Глава 1

— Слышь, Меридит, говорят, нынче новости из Девичьх сопок все сплошь странные, да скверные, — тучная женщина в цветастом платье протирала стакан застарелой тёмно-серой тряпкой, испещрённой дырами разного размера. Что-то подсказывало, что раньше эта тряпка была вовсе не серой, и что её давно следовало предать огню. Женщина тайком бросила взгляд на обратившуюся к ней полуоркиню и, поняв, что постояльцы её небольшого заведения не настроены слушать их болтовню, наконец бросила тряпку на поживший жизнь стол и принялась наливать в стакан тёмного цвета пойло.


— Нура, скольк мне тебе говорить, не лезь ты в ту сторону болот, — женщина отхаркнула что-то в деревянную кружку, стоящую за стойкой, после чего передала стакан с пенным напитком полуоркине, — Амбрил, муженек мой, некогд, отправился туда, да сгинул, ног не было, руки полусъедены, лицо да живот проедены до внутрей. Эт все потому чт они презрели магию, а магию ежель не любить, то уважать надо. Иного она не простит. Они там её не увожили и теперь мрут, ну и пусть мрут. Не жалко их.


— Даже детей? — Нура отпила из стакана и поморщилась, её зелёного цвета лицо скривилось в отвращении, — Женщина, что за дрянь ты мне налила?


— Не по нраву тебе? Свежий завоз, всего-то три года просрочки, — женщина нахмурилась, направляясь к бочке, в которой, по видимости, находился остальной напиток.


— Не, по мне так сейчас он особенно хорош, эта кислинка, да гнильца, — неожиданно Нура запрокинула голову и в пару глотков осушила всё содержимое стакана, после чего небрежно вытерла остатки напитка с губ тыльной стороной ладони. — Говорят, лет эдак пару назад медведь лекаря их загрыз, так с тех пор хворь сильнее пошла по деревне, старых да младых уносит подобно ветру.


— Говорю тебе, это их кара за то, что магию презрели. Никто к ним больше ехать не хочет, сколько лекарей хороших извели. Талли была их последним шансом, и та по ночи сбегла, да не далеко смогла, хороша была, — женщина хмыкнула и улыбнулась, вспоминая лицо той эльфийки, — Хотела всем помощь, мастеровита была, дело своё любила, не брезговала теми, от кого даже в столице отбрехались бы, не то, что у нас. Но нет же, всех выходила, вон старый Оррин на ногах, хотя, как помнишь, все говорили нежилец, правда, продолжи он и дальше пить также, как сейчас, все её труды пойдут насмарку. Неблагодарный скот, — женщина выругалась и прошла в дальний угол таверны, звук и вибрация её грузных шагов отзывались тяжёлым гулом по всему заведению. Добравшись до тускло освещенного угла, она потянула свою толстую, покрытую струпьями ладонь к одиноко сидящему гному с длинной, спутанной рыжей бородой, намереваясь потрясти его и пробудить от глубокого сна. Но гном внезапно резко дёрнулся и сел прямо, лениво посмотрел на владелицу заведения и вяло отбросил её руку в сторону.


— Чё те надо, женщина? Сижу, никого не трогаю, думы думаю, а ты тут прерываешь меня, и вообще, для тебя я не Оррин. Зови меня Оррин «Дразнилкин» из клана Раулнор, попрошу побольше уважения к тому, кто в одно лицо завалил дракона Сторожевых холмов, — гном прочистил горло и грозно взглянул на женщину из-под густых бровей, — Да и вообще, какой задери меня медведь? Чушь полная, видал я труп её, не медвежьих это лап дело, тут что-то другое, таинственное, но разве городским есть дело до какой-то всеми забытой деревеньки на болотах?


— Эй, Оррин, — обратилась к гному полуоркиня, сидящая к нему в пол-оборота.


— Чего тебе, малышка? — гном с готовностью посмотрел на свою любимицу. Владелица закатила глаза, но так ничего и не сказав, ушла собирать многочисленные кружки, оставшиеся после шумной компании местных пьяниц.


В помещении кроме неё и двух уже названных посетителей, был ещё юноша с кошачьими чертами лица и кошачьими же ушами, торчащими из чёрной шапки, занявший своё место у стены. Он был столь хорошеньким, что младшая дочь женщины, уехавшая в столицу десять лет назад, наверняка даже будучи взрослой леди захотела бы посадить его на коленки и почесать за ушком. Женщина сильно сомневалась в том, можно ли ему пить, на что тот указал ей на листовку, оставленную городскими с его лицом на ней, данными и кругленькой цифрой за его голову. На это она хмыкнула и предложила напиток за счёт заведения - не часто к ней заглядывали такие известные личности. Юноша согласился на это предложение, но попросил оставить напиток для его спутника, который немного задерживается. То было часа три назад, и с тех пор единственным, что скрасило одиночество юнца, была вторая кружка алкогольного напитка. Первую он выпил залпом, вторую же предпочел лакать: его язык очень быстро то касался напитка, то исчезал во рту.


Настоящий кот.


Магические свечи, освещавшие помещение, моргнули от дуновения ветерка из открытого окна, но не погасли. Это был подарок женщине от её покойного мужа: хороший он был человек, да глупый, правда. Теперь ей в одиночку приходится тащить эту трёклятую таверну.


За окном сгущалась тьма, и отчего-то становилось тревожно - надо будет покрепче запереть все двери да окна. Странно, эта таверна и деревня были испокон веков самым тихим да безопасным местом в округе, владелица таверны каждую неделю благодарила духов за помощь, жертвовала на ритуалы и помогала магам, чем могла, чтобы не наслали на неё хвори да проклятия. Но сейчас казалось, что все усилия были напрасны, ведь беда всё пытается заглянуть на порог.


Из мыслей её вытащил звонкий голос подруги:


— Говорят, у той эльфийки была дочь, чудная, да нелюдимая. Не знаешь, что с ней случилось после смерти матери? Не забрал ли её отец?


— Как не знать? Конечно, знаю, — гном снял шапку с повидавшим жизнь мехом и, заметив пятно, начал его оттирать, правда, не слишком успешно, — Помер ещё до рождения: всё, что и знаю, о большем она не распрес…расреп…распространялась. О как! Я дочь раньше нянькал, а после себе взять хотел, да старостова жена - страшная женщина, сказала: "нечай на пьяницу надеяться" и сама её себе забрала. Да боюсь, как бы это худо для всех не закончилось, — гном выругнулся на непонятном языке и с грохотом встал на ноги, сделав это настолько резко, что стул, на котором он сидел, с не меньшим грохотом упал на спину, — Плохая женщина, смертью пахнет. Худо всем вокруг будет, очень худо.


На последних словах гнома отворилась дверь, и в помещение зашёл высокий юноша с посохом в руке и в дорогом одеянии, поверх которого носил плащ.


— Сарухико, где тебя носило? — наконец подал голос молчавший до этого юноша полукот.


***


Свет солнц с трудом просачивался сквозь густой белый туман. Вокруг была одна трясина да пара редких деревцев с серовато-зелёными пожухлыми листьями, и больше ничего. Возможно, когда-то это место было весьма живописным: то тут, то там угадывались силуэты покрывшихся трясиной озёр и цветочных ковров без малейшего признака этих самых цветов. Сейчас же взору представали только скрытые туманом остатки былой красоты.


Два юноши уже добрый час тащились по вытоптанной тропе в сторону глухой деревеньки. После недолгих расспросов у трактирщицы о том, как добраться до Девичьих сопок, они выяснили, что туда ведут два пути: дорога для лошадей и повозок и узкая тропа для пеших путников. Первая была менее заброшенной, но много петляла, огибая болота, и идти по ней пришлось бы часа три в лучшем случае, в худшем же, выйдя ранним утром, прийти можно было к темноте. Пешая тропа шла по болотам и не раз забирала к себе неосторожных путников. Для того юноши, что был меньше ростом, это не было причиной для беспокойств. Он с ловкостью перескакивал с кочки на кочку, бездумно крутя и размахивая рыжим хвостом и не обращая внимания на своего мрачного спутника, идущего следом и с недоверием глядящего на окружающую местность. Тот долго упирался, не желая идти в это глупую деревню. В логово Хомры он соваться без Яты также отказывался. При этом оставить спину Яты без прикрытия он не мог - случись с ним что, он этого себе не простил бы. А потому, скрепя сердце он уступил желанию Яты окунуться головой в неизведанное и прыгнул туда следом.


— Да блять, — за спиной Яты послышалось очередное ругательство. Странно, с прошлого прошло не так много времени. Жизнь в замке плохо способствовала выживанию вне его стен. Резко обернувшись, парень спрыгнул с повалившегося ствола дерева и в несколько шагов преодолел расстояние до Сарухико.


Тот с полным злобы и раздражения лицом пытался выдернуть свой сапог из плена болота. Светло-зелёная густая жижа не желала расставаться со своим драгоценным подарком. По лицу более высокого парня можно было понять, в какой по глубине помойной яме он видит это проклятое болото, эту проклятую деревню с её жителями и своего лучшего друга Яту, что решил повременить с посещением логова Хомры и наведаться в Девичьи сопки.


— Лицо попроще сделай, не то всех чудищ одним своим видом отпугнешь, — к сожалению или к счастью для Сарухико, Ята привык к тому, что его лучший друг был не самым милым в этом мире существом. Ята умел видеть сквозь его плохое отношение. Не то, чтобы оно его совсем не задевало, но в отличие от многих, он считал, что хорошие качества его друга с головой покрывали всё остальное.


— Кто бы говорил. Твоё хмурое, читай обычное, выражение лица отпугивает даже закоренелых преступников. Помнишь одноглазого Минтаро из Красной долины? — уголок губ Фушими приподнялся, когда он на секунду отвлёкся от вызволения своей ноги из плена болот и взглянул на Яту из-под ресниц.


— Я не виноват, что он решил, что я думаю о том, как его убить. Я ведь пытался вспомнить тот десерт, который я брал в том магазинчике. — Ята фыркнул, вспоминая, как огромный громила понёсся на него, и как он сам, не раздумывая долго, одним отточенным ударом повалил его на землю, — Сарухико, не дергай так сильно, помнишь? — Ята положил ладонь на плечо друга, привлекая к себе его внимательный взгляд. — Главное правило болот - никаких резких движений! Неужели ма… у вас там, в замке, никто не научил тебя этому?


Фушими выпрямился и смерил Яту раздражённым взглядом: — Ты думаешь, это кому-то было нужно? Конечно, мои бестолковые учителя прочли мне целый курс по болотам и прочим водоёмам! Ведь знали, что однажды у меня появится не обременённый мозгами лучший друг, что решит не брать лошадей или нанять извозчика, чтобы по нормальной проселочной дороге добраться до тёплого логова сраной воровской гильдии, а потащится сам и потащит меня по узкой тропке меж болот, — в голосе парня отчётливо сквозила злость, — Не пойми куда, не пойми зачем, в место, где таких как я не любят больше, чем где-либо.


— Я же говорил тебе, — Ята схватил Фушими за ногу и начал медленно и осторожно вызволять её из цепких лап неприятной жижи, — Никто не рискует соваться в то место, и с лошадьми своими туда тоже не пускают. И вообще, что такое водём?


— Во-до-ём, Мисаки. Это всё, что содержит воду и по размерам крупнее лужи.


— Я так и сказал! И вообще, мне неудобно, ты шатаешься и вот-вот упадешь! Положи руку на моё плечо и держись крепче, — Фушими так и поступил, его пальцы коснулись мягких рыжих волос на затылке Яты, и Фушими незаметно для Яты улыбнулся. Он взял небольшую прядь и потёр её двумя пальцами. Мягкие. Всё тело Яты было покрыто рыжевато-бежевой шерсткой, благодаря чему парень не мёрз при низких температурах, точнее мёрз, но для того, чтобы он надел штаны, температура должна быть гораздо ниже той, что общепринято считается «холодно, нужен второй слой одежды». Правда, в жару ему хуже, чем большинству, за исключением только самого Фушими. Всё, что ниже и выше комфортной температурной нормы было смертельно для него, хотя Ята говорил, что кто-то просто неженка, выросший в замке и света солнц не видавший, пока он не вытащил его оттуда.


— Сарухико, ты там не помер? Вынырни из своих мыслей и крепко схвати меня за плечо, сейчас будет последний этап по очередному за этот час вызволению твоей ноги. - Ята крепко сжал ногу Фушими - эта хватка ощущалась даже сквозь кожаный сапог. В голове Фушими мелькнула мысль о том, что он хотел бы ощутить эту крепкую хватку в другом месте и в другое время. Но, благо, он быстро уловил эту мысль и предал огню, как и все глупые мысли, что посещали его. По какой-то причине рядом с Ятой их становилось во много раз больше. Но Фушими не был готов отказаться от Яты даже ради того, чтобы быть всегда гениальным и иметь в голове исключительно умные мысли.


— Держусь, постарайся не потерять мой сапог и не свалить нас в это дерьмо, — Фушими покрепче схватил Яту за плечо, опираясь на него и вверяя свою жизнь и ногу в его сильные руки.


***


— Если лужа станет больше, можно ли тогда счесть её за водоём? — распластавшись на земле, Ята лежал неподвижно, и, вперив свой отсутствующий взор в густой туман, рассуждал обо всём, что приходило в его голову.


— Если решишь поссать в неё, чтобы проверить на практике, меня можешь не звать - ни смотреть, ни помогать тебе я не собираюсь, — Фушими на мгновение скосил на Яту свои голубые глаза, глаза, светившиеся из-за магии в его крови. Ята помнил, как встретил первого мага в своей жизни - его глаза горели так ярко, что ими можно было освещать дорогу в кромешной тьме. Магия, переливающаяся в них, вызвала в нём восторг, неиссякаемый поток эмоций заставлял его мысли улетать в небеса полные фантазий, и, не подумав дважды, он с решимостью и наивностью, присущей только маленькому ребёнку, без доли шутки в голосе спросил, не сможет ли маг отдать ему свои глаза. Ята поместил бы их в банку и использовал бы вместо факелов или оставил бы в качестве занимательной штучки и показывал бы ее своим друзьям и гостям семьи. Маг, помнится, не оценил гениальную, как тогда казалось Яте, идею маленького мальчика, и высказал его маме опасения по поводу его судьбы.


Лёжа на промозглой земле узкой тропинки, ведущей в деревеньку на краю мира, Ята, не отрываясь, смотрел в выразительные голубые глаза своего лучшего друга. Его сосредоточенный, серьёзный взгляд пронзал парня до самых потаённых глубин души, тех, о существовании которых он даже не подозревал, и тех, о которых он предпочитал не думать. Внезапно Ята ощутил острую потребность вырвать чужие глаза из глазниц и поместить их в банку, чтобы всегда носить с собой и быть под их пристальным взором до конца дней. Почему-то он не был уверен, что Фушими и его глаза, чей взгляд был всегда устремлен в его спину, всегда будут с ним.


— О чём думает твоя пустая голова, а, Мисаки? — Фушими сидел рядом с Ятой на той же промозглой земле. Когда Ята вытащил его ногу из вод болота, Фушими потерял равновесие от резкого движения и повалился назад, потянув за собой не ожидавшего этого Яту.


— Да так, — Ята неопределенно взмахнул ладонью, повернув голову по направлению в ту сторону, где находилась деревня Девичьи сопки. После чего неожиданно вперил в Фушими свой серьёзный, не по годам осознанный взгляд, — Хочу поместить твои глаза в банку.


— Что? — Фушими нахмурился, оценивая степень отупения своего лучшего друга, — Как эта мысль пришла тебе в голову?


— Ты сам говорил, что нужно хранить красивые вещи поближе к телу, — Ята мечтательно улыбнулся и потянулся рукой к лицу Фушими. Тот даже не подумал о том, чтобы отстраниться, с готовностью ожидая и принимая то, что будет дальше. Это тёплое и мягкое прикосновение заставляло кожу покалывать.


— Как я тут вообще оказался? — устало спросил Фушими, не обращаясь ни к кому конкретно.


— Я предлагал тебе пойти в Хомру без меня, но ты трусишка и не захотел идти туда один, — Ята похлопал Фушими по щеке и, наконец, сел прямо и скосил глаза по направлению к нему, после чего слегка толкнул Фушими локтем в бок. — Не бойся, Микото не съест тебя, может, только чуть-чуть покусает.


Ята зевнул, после чего ловко оказался на ногах. Он поднял руки вверх, потягиваясь и вдыхая неприятный запах болот — запах гнили, с нотками чего-то приторного. Ята уже встречался с ним, но, как ни силился, не мог вспомнить, где и когда это было. За этими нехитрыми действиями он не заметил, как сидящий на земле Фушими напрягся от упоминания ненавистного имени. Скрежеща от злости крепко сжатыми зубами, он резко встал на ноги и с невероятной скоростью понёсся вперёд, подальше от ненавистного места и ещё более ненавистного имени.


Удивлённый прытью своего лучшего друга, Ята застыл на месте, провожая взглядом стремительно удаляющуюся спину. Он хотел последовать за ним, но что-то заставляло его не делать этого. Он обхватил себя за плечи, чтобы не трястись. Вдруг стало так холодно, как будто вся сырость этого болота проникла под кожу. Он явственно почувствовал ледяные пальцы, что мёртвой хваткой вцепились в его запястье, обжигая, словно кипящая вода. По телу пробежала волна мурашек. Посмотрев на свою руку, Ята ничего и никого там не обнаружил. Хватка ослабла, не оставив и следа, и Ята вздрогнул, почувствовав у щеки гнилостное, ледяное дыхание.


Несмело подняв глаза, Ята встретился с тускло-серыми глазами прекрасной девушки. С трудом сдерживая вопль ужаса, он нашёл в себе силы промолчать и не начать пятиться назад. Его уши прижались к шапке на голове, шерсть вздыбилась, а хвост спрятался под плащ и прижался к спине, словно боясь, что его оторвут. Лицо девушки было спокойным. Яте показалось, что в тот момент, на краткое мгновение, он испытывал чужие душевные страдания. Беспричинная тоска, невыносимая боль в теле сковали его, мешая думать. Всё что он мог, это смотреть в пустые, мёртвые глаза девушки, стоящей напротив. Капли крови сочились из перерезанного горла, она силилась сказать что-то, но вместо крика только беззвучно шевелила губами, пытаясь выдавить из себя хоть слово. Свисающие на лицо грязные светлые пряди волос не могли скрыть ужас в глазах, её лёгкое бледно-коричневое платье было изрезано, открывая покрытые гнилью зияющие раны. Она задрожала, и её образ начал мерцать. Она бешено замотала головой, протягивая обе покрытые кровью руки к Яте, но он старался как можно дальше отойти от обезображенной, давно умершей девушки. На языке вертелось имя, услышанное в таверне.


— Н-не-не под-ход-ди ко мне, тебя нет, ты-ты всего лишь плод моего воображения, — Ята испытывал огромное желание развернуться и побежать обратно в таверну, а оттуда в Хомру и не лезть во всякие истории с деревнями на болотах да мертвецами из них, — Призрак-ков не существует. Нет вас, я тут один, м-м-мне всё чудится.


Но призрак умершей девушки не исчезал, несмотря ни на какие мантры, а наоборот подходил всё ближе. Наконец, задрожав ещё сильнее, она начала завывать что-то на непонятном языке.


Заметив эльфийские уши, Ята, наконец, вспомнил, — Ты-ты же Талли?


Призрак замер и, вперив осознанный, словно у живого, взгляд, неспешно кивнул, — Берег…берег… — она начала смотреть по сторонам, игнорируя Яту перед ней, — он…она, — по лицу призрака потекли слёзы, и она начала всхлипывать, от чего её стало почти невозможно понять, — Зря… спаси…


Она словно по щелчку пальцев оказалась в паре сантиметров от Яты и, схватив его за плечи, начала кричать, — СПАСТИ, СПАСТИ, СПАСТИ, СПАСТИ!


На мгновение она замерла, а спустя пару секунд раздался вопль ужаса, вырвавшийся из её глотки - ясный и оглушающе громкий, несмотря на то, что исходил он из самых глубин призрачного тела. После этого воцарились тишина, и Ята не заметил, как погрузился в темноту.


— Где тебя носило? — Фушими открыл флягу с водой и отпил из неё. От его внимательного голубого взгляда не ускользнул отголосок страха в карих глазах Яты. Но по привычке Фушими не стал поднимать эту тему и озвучивать свой вопрос.


— Мне показалось, что я видел что-то, или это был сон, — очнувшись посреди дороги несколькими минутами ранее Ята так и не смог понять, что это было, а потому решил не вдаваться в подробности и не слишком много думать об этом. И нет, это не связано с тем, что Фушими будет дразнить его за страх перед призраками - он их не боится. Только дети их боятся, а Ята уже давно не ребёнок, ему недавно исполнилось семнадцать, — В любом случае, это не важно, лучше скажи, сколько ещё идти? — Ята слишком резко выдернул флягу с водой из протянутой руки и Фушими, вздрогнув и немного помедлив, вынул из кармана маленький тёмно-синий камень, испещрённый символами белого цвета. Он отошёл вперёд по тропе, чтобы оглядеться, и начал произносить какое-то заклинание. Будь Ята таким же магом, как и Фушими, он может тоже научился бы пользоваться такими магическими штучками и знатно облегчил бы себе жизнь.


Перед глазами встала картинка, на которой огромный заброшенный деревянный сарай объяло пламя.


Зарево пожара осветило лица бегущих навстречу деревенских жителей.


Треск разгорающегося пожара заглушали их крики агонии.


Ята опустил полные страха глаза на свои ладони, но, не заметив никаких изменений на них, помахал головой, отгоняя неприятные воспоминания. Нет, ему не нужна никакая магия, она полезна лишь в умелых руках, в неумелых же приведет к большому горю. Он знал это, как никто другой.


Этого больше не повторится. Он дал себе слово.


Ята посмотрел на спину Сарухико и, коснувшись одного из кинжалов в ножнах, лишь утвердился в своём решении. Клинок лучше магии. По крайней мере, первое можно контролировать и направлять куда угодно голове и руке, тогда как второе - это неконтролируемый поток, способный в одночасье отнять у тебя всё, что было дорого, и превратить твою жизнь в неописуемый кошмар.


Камень засветился чуть ярче и начал слабо пульсировать, постепенно меняя свой цвет с тёмно-синего на алый. Внезапно оба парня почувствовали, что гнилостный запах болота, который с утра неотступно сопровождал их в пути, куда-то улетучился. Фушими щёлкнул языком, задумчиво глядя на камень, и Ята не смог понять, что означал этот щелчок. Кончик его хвоста слегка подёргивался, пока он наблюдал за лучшим другом.


Устав бесцельно стоять и ждать, пока Фушими закончит свои магические штучки, Ята поднял флягу и, наконец хлебнув воды, счастливо замурчал, радуясь чистому и вкусному напитку. Хвост за его спиной начал активно шевелиться. Истинное блаженство. Не обращая внимания на окружающий мир, Ята наслаждался благами природы в виде вкуснейшей воды.


А потому он не заметил, как рядом с ним возникла знакомая фигура и, приблизившись вплотную к его уху - благо разница в росте позволяла провернуть такой трюк, — БУ!


Ята подпрыгнул, как ужаленный, и помимо воли его рука дёрнулась, и он пролил на землю часть воды из фляги. С секунду он стоял в оцепенении, после чего резко повернул голову к стоящему рядом Фушими, зашипел и в гневе уставился на него. Хвост за его спиной поднялся вертикально, распушившись, а ушки напряглись и развернулись назад, выражая собой крайнюю степень злости и желания расцарапать лицо недоброжелателю. Но благо, у Яты хватило ума убрать когти также быстро, как и выпустить - он никогда не пустит их в ход против Фушими, каким бы раздражающим тот порой ни был. С огромной скоростью все слова умирали на языке, пока Ята придумывал, как обматерить Фушими и высказать всё, что он думает и о лучшем друге, и о его шуточках, — САРУ ТЫ…


Тот повернул голову и, как ни в чем не бывало, сказал, — Ты слишком невнимателен, Мисаки. Рано или поздно это может тебя убить.


— Не убьет, ты не позволишь, говнюк, — развернув уши вперёд и опустив хвост, Ята, наконец, закупорил флагу и резким движением впечатал её в грудь Фушими.


— Я не всегда буду рядом, идиот. Но сейчас важно не это. Деревня вниз по холму. Предлагаю пари: кто придет туда первым, тому достанется лучший кусок мяса и спальник, — Фушими протянул Яте сжатый кулак. Стоило ему высказать своё предложение, как лицо Яты осветилось радостной улыбкой, а в глазах заиграли искорки озорства. Он просто не мог отказаться от того, чтобы утереть нос Сарухико и показать кто тут сильнейший. Магия это конечно хорошо, но никакая магия не спасёт тебя, если ты бегаешь как старушка. И в этом плане Ята всегда опережал и Фушими, и всех остальных в Хомру: не зря он постоянно тренировался и совершенствовал свои навыки и тело.


