дня и три ночи я изливал свою душу и сердце духу, что здесь жил. Все мои монологи были о тебе, Лань Чжань, - темный заклинатель повернулся к супругу, его глаза были полны слез, а на губах застыла печальная улыбка.

      - Мгм, - светлый не нашелся, что ответить и по привычке многозначительно хмыкнул.

      - Да, об этом я тоже рассказывал. Что это иногда очень раздражает, особенно, когда ты ждёшь похвалы или развернутого ответа, а получаешь это черствое Мгм, - засмеялся Усянь, - Дева сада была так впечатлена моими чувствами и стихами, что одарила бутоном розового пиона. К сожалению, какая-то наглая девица похитила его с моей груди, вместе с моим первым поцелуем во время охоты на горе Байфэн, - ухмыльнулся темный.

      Мочки ушей гусулановца заалели и кажется начали светится. Усянь повернулся к супругу:

      -Лань Чжань?

“На память мне осталось от тебя

Лишь, цветок пиона и рисунок тушью.

Мгновение слабости моей осталось

Тоже, в сердце одиноком и разбитом.

Прости, но я не сожалею уж об этом…”

      Вместо ответа, продекламировал Ванцзы, повернув голову к возлюбленному. Тот сперва удивился подобному поведению мужа. Удивительно было слышать стихи в его исполнении, и уж тем более удивительно, что это были лирические стихи. Кроме этого, Лань Чжань использовал свои силы при прочтении стихов, отдавая их духу сада, над которым они сидели. Спустя минуту слова дошли до понимания темного заклинателя. Он широко в изумлении раскрыл глаза и рот.

      - Лань Чжань! - возмущённо воскликнул Усянь и спустя мгновение засмеялся.

      Запрокинув голову, открыто, как умеет лишь он. Превращаясь в пятнадцатилетнего себя, времён обучения в Облачных глубинах. Отсмеявшись несколько минут, он вернул признание:

“Красив и статен

Вечный персик

О нем мечтает

Ничтожная сосна.

Идут года и дни идут

Но не устанет глаз,

Взирать на персика

Красоты.”

      Он так же использовал силу при прочтении своего творения . Ванцзы отвёл взгляд, устремив его в небо, принял эстафету:

“Мой ритуал ежевечерний прост

Спросить у духов где ты есть.

Смириться с гибелью не смог я.

Ищу тебя, иль тень твою,

А может дух нетленный одинокий.”

      Усянь повернул его голову к себе, указательным пальцем приподняв его подбородок:

“Я изнываю от тоски

И боли,

Твоя холодность

Пуще смерти.

Готов я умереть

И вновь воскреснуть,

И снова умереть.

Лишь только тень

Улыбки лицезреть

Бы мне твоей,

Мгновение одно

В предсмертии

Своем.”

      Лицо гусулановца смягчилось, уголки губ дрогнули и кажется приподнялись, а янтарные глаза чуть потемнели и потеплели:

“Прекрасен, словно солнца

Предрассветный луч.

Глаза туманной дымки цвета

И губы вишней расцвели

На лике, что луны бледнее.”

      Усянь взял лицо супруга в свои руки и довольный произнес:

“Ты словно бабочки полет -

Прекрасный и изящный.

С тобой готов я лицезреть

Луны красоты бесконечно.

И спать на крыше дома,

Что ты своим зовёшь,

Хоть круглый год

И ночью каждой.”

      На последнем слове, он приблизился и жадно поцеловал Ванцзы. Светлый заклинатель, охваченный эмоциями, сгреб его в объятия и ответил, раскрывая языком чужой рот, нагло захватывая язык Усяня.

***

      Всю ночь супруги провели в беседе, вспоминая прошлое. Они делились, тем как жили все время пряча свои чувства, как берегли свою любовь, вовсе не считая ее своим несчастьем. Наконец-то Ванцзы смог обличить в слова причину, побудившую его зазывать Усяня в Гусу, после возвращения того с курганов. А Вэй Ин излил свои переживания о своей никчемности и нескончаемого чувства вины и долга. Спать они легли засветло.

***

      Проснувшийся ранним утром Син Юй, обнаружил своих спутников спящими, что было удивительно. Хангуан Цзюнь поднимался первым, согласно правилам ордена в пять утра. К тому моменту, когда Юй просыпался, старший соклановец уже или предавался медитации, или же занимался с мечом. Сегодня же он спал сладким сном, ибо его губы чему-то улыбались во сне. В своих объятиях он держал Вэй Ина. Тот же походил на котёнка, что свернулся клубочком, уткнувшись в грудь гусулановца мерно посапывал и так же чему-то улыбался во сне.

      Первоначальное раздражение сменилось чувством умиротворения. Усмехнувшись, юноша вышел из палатки, с твердым намерением оберегать сон спутников от любой его помехи. Сперва наперво он умылся и искупался в небольшом озере, что они обнаружили вчера неподалеку, а затем принялся разжигать, потухший за ночь костер.