— По рукам, — Ята ударил по нему своим. Рыжий пушистый хвост за его спиной совершал резкие движения из стороны в сторону, демонстрируя игривое, азартное настроение своего обладателя, позабывшего о странном призраке, встреченном ранее.


Через секунду оба парня сломя голову понеслись вперед, мимо редких деревьев с пожухлыми листьями, не желая проиграть друг другу.


***


Деревня на болотах встретила двух юношей безрадостной картиной. Посеревшие от времени и покрывшиеся чёрной плесенью деревянные дома являли себя символом всеобщего разложения некогда цветущего места. Посеревшая от недостатка солнечного света дикая растительность не могла и не пыталась скрыть под собой подкосившиеся ставни да потрескавшиеся тут и там бревна. В доброй половине этих домов уже давно никто не жил — они были запущены, а двери заколочены насквозь прогнившими досками. Очевидно, это были последствия болезни, поселившейся под крышами, наполнившей воду в каждой луже и пропитавшей воздух своей сладостной гнилью.


Земля под ногами издавала чавкающие звуки, с каждым шагом подошвы обуви всё сильнее утопали в грязном месиве, зовущемся дорогой.


Дорога вывела их на небольшую площадь посреди деревни. Неподалёку ютилась одинокая, почти пустая лавка торговца. Он торговал всем: от прохудившихся сапог, видимо снятых с ног какого-то несчастного, покинувшего этот мир, до овощей, мечтающих оказаться скорее в помойных ведрах, чем на тарелке бедняка. Рядом с лавкой стояла старушка, покупающая гвозди, чтобы заколотить продуваемые окна. Где-то поодаль под одиноким деревом сидел пьяница, приложившийся к почти пустой бутылке и причитающий о том, что, когда он был молод, его сватали с отпрыском самого Ники Фушими.


Фушими фыркнул, стоя рядом с Ятой - откровенная ложь очередного неудачника позабавила его, единственного потомка вышеназванного Ники Фушими - герцога сих земель. Да и вообще, этот выпивоха не был во вкусе Фушими, и никакой статус в обществе этого не изменил бы. Он глянул на Яту и подтолкнул его в сторону торговца. Ята проиграл, придя вторым, а значит общаться с жителями предстояло ему.


Ята промолчал, но его хвост, что загнул светлый пушистый кончик и начал резко вилять из стороны в сторону, с головой выдавал молчаливое раздражение владельца.


— Маги, — сухо констатировал грузного вида торговец с проседью на бороде, — Не жалуем тут таких.


— Эх, да, мы знаем. — Ята выдохнул и постарался приветливо улыбнуться, — только вот, — Ята замялся, подбирая слова, — Маг он, а я вор. — После секундного молчания и опустившихся на глаза густых чёрных бровей торговца, Ята поправил себя, — Я ворую только по заказу, — "и у богатых и нечестных", умолчал он, — Но здесь я, мы, чтобы помочь вам.


— Идите своей дорогой, подальше отсюдова, — торговец скрестил руки на засаленном фартуке, — Не нужна нам помощь, особенно от таких, как этот, — он кивнул головой в сторону Фушими, — Не хватало нам ещё проблем с аристократией из-за смерти одного из них.


— Но как Вы? — вырвалось у Фушими.


— Наследный герцог земель Асторио, когда-то я служил Вашему дому, пока моя жена не захворала, и нам не пришлось с дочерьми отправиться к морю Киркдуэлла, чтобы поправить её здоровье, — твёрдым голосом поведал им свою историю торговец. — А потому, в отличие от того пьянчуги, я видел ваши портреты и знаю, как вы выглядите, даже если с тех пор минуло лет десять.


— Но до моря ещё далеко, недели пути, если не дольше, — заметил Ята, — Но Вы здесь, и поблизости не видно ни ваших детей, ни жены.


Не то, чтобы Ята хотел с ними встречаться. Женщины - их всегда было слишком сложно понять. Ему хватало и Сарухико.


— О, они недалеко, — он указал массивной рукой, покрытой шрамами, на холм, скрытый за болотистыми лесами, — Все трое там, навеки вместе: все, как одна, унесённые хворью. — Ята не обратил внимания на то, что в серых глазах торговца промелькнул неподдельный ужас, когда он посмотрел за спину двух юношей. Страх и большая часть жизненных сил покинули мужчину. Его глаза стали серыми и безжизненными, словно туман вокруг деревни.


— Ох, прошу прощения, — Ята прочистил горло, — Соболезную утрате. Наверное, это было очень тяжело пережить.


— А я и не, — торговец вздохнул и почесал бороду, задумавшись о чём-то.


Ята уставился на него в недоумении, но не нашёлся, что добавить. Разговоры о смерти и утешение родных тех, кто умер, всегда были сложной задачей. И Ята предпочитал оставлять эту работу тем, кто справляется лучше, например Камамото или Тоцуке, но их сейчас не было рядом, а Фушими был последним человеком в списке, способным на утешение посторонних. Работу с эмоциями в их паре всегда, по привычке, брал на себя Ята, и он обычно не жаловался, кроме, разве что, как в такие моменты, когда хотелось сбросить эту ношу кому-то другому и скрыться с глаз.


Но Фушими такое действие не поймёт и не простит.


— Тот дом принадлежит старосте? — прервал молчание Фушими, и Ята обернулся в том направлении, куда тот указал деревянным посохом, чтобы посмотреть, о чём тот говорил, и увидел каменный дом, стоящий у кромки леса. Он выглядел гротескно на фоне деревянных покосившихся домишек, лачуг да сараев. Трёхэтажный дом из белого камня, похожий больше на небольшой дворец, ставни и не только, украшенные вычурными вензелями, всё это вызывало странное чувство в душе.


Очевидно, в отличие от большинства жителей деревни, староста не бедствовал. Ята переглянулся с Фушими, но так ничего и не сказал. Торговец ничего не ответил, а вскоре и вовсе оставил после себя лишь звук закрывающейся входной двери, и Ята осознал, что на этом, видимо, их разговор был окончен.


Обречённо вздохнув, Ята хотел было обратиться к седовласой старушке-покупательнице, или к пьянице, осевшему у дерева на другой стороне площади, чтобы выведать какую-нибудь информацию, но с удивлением для себя обнаружил пришедшую в запустение площадь без какого-либо признака того, что ещё пару минут назад здесь был хоть кто-то из жителей деревни.


— Какого чёрта здесь происходит? — прошипел Ята, обращаясь к Сарухико.


Тот пожал плечами, держа в руках посох, стоящий на влажной земле, — По твоим словам стоило догадаться, что ничего нормального нас здесь не ждёт, — Фушими принюхался, — Удивительно, что ты заметил, как нас оставили совершенно одних под чьим-то прицелом только сейчас.


— Ну, простите, что у меня нет новомодных очков, и я не могу строить из себя всезнайку и следить за всем, — Ята раздраженно скрестил руки на груди: - И погоди, о каком прицеле идёт речь?


— С первой секунды, как мы ступили на территорию этого места, я почувствовал, как за нами пристально наблюдают. И если поначалу я подумал, что в этом замешаны жители деревни, засевшие в своих лачугах и наблюдающие за незваными гостями, то после того, как эта тварь опустилась на крышу и стала неотрывно сверлить нас своими красными глазёнками, — Фушими указал светящимся синим навершием посоха в сторону покосившегося из-за запустения дома, стоящего на противоположной стороне площади. У этого же дома они несколько минут ранее видели пьяницу. На крыше восседала ворона и сверху глядела прямо на них, — Я понял, что это чувство возникло из-за неё.


Её глаза горели красным, и Ята подумал было, что птица неживая, но сделав несколько шагов то влево, то вправо, понял, что она не только живая, но и ещё пристально наблюдает за ними. Её глаза неотрывно следили за ними, и казалось, она была готова тотчас взлететь и стремглав броситься на них, чтобы выклевать им глаза за любой неверный шаг. Она повернула голову, словно оценивая их как противников.


— Кажется, я ей не очень-то понравился, — заметил Ята.


— Не впервой, — пробурчал под нос Фушими, - Может она увидела в тебе противника за тушку какой-нибудь мышки?


Ята округлил глаза и отвел взгляд от вороны, — Погоди, а вороны разве едят мышей?


Кончик хвоста за его спиной начал слегка подёргиваться, выражая неподдельную заинтересованность в этом вопросе.


Фушими на мгновение опустил голову, после чего посмотрел на Яту и лёгким движением руки поправил сползшие на нос очки, — Тебя не смутило моё предположение о том, что ты ешь дохлых мышей?


— Это значит да? — Ята проигнорировал вопрос, и Фушими внезапно заметил странную тень, лёгшую на лицо Яты и то, как начали подёргиваться уши его лучшего друга.


Мгновение спустя Фушими оказался один на площади посреди безлюдной деревни. Он отшатнулся назад, когда мимо его лица, там, где до этого стоял Ята, стремительно пронеслись когти вороны - птицы, несущей смерть. Раздался пронзительный вороний крик, когда та осознала, что её противник успел уйти от атаки. Взметнувшись ввысь, она, не переставая издавать оглушительные крики, осмотрела площадь. Минуты тянулись медленно, словно птица никак не могла поверить, что оказалась медленнее какой-то глупой кошки. Поняв, что врага нигде нет и дальше ждать бессмысленно, она избрала своей целью Фушими.


Фушими понял это раньше, и покрепче перехватил посох правой рукой, когда направил сгусток светло-голубой магии в птицу. Та пикировала на него, стараясь с размаху впиться в его лицо своими кровожадными когтями. Но ей не удалось осуществить задуманное. Все последующие атаки птицы были отбиты противником, превосходящим её по опыту. К сожалению для Фушими, птица была слишком проворной, и он всё никак не мог попасть в неё. Наконец он выплюнул серию из нескольких магических шаров, и один из них попал в цель и значительно замедлил ворону. Та пыталась освободиться от магического воздействия, вяло размахивая чёрными крыльями в метре над землей. Фушими вытер пот со лба и приготовился отразить очередную атаку, когда за спиной ничего не подозревающей птицы из клубов пыли возник Ята и, схватив птицу, тут же вонзил свои зубы в её шею. Птица издала оглушительный вопль, отчаянно затрепыхалась и замахала крыльями, пытаясь выбраться из рук Яты.


В этот момент зубы сомкнулись на ещё тёплой плоти, раздался хруст костей, и птица тут же обмякла и упала на землю. Безжизненные посеревшие глаза птицы бесстрастно смотрели в никуда, сквозь Фушими.


— Ну и куда ты пропал? Ещё немного и я завалил бы эту тупую птицу без твоей помощи, — Фушими убрал свой посох за спину и специальные держатели крепко обхватили трость, не давая ей упасть.


— Я думал вмешаться, но засмотрелся на то, как красиво ты отражал атаки, — в глазах Яты не было и капли сожаления, — К тому же, тут не было ничего, с чем бы ты не справился сам. Но что важнее, что жрала эта птица? — Ята сплюнул на влажную землю какую-то чёрную слизь. После чего высунул шершавый язык и начал облизывать ладони, дабы счистить неприятный вкус гнили. — Фу, какая гадость, это как кусок гнилого говна и горьких цветов, протухших под палящим солнцем.


Фушими отстегнул от пояса деревянную склянку и кинул её Яте. Тот поймал её своим хвостом и, взяв в руки, откупорил, после чего сделал глоток, — Я передумал, — Ята сплюнул на землю мутную жидкость, после чего вернул склянку Фушими, — Не хочу я разбираться с этим местом, или вернее нет, хочу, здесь творится какая-то необъяснимая хрень и страдают люди, но тут точно нужно подкрепление из Хомры, — его глаза, к неудовольствию Фушими, загорелись, — О, может сам Микото решит нам помочь и наказать зло?


Послышался щелчок языка, — И как ты себе это представляешь? А, Мисаки? Придёшь к своему драгоценному Микото и скажешь, что не справился сам? И что он о тебе подумает? Что ты слабак, испугался трудностей и при первых признаках беды бежишь к старшим поплакаться в жилетку и попросить помощи?


Ята посмотрел на него с ноткой недовольства в глазах, — Я НЕ слабак, — после чего вздохнул, — Но хорошо, ты прав, мы пока не знаем, что тут происходит, и ситуация ещё не вышла за пределы того, с чем мы можем справиться. Обойдемся без Хомры, к тому же, — Ята улыбнулся и на краткий миг прикрыл глаза, а его хвост поднялся, — Пока ты со мной, Сарухико, нет ничего, что могло бы сломить нас.


Его карие, полные решимости глаза встретились с голубыми глазами Фушими, скрытыми за стёклами очков. И Фушими улыбнулся, радуясь тому, что, хоть они и попали в странную деревню, они вместе и обязательно дойдут до конца и выяснят, что тут происходит. В иное он отказывался верить.


— Кстати, Мисаки, кое-кто соблаговолил, наконец, к нам присоединиться, — Ята обернулся назад, туда, куда был направлен взгляд Фушими, и увидел женщину лет тридцати в белом платье, покрытом цветочным узором. Её ярко-зелёные глаза смотрели на гостей с интересом и небольшой ноткой злости. Она убрала прядь светлых волос за ухо и обратилась к мужчине лет пятидесяти, который стоял рядом с ней. Фушими заметил, что его глаза были таким же, как у торговца - безжизненно серыми, словно туман, окружающий деревню. Рядом с ними стояло несколько деревенских зевак в потёртых одеждах, привлечённых на площадь известием о прибытии свежей крови.


— Добро пожаловать в Девичьи сопки, господа. Это мой муж Эвендур, староста этой деревни, а я Гвиневра, его жена. Наверное, вы устали с дороги, боюсь надолго вам, магам, здесь остаться не удастся - таковы правила, но на время вас приютить мы сможем. Предлагаю узнать друг друга получше в более приятном месте. — Она отвлеклась на мгновение и взъерошила волосы какого-то мальчишки лет пяти, что держался за её юбку, при этом боязливо поглядывая на незнакомцев, — Пройдемте в дом старосты, — она приветливо улыбнулась и жестом попросила их следовать за ней. После чего склонилась к мальчику и что-то прошептала ему на ухо, от чего тот повеселел и стремглав куда-то убежал.


Фушими пошёл следом, а Ята на мгновение обернулся назад, дабы взглянуть на труп птицы, но к своему удивлению заметил на её месте лишь горсть пепла.


***


Дом старосты встретил их с распростёртыми объятиями. Внутри было тепло из-за не прекращающей своей работы даже на краткий миг печки. Аромат свежеиспеченного хлеба, казалось, намертво впитался в каждый, даже самый тёмный угол немаленького дома. Хозяйка всё время о чём-то щебетала, но так как Ята шёл, замыкая процессию, до него доносились лишь обрывки слов. Они оставили верхнюю одежду в шкафу у входа, так как в тёплом, протопленном доме в ней не было нужды. Вместе с плащами там остался и посох, проносить который дальше Фушими строго настрого запретили.


На стенах дома в ярких рамках были развешаны многочисленные картины. Ята задержался в одной из комнат, с любопытством разглядывая творения неизвестного художника. Его глаза сразу приметили в одной из картин знакомое лицо: яркие, как листва по весне, зелёные глаза прекрасной девы завораживали и приковывали к себе взгляд парня. Было в них что-то потустороннее.


— Не правда ли, великолепный портрет? — тишину прервал скрипучий голос, и тут же над ухом раздался сухой кашель. Ята повернул голову и увидел рядом с собой старосту деревни. При пристальном рассмотрении было заметно, что его глаза покраснели и самую малость опухли. Лицо казалось осунувшимся и усталым, а кожа, приобрётшая нездоровый оттенок вследствие какой-то болезни, отливала оливковым. Ята легко мог увидеть за пеленой болезни и приближающейся старости прекрасного мужчину, некогда поразившего сердце зеленоглазой блондинки.


— Это вашей кисти дело? — Ята вернул свой взор к портрету.


Староста хрипло засмеялся, после чего вновь зашёлся в кашле, — Нет, что ты, этот портрет моей жёнушки нарисовал наш сын. Все картины, что ты здесь видишь, нарисовал он. Он был безмерно талантлив, и мы подумывали отвезти его в столицу, — староста опять закашлялся, — Отдать в руки какого-нибудь именитого мастера, чтобы обучил всем премудростям.


— Был? — заметил Ята, — Он что, тоже?


Староста обречённо вздохнул, после чего продолжил сиплым от болезни голосом, — Увы, то было пять лет назад. Тогда к нам пришла неизвестная зараза с болот да унесла его с ветром полгода спустя. К сожалению, к тому моменту моё здоровье не позволило нам родить ещё одно дитя. Так и доживаю один свой век, лишь с красавицей женой под боком. Трачу её молодые годы невесть на что, старый дурак.


— Никакой ты не старый, — рядом с ними появилась Гвиневра. Она отвесила подзатыльник своему мужу и с яростным выражением лица начала бранить его за то, что тот думает о себе, как о никчёмном старикашке, портящим её жизнь - она считала это чушью, вздором и неправдой.


Ята тем временем пытался осторожно обойти их и незаметно пробраться к Сарухико. К тому же из комнаты спереди доносился восхитительный аромат каких-то солений, булочек и мяса. Но ему не удалось осуществить свой коварный план, зоркий глаз Гвиневры легко распознал его движения в сторону общей комнаты, и она отвлеклась от вправления мозгов мужу и коснулась руки юноши.


— Ох, простите за неприятную картину, — она опустила глаза в пол и поправила передник. Ята заметил легкий румянец на её бледных щеках. Мгновение, и уже он отвёл взгляд и почувствовал предательский жар румянца на своих щеках, тогда же, когда она подняла свои глаза на него и мило улыбнулась, — Хорошей хозяйке не пристало браниться при драгоценных гостях. Прошу простить меня да не думать плохо… эм, — она шлёпнула себя ладонью по лбу, оставив там мучной отпечаток ладони, — Забегалась тут и совершенно забыла спросить, как же зовут моих драгоценных гостей?


— Ох, эм, я а, — Ята замялся и отступил на пару шагов назад, при этом выставил ладони перед собой, готовясь, если понадобится, дать отпор. Он всегда терялся, когда с ним заговаривали милые женщины. Женщина хотела его убить? Чудесно, она враг и получит обращение, которого заслуживает любой враг. Она холодна и надменна? И с этим он может работать. Такая женщина не сильно отличается от мужчины и получит обращение неотличимое от того, что получит любой мужчина, которого Ята знает. Но милые женщины? На этом его полномочия окончены. Он терялся, начинал нервничать, понимать, что ведет себя странно и о нём начинают думать невесть что, от чего он нервничает ещё больше, и в итоге женщины считают его чудным и забавным или странным и пугающим.


Как нужно вести себя с милыми женщинами и девушками? С ними не поиграешь в панибратство. Не хлопнешь по плечу и не скажешь: «Хэй, там за углом кто-то драку устроил. Пойдем, глянем». Куда можно положить руку и не прослыть жутким парнем и можно ли вообще касаться женщин? Сдадут ли его страже, если он положит руку на плечо милой девушке-цветочнице? Какой тон ему выбрать в общении с такими женщинами? Где та грань, после которой женщины решат, что он грубый и расплачутся или убегут подальше, боясь, что он применит силу? Что, если они поранятся? Они же такие хрупкие.


В момент, когда милая женщина открывает свой рот, в голове Яты разом проносится миллион мыслей и его мозг отказывается работать в таких условиях, из-за чего Ята смотрит на неё глазами напуганного оленя, которого вот-вот забьёт разъярённая толпа. А потому он не только не ударит ту женщину, что не нанесла удар первой, но и общаться с ней не сможет. Оказавшись рядом с ним, друзья в такие моменты подтрунивают над ним и берут это «тяжелое» занятие на себя. Благо он показывает себя надёжным товарищем в иные моменты, как в жизни, так и в бою.


Минуты молчания тянулись слишком долго, а взгляд Яты тем временем становился всё более затравленным и напуганным, а со стороны и вовсе остекленелым. Его чёрные зрачки расширились настолько, что карюю радужку было невозможно рассмотреть даже стоя к нему впритык. Уши его, в свою очередь, прижались к шапке, тогда как хвост — к спине. Хозяйка пощёлкала пальцами перед лицом Яты, пытаясь добиться от него хоть какой-нибудь реакции, — Эй, ау!


— С ним всё в порядке, — в проёме появился Фушими и устало посмотрел на Яту. — Тц, просто этот идиот был ослеплён и покорен вашей обворожительной улыбкой, — скучающим тоном повторил он чьи-то слова, и, поймав на себе недоумённый взгляд хозяйки, Фушими продолжил более серьёзным тоном, — Просто он недотрога обыкновенная, слишком стесняется женщин, неспособных сломать ему пару рёбер одним ударом. Не берите на себя, — Фушими вздохнул, после чего повысил голос, — МИСАКИ, не стой как пень в лесу. Двигай телом, если из-за тебя еда остынет раньше, чем мы сядем за стол, ты знаешь, что будет.


Ята, выйдя из оцепенения, резко поднял хвост вверх и с искорками счастья в глазах ловко обогнул хозяйку дома и, спрятавшись за надежной спиной лучшего друга, пробурчал, — И ничего я не стоял как пень, просто думал.


— О, так ты это умеешь? — Фушими развернулся, и Ята был вынужден пройти вглубь помещения. При этом он успел показать Фушими язык, выражая ему свое мнение о его подколке, и одними губами прошептал: «спасибо», мазнув кончиком хвоста по щеке. Фушими же поймал его, и слегка сжав пальцами, подул, от чего шерсть зашевелилась, а сам Ята хихикнул. Хвост выскользнул из некрепкой хватки и начал жить своей жизнью.


Комната выглядела намного просторнее, чем предыдущая. У одной из стен в дальнем углу находилась большая белая печь, на которой стояли несколько горшочков для еды, а возле печи лежала кадка с водой. Рядом с печью была дверь, как Ята понял, ведущая на первый этаж дома, так как лестница на третий осталась позади. Посреди помещения расположился большой деревянный стол на дюжину человек. Он был накрыт и ожидал двух гостей.


Но не всевозможные яства привлекли внимание Яты к себе. Бледнолицая девочка, на вид лет пяти, со спутанными светлыми волосами, сидевшая в дальнем углу стола, зацепила взгляд зоркого юноши. Её тонкая фигурка, одетая в старомодное простенькое платьице, застыла в напряжении. Девочка молча уставились на непрошеных гостей, отложив в сторону вышивку.


— Ты ещё тут? — в дверном проёме появилась жена старосты и, бросив странный взгляд на девочку, пригласила гостей к столу.


— Не обращайте внимания на эту глупышку, — хозяйка нервно рассмеялась, — Простите, давненько не принимала гостей. Позабыла, какое это нервное дело, — она вытащила из печи горшок, и вскоре на тарелках появилось аппетитно выглядящее рагу из кролика. После чего она отправила в печь несколько противней с пирожками и дала наказ мужу позже отдать их жителям деревни.


— Да, времена тяжёлые, но мы не позволим жителям умереть от голода из-за того, что медведи повадили грабить те редкие повозки, которые отваживаются приезжать к нам. — взгляд её, полный любви, перешёл от мужа к маленькой девочке, и Ята, поднося ко рту ложку с аппетитным явством, заметил полные презрения глаза, прожигающие тоненькую фигурку. Но стоило ему моргнуть, как всё, что осталось во взгляде женщины — это искренняя обеспокоенность. — Ты что-то собираешься есть? Хочешь отправиться к дурёхе матери раньше положенного времени? — она вздохнула и уперла руку в бок, — Эти дети, с ними так тяжело.


Эвендур, хоть и болел чем-то, успел умять половину рагу и с удовольствием заглатывал солёный огурчик за солёным помидорчиком, — Дорогая, не будь так строга к малышке. Загрызи мою мать медведь в пятилетнем возрасте, я был бы таким же, ежели не хуже, — он обратился к малышке, — Будешь пирожок? Дай ей пирожок. А потом чай вкусный будет, с мёдом да пирогами сладкими.


При упоминании сладких пирогов лицо Фушими скривилось, и Ята, ухмыльнувшись, толкнул его локтем в бок, — Привереда, — после чего забрал из тарелки лучшего друга подгоревший кусок мяса, заменив его самым сочным из своих. Он всегда так делал, независимо от того, было ли пари и проиграл ли он. Уже лет пять он в любой ситуации заботился о том, чтобы жизнь и здоровье Фушими были в порядке, а сам он был счастлив, насколько это возможно. Фушими, который явно нуждался в такой фигуре в своей жизни, был ему за это молчаливо благодарен и даже подарил зачарованные клинки, что всегда возвращаются к хозяину. Весьма сложная магия для парня его лет. Что бы ни случилось в будущем, Ята не собирался снимать с себя обязанности по заботе о Сарухико.


Сначала был он, а потом уже семья, Хомра и неподражаемый Микото. Иного просто не могло быть.


— Я могу задать вопрос?


Все присутствующие уставились на подавшего голос Фушими. Тот вяло копошился в своей тарелке, полной овощей, в поисках затерявшегося кусочка мяса. Он проигнорировал молчаливую просьбу Яты дать шанс овощам и съесть их.


— Да, конечно, — Гвиневра, заметив состояние причёски малышки, достала из кармана передника гребень и медленно начала водить им по непослушным локонам девочки, но та тут же вскрикнула от боли, — А ты молчи, криками делу не поможешь.


— Почему ваша деревня отвернулась от магии? — Фушими пристально смотрел на ключицу женщины, Ята толкнул его локтем под бок. Он знал, что Фушими был не заинтересован в женском поле, да и вообще скептически относился к романтике, особенно в отношении себя, так что его внимание привлекли явно не женские прелести. Это знали они оба, но не Гвиневра, и было бы неловко объяснять странное поведение Фушими.


— Почему? Вы маги всегда задаёте такие глупые вопросы, — пробурчала хозяйка, расчёсывая поредевшие от недоедания светлые волосы. Девочка вернулась к вышиванию, утратив интерес к новым гостям.


Яте было жаль эту маленькую девочку, так рано потерявшую обоих родителей. Она была до боли похожа на Анну, когда та только попала в Хомру. Такая же маленькая, худая, светловолосая, с большими напуганными глазами. Сирота, потерявшая родителей, но нашедшая семью в Хомре. Они бы наверняка подружились.


— Магия, это источник бед и неравенства, — ответил староста, — Мы, хм, я хотел дать тем, кто её лишен, место, где они не чувствовали бы себя вторым сортом. Место, где они смогли бы проявить себя без оглядки на то, что пара заклинаний легко справится с тем, на обучение чему мы, не маги, потратили бы годы, — староста отодвинул тарелку, показав тем самым жене, что окончил прием пищи, — В наших сердцах и душах нет ненависти к магии и всем магам. Для вас есть весь мир, для нас только это место.


— Мы ответили на ваш вопрос, — Гвиневра начала собирать посуду и подготавливать стол к чаю с пирогами, — Скажите же вы, зачем пожаловали в наше забытое магией место? Неужто мы разгневали герцога, раз он послал к нам своего сына?


— Нет, ему нет дела до людей вроде вас. Да и я не действую по его команде, как выдрессированная шавка.


— Мы были в таверне в соседней деревне и услышали странные слухи об этом месте, — Ята утащил кусочек картошки из тарелки Фушими, — Мол, у вас все болеют из-за того, что вы презрели магию. Людей грызут, вот мы...


— Он, — поправил Яту Фушими.


— Мы. — не собирался сдаваться Ята, — Решили посмотреть, что тут происходит.


— Ну не глупцы ли? Любят они притянуть зайца за уши, куда ни попадя, чтобы доказать, что они-то были правы. — фыркнула хозяйка и, достав противни из печи, послала мужа отнести их по домам, — Глупости всё это, хворь не только у нас ходит. Просто здесь сырость повышенная, нехорошо это для здоровья, да лекари, после её мамаши, — она ткнула пальцем в малышку, — К нам заглядывать боятся. Мы-то сами стараемся, да что взять от неучей. Я сама хоть и городская, а лечить не умею. Пару настоек да отваров сделаю - и то удача. А что до других смертей? Охотники говорят медведи, не вижу смысла им не верить. Хотите, можете остаться, проверить тут всё - уверяю, ничего сверхъестественного тут нет, а медведЕй поймают или отгонят подальше охотники, как только на ноги станут. А то недели две лежат себе, а мы без свежей дичи.


Фушими хмыкнул, но ничего не сказал на эти слова. Ята не смог понять, поверил ли он ей, но на всякий случай изъявил желание остаться и проверить, не грозит ли жителям опасность.


На этом разговор на сложные темы был окончен. Под аккомпанемент более пространных тем в ход пошли чаи, пироги да фрукты.


***


Проснувшись следующим утром в доме торговца, любезно согласившегося принять у себя на ночлег двух гостей, Ята решил помочь ему с приготовлением завтрака, пока Фушими спал без задних ног на втором этаже.


Торговец передал Яте пустой кувшин из-под молока, наказав отдать тот лично в руки жене старосты и забрать у неё яйца и новый кувшин с молоком. Она должна была уже давно встать и собрать побольше еды для гостей.


Крепко вцепившись в глиняный кувшин, Ята вышел из дома. Туман над болотами, окружающими деревню и не подумал о том, чтобы рассеяться за ночь - наоборот, Яте показалось, что он стал ещё гуще и плотнее. Пробивающиеся сквозь туман лучи утреннего солнца нисколько не дарили тепла. Ята зябко поёжился от ледяного утреннего ветра с болот и, как можно плотнее укутавшись в плащ, поспешил к дому старосты.


Редкие жители деревни, вышедшие на улицу, выглядели усталыми и заспанными, и Ята их понимал. Он сам не прочь был лечь в кроватку под тёплое одеяло и забыться сном. Но это успеется. Чем раньше они выяснят, что происходит с этой деревней, тем раньше вернутся в логово Хомры, в родные кроватки.


Взволнованный своими мыслями и полный энтузиазма горячей молодости, он на одном дыхании добрался до дома старосты. Там его встретила Гвиневра в тёмно-коричневом платье, поверх которого был надет белый передник, покрытый пятнами.


— Экий негодяй, послал гостя делать свою работу, — недовольно проворчала она. Ята заметил тёмные круги, залёгшие под её глазами. Почувствовав пристальное внимание к ним, женщина ответила, прикрывая зевок ладонью, — Бессонница замучила, а за травами в город съездить некогда. Не обращай на это внимание, лучше расскажи, как прошла ваша ночь.


Она унесла кувшин и вернулась с корзинкой, в которой лежали баночки с вареньем и мёдом, а также свежий хлеб, только-только из печи, и яйца - час как она собрала их из-под курочек. Муж уже отнёс часть корзинок с яйцами и кувшины с молоком по домам. Он решил немного отдохнуть и закончить с оставшейся частью, а тут Ята собственной персоной решил забрать долю торговца.


— Ч-чудесно, под тёплыми одеялами спалось недурно, холод ночи не добрался до нас. — из-за того, что жена старосты была сегодня более уставшей и от того мрачной, а не милой, Яте было проще иметь с ней дело. — Я вот что хотел спросить, — он в смущении отвёл взгляд, когда она вперила в него свой уставший, — Мы вчера встретили странную ворону с красными глазами и желанием нас убить. Вы знаете, что это такое?


Она задумалась, — Нет, мне ничего такого не докладывали, да и я сама не видела, погоди, — она вышла из комнаты и, вернувшись пару минут спустя с кувшином молока, продолжила, — Муж тоже не слышал о таком. Может то была обычная ворона, которой вы по неосторожности перешли дорогу? Ворон здесь частенько можно увидеть.


— Я бы не сказал, что это обычная ворона, может, труп её кто-то находил? На площади лежала.


Женщина помотала головой и, зевнув ещё раз, попятилась, сказав, что должна была ещё полчаса назад как закончить приготовление завтрака для себя и мужа, а на деле даже не начала.


— Понятно, с-спасибо за помощь, — он подхватил корзинку и кувшин с молоком, направившись с добытым сокровищем обратно, к дому торговца.


Тот, с радостью забрав кувшин с корзинкой, ушёл готовить завтрак. Менее счастливый Фушими недовольно посмотрел на Яту. Маг сидел за небольшим столом, рядом, прислонившись к стулу, стоял его посох, и кристалл, наполненный магией, в навершии ярко светился голубым светом. Из-за этого вся комната погрузилась в оттенки синего.


Ята протянул руку к посоху и мягко улыбнулся, ощутив под пальцами тёплые волны воздуха.


— Неженка, — прикрыв глаза и протянув обе руки, он начал громко мурлыкать от удовольствия. Длинный рыжий хвост распушился и плавно двигался за спиной Яты.


— Ты давно проснулся?


— Достаточно, чтобы дойти до дома старосты и вернуться обратно, пока кто-то видел десятый сон, — Ята зевнул и украдкой глянул на дверь, ведущую на кухню, за которой скрылся торговец, дабы убедиться, что тот не будет подслушивать. Когда он прислушивался, его ушки напряглись, встав вертикально, — Пока меня не было, я успел кое-что выяснить.


Фушими поднял ладонь в сторону двери и прочёл заклинание, — Теперь он нас точно не услышит.


Ята перевёл полный восхищения взгляд с двери на Фушими, — Я говорил тебе, что ты потрясающий?


— Всего лишь пятьсот двадцать три раза, но я не против, чтобы ты добил это число до десяти тысяч, — Фушими улыбнулся и опустил взгляд на стол, на котором лежали его руки. Зоркие глаза Яты успели заметить появившуюся на бледных щеках тень румянца. Ята улыбнулся тёплой, как лето, в которое он родился, улыбкой, наполненной искренней привязанностью к лучшему другу.


Фушими поднял глаза и Ята снова уловил этот странный взгляд. Неожиданная искра в глубине синих глаз напомнила Яте о водах бескрайнего моря, на берегах которого они провели несколько дней прошлым летом, отдохнув вдвоём от всех бед, что приключились с ними.


— Всего десять? Мало берёшь, я готов повторить это миллион раз, потому что это сущая правда. Ты и Микото, самые потрясающие люди, которых я когда-либо видел, — с уверенностью произнёс свои слова Ята, при этом не заметив резкую перемену в настроении лучшего друга. 


Нахмурившись ещё больше, чем обычно, и спрятав улыбку, Фушими холодно обвёл юношу, стоящего у входной двери, взглядом, — Пока тебя не было, я смог кое-что выяснить у торговца, — неожиданно сменил тему он.


— Ох, точно, я тоже не терял времени и расспросил жену старосты.


— И даже не упал в обморок? Теряешь хватку.


Ята показал ему язык и сел за стол.


— Про ворону он/а ничего не слышал/а, — в один голос сказали оба юноши.


— В смысле? — продолжили они в один голос, — Оба?


Фушими поднял руку, и Ята почувствовал, как на его рот легла невидимая ладонь, мешая произнести хоть слово, — Я говорю первым, ты вторым, — положив руку на стол, Фушими снял заклинание с Яты.


— Терпеть не могу, когда ты так делаешь, — Ята скрестил руки на груди. Фушими пожал плечами, не наблюдая за собой какой-либо вины.


— Мне нужно было тебя как-то заткнуть. Так вот, торговец стоит на том, что никаких ворон не видел и не знает о чём я, — Фушими начал постукивать пальцами по столу, — Я на грани того, чтобы наложить на него какое-нибудь заклинание и выдавить правду.


— Сарухико, — возмутился Ята, — Ты не можешь так поступать с тем, кто приютил нас.


— Без тебя знаю, но я уверен в том, что он врёт, глядя мне в глаза, и вместо того, чтобы бегать, как угорелые, по деревне, мы могли бы быстро выяснить у него, что он скрывает, — Фушими никогда не отличался человеколюбием, да и нелюдей он тоже не жаловал. Ята так и не понял, как стал исключением из длинного списка тех, на кого Фушими было плевать.


— Могли бы, но не будем. Лучше зайдём с другой стороны, а не то за такое нас выгонят из деревни, и мы ничего не сможем сделать с полученной информацией, и вообще, откуда ты знаешь, что он соврал тебе?


— Пока ты забалтывал уши торговцу, я следил за твоей спиной. Когда над нами стала кружить ворона, или то был ворон - не думаю, что разница имеет значение, — Фушими задумался, — Торговец тоже её заметил и бросил боязливый взгляд сначала на неё, а после на меня и выглядел раздражённым и напуганным. Он боялся птицы и злился на меня за то, что я поймал его взгляд, проверяющий, заметил ли птицу я. Он был прекрасно осведомлён о её присутствии. И теперь строит из себя идиота, не понимающего, о чём я говорю. «Какая ворона? Никакой вороны не было. А если и была, то обычная ворона. Я просто замковый и наверняка что-то не так понял и испугался её».


— Но я-то не замковый и видел её и то, как она обратилась в пепел, когда мы уходили, — поймав недоумённый взгляд Фушими, Ята пояснил, — Я обернулся, чтобы напоследок взглянуть на её труп, а там был лишь пепел. Да и на вкус кровь её была не такая же, как у других ворон. Но жена старосты ничего про это не знает и так же, как и торговец, говорит, что, если ворона и была, то самая обычная и что ни она, ни муж, ни один житель деревни ничего не видел, а если и видел, то до неё не доносил.


— Чем дальше в лес, тем больше дров, — серебристые искры магии вспыхнули в глазах парня, — После завтрака нужно будет осмотреть место, где мы в последний раз видели труп птицы, а после и лес за деревней. Не думаю, что активные расспросы населения принесут сейчас какую-то пользу - даже если они что-то знают, нам, и уж тем более мне, они ничего не расскажут.


В этот момент с кухни вернулся торговец, держа в руках две тарелки с завтраком. Ята, резко встав из-за стола, из-за чего тот пошатнулся, к неудовольствию Фушими помчался на кухню, чтобы помочь мужчине.


Торговец бросил на Фушими равнодушный взгляд и пошёл следом за вторым юношей, дабы убедиться в том, что тот ничего не испортит.


***


Туман на болотах стал ещё плотнее, чем был вчера. Если раньше можно было разглядеть дорогу на расстоянии метров пяти вперёд, то сейчас Ята мог протянуть вперед руку и с трудом различить ладонь.


Ята шёл первым, расчищая дорогу для идущего следом Фушими. Тропка, по которой они шли, в очередной раз завела их в густые заросли бурьяна, и спутник Яты отказался использовать магию, чтобы расчистить дорогу, сославшись на усталость и, найдя неподалеку крупный камень, уселся на него и пожелал удачи Яте в расчистке дороги. Благо у последнего были два парных клинка, и он ловко прорубал себе ими дорогу.


Полчаса спустя они, наконец, достигли части леса, поросшей редкими деревьями.


Фушими с недовольным стряхнул грязь со своего пальто, — Если мы зря тащимся не пойми куда, я не знаю, что сделаю. Я устал, мои ноги промокли, я хочу есть и не имею ни малейшего представления о том, что мы тут ищем и найдём ли что-то, кроме простуды на следующую неделю.


— Ты слишком привиредливый, — Ята раскинул руки и покрутился вокруг, размахивая хвостом позади себя, — Нет бы, наслаждаться природой, вдыхать свежий гнилостный запах болот. А какой тут вид, — Ята приложил ладонь ребром ко лбу и притворился, будто смотрит вдаль, — А какой тут вид… на туман впереди, или позади, или вокруг, — Ята снова покрутился и недовольно топнул ногой, скрестив руки на груди, — А какой собачий холод. Ладно, не знаю, какие здесь есть плюсы, я промёрз до костей даже в штанах. Зачем я тогда сменил на них шорты, если один хуй, всё равно мёрзну? У меня от холода уже зубы стучат.


— Если хочешь, я могу наколдовать тепло, — изо рта Фушими вырывались облачка пара.


— Пф, конечно хочу, в мои планы не входит умирать от холода посреди болот в расцвете лет.


Фушими смотрел на Яту, будучи не впечатленным отсутствием страстного желания и яростных просьб, — Ну не знааааю, может, всё же не хочешь? Как-то без огня в глазах ты просишь. Наверное, тебе это нужно не так сильно.


К счастью для Фушими, Ята был из тех, кто легко попадался на такого рода крючки.

Ята быстро преодолел расстояние, разделяющее их и, встав вплотную к Фушими, положил ладони на его плечи. Привстав на носочки, чтобы скрыть разницу в росте, и угодливо заглядывая в глаза, Ята начал ластиться к лучшему другу. Его хвост обвил левую руку Фушими, и по ней разлилось приятное покалывание.


— Не говори глупостей, Сарухико. Я хочу этого больше, чем чего-либо. Я не вынесу, если умру и оставлю тебя одного. Я очень-очень сильно хочу согреться теплом твоей магии.


Фушими склонил голову, скрывая кроткую улыбку и румянец на щеках, и Ята почувствовал, как его шапки коснулось что-то твёрдое. Магия приятным теплом разносилась по телу, и холод, сковавший юношу, отступил с недовольным шёпотом.


— Если ты меня сейчас не отпустишь, мы оба упадем на землю, — напомнил Фушими своему лучшему другу, что начал бессознательно тереться мордочкой об его грудь, выражая тем самым свою благодарность. Усмехнувшись, он потёр одно из ушек Яты и мягко отстранил того от себя, - Фу, из-за тебя вся моя одежда будет покрыта шерстью.


— Тебе-то что? Стиркой всё равно занимаешься не ты, Сару, — Ята вытянулся, подняв руки, и через мгновение уже помчался вперёд.


— Но зато я эту одежду ношу, идиот, — ветер унёс слова Фушими в противоположном направлении от того, куда ушел Ята.


Пару минут спустя Фушими вышел вслед за Ятой на просторную поляну. Справа и слева сплошной стеной стоял лес, перед лесом по обе стороны кое-где виднелись невысокие кусты. Тумана здесь почти не было, но стоило посмотреть за спину - так вот он, клубится. Посреди поляны одиноко стоял забытый всеми домик из побелённых брёвен. В крыше зияли дыры, через которые внутрь наверняка затекала вода.


Ята, полный решимости, рванул было вперёд, но был быстро остановлен твёрдой рукой лучшего друга, схватившей за шкирку неразумного юношу, — Куда ты собрался, идиота кусок?


— Как куда? — Ята попытался вырваться из твёрдой хватки, но Фушими и не подумал о том, чтобы его отпустить, — Мы пришли сюда, чтобы узнать что-то о деревне, вот я и собирался пойти и узнать.


— Ты забыл, о чём тебе говорил Кусанаги? — Фушими встряхнул его, как нашкодившего мальчишку, которым Ята и был в глазах лучшего друга.


— "Не будь идиотом, сначала остановись и осмотрись. Наметь план действий и только потом действуй, а не переходи сразу к действию", знаю, но… — Ята фыркнул и опять попытался вырваться, но Фушими стоял на своём и не собирался из чувства симпатии давать Яте поблажек.


— Никаких "но", делай именно это, оставайся здесь и осматривайся, пока я проверю с помощью магии, есть ли здесь какие-то ловушки, уяснил? — Ята обмяк под пристальным, недовольным взглядом Фушими. Он не хотел нарываться на неприятности, особенно в тот момент, когда Фушими был зол на него и недоволен поведением самопровозглашенного авангарда Хомры - лица одной из величайших воровских гильдий на континенте. Однажды Фушими устанет прикрывать косяки Яты, и лучше ему быть готовым к этому.


Оставшись в одиночестве Ята недовольно фыркнул. Он ненавидел останавливаться, остужать свой пыл, особенно когда цель была почти что на расстоянии вытянутой руки. Он мог бы помчаться туда без оглядки, как только Фушими отвернётся, но никакая жуткая штука, которая могла скрываться за четырьмя стенами, не пугала его так сильно, как гнев Сарухико. Быть рядом с ним, когда этот гнев был направлен против врагов, и разжигать его всё сильнее было приятно, но быть на их месте… Ята содрогнулся от одной мысли о том, что Фушими сделает с ним за непослушание - явно что-то такое, из-за чего его останки не найдут вовеки веков.


На поляне перед Ятой не происходило ничего примечательного. То тут, то там сверкали голубые всполохи магии, волнами расходившиеся от деревянного посоха Фушими по всей поляне. Он пытался прощупать малейший сучок, самую крохотную выбоину, что могла бы привести к их смерти, если они бездумно пронесутся мимо, игнорируя потенциальную опасность.


Ята цепким взглядом ощупывал пространство вокруг, стараясь принести пользу без магии, как обычный человек. Ну, он не совсем человек - кошачьи уши и хвост не дадут соврать, как и окрашенный в тёмно-рыжий цвет лоб с носом. Ята конечно пытался скрыть первый под шапкой, чтобы его нечеловеческая природа не бросалась в глаза с первых секунд, а только со вторых, но существа, видящие и знающие, чуяли, что он не так прост, как кажется.


Залитая солнцем лесная поляна, как бы не старался Ята вглядеться в её суть, была всё также безобидна, как и с первого взгляда. Всматривайся, не всматривайся - никакой разницы не наблюдалось. Глядя на цветы, растущие по всей поляне, Ята начал зевать - его неудержимо клонило в сон. Он может так бы и уснул, стоя на краю поляны, да не свезло - он почти чувствовал затылком чей-то сверлящий, неодобрительный взгляд. Обернувшись назад, Ята попытался всмотреться в густой серовато-белый туман. Ничего не было видно. Ята слышал только пение птиц, шажки мелких животных да жужжание насекомых. Он силился расслышать что-то ещё, того, кто мгновением ранее смотрел на затылок Яты. Внезапно он с ужасом для себя обнаружил, что в лесу, окружённом болотами, был кто-то ещё, кроме них двоих, не животное: человек или человекоподобное существо, неторопливые шаги которого, ступая по шуршащим под ногами листьям, явно отдалялись. Ята хотел верить, что шаги принадлежали какому-то крупному животному, но он провёл достаточно много времени, обучаясь в Хомре, чтобы понять, как звучат шаги различных животных, людей и иных человекоподобных существ.


Ята всем естеством почувствовал лишь одно желание - рвануть следом за наблюдателем и выведать у него все тайны. Но, тем не менее, он не сдвинулся с места ни на миллиметр. С нервозностью во взгляде он смотрел то на Фушими, стоящего поодаль и изучающего местность с помощью магии, то на туман, скрывающий за собой удаляющегося незнакомца. Он, не зная, как поступить, стал вертеть головой так часто, что его голова начала пульсировать от боли.


В довершении всего, на него из кустов резко вылетела мелкая птица, и Ята испугался и закричал. За что получил от Фушими подзатыльник.


— Мисаки, ты хочешь, чтобы я оглох? — возмутился тот, стоя рядом с посохом в правой руке.


Ята скривился, — Прекрати ты уже использовать это имя.


— И не подумаю, — отрезал тот, — Что тут случилось?


— Я, — Ята бросил взгляд на туман, скрывающий за собой весь лес, — Ничего такого. Мне показалось, что за нами кто-то следит. Или за мной, или не следит.


— Шпион из деревни?


— Может, а может то была глупая птица, что налетела на меня, — Ята не хотел раскручивать этот клубок из мыслей, что появился в его голове. Решив, что ему показалось, он тотчас выбросил глупые мысли из головы, словно ненужный мусор.


В такие моменты Фушими поражала способность Яты пропускать мимо себя целые пласты информации, просто из нежелания покопаться в них подольше и выяснить то, что может разрушить представление Яты об окружающем мире.


— Если ты так думаешь. Я, пока ты тут кричал, как банши, проверил поляну на предмет наличия ловушек и не обнаружил ничего странного. Это место не отличается, — Фушими широко зевнул, прикрывая ладонью рот, — Спать хочется, и голова так разболелась… так вот. О чем я?


— От чего отличается?


— В том-то и дело, эта поляна, лес и деревня находятся на одном магическом уровне, тут нет никакого всплеска магии, как и ловушек.


Приблизившись к домику, они обнаружили, что единственная дверь была заперта. Никакого замка они найти не сумели, и Ята вызвался выбить дверь плечом. Но Фушими, успев остановить его, пошёл по пути мягкой силы. Он коснулся навершием посоха петель на двери и те, рассыпавшись в труху, позволили отложить дверь в сторону и беспрепятственно войти в помещение.


— Напомни, зачем я пошёл с тобой, если я так и не сделал ничего полезного? — Ята был недоволен, что Фушими запрещал ему делать хоть что-то, и в итоге он только и делал, что смотрел, как его лучший друг размахивал посохом.


— Ну, во-первых, это я пошёл с тобой в эту деревню, во-вторых, ты сам говорил, что мы не можем всегда быть исключительно полезными, и твои таланты пригодятся в другом месте и в другое время.


— Не пытайся приободрить меня моими же словами!


— И может, твоё присутствие рядом делает моё пребывание в этой глуши немного более… выносимым? Или что-то вроде. — Фушими сказал это очень тихо и закашлялся, пытаясь скрыть смущение от того, что был слишком откровенно честным.


— О, Сарухико… — юноша посмотрел на друга счастливыми глазами, после чего принял заговорщический вид, — Не переживай, я унесу этот секрет в могилу, — Ята рассмеялся и приобнял Фушими за плечо, — Клянусь, об этом буду знать только я, хотя может я могу рассказать об это…


— Продолжай в том же духе, и могила будет ждать тебя за дверью, — Фушими скосил на него глаза, — А хотя, мне нечего бояться, тебе никто не поверит, — он с минуту смотрел на напуганного Яту грозными глазами, после чего, небрежно прикрыв лицо ладонью, захихикал.


Ята любил улыбку Сарухико. И ещё больше он любил быть причиной улыбки на губах Сарухико.


Вдоволь насмеявшись, они, наконец, приступили к осмотру небольшого помещения. К их досаде там не было ни трупов, ни столов, на которых стояли бы склянки для создания зелий, ни алтарей для жертвоприношений. Помещение было пустым и до зубного скрежета чистым.