      Приготовив себе незамысловатый завтрак, состоящий из яичницы, пары бутербродов и чашки кофе, Юй принялся оглядывать местность в утреннем свете. Ему показалось, что стало как-то живее. Закончив кушать и помыв за собой посуду, он отошел подальше от палатки и усевшись на землю, принялся декламировать стихи, которые нашел в изобилии на Байду.

***

      Усяню снилось, что он лежит на одной из многочисленных лавочек в саду Девы Раскрывающихся Бутонов. Сама Дева, сидела на коленях рядом на земле, уложив свою голову на грудь темного заклинателя. В этот раз он рассказывал о своей удаче. Что, сейчас, он вместе со своим возлюбленным, они даже состоят в браке и безмерно счастливы. Он говорил, что не жалеет ни о чем, разве что о гибели своей шицзе и ее мужа, но его супруг убедил его, что в том нет его вины. И он простил себя, или пытается простить и вроде как у него это получается. Еще он рассказал, что совершил путешествие во времени и сейчас принял на себя обязанности учителя для одного серьезного юноши, что напоминал ему любимого человека.

      А затем попросил хозяйку сада поведать о ее жизни после его визита. Досужие слухи в некоторой степени были правы, после визита Вэй Усяня в сад Девы она перестала появляться там. Полученные от темного заклинателя, будущего Старейшины Илин, эмоции и энергия были настолько сильны и многочисленны, что дух оказался ими переполнен. Три года она не могла более вместить ничего, а потому попросту впала в спячку, подобно медведю зимой. Очнувшись, она обнаружила запустение в саду. Хоть цветы и растения продолжали буйно и красиво цвести, но напоминали уже дикий сад. А беседка и вся мебель вокруг покрылись следами времени; трещинами и сколами.

      Люди стали все реже и реже посещать ее сад. Активность немного возросла спустя десять лет, когда прошел слух о возвращении Старейшины Илин и вспомнились слухи времен Аннигиляции солнца о его визите в сад Девы Раскрывающихся Бутонов, поток поэтов и простых любопытных возобновится. Но к тому времени сад уже полностью пришел в запустение и цветы полностью засохли, а силы Девы почти иссякли.

      Усянь посетовал на то, что поэт поступил очень эгоистично взрастил ее и бросил на медленную погибель. Сама же Дева, напротив, была благодарна ему. Она выслушала столько прекрасных стихов, получила чистейшую, благородную энергию сердец посетителей, что ей есть о чем думать и вспоминать в дни забвения. А более всего она вспоминала три дня, что у нее провел несчастный молодой человек, поведавший ей о своей, как ему казалось, безответной любви.

      А теперь он вернулся, но уже не один и совсем с другими эмоциями. Вместе со своими спутниками они подарили ей еще несколько лет жизни. Пусть это будет жизнь бесплотного духа, этого достаточно. В ее памяти останутся прекрасные стихи-признания супругов и их чувства друг к другу.

***

      Проснувшись Усянь, оставался таким же молчаливым и задумчивым. Ванцзы после свидания на мече предполагал, что тот разобрался со своими думами и вернул себе прежнее состояние болтуна и балагура. На удивление он потребовал отправиться в Цинхэ на самолете, в ответ на удивленное лицо Юя объяснил, что боялся непонятной машины. Но это не в его характере пасовать перед чем-то новым и неизведанным. Супруг ничего не сказал, только многозначительно хмыкал и еле заметно бледнел. Юноша тихонько попрыскивал в кулак над трусостью старшего товарища, при этом его упрямство не позволяющее оставить супруга одного в такой “страшный” момент, вызывало восхищение и зависть по отношению к темному заклинателю.

      Когда они добрались до Цинхэ* Усянь потребовал остановиться в гостинице, обосновав тем, что негоже отбрасывать блага цивилизации, лучше выспаться на мягкой перине, чем на острых камнях. Тем более это ему до смерти успело надоесть еще на Луанцзан.

      В выбранном юным помощником отеле, темный заклинатель настоял на раздельных с ним номерах. При этом он на все фойе проинформировал его, что у него с мужем медовый месяц и он хочет в кои то веки, провести ночь в его объятиях, не заботясь о психике помощника. На что помощник не остался в долгу и так же громко ответил, что те прекрасно провели ночь в Юнмэне, всполошив там весь народ, своим святотатством. Лицо темного заклинателя сперва перекосилось от наглости, а затем он разразился хохотом. Лань Чжань закатив глаза взирал на все это со стороны, пытаясь делать вид, что он не с ними.

      А уже в номере, Вэй Усянь забаррикадировался в спальне и о чем-то долго разговаривал с главой Лань. О теме этого разговора он не поделился даже с супругом, впрочем, пообещав рассказать все позднее.