И именно эта чистота заставляла задуматься, что здесь что-то явно нечисто. Ята вспомнил, что, когда они убрали дверь в сторону, в его нос тотчас ударил резкий запах. Он не мог вспомнить, что этот запах ему напоминал, но так явно не должно было пахнуть в старых заброшенных хижинах. Чем дольше они пребывали в помещении, тем сильнее становился резкий запах. Ята хотел было создать сквозняк, открыв окно, когда понял — подоконник, да и всё помещение были слишком чистыми. Даже будь это место стоянкой охотников, вряд ли те стали бы наводить тут чистоту. К тому же жена старосты упоминала, что охотники слегли от болезни несколько недель тому назад.


Другие же жители, по словам торговца и жены старосты, что посоветовали поискать что-то именно здесь, и вовсе не ходили в эту сторону леса, ведь в другой его стороне было кладбище, и туда жители являлись часто, и они явно донесли бы до старосты какую-нибудь информацию.


На площади они также ничего не нашли: ни следов небольшой битвы, ни останков птицы. Всё выглядело так, будто это странная птица им причудилась. Только вот, не учли они одного - Ята любил залезать в самые потаённые места и, пройдя весь путь от площади до дома старосты, он в итоге нашёл прибившееся к какому-то дому маленькое чёрное перышко, что зацепилось за одежду Яты, когда он удерживал беснующуюся птицу, и упало там, где его не нашли жители деревни. На вкус оно было таким же мерзким, да и проверку на магию не прошло, когда его часть загорелась синим пламенем, тогда как доска, на которой перо лежало, никак не отреагировала на магический огонь. Часть пера сгорела, не оставив от себя следов.


Тот, кто заметал следы, не подумал о том, что слишком тщательное избавление от улик - не меньшая улика. Так как говорит о том, что было что-то, что пытались скрыть. Но вот что пытались, и кто это сделал?


Громкий чих Фушими оповестил их о том, что им было неплохо бы вернуться в деревню. Ята не хотел потерять несколько дней и давать другой стороне фору из-за какой-то глупой простуды.


***


Ята надеялся, что на следующий день они отправятся на осмотр кладбища. Главное не ночью, а то кто знает, что могло бы произойти? Все же у Фушими не такое хорошее зрение, как у Яты, и в тёмное время видит он так же плохо, как и все люди.


Но, увы, все планы пришлось отменить в тот момент, когда Фушими не спустился к ужину. По возвращении Ята заставил его раздеться, выпить горячего чаю, надеть тёплые носки и пойти отлёживаться. Фушими на это ничего не сказал и даже не щёлкнул языком. Ещё в тот момент Ята должен был начать беспокоиться: да, Фушими не вокальный человек, но и безропотно следовать указаниям Яты он бы тоже не стал, только если сил на протесты у него совсем не осталось. В ином случае он бы непременно наградил Яту хотя бы щелчком языка.


Забеспокоившись, Ята поднялся на второй этаж и зашёл в спальню, некогда принадлежавшую дочерям торговца, там как раз стояли две кровати, на которых спали два парня. Всю дорогу до дома Фушими выглядел слишком бледным и мрачным даже для себя, а потом ближе к вечеру, очевидно, так ослабел, что не смог встать с постели. Он выглядел неважно, лёжа под тонким одеялом, и зайдя в комнату, Ята тут же ощутил, как в его голове на мгновение возникла боязливая мысль о том, что Сарухико умер. Ята замер в испуге на пороге, в его голове пролетело миллион мыслей. Неужели Сарухико умер? Что Яте делать? Как жить в мире, где нет Сарухико?


Но вялое движение руки Фушими в сторону вошедшего вернуло Яту из мыслей в комнату, где на постели лежал его лучший друг. Очки Сарухико в толстой оправе сползли на нос, и он силился рассмотреть того, кто так бесцеремонно нарушил его покой, не прибегая к их помощи. Фушими скользнул затуманенным взглядом по Яте и, оглядев его с ног до головы, наконец, признал в нём родную душу и попытался пошевелиться, чтобы присесть. Но ему помешал подлетевший к постели Ята, что мягко толкнул Фушими в грудь ладонью, не давая подняться и совершать резкие движения.


— Мисаки, ты пришёл? — прошептал Фушими хриплым голосом и скривился. Сглатывая, он протянул руку Яте, и тот взял её двумя своими.


— Конечно я пришёл, дурачок, — Ята мягко улыбнулся и присел на кровать рядом с Фушими, при этом не выпуская чужую руку из своих. Его хвост снял сползшие очки и, сжимая их, мягко лёг на ногу Сарухико, — Куда бы я делся без тебя?


Фушими сжал в своей руке одну из ладоней Яты. Освобождённой же Ята поправил одеяло, укрывая лучшего друга посильнее, после чего коснулся ей чужого лба. Подержав её там несколько долгих секунд, тянущихся как смола с дерева, он, наконец, убрал её. Нахмурившись, Ята решительно двинулся вперёд, сокращая расстояние между ними, и коснулся губами лба Сарухико.


Отстранившись, он прошептал, — Да ты весь горишь, Сару.


— Значит, я смогу стать твоей личной печкой? — с надеждой в голосе прошептал Сарухико и вновь скривился, сжимая ладонь Яты.


— Ага, и тогда заболеем мы оба, и кто в таком случае будет делать тебе целебные отвары? — Ята фыркнул, рассмеявшись, — Если хочешь заразить меня в качестве акта мести за то, что я притащил тебя сюда, то делай это, во-первых, под конец болезни, а во-вторых, помни - лечить меня придётся тебе. Не думаю, что жители деревни горят желанием бросать своих больных и помогать мне.


Фушими надул губы, собираясь что-то ответить, но в этот момент в его животе громко заурчало на всю комнату.


— Так, кто-то хочет, чтобы я уделил ему внимание тоже? — Ята прислонился ухом к животу Фушими, скрытому под кофтой и тонким одеялом, — Что говоришь? Есть хочешь? Овощей хочешь?


Фушими шлёпнул смеющегося Яту по голове, — Не хочет он этого, я лучше знаю свой организм.


В ответ из живота Фушими опять донеслось урчание.


— Тогда как насчёт грибного супчика? Я как раз заприметил на кухне торговца грибочки, думаю, что смогу быстренько сварганить вкусный супчик. Тебе обязательно понравится, живот Сарухико.


Фушими закатил глаза к потолку, но при этом не стал скрывать улыбку на губах. — Мисаки, прекрати говорить с моим… — он закашлялся, — С моим животом. Мы оба не против супчика.


Ята подскочил с кровати, — Чудесно, тогда я сейчас же займусь его приготовлением. Если ты, конечно, отпустишь мою ладонь, — Ята попытался вырвать руку из чужой хватки, но даже будучи больным Фушими не потерял своих сил и крепко держал чужую ладонь в своей.


— Это обязательно?


— Думаю да, моя рука мне ещё пригодится, — Ята вновь присел на край кровати и в шутку приблизил чужую ладонь к своей, обдавая горячим воздухом костяшки бледной руки, — Обещаю надолго не пропадать. Я сделаю суп, заварю чай, приготовлю целебный отвар для горла и тут же вернусь к тебе.


Он коснулся шершавым языком костяшки на руке. Лизнув руку Сарухико, Ята улыбнулся и завилял хвостом словно собачка, благо, очки остались лежать возле ноги больного и Ята не смог бы уронить их на пол. Фушими посмотрел на него, как на идиота, не впечатлённый шуткой лучшего друга.


— Мисаки, ты…


Фушими не успел договорить. В тот же момент, как он открыл рот, все слова из него вырвало без боя мягкое прикосновение прохладных, влажных от постоянного облизывания губ к костяшкам. Это прикосновение дарило такое тепло, что Фушими ощутил, как его бледные щёки загорелись лихорадочным румянцем. В этот момент он с раздражением отметил, что короткая рыжая шёрстка на лице Яты хорошо скрывает его румянец, тогда как его кожа выдает его с потрохами в моменты смущения.


На его губах явила себя небольшая улыбка, скрыть которую у Фушими не было ни сил, ни желания.


Отстранившись, Ята посмотрел на него глазами удивлённого оленя. Он то открывал, то закрывал рот, силясь найти объяснение своему странному поступку, шутке, переросшей во что-то иное, названия чему не мог придумать ни один из них.


— Я давно хотел попробовать, — прошептал всегда громкий Ята.


— Вижу.


Фушими позволил Яте высвободить ладонь и, положив свои поверх одеяла, стал наблюдать за парнем. Тот забрал одеяло со своей кровати и старательно укрыл им Сарухико, после чего дал попить ему воды из фляги. Глотать было больно, но Фушими бы предпочёл вечно болеть, если бы это означало, что Ята не сведёт с него внимательный взгляд своих обжигающих карих глаз.


— Отдыхай, я обо всём позабочусь, — Ята погладил Фушими по голове и направился к двери.


— Мисаки!


Остановившись в дверях, Ята повернул голову, ожидая продолжения фразы, — Что ещё? Чем раньше я уйду, тем раньше вернусь. Если боишься, что я не вернусь, то и не надейся - так легко от меня не избавиться.


— Пудинг! — голубые глаза с непонятной эмоцией в них смотрели поверх одеяла, в которое спрятался их обладатель по самый нос.


— Точно, — Ята щёлкнул пальцами, — Тоже будет. Ты только не отвлекай меня сильно, — после этих слов он вышел из комнаты, и Фушими услышал, как тот резво спустился по лестнице и завёл разговор с торговцем своим громким голосом.


В таком темпе прошло несколько дней. Ята не высовывал носа из дома, посвятив всего себя заботе о больном лучшем друге. А потому их изучение деревни и поиск истины не сдвинулись с места. Все ингредиенты для отваров и блюд им приносил торговец, за что получал щедрую плату. Также к ним заглядывала жена старосты с малышкой. Сам староста каждое утро начинал, а вечером заканчивал с них свой обход, и некоторые жители также делились с ними едой, водой да бесхозными одеялами и вещами, оставшимися от умерших хозяев. С мертвецов их, конечно, не снимали, просто забирали из шкафов в опустевших домах и делили между собой вещи покинувших, не забывая предложить кой-чего гостям деревни.


Очередной вечер в деревне подходил к концу. Ята сидел внизу, за столом, скрестив на нём руки и, положив на них голову, сверлил глазами стакан с молоком. Все, с кем Яте доводилось встречаться, думали, что он, будучи наполовину котом, любил молоко до беспамятства. Правда же была такова: молоко он не выносил. Но, в отличие от обычных котов, пить его он мог, так как не имел с ними ничего общего, а был потомком табакси и сыном человеческой женщины. Ни один из двух родителей не передал ему непереносимости молока. Не любил же он его потому, что в своё время, поняв, что высоким ему не стать, и услышав, что употребление белого напитка прибавляет заветные недостающие сантиметры в росте, перепил его. И теперь лишь от одной мысли, что ему нужно выпить стакан молока, его бросало в дрожь.


Фушими и торговец выпили своё молоко, принесённое им женой старосты. Ята же не мог перебороть своё отвращение. Лучше лизнуть ногу тролля, чем прикоснуться к этому пойлу. К тому же, оно странно пахло, от чего симпатии в душе Яты не прибавилось. Фушими и торговец понюхали молоко и не нашли в нем ничего странного, Фушими даже использовал магию, пытаясь найти какой-нибудь яд в молоке, но даже магия не выявила ничего, что представляло бы опасность. Фушими пришёл к выводу, что всему виной ненависть Яты к этому напитку, и что если он не хочет, то может его не пить. Фушими так поступает с той едой, что ему не по нраву.


Но Ята не хотел обижать Гвиневру. Она старалась, доила корову, а он что? А он втихаря открыл окно в задней стороне дома и вылил молоко в кадку с цветами, мысленно извинившись перед ними. После чего поставил пустой стакан на стол и сел, приняв ту же позу, что и ранее. Его совесть нечиста, зато он избавился от проблемы.


Ему стоило подняться и лечь спать, но он не так сильно устал. Он всего на пару минут прикроет глаза, а после помоет стакан и пройдёт наверх к Фушими, который, после того, как помог Яте сделать заметки о последних днях, уснул полчаса назад. В отличие от памяти Фушими, память Яты была среднестатистической, а потому, чтобы не забывать о пережитых событиях, он писал о пережитом и увиденном в дневник памяти. А после делился историями с Хомрой или семьей, вдохновляя младшего брата с сестрой на приключения в полном опасностей мире.


Сквозь полудрему Ята услышал, как приоткрылась входная дверь. Наверное, это торговец зачем-то вышел из дома. За его спиной раздались шаги, не мешающие ему вновь погрузить в сон. Не заметил он, как в темноте над ним возвысилась фигура в темном балахоне с тонким пояском в руке.


Из сна его вырвало неосторожным шагом, до боли отдавившим кончик хвоста, и чем-то тонким, сомкнувшимся на шее.


Кто-то, затаившийся за спиной, пытался стянуть импровизированную удавку ближе к горлу. Что было не просто, так как Ята пытался вырваться, нещадно дергая телом и стараясь схватить напавшего за руку своим хвостом, одновременно с тем просовывая пальцы под ремешок, дабы он не сомкнулся на горле окончательно. Его крики о помощи быстро потонули в тишине, оставшись без ответа. Из последних сил Ята рванул по пояску когтями, разрывая его, от чего противник отшатнулся. Остатки пояса упали на пол, но противник не собирался сдаваться и попытался задушить Яту голыми руками, точнее, сами руки были в перчатках, но сам враг очевидно и не подумал о том, что Ята будет сопротивляться, а потому не взял с собой никакого оружия и пытался победить его грубой силой.


Ята из последних сил схватился ладонями за руки нападавшего и затуманенным от нехватки кислорода сознанием почувствовал жар огня под правой рукой. Мгновение, и противник вскрикнул от боли, разжав смертельную хватку. Ята грохнулся на пол, уронив при этом стул и начал откашливаться, растирая шею.


Послышался грузный звук шагов, чьё-то чертыхание и удар двери об стену. В лицо ударил морозный ночной ветер. Вдохнув свежего воздуха, Ята встал, пошатываясь, и, подняв первое, что попалось ему под руку — посох Сарухико, что тот оставил у стола в тот день, когда они вернулись с болот, помчался за неудавшимся убийцей.


К несчастью для врага, Ята хорошо видел во тьме, так же хорошо, как люди в сумерки. А потому у него не было проблем с тем, чтобы обнаружить убегающего прочь недоубийцу в тёмных одеждах. Тот петлял между домами, пытаясь сбросить с себя преследователя.


— Стой, тварь, обещаю не убивать! — кричал Ята ему в спину, — Только очень сильно покалечить!


Противник бросался в Яту вазонами, кадками, кидал под ноги бочки, но Ята, огибая препятствия, ловко запрыгивал на стены и на сами бочки, используя их для совершения более высоких прыжков.


И тут недоубийца рванул в дом, Ята побежал следом. Но через минуту второй выбежал из дома с криками ужаса, полный смущения, закрывая лицо руками и желая забыть вид голого тела молодой темноволосой жительницы деревни с огромными кхм, что резвилась в постели с каким-то мужиком и не ожидала, что её застанут за таким занятием два незваных гостя.


Ята стремительно покинул место преступления под крики обнаженной девицы, недовольной, что её прервали. Это происшествие сбило Яту со следа и, обойдя всю деревню вдоль и поперек, он не нашёл никаких следов неудавшегося убийцы, кроме серебряного кулона с витиеватым, смутно знакомым узором, что лежал на дороге, ведущей в дом торговца, по которой незнакомец сбежал оттуда ранее. Но принадлежал ли он убийце? Ята не был уверен и решил спросить об этом у Фушими, когда тот проснётся утром. Полный праведного гнева, он вернулся в дом торговца и, закрыв входную дверь, поднялся наверх и заперся в их с Сарухико комнате. Не решившись разбудить спящего глубоким сном лучшего друга, он переоделся и грохнулся на свою постель. Он думал, что ужас пережитого покушения не даст ему забыться, но стоило прикрыть глаза, как сон пришел сам собой.


***


Утро следующего дня встретило Яту невиданным событием — Сарухико уже был на ногах. Ята уже и забыл, когда в последний раз просыпался после лучшего друга. Обычно это он был на ногах ни свет ни заря и встречал Сарухико свежим, бодрым, с улыбкой на губах и завтраком на столе. Тот всегда ворчал, так как не высыпался и пытался продлить сладостные минуты в постели, что удавалось редко, так как Яте не терпелось отправиться дальше, и один он идти не намерен.


— Утро, — вяло произнес Ята и вытащив подушку из-под головы, положил её сверху и промычал что-то нечленораздельное.


— Мне кажется, я проспал целую вечность. — заметил Сарухико, шурша чем-то на столе, стоящим у окна, — Но тем не менее, я выспался и успел добыть сахарных булочек и сварить кофе из зерён, найденных в закромах торговца. Почему он торгует всяким мусором, а не чем-то вроде этого?


— Не знаю, — проворчал Ята, — Ты шумный, помолчи и дай мне поспать.


— Кто бы говорил, Мисаки, готов поспорить что твоя мать была в одном шаге от того, чтобы дать тебе второе имя «Громкий», — съязвил Фушими и, прислонившись задницей к столу, уставился на Яту, — Просыпайся, солнце уже успело покинуть свой зенит, неровен час и второе солнце за горизонтом скроется, пока твоя тушка валяется на кровати. Если ты не встанешь, мне придется идти осматривать кладбище без тебя.


— О, раз мы поменялись ролями и сейчас ты на ногах, а я в постели, то можешь пойти ещё дальше и погоняться за неудавшимся убийцей-душителем, — проворчал Ята в подушку, что приглушала его голос, — Как я сегодня ночью, пока ты спал и видел десятый сон. Я тебя не виню, если что, просто сообщаю, — Ята повернулся лицом к стене и приготовился проспать ещё какое-то время.


Фушими подскочил к Яте и резким движением сорвал с него одеяло, после чего, игнорируя ворчание, повернул Яту к себе и стал осматривать его шею на следы повреждений. Тогда он увидел тонкую линию примятой шерсти, а под ней покрасневшую и немного содранную кожу.


— Почему ты не разбудил меня, идиот? — в отчаянии воскликнул Фушими.


— Не было времени. Убийца метнулся из дома, не давая мне времени на то, чтобы подняться и разбудить тебя, к тому же на мои крики ты всё равно не отреагировал, так что я подумал, что сон для тебя важнее и что я справлюсь сам, — Ята присел на кровати, потирая шею, — Кстати, я нашёл вот это на дороге, по которой сбежал неизвестный. — Ята вытащил из-под подушки кулон и вложил его в руку, которую протянул лучший друг.


Фушими стал осматривать серебряный кулон, крутя его в пальцах. Фушими прикусил губу, и Ята почти буквально ощущал, как в голове Сарухико крутятся шестерёнки. В округлившихся глазах парня вспыхнула фиолетово-голубая магия, но тут же потухла, а он сам нахмурился, пряча кулон во внутренний карман.


— Живой лучший друг для меня важнее, — Фушими сел на кровать рядом с Ятой и, подняв его подбородок, осмотрел шею еще раз, — Погоди, не дергайся, — он коснулся двумя пальцами следа от пояска и начал что-то шептать на непонятном для Яты языке, а его глаза окрасились в синий и начали светиться. Ята почувствовал холодные прикосновения магии к шее и то, как постепенно боль проходила, оставляя после себя лишь тепло.


Ята прикрыл глаза и громко мурлыкнул, не скрывая своего удовольствия. Его хвост обвил руку Фушими, которой он прикасался к шее Яты, вызывая невольную улыбку на обычно равнодушном лице мага.


— Ты как котёнок, — отметил он.


— Я потомок табакси. И я старше тебя, — преисполнившись важности, Ята выпятил грудь.


— Мы ровесники. Одного года рождения.


— И, тем не менее, я старше тебя и это ты у нас котёнок, а я взрослый кот!


— Взрослому коту пора идти завтракать, — Фушими взъерошил лохматые волосы Яты привычным жестом, — А я отлучусь на пару минут, мне нужно кое-что проверить.


— Не забудь вернуться, — Ята соскользнул с кровати и принялся переодеваться.


— Ты из-под земли меня вытащишь, если я пропаду.


— Я не смогу иначе.


Через несколько минут Фушими вернулся со смятением в глазах.


Вытащив изо рта ложку, Ята указал ей в сторону вошедшего, — Ну, куда ходил? Что узнал?


— Я подумал, — Фушими сел за стол, — Что мой сон был слишком глубоким, а это странно, ведь я обычно сплю плохо. И ты слишком громкий, и я бы непременно проснулся от твоего крика, как было всегда. Но не сегодня. Торговец тоже ничего не слышал и сказал, что его сон был необычайно крепок. А вот ты не только не спал крепким сном, но ещё и легко проснулся во время нападения.


— Откуда ты?


— Ты когда спишь, слюни пускаешь, и в том месте, где ты обычно сидишь, на столе остались слюни, уже высохшие за ночь, но оставившие пятно.


— Ты следишь за тем, как я сплю? — скривился Ята, — И почему именно слюни? Может это вода?


— Нет, просто довелось лечь позже твоего. Пришлось понюхать, чтобы подтвердить догадку, все же твой запах отличается от запаха влажной древесины, — Фушими отхлебнул кофе из глубокой чашки - ничего меньше по размеру он не нашел, — Я подумал, почему ты оказался на ногах, тогда как я и торговец нет? Что отличало твой вечер от нашего? Меня посетила догадка и, выглянув в окно, в задней стороне дома я увидел кадку с цветами, чья почва была влажной. Дождя вчера не было, иначе бы я заметил следы от дождевых капель, а значит, именно туда ты вылил молоко. Молоко, которое в отличие от нас ты не пил, а потому и смог спастись от покушения на твою жизнь.


— Ты думаешь, в молоке что-то было, — Ята откусил половину булочки, — Вкусная! Но ты же проверил его на наличие всяких плохих штук?


— В том то и проблема, мне не пришло в голову, что в молоко было добавлено не что-то опасное, и способное нас убить, а направленное на иное, например на то, чтобы усыпить нас и придушить по одному.


— Снотворное? Но почему?


— Потому что у убийцы было представление о наших силах, и о своей. И было понимание, что победить нас в честном бою сил у неё не хватит.


— У неё? Ты про жену старосты?


— Да, имею представление, как она зашла в дом и, увидев тебя и три пустых стакана из-под молока, которые должна была забрать утром, обрадовалась и решила что кто-кто, а котёнок, налакавшийся молока, станет лёгкой целью. — Фушими откусил маленький кусок от своей булочки. — Но она не учла того, что ты терпеть не можешь молоко.


— Ура, моя нелюбовь к молоку впервые принесла мне что-то хорошее, — ушки Яты встали вертикально, а хвост начал мельтешить за спиной, — Но это не причина не есть овощи, Сару.


— Тц.


— Ты кстати нашел следы снатворного на стаканах? — спросил Ята, — Чтобы мы могли пойти и предъявить их в лицо жене старосты и ему самому.


— Нет, — Фушими отвел взгляд, — Торговец сказал, что отнёс их в дом старосты рано утром, до того, как я проснулся. А также пожурил тебя за то, что ты устроил вчера бардак, и ему пришлось прибраться и все возможные улики в пределах дома были неосторожно или умышленно уничтожены. Если они вообще там были.


— А что насчёт молока в цветах?


— С ним тоже всё плохо. Когда я зашел за дом, то увидел пьяницу, что напевал песни и преспокойно вытащив свой, — Фушими поморщился, — И ссал в кадку с цветами. После такого там ничего уже не найдешь. Торговцу пришлось выкинуть воняющую кадку вместе с цветами, после того, как он безуспешно погнался за пьяницей.


— То есть нам не с чем предъявлять ей обвинения?


Фушими уныло кивнул.


— А ты вообще уверен, что это жена старосты хотела убить меня и усыпить нас? Может она тут ни причем и была лишь невинной пособницей, не ведающей, что в её молоке было что-то постороннее, что- то, что подлил неизвестный, который потом ворвался в дом и попытался меня задушить?


— Участие третьих лиц маловероятно.


— Но не исключено, — получив кивок в ответ, Ята подумал о том, что им нужно внимательнее относиться к жене старосты и следить за её действиями.


Собравшись, наконец, на осмотр кладбища, на входе они наткнулись на старосту, что слёзно попросил их помочь им с больными в специальном доме. За ночь слегло ещё несколько жителей, тех, кто помогали больным, и рук перестало хватать. Жена старосты рано утром уехала в город за лекарствами и на поиски добровольцев, которые согласятся помочь им в беде. Она должна была вернуться вечером и принять на себя заботу о больных, поэтому завтра они смогут закончить изучение местности и убедиться, что в деревне не происходит ничего странного.


Фушими тут же отказался лезть в улей с пчелами, но, к несчастью для него, у Яты была добрая, сострадательная душа. И он не мог себе позволить не откликнуться на зов помощи тех, кто в этой помощи нуждался. А потому он, скрепя сердце, согласился помочь Яте. Не больным - больным будет помогать Ята, а вот он уже другу.


Ята на это закатил глаза и, сбросив у входа в дом торговца вещи, ненужные в специальном доме, потащил сопротивляющегося Фушими за собой.


Специальный дом, где держали всех заболевших жителей деревни, стоял на её окраине. В здании угадывался амбар, но он давно уже не использовался по назначению. В его стенах нашли свой приют те, кто не могли позаботиться о себе самостоятельно.


Зайдя внутрь Ята, наконец, понял, куда делось большинство жителей деревни: вдоль стен стояло множество наскоро сделанных кроватей, на которых лежала сотня мертвенно бледных существ. Они с недоверием смотрели своими уставшими серыми глазами на Сарухико, чей посох привлекал много ненужного внимания, находясь за спиной мага, но парень наотрез отказался оставлять его в стороне, и бросал на жителей деревни недоверчивые взгляды.


Ята с энтузиазмом бросился в гущу пациентов, с ужасом ожидающих от него самых страшных вещей. Он кормил с ложечки тех, кто настолько ослабел, что не мог этого сделать сам. Приносил воды тем, кто страдал от жажды, помогал промывать язвы и перебинтовывать поражённые болезнью участки тела.


Фушими посмотрел на краснолицую хобгоблиншу, чьё лицо посерело из-за неизвестной болезни. Она улыбнулась ему, открывая вид на пожелтевшие зубы, и махнула рукой, подзывая подойти поближе, — Маг, не бойся меня, лучше расскажи что-нибудь интересное о том, что видел за пределами этой деревни, — она закашлялась и отхаркнула чёрную кровь в ведерко, стоящее рядом с кроватью. Вытерев губы тыльной стороной руки, она настояла на том, чтобы он скрасил её дни здесь с помощью историй.

Сидящие на кровати неподалеку дети радостно захлопали в ладоши, прося рассказать историю про драконов, злых чудищ или страшные штормы. Фушими нехотя пришлось сесть на свободную кровать и рассказать им несколько историй, намеренно приукрашивая часть деталей, чтобы выставить Яту в плохом свете в качестве мести за то, что притащил его сюда.


Ята показал ему язык, стоя в другом конце амбара и нанося мазь на чёрные язвы на лице старика. Кроме них двоих с больными возилась женщина лет сорока, её эльфячьи уши были скрыты за пышной чёрной шевелюрой, а платье было покрыто пятнами от рвоты, с которой ей пришлось столкнуться полчаса назад. Ей помогал мальчишка лет десяти, с восторгом увившийся за Ятой и пытающийся поймать и оторвать его хвост, правда, хватило удара по голове, чтобы тот прекратил досаждать юноше.


Все заболевшие сильно осунулись, их глаза посерели и потухли, а под ними залегли мешки. Тела покрылись чёрными язвами, что бесконечно кровоточили. Часть лиц посерела, другая пожелтела. Некоторым не повезло особенно, у них гнили и отваливались пальцы рук и ног.


Ята заметил возле одного из больных малышку из дома старосты. В длинном белом платье она сидела на краю кровати, словно ангел с небес, и тихим голосом читала книжку. Седовласый старик не перебивал её, вперив свои серые глаза в девочку, увлеченную историей о принцессе и чудовищах.


— Привет, — Ята приблизился к малышке, когда заметил, что старик уснул. Она улыбнулась, подняв на него свои глаза, — Читаешь книжку?


Она кивнула.


— Твои волосы все в колтунах, можно? — она кивнула, и он прикоснулся к её голове, — Если хочешь, я могу сделать тебе косичку. Не смотри на меня так, у меня есть младшая сестра, которой я делал прически, когда недавно заглядывал домой, а так же я дружу с Анной, ты напоменаешь мне её, хотя она немного постарше тебя. Только мне понадобятся ленты и гребень, если ты их мне достанешь, то я сделаю тебе лучшую косичку на свете.


Девочка с радостью в глазах убежала из амбара и вскоре вернулась с двумя зелёными лентами и деревянным гребнем. Полчаса спустя она бегала по амбару, показывая всем желающим две косички, в которые была вплетена пара зелёных лент.


— Кажется, не тем ты занимаешься по жизни, Мисаки, — поддел его Фушими, незаметно оказавшийся рядом.


— Ой, да заткнись, и я просил же, не называй меня по имени на людях, — беззлобно бросив эту фразу, Ята снял со щеки Фушими соринку.


Эту мирную картину нарушил вопль ужаса и казалось, потустороннее завывание, доносившееся откуда-то с улицы.


— Мертвецы в деревне, мертвецы в деревне, — кричали люди. Все вокруг встрепенулись и начали бегать по амбару с круглыми от ужаса глазами.


— Это что же получается….


— Не хватало болезни, теперь это…


— Они пришли убить нас? — спросил, лежащий на кровати маленький мальчик у эльфийки лет сорока.


— Мы не позволим, — ответил Ята.


— Сарухико, пойдем. Мы должны их остановить, — Ята осмотрел жителей деревни, что находились в амбаре и с ужасом слышали чудовищные звуки с улицы, — Мы не дадим никому пострадать.


Схватив свои парные клинки, Ята помчался в сторону криков, а Фушими направился за ним, следя за спиной Яты и держа наготове свой посох.


— Мисаки, справа, — Ята резко ушел в сторону. Через секунду на том месте, где недавно был Ята, показался первый мертвец.


Мужчина лет сорока вперил пустой взгляд в стену и, лишь поняв, что цель ушла из-под носа, повернул всё тело в сторону Яты и пошёл к нему, пошатываясь. Ята задумался о том, не отвалится ли его голова, если тот так и продолжит мотать ей.


Мертвец открыл рот и издал вопль. Он начал стремительно приближаться к Яте, едва завидев его. Его распухший язык вывалился изо рта, половины головы не было. Казалось, кто-то отсек её. Оставшийся глаз смотрел одновременно и на Яту, и сквозь него. Оживший труп двигался то медленно, то очень быстро, рывками. Он напоминал заводную куклу, как будто, когда кто-то поворачивал ключик, мертвец был резвым и скорым, но в иной момент застывал на месте, ожидая, когда ласковая рука хозяина вновь повернёт невидимый ключик в его спине и даст ему ещё пару недолгих мгновений жизни. Мозги мертвеца вытекали на дорогу, вместе с ними падали личинки каких-то насекомых. Он протягивал свои толстые руки, покрытые чёрными язвами, в которых роились толстые желтовато-белые личинки. Его тело было усыпано огромными сине-жёлтыми синяками.


Для существа, начавшего разлагаться, он был слишком бодрым, по крайней мере, по мнению Яты. Он, конечно, не был могильщиком и не оставался надолго с трупами убитыми им врагов, но они явно не должны свободно гулять на улицах деревни.


— Вернись, — Ята увернулся от кулака, которым труп замахнулся, — Туда, где твоё, - мощный удар едва не прилетел в голову и, дабы избежать его, Ята убрал кинжалы в ножны и встал в мостик. Вскоре пред головой трупа появились ноги Яты, что стоял на руках. Он легко уходил от последующих замахов, просто раздвигая ноги в шпагат. Да, он стоял спиной к мертвецу, но тот был достаточно шумным, когда пытался нанести удар, и Ята легко уходил, не получая от этой схватки урона.


Встав на одну руку, чтобы прикрыть зевок второй, Ята решил поинтересоваться у Сарухико, — Мне, конечно, не тяжело стоять тут и развлекать мертвеца, но я бы хотел узнать, собираешься ли ты что-то делать или я тут застрял на весь день?


— А по мне и так не плохо, — Ята почувствовал, как Фушими начал сгущать вокруг себя потоки магии, и это привлекло к нему внимание мертвеца, который застыл на месте с вытянутой рукой. Это было опасно. В таком состоянии Фушими будет сложно отбить нападение, а значит роль Яты - отвлекать врагов от него, пока Фушими не будет готов. Поэтому Ята обхватил руку мертвеца своим хвостом и, сжав покрепче, резко встал на ноги, лицом к мертвецу. При этом рука мертвеца оторвалась с громким треском и хлюпаньем мёртвой плоти, оставшись в крепкой хватке рыжего хвоста. Ята поморщился, мыть хвост - самое нелюбимое занятие в его жизни, сразу после сушки. Если сделать что-то неправильно, он будет сырым и вонять мокрой кошкой, а если и высохнет, его будет невозможно расчесать.


Ята вздрогнул и уронил руку мертвеца, она плюхнулась на землю, а через мгновение это сделал и мертвец, чьи ноги, словно веревка, обвила магия Фушими. Две светло-синие ленты магической энергии шли от посоха к ногам мертвеца, и расстояние между ними стремительно сокращалось. Оказавшись над трупом, лежащим лицом к земле и не понимающим что с ним случилось, Ята выхватил два кинжала и перекрестным движением обезглавил его. Труп обмяк и перестал шевелиться.


— От тебя воняет, — Фушими скривил лицо и сжал рукой нос.


— Или вонь, или он снёс бы тебе голову одним ударом, — Ята пожал плечами тряхнул хвостом.


Послышались крики, и два парня побежали в их сторону. Но не успели они покинуть небольшую улочку, как обезглавленный труп начал подниматься вновь, не желая принимать на себя участь обычного мертвеца и гнить в земле или на ней.


Фушими прочёл заклинание и приковал труп к земле лианами, после чего огнём покрыл всё тело. Столб красного пламени поднялся выше крыши, и через несколько секунд на дороге осталась лишь груда пепла.


— Ясно, значит простым отрубанием голов тут не обойдёшься, — Фушими метнул огненный шар в труп какой-то девушки, склонившейся над живой эльфийкой лет трёх, и в мгновение от неё остался лишь пепел. К ней подбежала женщина и взяла малышку на руки, жестом поблагодарив их за спасение.


Так они и пошли дальше, Ята отвлекал на себя внимание мертвецов, а также отрезал им головы и ноги, чтобы они не смогли убежать и поджечь всю деревню. Фушими ловко обездвиживал тех, до кого не доставала рука напарника, и вслед за этим кастовал разом дюжину небольших по размеру, но не по силе разрушения файерболов. Пару раз ожившие трупы возникали из-за спины Фушими, но получали за это от Яты кинжал промеж глаз. Это же оружие вскоре летело в другого мертвеца. Зачарованные кинжалы были удобны. Ята не должен был бегать и вынимать их из трупов врагов, достаточно было мысленно позвать, и они вновь оказывались в его руках, словно и не расставались с хозяином.


А Фушими ещё говорил, что не умеет дарить подарки. Ни один подарок не смог взволновать душу Яты как этот, так что Фушими явно прибедняется и может намного больше, чем говорит.


Все трупы находились на разной стадии разложения. Одни выглядели так, словно умерли вчера, и лишь трупные пятна отличали их от тех, кого они убили не более получаса тому назад. Другие же превратились в скелетированные останки без единого следа мяса на них. Объединяло их одно - магия, которая подняла их из могил и заставила прийти в деревню, чтобы забрать с собой как можно больше жизней.


Фушими отлучился ненадолго, чтобы наложить несколько защитных заклинаний на амбар, где спрятались выжившие после нападения, тем самым позволив Яте танцевать соло с мертвецами. Это было несложно, нужно только понять когда заканчивается их завод и тотчас нападать, отрубая ноги, а вслед за ними и голову. После чего остается лишь облить их специальной жидкостью и поджечь, что было сделать довольно просто.


Наблюдая за кучей горящих трупов и за тем, как оставшиеся в «живых» мертвецы спешно покидали поле боя, Ята внутренне ликовал, — Бегите, бегите, трусы, — пригрозил он им поднятым вверх кулаком, — И не возвращайтесь! А не то найду вас и сожгу как остальных.


Он подумал о том, чтобы после осмотра деревни отправиться вслед за мертвецами и добить их окончательно. Нельзя такой нечисти бродить рядом с живыми и превращать их в себе подобных.


Погружённый в свои мысли Ята не заметил появления оставшегося незамеченным мертвеца. Некогда прекрасная девушка, лет двадцати пяти, а ныне полуразложившийся мертвец, в иссохшем подобии платья, появилась за спиной юноши и с лёгкостью обхватила его шею сгибом локтя. Любые попытки вырваться из плена рук обернулись провалом, и стремительно теряющий воздух юноша вскоре обмяк. Девушка уже была готова свернуть ему шею, но мощный удар по затылку граблями заставил её отпустить безвольное тело и обратить своё внимание на мужчину, стоящего перед ней.


— Милена, это ты? — с болью в голосе прошептал торговец, глядя в пустые глазницы своей дочери, что он похоронил два месяца назад, когда хворь унесла её с собой, — Прекрати, — она стала надвигаться на отца, игнорируя Яту, оставшегося лежать позади, — Это не ты. Кто бы не стоял за этим, отпусти мою дочь.


Она улыбнулась своими посиневшими, полуразвалившимися губами, после чего открыла рот и издала вопль. Торговец прижался к стене, не решаясь ещё раз ударить свою дочь, пусть от неё осталось только гниющее тело. Рывок, и она вонзила свою пасть в его шею. Прошло пару мгновений, и в спину трупа попал фаербол, послышался вопль, и вскоре труп обратился горсточкой пепла.


Фушими оказался рядом с Ятой, и привёл того в сознание.


— Сарухико? Ты живой, — обрадовался Ята, но вскоре заскулил, так как Фушими зарядил ему подзатыльник.


— Идиот, зачем тебе острый слух, если ты не в состоянии услышать приближение чего-то настолько простого, как оживший мертвец, — глаза Фушими пылали гневом, что скрывал под собой страх потерять Яту из-за невнимательности последнего.


— Она появилась незаметно, — пытался оправдаться Ята. Но поймав недобрый взгляд Фушими, вжал голову в плечи и приникся ушами к голове.


— Тц, тебя нельзя оставлять одного, второй раз за день тебя пытается кто-то убить, пока меня нет рядом, — Фушими встал и протянул руку Яте.


— Но на сей раз ты меня спас, — встав, Ята осмотрел себя и поморщился. Он был покрыт трупными выделениями.


— На самом деле я здесь ни при чём, — Фушими указал за спину Яты, и только тогда тот увидел, что случилось с его спасителем.


Над его телом склонилась жена старосты, что лишь пару минут, как вернулась в деревню. Она держала его голову на коленях и горько плакала, её слезы скатываясь по щекам падали на его загорелое лицо.


Рядом с ней склонилась какая-то старуха и произнесла слова соболезнования. Ята вспомнил её, она в первый день их прибытия в деревню покупала что-то у торговца.


— Дайона, передай всем в специальном доме, чтобы не выходили на улицу, — старушка сжала руку Гвиневры и с полным боли лицом направилась в сторону амбара. Когда рукав светло-голубого платья Гвиневры опустился к локтю, Ята отметил про себя, что её левая рука перебинтована, хотя ещё вчера всё было в порядке.


— Вас это тоже касается, — заметив взгляд Яты, она опустила левую руку, скрывая бинты за рукавом, и лишь после этого она подняла правую ладонь, останавливая любые возражения, — Не желаю слышать. Ты маг, и как бы мне это ни было неприятно, я попрошу тебя наложить защитные заклинания на деревню до завтрашнего вечера. Завтра утром я поеду в город просить у них помощи с поимкой оживших мертвецов. Через два дня с помощью новоприбывших мы устроим массовые похороны всех оставшихся. А вас тут быть уже не должно к тому моменту.


— Значит, завтра наш последний день здесь, — получив кивок Фушими нахмурился, — Тогда завтра мы направимся осмотреть кладбище.


— Но проблема с этими сраными ожившими трупами?! Как мы можем оставаться не у дел после всего этого? — возмутился Ята.


— Эту проблему будут решать квалифицированные специалисты, — отозвалась она, — Если считаете нас в чём-то виновными, можете сообщить об этом в город. Но не устраивайте самосуд на моей территории. А также, раз у торговца никого больше не осталось из живых здесь, — она погладила его по волосам, — Попрошу вас, как наших гостей и тех, кто общался с ним лично, захоронить его завтра.


— Не проще ли после всего, — Фушими обвел рукой убитых жителей деревни и кучки пепла, — Сразу предать всех огню? — на что получил полный ужаса взгляд Гвиневры и ещё пары жителей.


— Они разберутся с этим, Сарухико, — Ята обнял Фушими за плечо и надавил на него рукой, призывая молчать. Фушими уже было переставший так сильно злиться на Яту, недовольно щёлкнул языком и сбросил чужую руку с плеча.


Он был весьма недоволен сложившимися обстоятельствами, но давить не стал. Ята убедил его в том, что завтрашнего дня им хватит с лихвой, да и торговец приютил их по доброте душевной и спас Яту от смерти, а значит, они могут отблагодарить его таким образом. Фушими недовольно вздохнул, после чего направился к окраине деревни. Ята же остался помогать относить тела в заброшенную церковь.


Поздно вечером они приняли ванну и поужинали, после чего, заперев комнату на дверной и магический замки, легли спать. Оба надеялись, что завтрашний день пройдёт по плану и они, наконец, доберутся до злосчастного кладбища.


***


Проснувшись рано утром, Фушими отправился на осмотр периметра и поиск еды, Ята же вызвался собрать рюкзаки. В полдень их ждали на прощании в церкви, после которого они отнесут на захоронение тело торговца. С ними пойдут пьяница и ещё один мужчина, которого они видели за уборкой вчера вечером.


Одежду, в которой Ята был вчера, оказалось невозможно отстирать, и они сожгли её на заднем дворе дома. Ята с грустью осмотрел штаны, в которые был одет - шорты ему были привычнее, но сейчас выбирать не приходилось. Ята был решительно настроен купить новый комплект одежды, когда они доберутся до большого города.


Хвост за его спиной стелился по полу, от него шёл приятный аромат чего-то цветочного. Ята хотел самостоятельно смыть с хвоста трупный, гнилостно-сладкий запах и ошмётки мертвеца. Но Фушими, бесцеремонно зайдя в ванную комнату, и совершенно не стесняясь голого Яты, который только-только разделся и был готов залезть в заполненную горячей водой ванную, заявил, что хвостом Яты займется он сам, ведь Ята легко мог что-то сделать не так, а спать в одной комнате с мокрым вонючим котом он не намерен.


Ята повёл плечом, но в итоге согласился. Всё же Фушими было намного проще мыть его хвост. Друг, в отличие от Яты, не должен изворачиваться, дабы поймать его и втереть специальное масло, чтобы шёрстка была мягкой, пушистой и не собиралась в колтуны, которые невозможно будет расчесать. В детстве такие проблемы, как вонь от мокрого хвоста или колтуны на шерсти волновали его мало, что очень сильно раздражало его маму, вынужденную ловить его по улицам деревень и городов и тащить в ванную, чтобы помыть его хвост-метёлку, который сметал всю грязь на пути. Ята считал, что она тратит его время и занимается бесполезными вещами, но вслух он, конечно, ничего не говорил. Он был глупым, но не до такой степени.


Став постарше, Ята смог оценить всю прелесть чистого, приятно пахнущего и хорошо прочёсанного хвоста. Фушими поначалу отказывался помогать ему с мытьем пятой конечности, пока однажды не оказался заперт в одном помещении с не успевшим правильно высушить свой хвост Ятой, и едва не помер от вони. Ята тоже не был в восторге, что его вырвали из ванной и потащили невесть куда. С того дня, когда Яте предстояло мыть хвост или как-либо мокнуть в воде, Фушими был тут как тут. Уставший или злой, раздраженный или голодный. Всё это не имело значения, никаких мокрых котов в его доме быть не должно, и если Ята не хочет спать за дверью, он должен добровольно отдаться в его руки.


Поэтому вчера поздно вечером Ята отдал заботу о хвосте в руки Фушими и так и уснул, лёжа на кровати, пока Фушими, используя магию, сушил его хвост и расчёсывал шерсть на нём, что было не очень хорошо, так как Ята планировал собрать свой рюкзак и сумку Фушими перед сном, но был вынужден всё утро сидеть на полу в их с ним комнате, распределяя по ним продукты, склянки с зельями, одежду и многое другое. Свои дневники с записями он обернул тканью, чтобы ничего их не испортило.


Вскоре Фушими вернулся, сообщая о том, что за ночь ничего плохого не произошло и его магия надёжно защитила деревню от повторного вторжения. И ещё он добыл вяленого мяса и булочек, и смог пополнить их запасы воды.


— Везде успел, Сарухико, ты молодец, — Ята улыбнулся, забирая у него продукты, и указал на стол, — Садись, я скоро приготовлю завтрак.


Ята унесся на кухню, не заметив улыбку на губах лучшего друга. Не зря Фушими обошёл всю деревню в поисках еды, которую жители были готовы продать им, и потратил полчаса на то, чтобы выторговать у старушки вяленое мясо, которое ей из города прислали внуки, забывшие, что она не может есть ничего твёрже каши. Пришлось изрядно потратиться, но жалевший об этом в моменте Фушими был готов тот час повторить это действие, если наградой ему будет счастливая улыбка Яты и «Ты потрясающий, Сар-рухико».


После завтрака они оставили рюкзак у входной двери, решив забрать его на обратном пути вместо того, чтобы таскаться с ним весь день. Всё необходимое, вроде пропитания на день они уместили в сумку.


Церемония прощания заняла час, и он был полон мучения. Яте было жутко скучно, и он извертелся, сидя на одном месте. Его хвост постоянно бил окружающих, и Фушими периодически хватал его и грозил Яте, что отрежет, если он так и продолжит бить его. Ята в испуге затихал, но через минуту уже опять вертелся, привлекая к ним ненужное внимание. Фушими было просто мучительно сидеть час в душном пропахшем свечами помещении, в окружении мерзко пахнущих деревенщин. Он не любил все эти глупые растянутые церемонии и предпочёл бы сбросить тела в кучу и сжечь их. Его мысли шли не от кровожадности, а от социального невежества.


Он смотрел на окружающих через призму логики, а Ята оттенял его, глядя на людей через призму чувств. Фушими придавал дуэту жесткости и рамок, Ята же скруглял острые углы, где это было возможно.


Фушими не желал потонуть в сладкой лжи, предпочтя ей жёсткую правду. (Если трупы оживают, значит, их нужно сжечь, дабы те не унесли с собой новые жизни.)


Ята не хотел ранить жителей деревни жестокой правдой Сарухико, предпочитая соблюсти привычные для них ритуалы и позже, когда первичная боль уляжется, предать тела огню.


После окончания церемонии к ним подошёл облысевший пьяница и заплетающимся языком объяснил, что мужик, с которым они должны были нести гроб, свалился ночью от хвори. Им придётся нести гроб без него. Он вывел их из церкви и отвёл к задней стороне покосившегося от времени и отсутствия ухода здания. Наружную сторону белых каменных стен покрыл зелёный плющ, тем самым заявив свои права на это место.


— Почему я не удивлён? — Фушими щёлкнул языком и отказался нести гроб, сославшись на то, что за пределами деревни его защитная магия не действует и если на них нападут ожившие мертвецы, с гробом в руках им отбиться будет тяжелее.


— Ты просто неженка, — фыркнул Ята, — Твои изящные магические ручки не привыкли к тяжёлой работе. И эй, не тыкай в меня посохом, — Ята коснулся навершия, направленного на него, и опустил его, чтобы посмотреть в глаза Фушими, — Как будто ты мне что-то можешь сделать. Кто тогда будет готовить тебе еду, развлекать тебя скучными вечерами и стирать твою одежду?


— Разве ты не видишь лес рук вокруг?


— Лес рук? Где? — с восторгом в глазах Ята обернулся, но ничего не увидел, кроме жителей деревни, прощающихся с погибшими прошлым вечером родными и знакомыми, — Я никого не вижу… Погоди, ты засранец, обмануть меня решил?! — Ята бросился на Фушими с кулаками и глазами полными гнева. Пьяница испугался было, что они поубивают друг друга, и он не сможет их остановить. Пока не заметил, что все удары Яты были шуточными, не наносившими Фушими никакого урона, а сам Фушими при этом улыбался, парируя словесные жалобы Яты и игнорируя физические удары.


— Может, пойдём уже? — спросил пьяница, уставший ждать, пока молодёжь перебесится.


— Только когда он признает, что является засранцем, — Ята фыркнул и встал к Фушими спиной, скрестив руки на груди.


— Я признаю это только после того, как ты согласишься с тем, что являешься наивным идиотом, что верит во всякую чушь, вроде призраков — Фушими стряхнул невидимую пыль с плаща и нервно дёрнулся, когда мимо него прошёл один из жителей.


— Да ни за что в жизни, — Ята топнул ногой, от чего вверх поднялось небольшое облачко пыли, — И ты не знаешь, реальны ли они и могут ли принести вред. А сам говорил мне быть внимательным и не испытывать судьбу на прочность, выясняя, есть ли у меня девять жизней.


— Если мы сейчас же не сдвинемся с места, клянусь сиськами своей женушки, я обоссу всё вокруг, — Крикнул пьяница. Округлив глаза и скривив лица, юноши, наконец, согласились сдвинуться с места. Оба не желали проверять, шутил ли он или был серьезен.


Пройдя мимо дома старосты и кивнув ему головой, они вышли за пределы деревни. Покинув магический барьер, они почувствовали пронизывающий до костей холод, к которому весьма быстро привыкли. Их путь лежал мимо старого кладбища. Кое-где на старых могилках можно было увидеть жёлтые цветочки. Пьяница рассказал, что кладбище было слишком мало, и после того, как по деревне поползла хворь, было решено, что новое будет находиться ближе к лесу, чтобы земля с мертвецами не отравляла деревню.


По правую сторону дороги раскинулся лес, по которому бегали дикие животные и летали птицы. Слева же уютно расположились поля. Те, что находились ближе к деревне, были засеяны овощами, и Ята подумал о том, что скоро можно будет собирать урожай.


В его животе у Яты заурчало, и его спутники посмотрели на небо.


— Странно, туч не видно, откуда же гром? — спросил пьяница.


Ята в недоумении уставился на спину пьяницы. Как он мог увидеть сквозь этот туман хоть что-то дальше десяти метров? Даже обладая зрением табакси, Ята чувствовал себя беспомощным в этом тумане. Ята ощутил пристальный взгляд Фушими, направленный на его живот и, состроив недоуменную мордочку, спросил, — Что-то не так?


— Ты же недавно ел.


— Что ты хочешь? Я ростущий организм.


— Если ты куда-то и растешь, так это вширь, — Фушими показал ладонями талию Яты и развел их в стороны.


— Да пошёл ты, однажды я стану выше тебя, придурок, — Ята показал Фушими язык.


— Или, что вероятнее, станешь таким же, как тот толстяк, — Фушими задумался, — Хотя, я тут подумал, тебя и вправду в будущем ждёт рост.


Глаза Яты загорелись, его хвост стал неистово метаться за спиной, — Правда? Ну, я же говорил тебе!


— Мисаки, как я могу тебе врать, что тебя ждет отрицательный рост?


— Это как?


— Он про то, что все мы уменьшаемся к старости, — Ворвался в разговор пьяница.


— Чего? Слышь ты? Подойди ближе, и я тебя пну! — Ята попытался дотянуться до Фушими ногой, но тот отошёл подальше и показал Яте средний палец.


— Осторожнее, не урони тело, я его поднимать не буду, — Фушими двинулся вперёд, игнорируя гневные крики Яты.


К тому моменту, как они добрались до нового кладбища, Ята успел остыть, и они с Фушими стали болтать о том, что купят в городе перед тем, как направятся к Хомре. Ята был уверен, что им выдадут новую печку за успешное выполнение миссии и однажды они достигнут уровня Кусанаги, и их будут бояться все. И у них будет крутая печать лидеров гильдии. Такие есть только у трио основателей. Фушими больше молчал, изредка вставляя свои комментарии, пока восторженный Ята рисовал радужную картину будущего, не замечая всё более кислого выражения на лице лучшего друга.


— Ну, наконец-то пришли. Оставьте гроб здесь, на дороге. Пойдёмте возьмем лопаты и выкапаем землю для старичка.


Фушими сразу же устранился для медитации, которую обычно не любил делать, оставляя бремя копания могилы на Яту. Ята хотел было пойти и накричать на него, но глянув на раскуроченные могилы, понял, почему Фушими не хочет им помогать. Ну, не считая того момента, где он реально не любит физический труд.


Фушими решил под благовидным предлогом изучить магическую ауру места, в чём ему мог помешать пьяница, а потому Ята, решительно схватив лопату, из небольшой постройки рядом с кладбищем твёрдым шагом направился подальше от Фушими. Пьяница указал ему на подходящее место рядом с разрушенной могилой и покосившимся каменным надгробием.


— Он хотел, чтобы мы похоронить его рядом с семьей, — пояснил пьяница и вонзил лопату в землю.


— Почему вы не похороните его на месте одного из соз-жённых трупов? — Ята вонзил лопату в землю и оперся о её древко, наблюдая за тем, как пьяница отбрасывал землю из небольшой ямки в маленькую кучку.


Мужчина печально вздохнул и посмотрел на Яту мутными глазами, — Я не понял, мы пришли сюда лясы точить или копать могилу?


Ята почувствовал, как магия стала покидать кладбищенский воздух и, оглянувшись, заметил, как перед Фушими образовалась небольшая тёмно-серая сфера, а сам он поднялся на ноги с помощью магии. Он завис в воздухе, скрестив ноги, глаза его горели ярко-синим, его сознание покинуло тело, бесформенно блуждая вокруг бесплотным духом. Раньше Ята всегда пугался, когда Фушими вытворял такое, потому что он напоминал призрака и с трудом приходил в себя после каждого сеанса медитации. Яте приходилось каждый раз ухаживать за ним в течение нескольких дней, пока Фушими не вставал на ноги и вновь мог колдовать. Кусанаги говорил, что это последствия слишком малого количества практики, но заставить Фушими практиковать медитацию чаще он не мог. Фушими в такие моменты ощетинивался и уходил в их подвесной дом.


Зато такой вид магии помогал Фушими видеть незримое, чувствовать неощущаемое и так далее. Ята не очень внимательно слушал лекцию Тоцуки, к тому же сам Тоцука не был хорошим рассказчиком и, перескакивая с темы на тему, с истории на историю, он терял нить повествования.


— Это кладбище намного больше предыдущего, — заметил Ята после нескольких часов непрерывного копания. Он уселся на край могилы, подстелив какой-то мешок под задницу.


— Так и умирать больше стали, — пьяница дёрнулся, когда мимо него проплыл Фушими, чьё тело всё ещё висело в воздухе, — Брр, маги. Когда хворь пошла по деревне, после смерти сына старосты умирать начали десятками за неделю. Хотя раньше один-два в неделю - и то редкость. Вот и пришлось нам открыть новое кладбище, подальше от живых, лет пять назад. И, возвращаясь к твоему вопросу, неправильно это. Хоронить туда, откуда вылезли мертвяки. Неизвестно, как это может повлиять.


— Сарухико считает, что новые тела лучше всего сжечь, а то вдруг что-то заставит и их восстать из мертвых? — Ята оглянулся, осматривая могилы. Мужчина промолчал, продолжая работать. Часть из могил была закопана, но на взгляд Яты на кладбище не было ни одной старше двух лет. Он встал, чтобы прогуляться. Дойдя до самых старых могил, он взял кусочек почвы и лизнул его. Нет, земля тут явно не лежала пять лет, как говорит число на надгробии. Судя по его состоянию, на могиле должно быть намного больше травы. Вокруг забора её очень много, даже вокруг надгробия полно. На соседней могиле всё поросло ей.


Кстати о соседней могиле. Ята заметил на её надгробии знакомое лицо - лицо маленького мальчика, чьё изображение на руках у матери он видел в доме старосты.


— Могилы здесь когда-нибудь выкапывали повторно? — Ята вернулся к пьянице и присоединился к работе.


— Нет, нашей верой это запрещено, как и сжигать тела, — сухо ответил он.


Фушими вернулся в своё тело, после чего неспеша подошёл к копателям, что было сложно осуществить, так как земля из могил была разнесена повсюду, надгробия были поломаны и валялись где попало, как и гробы без тел.


— Что-то нашёл? — Ята вытер лоб и принял из рук Фушими флягу с водой и хлеб с сыром и мясом.


— Я почувствовал сильную магическую энергию, что тянула меня в лес, — Фушими указал куда-то в сторону, — Мне кажется что что-то извне заставило мертвецов встать из могил и пойти убивать живых. И что они ушли в том направлении, которое я показал. Хочу осмотреться, пока вы тут копаете.


— А помочь не хочешь? — Ята вернул флягу Фушими, но тот посмотрел на Яту, приподняв брови, и молча развернулся, постепенно удаляясь в сторону леса. Ята щёлкнул языком, но продолжил копать могилу.


Когда они закончили и выбрались из большой ямы, пьяница сообщил, что ненадолго отлучится. Ята остался стоять на краю могилы, пытаясь вглядеться в горизонт. Солнце клонилось к закату, и становилось прохладнее. Ята прикрыл глаза и вдохнул морозный воздух полной грудью.


Внезапно, когда до его ушей донесся тяжёлый глухой удар прямо за спиной, шерсть на его теле встала дыбом. Вслед за звуком послышалось тихое чертыханье, и когда Ята всем телом обернулся, то увидел, как пьяница со всех ног мчится по дороге в сторону деревни. Опустив глаза к земле, Ята обнаружил камень размером с голову, лежащий рядом с носком сапога. Именно его падение Ята и услышал.


Но что этот камень здесь делает? Как Ята помнил, днём тот лежал рядом с хранилищем для лопат. Подняв взгляд с камня и вперив его в спину удаляющегося пьяницы, Ята устало вздохнул. Почему в этой деревне его каждый день кто-то пытается убить? Это уже начинает не на шутку раздражать.


Пробежав половину пути, пьяница остановился. Он оглянулся, проверяя, есть ли за ним погоня. Но ничего, кроме диких зверей не попадалось его взору. Положив ладони на колени, он решил отдышаться - его тело отвыкло от бега за столько то лет пьянства.


Открыв глаза, он с ужасом увидел носки знакомых сапог и, подняв глаза, заметил, как на него исподлобья смотрит Ята, полный гнева. Он сидел на корточках в полуметре от пьяницы и молчал, но его глаза горели пламенем отмщения.


— Я всё понимаю, — наконец подал голос Ята, — Что я был не лучшим помощником в копании могилы, но это явно слабая причина убивать меня за такое.


— Тебе не понять, — прошипел пьяница и кинул в Яту отравленный дротик, но тот оказался проворнее, и дротик улетел в клубы пыли.


Оказавшись на валуне, около дороги, Ята прислонился к нему, — Не хочешь обкашлять всё, перед тем как нападать? Обойдемся без насилия.


— Чтоб ты сдох, тварь, без вас было намного лучше, — пьяница поднялся на ноги и, вынув из кармана нож, встал в боевую стойку, — Ваше пребывание здесь ошибка. Она была права, вас стоило убить сразу, как только вы переступили порог деревни.


Ята усмехнулся, — Моё дело предложить, твоё дело…


Он исчез в облаке пыли.


С секунду пьяница ничего не видел и не чувствовал, пока его кожа не покрылась мурашками. И когда он двинулся в сторону, в миллиметре от его спины проскользили два клинка. Он развернулся и поднял нож, его острие встретило один из клинков. Ята посмотрел на него с намерением убить и вновь скрылся в клубах пыли.


Следующий удар не заставил себя ждать, по руке пьяницы потекла струйка крови. Он кружил вокруг, безуспешно пытаясь отбить атаку за атакой. Вскоре его нож сломался и был откинут в сторону. Отражать кинжалы голыми руками было тяжело и весьма недальновидно.


— Трус, прячешься в тени, — обратился он к врагу, со страхом оглядывая пустое пространство вокруг себя, — Выйди на честный бой. Один на один, без твоих разбойничьих уловок. И я сражу тебя одной рукой.


— Ну, попробуй, коль такой смелый, — Ята появился перед пьяницей, и тот тут же врезал кулаком по лицу противника, ну точнее попытался. Ята ловко уклонился от этого удара и от нескольких последующих. Он использовал свой небольшой рост и природную кошачью ловкость, чтобы уходить из-под удара за мгновения до того, как тот коснулся бы его тела или головы.


— Да стой ты, блять! — кулак снова пролетел мимо щеки Яты, пролетев в миллиметре от кожи, лишь слегка задев её.


Пьяница взревел от досады и тут же пропустил мощный удар в нос, от которого пошатнулся назад, едва не упав. Они оба услышали громкий щелчок, сообщающий, что удар нанёс немаленький урон. Тут же из сломанного носа потекли ручейки крови. Взревев, пьяница кинулся на Яту, но тот поднырнул под руку и схватил её хвостом, заводя за спину. Там он схватил её своими руками и начал крутить, увеличивая нажим. Мужчина взвыл от боли и начал умолять Яту остановиться. Ята знал, что его тело пронзает острая боль, но в его голове не было и мысли остановиться и пожалеть противника. Если он решил, что может убить, значит, он готов умереть.


Это ничтожество, лившее сладкие речи и молившее о пощаде вызывало в душе Яты отвращение.


— Знаешь, как говорят в Хомре, "если решил убить, будь готов умереть". А нет? Так не прыгай на дракона, не то станешь легкой добычей и посмешищем в глазах окружающих, — Ята поставил ноги на спину мужчины, продолжая выкручивать его правую руку. Таких как он Ята щёлкал как орешки ещё ходящим под стол малышом.


Плечо пьяницы всё сильнее вытягивалось и искривлялось под неестественным углом. Рывок, и послышался хруст костей, а за ним и вопль, полный боли. Наконец Ята отпустил руку мужчины и пнул его ногой. Тот рухнул на землю, и из его глаз потекли слёзы. Он попытался отползти, прижимая к груди повисшую руку.


Ята смотрел на него с равнодушием. Он терпеть не мог противников, что сначала прыгают на него, а потом ведут себя, как девчонки: плача и причитая, что он посмел отбиться и врезать им так, что искры полетели из глаз как кровь из разбитого носа.


Слабые — возомнившие себя сильными, и сильные, решившие стращать слабых. Обе категории были для Яты одинаково ненавистны.


Первые не умели и не желали уметь выбирать себе противника по зубам. Вторые знали, что равные по силе и более сильные отметелят их и лезли на тех, кто сдачи дать не мог.


Ята не желал марать свои руки кровью пьяницы, а хотел только припугнуть его. Он понимал — тот не был главным злом, против которого стоило направлять все силы. Лучше связать его и разобраться с теми, кто послал этого идиота на самоубийственную миссию.


— Мисаки, — вдалеке послышался голос Сарухико, и Ята обернулся.


Воспользовавшись удобным моментом, пьяница встал на ноги и понёсся в сторону деревни. Ята обернулся и, заметив это, хотел было двинуться следом, как на его глазах мужчина, пробежавший мимо двух деревьев, что росли на противоположных сторонах дороги, упал как подстреленный. Его тело рухнуло на землю, а отделившаяся от него голова покатилась в сторону. Его взгляд различил натянутую между деревьями леску лишь тогда, когда её часть окрасилась в кровь мужчины.


— Че за херня? — брови Яты опустились к переносице.


— У меня такой же вопрос, — Ята дернулся от испуга, громко пискнув, когда рядом с ним появился Фушими.


— НЕ ПОДКРАДЫВАЙСЯ КО МНЕ, — Ята топнул ногой. И приблизившись к Сарухико, взял его за грудки, — Где ты был? — он указал рукой в сторону тела, — Это чучело решило убить меня, а потом мы подрались и потом, потом я, — Ята осёкся и, отпустив Фушими, отошёл назад, — Отвлёкся на твой зов, и он решил сбежать. И вот, теперь он идеальный кандидат в гильдию всадников без головы.


— Такой гильдии не существует, — Фушими подошёл к леске, натянутой между деревьями, и провел по ней пальцем, — Если бы мы прошли здесь на пути обратно, нас бы располовинило также.


Ята застрясся от гнева, — И что мы будем делать? Нас пытались убить! Меня так трижды за последние несколько дней. К чёрту, я не посмотрю на то, что жена старосты женщина, она пыталась убить меня.


— Успокойся, — Фушими вернулся к Яте и, схватив его за локоть, потащил обратно в сторону нового кладбища, — Пойдём, я хочу кое-что тебе показать.


— Успокоиться? Она пыталась убить меня, а после неудачи послала мужиков прикончить нас. Прямо сейчас она может быть на полпути к другому королевству, — Ята попытался вырваться из твёрдой хватки Фушими, — Мы должны пойти за ней и заставить…


— Ну и вали, — Фушими оттолкнул Яту от себя, глядя на меньшего юношу глазами, полными ярости, — Иди куда хочешь! Твори всё, что хочешь! Ты же у нас самый умный и знаешь, с чем имеешь дело!


— Как будто ты знаешь, — ответил Ята, понизив голос и потупив взгляд.


— Знаю, и хочу показать тебе, — Фушими скрестил руки на груди. Щёлкнув языком, он продолжил, — Если хочешь бросаться в гущу событий без плана и с кулаками наперевес, в случае неудачи спасать тебя я не буду.


— Хорошо, — Ята поднял руки, признавая поражение и не желая быть прибитым собственным лучшим другом, — Что бы ты ни нашёл, показывай.


Фушими смерил его долгим нечитаемым взглядом. Минуту спустя он посмотрел на закатное солнце и пробормотал, — Сегодня ночь кровавой луны.


Лес за полями был намного приятнее, чем тот за деревней. Наверное, тут охотники и ловили зверей, когда у них были силы. Виднелось множество протоптанных тропинок и засечек на стволах деревьев, под сенью которых они шли.


Минут сорок спустя они вышли к обрыву, на краю которого росли редкие деревья.


Фушими отошёл в сторону, тогда как Ята направился прямо к обрыву. Мгновение спустя раздался вопль ужаса.


Обрыв был невысоким, метра три в высоту. Но не он напугал Яту. Десятки мертвецов, что напали на деревню и ушли от их огня, стояли внизу, по щиколотку в болотной воде. Они смотрели в разные стороны безучастными глазами или глазницами. Они не обратили внимания на вопль Яты, продолжая стоять, будто в ожидании чего-то. На плечах некоторых из них сидели вороны, такие же как те, что напали на Фушими и Яту в их первый день в деревне. Их красные глаза равнодушно посмотрели на Яту, после чего птицы вновь уснули.


Ята воскликнул, — Ты должен на это посмотреть, — одновременно с ним прошептал Фушими.


Ята обернулся к Фушими, его лицо нахмурилось, а хвост начал неиствовать, — Там мертвецы! — заметив в руках Фушими череп, Ята осёкся, — Сарухико? Это что?


— Мисаки, это череп, — Фушими указал на череп, — Череп, это Мисаки, — он направил рукой на Яту.


— Откуда у тебя… - Ята заметил, что Фушими сел на колени рядом с небольшой ямкой, а рядом с ним лежала свежая кучка земли и фиолетовый мешочек, — Кто-то закопал здесь череп?


— И не только его.


Ята посмотрел содержимое мешка: там были крупные кости и больше ничего.


— Тот гном был прав, — Фушими показал Яте заднюю часть черепа, на которой были отчётливо видны следы чего-то острого. Ята подумал, что такой же след оставлял на дереве топор, с которым он играл в детстве. В той деревне совсем не было развлечений для детей, так что выбирать не приходилось. Благо они с мамой быстро уехали оттуда.


— Какой гном?


Фушими протянул Яте медальон, что лежал в земле рядом с мешком. Ята увидел на нём витиеватую букву Т, а открыв — встретил знакомые лица. Лицо малышки, сидевшей на руках у матери он видел в деревне, а женщина, что её держала и глядела на юношу с миниатюры, была очень похожа на призрака, с которым он встречался ранее.


— Мисаки, пойдём, я покажу тебе кое-что, — Фушими поднялся с колен и подошёл к краю обрыва, держа в руках череп.


Ята с глазами, полными интереса, встал рядом и обратил свой взор на мертвецов, всё также стоящих внизу.


— Вы, те, кто заняли тела мёртвых, подчинитесь и обратите свой взор на меня, — Фушими положил ладонь на череп, и его рука загорелась светло-голубой магией.


Минуту ничего не происходило. Но вскоре послышалось тихое мычание, и один за другим мертвецы стали поднимать свои головы и обращать свой взор к юношам, стоящим на краю обрыва.


Подул сильный ветер.


— Ого, ты их контролируешь, — Ята посмотрел на Фушими с восторгом в глазах, — Ты теперь как настоящий король мёртвых. Это же потрясающе, с такой армией мы разнесем Гвиневру и любого, кто встанет у нас на пути в пух и прах.


Ята протянул руку к черепу, — А я смогу их контролировать?


— Ага, — Фушими хмыкнул, — Как только откроешь в себе магический дар. Ах, да. Маг у нас только я.


Ята в страхе глянул на Сарухико, но тот этого не заметил. Ята прикусил губу и убрал ладонь, прижав её к груди, — Тогда, тогда, пожалуй, не надо. Но как ты понял, что их можно контролировать с помощью черепа?


Фушими покачал головой, — Не только с помощью него. Для контроля подойдёт любая кость. Главное правильно соединить кости на магическом уровне и вживить их в то, что ты хочешь взять под контроль. К тому же, пока ты там сражался с тем мужиком, я решил проверить, было ли в теле торговца что-то от скелета умершей эльфийки, и да, — он достал из кармана косточку, — Было.


— Значит эльфийку убили трупы?


Фушими вымученно вздохнул, — Нет, ни звери и ни ожившие трупы не оставляют после себя таких следов. К тому же, у этого черепа нет зубов, и он был спрятан в мешок, зарытый на окраине леса. И его явно недавно вырывали, примерно в тоже время, что и могилы на кладбище. Её убили, чтобы создать армию трупов и запугать всех жителей и приезжих. А может, это было побочным продуктом.


— Значит, нам нужно принести череп в деревню и в нужный момент призвать мертвецов?


— Это можно устроить, но для начала нам нужно выяснить, с помощью чего Гвиневра контролирует трупы. И лучше поспешить.


— Почему?


— Тц. Во время медитации я вспомнил, что слышал десять лет назад на каком-то приёме, что дочь какого-то графа по имени Гвиневра, чья семья состояла сплошь из магов, убила свою сестру магессу, за то, что та, в отличие от неё, имела дар, тогда как Гвиневра нет. А значит и всё наследство досталось бы младшей из дочерей. Потому что не магов там все презирали. Её хотели посадить, но вместо этого сослали, — Фушими огляделся по сторонам, — В эту область, — Фушими показал Яте узор на черепе и, вытащив из кармана кулон, что недавно нашел Ята, показал их, — Увидев знакомый символ я утвердился в мысли, что Гвиневра, жена старосты — это Гвиневра, сосланная дочь графа, повинная в смерти эльфийки Талли и в нападении на тебя. Точно такой же кулон я видел на ней в тот день, когда нас пригласили в дом старосты, так что сомнений быть не может, она совершает зло, а своими или чужими руками это уже не важно.


— Когда на меня напали, мне показалось, что я ранил нападавшего, и когда на следующий день Гвиневра вернулась в деревню, я увидел на её руке бинты. Больше ни у кого забинтованных рук я в тот день не видел. Хотя пред моими глазами прошли все жители деревни: как те, кто помогал собрать трупы, так и те, кто заразился хворью, — Ята вернул Фушими кулон, что вскоре вернулся обратно в потайной карман.


— Удивительно, что она всё ещё живет здесь, а не сбежала из королевства. Но что хуже всего, вероятно, она замышляет что-то нехорошее, раз решила остаться и начала убивать. Мы должны её остановить, пока её глупость не привела к ужасным последствиям не только здесь, но и за пределами этих болот. И я подумал, раз она пошла на создание армии мертвецов, — Фушими скривился, будто съел что-то кислое, но Ята не обратил на это внимания, повернув свой взор на мертвецов, что бесцельно стояли по щиколотку в болотных водах, — Может, обратимся за помощью к Хомре? Я всё ещё не знаю, как она контролирует этих птиц, и помощь кого-то, вроде Кусанаги, нам не помешает. К тому же, пока мы бегали тут, у неё был целый день на то, чтобы сделать что-то страшное.


— Э, ну нет, он наверняка должен был уже отплыть в логово Хомры, это мы тут задержались, — Ята положил руку на плечо Фушими и ласково улыбнулся, глядя в знакомые голубые глаза, скрытые за линзами очков. — С твоей магией, с моими кинжалами и с этим жутким черепом ей с нами не справиться. Будь она даже трижды верховным магом, а не обычной женщиной, творящей мутные делишки во имя своего заблуждения. Ты согласен?


Он протянул сжатый кулак.


— Спрашиваешь тоже.


 Фушими стукнул по нему своим.


***


Деревня встретила их оглушающей тишиной. Проходя сквозь на удивление густой молочный туман, что окружил деревню плотным кольцом, почти покинув при этом болота и подтвердив невысказанную вслух догадку Фушими о его не природном происхождении, они ощущали повисшую в воздухе угрозу. Всё внутри Яты выло и призывало его тотчас развернуться и убежать подальше отсюда, неважно куда, главное не возвращаться в эту обитель зла.


Но Ята гнал эти мысли из головы, продолжая шагать вперёд. Если бы дело касалось только его одного, тогда он, может, и послушал бы своё чутье, шестое чувство или как оно там называется?.. Не важно, в любом случае он бы тогда, скорее всего, сдался и отступил, ставя собственную безопасность выше желания узнать, что за инфернальная хрень там происходит. Хотя, на самом деле виной такому поведению было то, что Ята так и не научился бороться за себя. Броситься в пекло ради друзей или незнакомцев? Раз плюнуть. Сделать то же самое ради себя? Ну уж нет, он ляжет, где стоял и пальцем не пошевелит ради своего спасения.


Он бывал во многом упёртым, те же тренировки в гильдии никогда не пропускал ни больной, ни уставший, даже если желаемый результат отказывался показывать свой нос очень и очень долгое время. Ята продолжал и продолжал тренироваться денно и нощно, обходя всех в гильдии в желании и стремлении стать лучше, сильнее, стать самым ловким, чтобы защищать тех, кто ему дорог. Но делал он это только для других, задвигая себя на самые дальние края.


Останься он один, он тут же рухнет, потеряв смысл бороться. Понимая это, на уровне подсознания Ята из страха одиночества старался всегда мёртвой хваткой держаться за окружающих, не единожды тем самым портя их отношение к себе. Потому он так ценил тех, кому его забота не была в тягость. Кому-то, как Сарухико, наоборот было нужно именно это, чтобы Ята держался крепко и не отпускал. Он никогда и не смог бы отпустить его.


И он хотел верить, что это было взаимно.


— Твоё доброе сердце и желание защитить всех и каждого весьма раздражает, знаешь ли, — Фушими продвигался вперёд, держа перед собой посох и освещая им дорогу. Туман перед ними окрасился в ярко-синий. Каждый шаг давался им с огромным трудом, словно они шли не по земле, а по болотной трясине.


— Мы не можем бросить жителей деревни с этой, этой, ух, — Ята возмущенно топнул ногой, не придумав хорошего названия для Гвиневры, — Помогают они ей или нет, а если и помогают, добровольно или нет, но мы должны избавить их от угрозы. Эти ожившие мертвецы её рук дело, и они напали на деревню, не знаю, случайно-то было или нет, но если бы не она, умершие всё также лежали бы в могилах, а живые ходили по земле. Не наоборот. И вообще, это ты первый сказал, что нам нужно избавить деревню от Гвиневры.


— А я о чем? Это всё твоя глупость и неуместный альтруизм, они заражают меня каждую минуту пока я рядом с тобой, — Фушими щёлкнул языком, прорубая магией проход в густом тумане, который не желал пропускать их вперёд.


— Пять лет ты жалуешься на это, но при этом всё еще продолжаешь общаться со мной, хотя всегда можешь послать меня, и я бы ушёл, — Ята прижимал к груди череп, от которого исходила странная, тягучая энергия.


— Я сделал это тут же, как ты заговорил со мной впервые, и ты ушёл тогда.


— Ну, а в чём проблема-то?


— Так ты вернулся и сказал, что там нет ничего интересного и что ты проверил и убедился в этом, чтобы не приходилось мне, — Фушими скосил глаза на Яту, — Ты показался мне идиотом тогда. Но вернувшись после, лишь утвердил меня в том, что моё первое впечатление не было ошибочным.


— Ну уж прости, что вернулся, — Ята насупился.


— Прощаю, в конечном итоге тогда твоя глупость поразила меня, что редко случалось в общении с другими, — Фушими взмахнул посохом, прорезая им путь, — К тому же, оказалось что глупые, но интересные собеседники нравятся мне куда больше, чем напыщенно умные, но до бесконечности скучные.


— Хе-хе, я знал, что нравлюсь тебе, — Ята повеселел и ускорил шаг, что было непросто, но его это не волновало.


Фушими остановился и щёлкнул языком, — Скажем так, ты самый выносимый из всех, но, к сожалению, далеко не всегда.


— Ещё немного и ты бы признался мне в любви, а я бы всерьёз забеспокоился, не повлияло ли это место на тебя, — Ята увернулся от подзатыльника, — Серьёзно, Сарухико, у тебя не отвалится язык, если ты скажешь, что ценишь и любишь меня как своего лучшего друга.


— Не бери на себя слишком много, Мисаки. Это ты любишь разбрасываться словами и чувствами направо и налево, — Фушими взмахнул посохом, прорезая окно в тумане, — А вот и деревня. Идиоты идут первыми, — Фушими подтолкнул Яту вперёд.


Ята хотел было возмутиться, но в итоге передумал. Его внимание привлекла странная, неестественная тишина, воцарившаяся на улицах деревни. Ни одна душа не прогуливалась меж домами, спеша по делам или отдыхая после их выполнения. Жизнь словно покинула это место.


Внезапно по телу пробежал ледяной холодок. Ята знал, что звенящая тишина в месте, некогда полным жизни, была дурным знаком. Они с Фушими двинулись вглубь деревни. Ята шёл чуть впереди, готовый чуть что броситься в атаку и выиграть время для Сарухико, тот же как всегда сбавил шаг, внимательно изучая обстановку, готовый в любой момент защитить спину лучшего друга.


Им не нужно было ничего говорить другому, их роли были давно распределены и каждый знал свои и чужие слабые и сильные качества.


В воздухе витал странный сладковатый запах, он напоминал Яте что-то, но он не мог припомнить, что именно.


— Сарухико, — протянул Ята. Он ощущал, как его язык стал ватным, шевелить им было затруднительно, — Этот запах, — глаза слипались, кажется, он недостаточно поспал прошлой ночью, нужно было лечь пораньше, — Хе, я о чем-то тебе говорил? Все мысли пропали из головы.


Чем дальше Ята шёл по улицам опустевшей деревни, тем глубже в его лёгкие проникал этот ненавистно сладкий запах, словно какая-то барышня из столицы вылила на себя весь флакон духов. Внезапно он почувствовал пульсирующую головную боль. Ята приложил ладони к вискам и начал круговыми движениями растирать кожу, пытаясь унять боль и сосредоточиться.


— А? Ты что-то говорил? Этот цветочный аромат заполнил мои мозги, выветрив все мысли, — Фушими приложил руку ко лбу, на его лице застыло выражение боли.


— Тоже голова болит? — Ята положил ладонь на плечо Фушими и, поймав взгляд голубых глаз, улыбнулся, стараясь скрыть собственную боль, — Не спеши, я пойду вперёд, а ты медленнее следом.


Не став слушать возражения, Ята двинулся вперёд. Он шёл по петляющим улочкам, пока не наткнулся на деревенскую площадь. Перед его глазами предстала поистине ужасающая картина. На площади, образуя круг, лежали жители деревни. Ята попятился и столкнулся спиной с чем-то мягким. Он рефлекторно выхватил кинжал из ножен на поясе и круто развернулся, намереваясь нанести удар, но не успел он подумать о том, что на него напал неприятель, как его руку схватили и острие клинка застыло в миллиметре от линз очков Фушими. Тот крепко держал руку Яты, не давая ему совершить страшную ошибку и покалечить самого важного человека в его жизни.


— Медленно, Мисаки, — Фушими отпустил чужую руку, при этом щёлкнув языком, — Хочешь убить сильного противника, нужно быть быстрее. А не спать на ходу.


Фушими обратил свой взор на площадь, и Ята заметил, как побледнело его лицо, напряглись его губы, а в глазах зародилась паника, — Что здесь произошло?


Ята обернулся и обвёл глазами всю площадь. Он отметил про себя, что все жители деревни лежали в большом круге, и те, кто были здоровы, когда они уходили, и те, кого поразила хворь. Их конечности были переплетены, руки их были исполосованы и из открытых ран кровь текла в середину круга - к огромному костру, что был раза в два выше Яты. В этом костре помимо сухих веток затесались знакомые цветы, точно такие же росли на поляне у хижины в лесу. Так вот почему у Яты тогда болела голова - это всё цветы. Вероятно, их аромат плохо влиял на живых существ.


Перед костром стоял светло-серый постамент, вокруг которого кровью на земле были нарисованы разные магические символы, образующие собой круг. Кажется, именно он вытягивал жизнь из жителей деревни, потому что их кровь красными струйками неестественно огибала костёр и прочие препятствия, чтобы соединиться именно в том месте, где он находился.


Фушими зажал нос ладонью, пытаясь не вдыхать запах смерти, что витал на площади.


Непонятный монотонный гул в голове нарастал с каждой минутой, обезоруживающая слабость разливалась по телу, конечности с каждой минутой ощущались всё более ватными, а в глазах темнело так, что пространство вокруг стало погружаться во тьму после каждого моргания. Посох вывалился из рук Фушими и с гулким эхом упал на землю, а вслед за ним на колени опустился и сам парень, что сжал свою голову и схватился за неё руками, словно пытался раздавить.


— Сарухико, — прошептал Ята. Он пытался воскликнуть, но собственный язык отказывался его слушать. Он сделал шаг в сторону лучшего друга, но, потеряв равновесие, упал рядом с ним. С трудом поднявшись на локти, Ята заметил две длинные тёмные тени. Ята с трудом поднял голову, чтобы посмотреть туда, где они оканчивались, и увидел у костра маленькое тельце в белом одеянии. Прищурившись, он понял, что это была знакомая ему малышка.


Она приблизилась к ним, и Ята хотел протянуть к ней руку, но его резко потянуло назад, и его руки почему-то оказались за спиной. Ята попытался дёрнуться, но сил на это не оставалось. Взглянув краем взгляда на Сарухико, Ята обнаружил, что за его спиной стоял староста и связывал руки безвольного парня.


— Сару… — Ята попытался рвануть вперёд и позвать его, но обнаружил, что не может, ведь его тело не слушалось, а на рот легла чья-то рука.


— Тише, тише, не стоит кричать и будить своего дружка, — рядом с ухом Яты послышался мелодичный женский голос, — Не то мне придётся расправиться с ним прямо здесь и сейчас, на твоих глазах, — несмотря на слабость в теле, Ята смог слегка развернуться и вперить полный злобы и гнева взгляд в стоящую на коленях Гвиневру. В отличие от них с Фушими, она знала, что запах горящих цветов с той поляны негативно влияет на организм. А потому на их лицах Ята увидел влажные платки, вероятно вымоченные в чём-то, что позволяло нивелировать действие, наносимое токсичным запахом, витающим в воздухе.


— Чего ты ждешь, дрянь тупая? Посох у тебя, убей их, и мы сможем, наконец, приступить к осуществлению плана, — глаза Гвиневры пылали ненавистью и отвращением. Некогда белое платье, что было на ней, покрылось огромными пятнами крови.


Малышка сжала слишком большой для её роста посох в руках и затравленно посмотрела на жену старосты, — Я не, — прошептала она, и по её лицу потекли слёзы. Они смешивались с каплями крови на её щеках, прочерчивая красные дорожки, спускавшиеся к подбородку.


— Не смей их жалеть, просто прикончи уже, наконец, — она оголила левую руку, на которой остался шрам от ожога в форме ладони, — Посмотри что он сделал со мной, — она схватил Яту за волосы на затылке и дёрнула его вперед, — Думаешь, что встав на их сторону, они не сделают с тобой тоже самое?


— Не сделаем, мы не трогаем беззащитных детей, — Ята попытался вырваться из не слишком крепкой хватки и вновь пал на землю. Дорожная пыль поднялась вверх, и Ята закашлялся, невольно вдохнув её, — Мы не обидим тебя, — Гвиневра дала ему звонкую пощёчину, на что получила в ответ плевок в лицо.


Игнорируя вопль женщины, Ята продолжил, — Мы знаем, что ты сделала с Талли и что это ты натравила мертвецов на деревню. Погоди, а где? — Ята вспомнил про череп и попытался найти его глазами.


— Да, я её убила, срезала всё мясо с костей и скормила её милой глупой суке дочери, чтобы та стала сильнее и впитала в себя магический родовой потенциал, остатки же я отдала собакам, которых потом тоже скормила ей, — Гвиневра встала на ноги и отряхнула безнадёжно испорченное платье, — Правда же было вкусно, дорогая? Твоя мама теперь навсегда с тобой, ты же так не хотела с ней расставаться. Я думала сначала, что скормлю всё мясо собакам, чтобы избавиться от него, но ты так просила, так раздражала, что иного выхода у меня не было.


Ята посмотрел на Гвиневру полными ужаса глазами. Он почувствовал, как ледяной ветер своими прикосновениями разогнал волны мурашек по его коже, — Ты сделала что? Да чтоб ты сдохла, сука, — в глазах Яты Гвиневра увидела что-то такое, что заставило её не то, что попятиться, от страха она скрылась за спиной мужа со скоростью молнии.


В тот момент, когда Ята рванул к ней, полный праведного гнева и желания убить, игнорируя связанные за спиной руки, он заметил краем глаза, как в него полетел ярко-зелёный сгусток магии. В глазах потемнело, и земля стала кружиться и уходить из-под ног.


Мгновение спустя Ята с трудом открыл потяжелевшие веки и подумал про себя, что дорога в мир мёртвых выглядит не так впечатляюще, как он её себе представлял. Над ним был потолок из земли, да и всё окружающее пространство было из земли. Ему казалось, что его тащат куда-то как мешок картошки, не волнуясь о том, сколько кочек он соберёт своим телом по пути. Как глупо было умирать во цвете лет, он ещё столько не сделал, столько не повидал. Ята прикрыл глаза, которые резануло болью от света факела, прикреплённого к стене. Да, это и правда дорога мертвых. Пахнет сыростью и дерьмом, что, видимо, совершенно не смущало тех, кто тащил его - они продолжали весь путь тихо переговариваться и ругаться на непонятном языке мёртвых.


Ята застонал от боли и сам не заметил, как провалился в сон. В следующий раз он на мгновение проснулся в до боли знакомой лачуге, но сон вновь схватил его в свои объятия.


Окончательно прийти в себя он смог лишь тогда, когда его привязали к длинному голому дереву, усыпанному сухими ветвями. Ноги утопали в этих ветвях, от чего стоять было неудобно. Ята скосил взгляд и с облегчением заметил, что в полуметре от него к такому же лишённому листвы и веток дереву был привязан Фушими. Парень всё ещё дремал и не думал просыпаться. На долю секунды Ята испугался, что тот умер, но его острый слух позволил услышать тихое дыхание парня.


Успокоенный этим юноша поднял голову и стал всматриваться в чёрное ночное небо, на котором плыли кучерявые облака, равнодушные к жизням под ними. Ята попытался освободиться от пут, но из-за ночного холода, что сковал всё тело, его конечности отказывались слушаться.


— Не пытайся освободиться, тупой кошак, — до ушей Яты донёсся ледяной голос.


Ята посмотрел на Гвиневру, что стояла в метре от будущего костра. За ней стояли десятки оживших мертвецов, которыми она управляла с помощью знакомого черепа, лежащего в её руках. Ята яростно зашипел на неё как рассерженный кот. К сожалению, хвост за его спиной был привязан к дереву, не то он бы тоже не преминул показать своё к ней отношение. Юноша рванул к ней, точнее, рванул бы, не будь он крепко привязан к дереву за спиной, но даже зная, что Ята ничего не может ей сделать, женщина в испуге отошла на пол метра, после чего фыркнула и вернулась на место.


— Боишься? — Ята тоже заметил это, к её досаде. Иначе и быть не могло, кровь табакси в его жилах давала ему несколько преимуществ над обычными людьми, например, он неплохо видел в темноте и мог с лёгкостью найти чёрную кошку в чёрной комнате. Не говоря уже о том, чтобы разглядеть страх в чужих глазах, который не смогла скрыть непроглядная тьма ночи. Ята хотел рассмеяться, но не вовремя заметил, как по его шее текло что-то влажное, — Что ты сделала, тварь?!


— Всего лишь хотела убить вас, чтобы не мешались под ногами. Спасибо за посох, кстати, он сильно пригодится в моих планах.


— Тогда чего не закончила? Прирезать нас было гораздо проще, чем тащить сюда и устраивать это всё, — Ята обвёл глазами ветки под ногами.


— А то ты не знаешь, — она выдохнула и закрыла глаза, с минуту покачиваясь в полной тишине под недоуменным взглядом Яты, — Как всё же хорошо не притворяться больше доброй душой, — она открыла глаза и посмотрела прямо в суженые зрачки Яты, — Не знаю, что с тобой нахуй такое, но любая попытка тронуть тебя заканчивалась плохо для нас. Сначала руку мне обжог, а я не могла понять как, обычный кинжальщик же, но тогда, на площади, когда я направила мужа перерезать тебе горло, всё повторилось. Из ниоткуда взявшийся огонь лизнул его руки, едва не перекинувшись на лицо. Не знаю, зачем ты пудришь мозги своими ножичками, хотя плевать, у нас нет времени выяснять, как убить тебя голыми руками и не умереть заодно с тобой.


— Но от идеи убить нас вы не отказались.


— О, конечно нет, я не могу допустить, чтобы вы двое добрались до города и всем там раструбили обо мне раньше времени, уж лучше я предам вас огню, а после, ваши останки растащат мои бывшие соседи, да, — она свистнула, и с неба упало тёмное облако. 

Приглядевшись Ята понял, что это были вороны с горящими глазами, — Мои любимые птички, да, милые? Вы же выклюете их глаза?


Вороны каркнули. Одна из них села на плечо Гвиневры, и та погладила птицу по голове.


— Ваша кровь пойдёт на дело, усилит мой магический потенциал, — Гвинера вновь посмотрела на Яту, — Спасибо вам за это.


— Зачем тебе это? Что ты собираешься делать с малышкой? — Ята попытался вырваться из пут, но у него вновь ничего не получилось.


— В ночь полной кровавой луны я отдам древним богиням свою жертву, кровь тысячи душ, и взамен они помогут мне вернуть то, что принадлежит мне по праву рода, по праву крови, магию, что я взращивала в хрупком сосуде, — Гвиневра рассмеялась, — И тогда я смогу вернуться к ним, и они заплатят за пренебрежение, за изгнание. Это я была первой, это я должна была продолжать дело семьи, а не та сука, но они не поняли это, даже когда я вырвала сердце из её груди.


— О чем ты, чёрт возьми? Кого ты убила?


— Мою младшую сестру, ту, что получила магический дар, за что ей даровали мир, а меня выкинули на задворки. Мой глупый отец решил, что сослав меня сюда, он спас меня, и поначалу так и было. Тут, вдали от магов, которые ненавидели меня за эту непохожесть, за то, что я была бельмом на их глазу, запертую на этих проклятых болотах, нашёл он. Безродную, безземельную, взял в жёны. Мы создали рай на земле, место, где нет магов, что бросали на нас тень, и я родила сынишку. Но эти сраные маги не могли оставить меня в покое, они приходили ко мне в кошмарах и проклинали. О, как они меня проклинали! Так жить было невозможно, мне пришлось пролить кровь, много крови за дар магии - за то, от чего некоторые по глупости отказываются, — она посмотрела на Яту своими безумными глазами, — Большая деревня, много крови… Но за всё надо было платить, не мне, им, слабым перед лицом хвори. Помри они все - плевать, но мой сын, семя моей любви, он умер, и нет мне больше сна. Нет покоя. Теперь я должна закончить ритуал, отдать чужое дитя, чтобы вернуть своё, обрести магию, жить вечно и вернуться туда, где меня не ждут, должна пролить много-много чудесной крови.


 — Талли узнала об этом, и потому ты её убила?


— Да, она слишком умная, и знала, что виной всему магия. Талли слишком мешала, она хотела забрать дочь и бежать в город, вот мне и пришлось убить её и поднять мертвецов из могил. Они должны были меня бояться. Поначалу боялись не все, но после призыва ворон бесстрашных таких не осталось. Но сегодня я верну сына к жизни, они не принимали меня, но примут его, и это их погубит, они все умрут.


— Дорогая, нам пора, — за спиной Гвиневры оказался староста с горящим факелом.


— Ох, милый, — она погладила его по бледной щеке, — Уже совсем скоро я обрету магию, верну твоё здоровье в норму и навеки подчиню твой разум себе, чтобы ты не знал боли и не смотрел на других так, как смотришь на меня, никакие Талли не смогут разрушить наш богами созданный союз. Прости, что ты так долго ждал, — она вздохнула, — Знай я, что наш сын столь болен, не тянула бы так столько и отдала бы его жизнь богиням взамен на магию, а так пришлось ждать, пока новый сосуд будет готов.


 — Дорогая, нам пора, — вновь повторил староста безжизненным голосом.


— Но я хотела проследить за тем, чтобы они окончательно умерли, — возмутилась она. Пока супруги отвлеклись друг на друга, Ята выпустил когти и начал осторожно пилить верёвки, которыми связали его руки, благо, те находились за спиной, и это было незаметно.


— Блять, — Ята резко дернулся, когда из уст Гвиневры вырвалось это ругательство, — Хорошо. Прошу простить наших дорогих гостей, но у меня совсем не осталось времени проследить за тем, чтобы они умерли, придётся оставить это дело на мертвецов, — она опустила факел к веткам у ног юношей, и огонь резво скользнул по дереву, с радостью приближаясь к своим будущим жертвам. Староста с женой поспешили скрыться среди деревьев, а Ята продолжил судорожно пилить верёвки своими когтями. Наконец, он смог освободить руки. Оказавшись рядом с Фушими Ята похлопал того по щеке, — САРУХИКО, НЕ ВРЕМЯ СПАТЬ.


Тот что-то пробурчал, но платок, воткнутый ему в рот, мешал Яте разобрать хоть слово. Становилось очень жарко, особенно подошвам сапог. Ята вытащил платок и кинул его в сторону, после чего встряхнул Фушими за плечи, при этом едва не упав - ветки под ногами были не самой удобной площадкой, на которой можно было стоять.


— Мисаки? Что члучилось? — Фушими с трудом разлепил глаза, и в тот же момент на Яту налетела ворона, и он бросил Фушими, пытаясь поймать мешающую спасти Сарухико птицу.


— Мы тут немного горим, если ты не заметил, — крикнул ему Ята и, наконец, схватив птицу за ногу, добрался до её шеи, свернув её. Бросив тело в мертвеца, Ята стал пятиться спиной к Фушими, подальше от огня. Это было самое обычное пламя, так что потушить его, как правило, не составляло труда, но только не в тот момент, когда всё вокруг объято им.


Вороны взметнулись ввысь, намереваясь тучей налететь на юношей, при поддержке десятков мертвецов, что начали тянуть к ним свои руки. Внезапно Ята услышал хлопок и присел, зажимая уши.


— Громко, — пожаловался он. Фушими встал рядом с ним и, размяв конечности, возвёл вокруг них магический купол. Огонь потух, сдавшись под напором магии, а птицы совершали бесполезные налёты на светло-сиреневый купол, но лишь стачивали об него свои клювы да когти.


 — Как умею без посоха-то, — Фушими размял шею и протянул Яте руку, — Что произошло, пока я спал?


— Гвиневра совсем сошла с ума, — Ята поднялся рядом и, обнаружив глубокий порез на ладони Сарухико, решил его забинтовать, для чего вытащил специально заготовленный для этого случая кусок ткани из кармашка под шапкой и обмотал им ладонь Фушими, — Она хочет убить малышку и обрести магию, а после утопить свою родню в крови.


— Это было не обязательно, — Фушими провёл второй ладонью по ткани, под которой скрылась рана, после чего коснулся рукой шеи Яты, где был небольшой горизонтальный порез, — А что насчёт тебя? — Ята не успел что-то ответить, как под пальцами Фушими заискрилась магия, и в мгновение ока порез затянулся без следа, — Так-то лучше, — Ята потрогал шею и, не обнаружив там пореза, улыбнулся Фушими. Но недолго ему позволили радоваться - мощные удары мертвецов, направленные на купол, привлекли их внимание.


— Что нам теперь делать? — задался вопросом Ята, глядя на врагов за полупрозрачным куполом. Он по привычке провёл руками по бёдрам и, не обнаружив на обычных местах своих клинков, опустил плечи и недовольно щёлкнул языком, после чего протянул правую руку вперёд, и на тыльной стороне его ладони появились магические символы. Ята прикрыл глаза и обратился к слуху, его рыжие кошачьи ушки встали вертикально, чтобы уловить малейшее колебание воздуха.


Разрезая громким свистом воздух, в его ладонь вернулась знакомая рукоять клинка. Улыбнувшись и не открывая глаз, Ята сделал разворот на 180 и вытянул левую руку, в которую тут же вернулся второй клинок. Ята оглядел оружие на предмет повреждений и, не обнаружив оных, успокоился и, обвив рукояти клинков хвостом, убрал их за спину. Свободные руки ему пока важнее хвоста.


— А ты чего ждешь? — задал он, как ему казалось, логичный вопрос Сарухико.


Фушими, чьи очки затерялись где-то, пока их тащили, превратил деревянную веточку из кострища в очки с помощью магии и, надев их, воззрился на Яту, — А чего я могу ждать? Я не зачаровывал мой посох, чтобы он, как твои клинки возвращался всегда ко мне. Посох большой, потерять его мне сложнее, чем тебе твои зубочистки, и до этого дня я его не терял, в отличие от тебя. Напомнить тебе, сколько ты тратил денег в первые месяцы в Хомре на новые клинки?


— Не моя вина, что они постоянно терялись и что Кусанаги отказался выделять мне новые за счёт гильдии, — Ята сжал рукояти клинков своим хвостом покрепче, всё еще злясь на это.


— Это потому, что ты их вечно кидал куда-то и мчался за врагами, а потом или не мог вспомнить, куда их кинул, или вспоминал, но их там уже не было, — Фушими скрестил руки на груди и посмотрел на Яту со снисхождением во взгляде. — Я бы на его месте тоже не стал бы их тебе давать.


— Как будто ты ни разу не терял свой посох, — после этих слов брови Фушими поползли выше, а его взгляд стал ещё более красноречивым, — Да подумаешь, тоже мне, достижение нашёл. И-и вообще, что мы будем делать без твоего посоха? Я, конечно, сильный боец, но боюсь, они задавят меня количеством, едва я ступлю за пределы купола.


Фушими в задумчивости поднял ладонь, она горела ярко-синей магией. Он вытянул руку, и Ята заметил, как один из мертвецов, что до этого активно наносил удары по равнодушному к этому куполу, замер, и его мощные ладони опустились вниз. Из глаз Фушими начала растекаться магия, смешиваясь с воздухом, Ята же попятился, не зная хороший это знак или что-то пошло не так. Ранее такого никогда не происходило, хотя он дружит с Сарухико уже пять лет.


Фушими поднял мертвеца над землёй, и тот продолжал безвольно подчиняться всему, что делал юноша, остальных мертвецов эти манипуляции над одним из них разозлили не на шутку, и их удары по куполу усилились. Тело мертвеца начало трескаться, и из мест, где были трещины, начала просачиваться светло-голубая магия, почти сразу всё тело мертвеца объяло синее пламя. Спустя минуту на землю опустился пепел, а на его фоне выделялась лишь одинокая белая косточка со странными светящимися символами на ней — очевидно, она принадлежала Талли.


Опустив руку, Фушими едва не рухнул на землю. Уловив это краем взгляда, Ята тут же бросился к другу и осторожно помог ему опуститься на колени.


— Что случилось? Ты как? — обеспокоенно спросил он.


— То, что я с лёгкостью делал с посохом, без него даётся мне труднее, — прошептал Фушими. Он положил свою ладонь поверх кулака Яты и сжал его.


— Но ты же сильный маг и должен оставаться таким и без посоха? — недоумевал Ята. Хвост за его спиной звякнул клинками, соглашаясь с ним.


— Это так. Но это, похоже… попробуй пройти по заваленной камнями дороге без обуви, приятного мало, хотя ты всё равно сможешь дойти до цели, но согласись, в обуви будет намного проще сделать то же самое. Так же и с посохом, он помогает направлять магию, и за годы использования к нему привыкаешь, как и к обуви. Есть, конечно, и любители ходить с босыми ногами и колдовать голыми руками, но я не отношусь к ним, для меня это непривычно. Будь со мной посох, я мог бы сразить их разом, но не сейчас, — Фушими закашлялся.


— И что нам тогда делать? Останемся сидеть тут до скончания времён? Это же всего лишь ожившие трупы и глупые птицы, они не должны быть столь огромным препятствием для нас, — Ята фыркнул и показал одной из птиц язык, на что та начала истошно каркать и взмахивать крыльями.


— Мы не останемся здесь, но справиться одновременно с разной магией без посоха я не смогу, — Фушими принял руку Яты и поднялся на ноги. Он отряхнул плащ и щёлкнул языком, поняв, что одежде поможет только стирка.


— Какой план? — Ята отошёл от Фушими ударил кулаком по ладони, — Я готов разбить пару мёртвых лиц и покрошить их на салат, — в подтверждение своих слов Ята поднял конец хвоста, в котором были зажаты его клинки, и до слуха Фушими донёсся звук их столкновения.


Увидев знакомый огонёк задора в карих кошачьих глазах, Фушими ухмыльнулся и поспешил расстроить друга, — Ты не будешь никого бить.


Плечи Яты поникли, — В смысле? Предлагаешь мне стоять рядом и подбадривать тебя?


Фушими притворно задумался, прижав пальцы к подбородку, — Это звучит как неплохое предложение, так ты точно не провалишься в болото и не утонешь. Но, увы, я не про это. Твоя задача отвлечь на себя птиц и увести их как можно дальше. И если получится, уничтожить их.


— А ты что будешь делать? Смотреть, как я, словно идиот, буду бегать по болоту и отвлекать птиц?


— Мисаки, у тебя что ни предложение, всё золото, — Фушими хлопнул ладонями и щёлкнул пальцами, указательные направив в сторону меньшего парня, — И всё мимо. Сейчас я трачу свою магию на поддержание купола и защиту нас от птиц и мертвецов, а чтобы уничтожить мертвецов, мне нужно больше магии, и если я уберу линию защиты от птиц, а точнее, если направленную на неё магию пущу на уничтожение мертвецов, птицы сразу смогут пробраться сюда и заклевать меня.


— Понял, когда мне начинать? — Ята взял в руки клинки и наметил себе путь для побега.


— Погоди, — пальцы Фушими загорелись магией, и тот приблизил их к шее Яты. Он провёл пальцами под подбородком недоумённого парня, который, тем не менее, и не подумал отстраниться. Неприятное покалывание из-за магического воздействия компенсировали приятные массирующие кожу под шёрсткой пальцы Фушими, — Я поставлю на тебя метку, за которой последуют птицы. Смотри не помри под их когтями.


Ята поднял ладонь и выпустил когти, — У меня они тоже есть!


Фушими закатил глаза и щёлкнул Яту по носу, — На счёт три начинаем. Раз.


Ята поморщился и встал у внутреннего края купола, оставляя Фушими за спиной, как делал это не одну сотню раз. Он не понимал, какое удовольствие в том, чтобы быть магом на удалении, так ведь невозможно почувствовать вкус битвы. Ты не услышишь звук ломающихся костей, вопли побеждённых противников да вообще всё, за что Ята любил сражения.


— Два.


Ята слегка пригнулся и исчез в облаке пыли, не услышав, как Фушими сказал один, что в принципе не удивило последнего - ждать Ята умел плохо, хоть его и учили этому.


Купол уменьшился, и Ята оказался перед разъярённой толпой из мертвецов и ворон. Увидев Яту, первые взвыли, а вторые начали яростно взмахивать своими крыльями и громко каркать. Не став дожидаться, пока его разберут на косточки, Ята сделал шаг назад и исчез в облаке дымной завесы.


Не успели они возмутиться отсутствию врага, как Ята крикнул им из-за спин, — Эй лохи, кто первый меня поймает, тот победил! — и, свиснув так, чтобы его услышали только вороны, отошёл на пару шагов и, развернувшись на 180, огромными прыжками помчался вглубь болот, вытянув хвост трубой для большей скорости.


Вороны полетели следом, приняв его вызов. Фушими выдохнул, радуясь, что его план сработал, точнее, часть плана. Чтобы мертвецы не помчались за Ятой, Фушими наложил на купол магию, не позволяющее им уйти, и начал читать заклинание магического ритуала.


Ята перепрыгивал с кочки на кочку, успешно парируя нападение своими когтями и клинками. Нескольким птицам он вспорол брюхо так, что те упали вниз, но, не успев коснуться поверхности болота, рассыпались в ничто.


С каждой новой мёртвой птицей уверенность Яты в победе многократно возрастала.


Туман сплошной пеленой окутывал топи и трясины, скрывая за собой неожиданные опасности в виде деревьев или камней, но для Яты они наоборот были помощью, ведь он ловко запрыгивал на них, уходя из-под когтистых лап очередной вороны. Всю дорогу, пока он мчался до края леса, деревья которого были покрыты пожухлой, блёклой листвой, его сопровождал неприятный запах болот – приторная гниль.


Решив подразнить птиц, Ята развернулся к ним лицом, но не успел он сказать хоть слово, как на его груди сомкнулись знакомые руки торговца. Они были покрыты трупными пятнами, но что хуже, они одеревенели настолько, что, как бы Ята ни пытался вырваться из плена, у него это не получалось. За своими попытками вырваться Ята не заметил, как труп торговца ступил в болото, и они оба погрузились под воду с головой.


Стая ворон стала летать вокруг того места в болоте, где они в последний раз видели Яту. Они не решались нырнуть в мутную трясину за ним, но и улететь к Фушими они не могли, привязанные к жизненной энергии Яты.


Ята же всеми силами пытался вырваться из плена окаменевших рук, понимая, что воздуха, который он успел задержать, было не так много, а значит и времени на спасение почти не осталось. К несчастью для Яты, жизнь покинула тело торговца, превратив его в ловушку для глупца. Ята резал когтями направо и налево по мёртвой плоти, от чего в воду попадали куски мяса и густой крови. Но чем больше он сопротивлялся, тем глубже они погружались и тем меньше кислорода у Яты оставалось. Вскоре у него уже не было сил бороться.


Ледяная вода пробирала до костей, забирая тепло из тела и сковывая конечности. Ята рефлекторно сделал вдох и закашлялся, когда в ноздри попала грязная, болотистая вода. Его тело обмякло, шевелить задубевшими от холода конечностями было невозможно, и последнее, что смог сделать юноша, это наблюдать своим угасающим сознанием за пузырьками воздуха - он не мог понять, идут они из его рта или носа. Заметив колебание воды, он поднял голову наверх и угасающим сознанием зацепил какой-то большой объект над собой. Он улыбнулся, и тотчас его сознание провалилось во тьму.


Чем больше магии уходило на ритуал, тем тоньше становился купол, а потому Фушими приходилось одной рукой накапливать магическую энергию во вновь разгоревшемся костре, а другой поддерживать купол, чтобы ожившие мертвецы не смогли добраться до него раньше времени. Гул, издаваемый мертвецами, нервировал. К Фушими вновь вернулась мигрень, от чего сосредоточиться на чтении заклинания было всё труднее.


Фушими сжал зубы и попытался найти удобную позицию, где ему будут видны и мертвецы за куполом и костер, чей огонь питает магия. В куче веток была кинута кость, через связь с которой в телах всех остальных, в ком были кости того же существа, разгорался магический огонь, что в один миг сожрёт их всех разом, но только если ритуал пройдет успешно.


За треском огня и гулом мертвецов Фушими смог услышать плеск воды, а вслед за ним карканье ворон. Он отвел глаза от костра и попытался всмотреться в туман, злясь на то, что хорошо видит в темноте только Ята.


— Мисаки! — крикнул он в отчаянии, когда спустя минуту наблюдений ничего не произошло. До этого он мог увидеть юркую фигуру лучшего друга, что ловко перескакивал с кочки на кочку, пока за ним летела стая ворон. Но сейчас Фушими мог уловить только трепыхания крыльев и больше ничего.


Фушими бросил взгляд на костёр, а после вновь устремил его на болота. Головная боль становилась всё сильнее, но ни звука прыжков, ни надоедливого, громкого, но такого привычного голоса слышно не было. Всё в Фушими хотело и было готово броситься туда, где он в последний раз видел Яту.


Но он не мог, купол истончался и не ровен час, как под ударом очередного мертвеца он исчезнет, и тогда Фушими будет очень сложно, если не невозможно закончить ритуал. Да к тому же, даже если он всё бросит и помчится невесть куда спасать Яту от неизвестно чего, он поведёт за собой десятки трупов, что явно не поспособствуют успешному спасению. И тогда они погибнут оба, хотя если бы Ята уже умер, то желания жить и бороться у Фушими резко бы поползло к нулю.


Закрыв глаза, Фушими поднял руку и нарастил толщину купола. Он продолжил читать заклинание, надеясь, что Ята справится сам. Он сильный и не с таким справлялся раньше, и сегодняшняя ночь не станет исключением.


Пожалуйста.


Оказавшись на твердой земле Ята смог сделать только одно - повернуться на бок и избавиться от всего содержимого желудка. Еда и болотная вода растеклись по земле неприятного вида кашицей. Горло неприятно саднило, и он закашлялся, чтобы безуспешно попытаться исправить ситуацию.


Он протёр глаза грязными мокрыми ладонями и услышал рядом с собой тяжелый смех, — Ну кошак, ну даёшь, чуть не утопился. Какой-то ты хлипенький героюшка.


Ята резко развернулся на другой бок и заметил справа от себя гнома в ржавых доспехах, что сидел на земле и чистил свой гномий топор. Ята нахмурился, пытаясь понять кто тот такой и что здесь делает.


— Ты, блять, кто и какого хера тут делаешь? — прошипел Ята и сглотнул. Его горло сильно саднило.


— Хе, ну уж то не признал? Всего неделька прошла, а ту уже и забыл меня, ну дела, — Гном прочистил горло и с весельем взглянул на Яту своими карими глазами, которые едва было видно из-под густых бровей, — Я Оррин «Дразнилкин» из клана Раулнор, для друзей и братьев по оружию просто Оррин.


Ята резко сел и вновь закашлялся.


— Привиделось мне, что давненько вы ушли и до сих пор не вернулись. Зная местные порядки, помереть могли, решил я, дай проверю как вы там, мож Розалию заодно увижу глазком, — гном посмотрел на свой топор и удовлетворённо хмыкнул, почёсывая рыжую бороду, покрытую седыми волосками, — Дошёл до деревни, и глядь, туман густой и плотный, как стена, и пока его обходил, услышал гул. Подхожу ближе и вижу, как какой-то мужик хватает тебя, и вы вместе падаете в болото. Думаю, дай ка подожду, может привиделось. И тут на меня птицы как налетели, пока всех перебил своим малышом, время пролетело, а ты так и не выбрался. Пришлось прыгать следом и вытаскивать. Теперь весь говном пропах, да мне не привыкать, за годы приключений и похуже бывало.


Ята силился понять всё, что ему сказал гном, да смог уловить лишь каждое второе слово. Он протянул руку, — Спасибо, — хотя Яте и было неприятно, что он не смог спастись сам, но мама учила его благодарить за помощь, и чему-чему, а маминым советам он старался следовать. Гном хлопнул по его ладони своей и со смешком встал на ноги.


— Ну? Где тот второй? Мажина страшаный вражина, но думаю, мой топор ему лишним не будет, — гном повертел своим топором, пока Ята поднимался на шатающиеся ноги. Падать в обморок два раза за сутки явно было не полезно для организма.


— Сарухико, он, — Ята всмотрелся в болотистую местность, пока наконец его глаза не зацепились за костер вдали, — Там, — указал прямо Ята, — И чуть правее.


— Как ты его заметил, тут же не видать ни зги? — гном взвалил на себя топор и пошёл в ту сторону, куда указал Ята. Юноша последовал за ним.


— Думаешь, твои когти - хорошее оружие?


— А? Нет, я, — Ята поёжился, мокрая ткань прилипала к телу, от шерсти начинало неприятно вонять гнилью. Ему хотелось срочно переодеться, когда в его обуви в очередной раз что-то хлюпнуло. Он протянул руки вперёд, на его ладонях появились магические символы, и через несколько секунд из толщи болотной воды в ладони Яты выпрыгнули его клинки.


— Ловко ты это, — восхитился гном, — Надо и мне так с моим малышом.


— Если выберемся, я попрошу Сарухико зачаровать твой топор.


— Никаких если, КОГДА!


Ята посмеялся и ускорил шаг.


Напор мертвецов усилился, у Фушими уже не было возможности поддерживать магический купол, он бросил его, сосредоточив всё своё внимание на костре пред собой. Мертвецы ревели от боли, от них исходил дым, там, где были инородные для них кости, всё покраснело и начало обугливаться. Но этого было недостаточно, ещё немного - буквально минута и те, кто мертвы, обратятся в пепел.


За спиной раздался треск, и купол, покрывшись трещинами, распался на мириады мелких осколков магии. Фушими не мог поднять его, ощущая, как подвергает собственную спину колоссальной опасности. Один из мертвецов, высокий и грузный, приблизился к нему вплотную, и его рука оказалась на плече Фушими. Не успел маг даже осознать это, как на спину мёртвого мужчины запрыгнул Ята и в два счёта отрубил ему голову.


Откинув тело в сторону своей ногой, Ята встал спиной к спине к Фушими. Он не заметил, как более высокий парень облегчённо выдохнул, узнав, что с Ятой всё в порядке.


— Ещё долго? — Ята зашипел и вонзил клинок в мёртвую девушку, тот вернулся в ладонь хозяина, тем самым отрезав от тела очередную голову. Тело у ног Яты зашевелилось, но он пнул его посильнее, чтобы он затихло.


— Минута, я на финишной, — ответил Фушими и усилил жар костра.


Ята поёжился, ощущая кожей жар магического костра. Что, если у Фушими не получится его проконтролировать и оно сожжёт их всех, не разбирая на друзей и врагов? Ята фыркнул и покачал головой. Сарухико сильный и умный, магический огонь для него ни по чём, волноваться по пустякам не время, задача Яты защищать своего лучшего друга всеми силами. И что-что, а это он умеет мастерски.


— Тогда ты заканчивай со своей частью, а мы со своей. — Ята рванул вперёд, хватая мертвеца хвостом за руку и перерезая ему глотку до кости так, что голова упала сама, когда Ята уже вонзил свои когти в чужой затылок.


— Мы?


Когда Фушими услышал за спиной радостный вопль Оррина, что направо и налево кромсал своим топором трупы деревенских жителей, он не стал задавать вопросы, как тот тут оказался и почему помогает им, а молча принял правила игры.


Ята не давал мертвецам помешать Фушими закончить ритуал. Он схватил полуразложившийся труп какой-то девушки за ногу своим хвостом и, резко дернув, повалил её на влажную землю. Она завопила нечеловеческим голосом, за что получила от парня по голове носком ботинка. Её голова едва держалась на остатках плоти, так что после пинка она ловко покатилась в сторону. Ята брезгливо оглядел свою обувь, покрытую остатками гниющей человеческой плоти.


Ята зажал нос рукой и повернулся к Фушими, — Тут так сильно воняет, гадость. Аж глаза щиплет от вони и смрада гниющих тел.


— Я заметил, — проворчал Фушими, — Но в отличие от некоторых, я не могу зажать нос, и вынужден дышать всем этим.


— О, — Ята странно воодушевился, его рыжий хвост, как и хозяин, решительно встал прямо, а в его зрачках Фушими уловил странный блеск, — Я могу зажать твой нос, чтобы тебе не пришлось дышать!


— Спасибо, но я предпочту дышать, — Фушими поднимал руки, распаляя жар костра. Ята не понимал, как это поможет им избавиться от угрозы в виде оживших мертвецов раз и навсегда, но он успел уяснить за годы общения с Сарухико, что тот знает лучше, и Яте нужно просто подстроиться под его видение, и тогда они достигнут любых целей.


Фушими — мозги, Ята — кулаки.


— Как хочешь, моё дело предложить, — мертвец схватил Яту за руки, за что поплатился кинжалами, вонзёнными в глаза. Ята резко развел руки в стороны, и голова старика разделилась на две половины, а тот не успел ничего понять, и был пинком отправлен в тройку своих собратьев по несчастью.


Ята метнул кинжал в очередного мертвеца, как в тот же момент Фушими резко опустил руки, и огромный костёр, полный синего пламени, потух. В одночасье единственным, кто мог видеть в темноте, оказался Ята. Облака закрыли собой две луны в небе, от чего пространство вокруг стало ещё более тёмным и зловещим.


Ята схватил Фушими за руку своим хвостом, чтобы не потерять в суматохе. Хвост осторожно, но крепко обвил руку парня. Ята не видел спиной, но на лице Фушими расплылась улыбка от этого простого жеста.


Внезапно в темноте появились несколько ярких точек и в течение пары минут их стало несколько десятков. Одни были воздухе, другие лежали не земле. Ята хотел протянуть к ним руки, но в тот момент, как его рука потянулась вперёд, он почувствовал загривком ледяной холод, из-за которого по его коже в разбежались миллионы мурашек. От точек исходил обжигающий жар, а их сияние быстро сменилось с успокаивающего красно-оранжевого на зловещий синий.


Мертвецы взвыли от боли, они скребли по коже, пытаясь вырвать неродные кости, от которых исходил магический жар, что усиливался с каждой секундой всё больше, пожирая тела по сантиметру, стремясь забрать как можно больше.


Опустив хвост, Ята схватил Фушими за освободившуюся руку, и тот перенёс их на десять метров назад, на возвышенность, с которой они впервые наблюдали за ними. Магические манипуляции без посоха давались Фушими нелегко, а потому Ята, заметив, что у Фушими подкосились коленки, обнял его одной рукой за талию, чтобы тот смог облокотится на плечо друга. Фушими же этот жест не оценил и сначала щёлкнул пальцами, от чего всё тело Яты заволокло синим облачком, а когда оно рассеялось, Ята был сух и чист. Лишь после этого Фушими позволил себе использовать Яту как опору.


Один за другим мертвецы вспыхивали ярким голубым пламенем в ночи и с громким воплем, полным боли сгорали, превращаясь в пепел, оставляя после себя лишь инородные кости Талли. Когда погас последний мертвец, болото погрузилось во тьму, и до слуха Яты донёсся возмущенный вопль Оррина.


— Точно, — встав прямо, без поддержки друга, Фушими ударил себя по лбу ладонью, — Я совершенно о нём забыл.


— Не бойся, — Ята усмехнулся и пригладил прядь волос на голове лучшего друга, — Его смертельная обида будет не в этом, а в том, что мы слишком рано закончили его веселье. Он бы предпочел кромсать мертвецов до самого утра.


Фушими с удивлением посмотрел на Яту, — Откуда ты это знаешь?


Ята махнул в сторону гнома, что бежал к ним, — Так он же вопит, громко вопит, между прочим.


— Тут слишком сильный ветер, чтобы я мог разобрать хоть что-то, — Фушими создал из магии лестницу, по которой гном быстро вбежал к ним. При виде грязного, мокрого гнома Фушими скривил лицо и, как и Яту, очистил Оррина от последствий заплыва в болотные воды.


Отдышавшись и игнорируя полный мольбы о молчании взгляд Яты, Оррин поведал ему, как оказался на болоте и спас горе пловца, а Ята получил от Фушими подзатыльник, за то, что не берёг себя и не смотрел по сторонам, когда включал идиота. Ята показал ему на это язык и потёр затылок, взгрустнув от осознания, что его любимая вязаная шапочка осталась на дне болота.


— Это всё, конечно, хорошо, — Фушими поднял ладонь и создал шарик света, — Но как мы попадем в деревню? В этот раз у меня не хватит сил, чтобы открыть проход.


Ята щёлкнул пальцами и с голосом, полным энтузиазма, воскликнул, — У меня есть идея, — и по привычке, не дожидаясь, когда остальные поймут его замысел, рванул в гущу леса, не оставляя другим шанса остановить себя и попытаться придумать иной план.


Ята ловко лавировал меж деревьями в густом лесу, так что вскоре он скрылся от взора Фушими и Оррина. Мысленно прикинув уже исхоженную местность на воображаемой карте, Фушими понял, куда направился Ята и пошёл прямо за ним.


— Если мне не изменяет память, где-то впереди должна быть цветочная поляна с хижиной, но в прошлый раз мы не нашли там ничего странного.


— А этот малый там не потеряется? По пути, я имею в виду, — поинтересовался Оррин, убирая свой топор за спину.


— У него хорошее ориентирование в лесу, а также в ночи он видит так же хорошо, как мы в сумерках, — Фушими пригнулся, проходя под веткой дерева, тогда как Оррин прошёл прямо под ней.


— А кто он вообще такой? Таких как он, я за десятилетия странствий не встречал.


— В его крови смешалась людская кровь и кровь табакси. Его мать - человек, а отца он не видел с раннего детства, так что мне сложно ответить, насколько много в нём крови табакси, но явно достаточно, чтобы он не выглядел на 100% как человек, — Фушими метнул вперёд огненный шар, превращая поваленное дерево в пепел.


— Табакси, припоминаю их, те ещё пройдохи, этот похож на них чем-то, хотя я думал они не приемлют смешение своей крови с кровью инородцев, — гном почесал рыжую бороду, следуя за Фушими, — Хотя, может, что изменилось с тех пор?


— Нет, — сухо отметил Фушими. Он не стал вдаваться в подробности, к тому же они наконец вышли на знакомую поляну, а потому Фушими счёл уместным сменить тему, — Раньше тут росло много цветов, сейчас не видно ни одного. Думаю, пока мы были заняты, Гвиневра собрала их и теперь травит их запахом жителей деревни.


— И малышку? Ну я ей, — Оррин погрозил кулаком стоящему впереди домику, освещённому светом сферы в ладони Фушими, — Ох, как я её эту, попляшет у меня ещё!


Из домика доносился шум, а потому Фушими быстрым шагом направился туда. Домик выглядел точно так же, как и в первый раз, когда они на него наткнулись, хотя теперь на земле рядом с ним были видны следы примявшейся травы, вероятно по ней волокли что-то тяжёлое или кого-то тяжёлого. Спина Фушими до сих пор болела, от всех перемещений ему нестерпимо хотелось лечь и уснуть мёртвым сном на ближайшие лет сто, но Мисаки ему такой роскоши не позволил бы. Решив своей пустой головой, что рвануть навстречу приключениям хорошая идея, Мисаки подумал, что план Фушими придумает по дороге, или не придумает - это не сильно важно. И без плана жизнь хороша.


Фушими иногда хотел придушить Яту за это, но всегда быстро остывал, оставляя эти мысли гнить на подкорке, осознавая, что лишь Ята готов иметь дело с непростым и не всегда, а точнее почти никогда, приятным характером Фушими. Да и Ята иногда переставал быть раздражающе громким идиотом, и в такие моменты Фушими было приятно разговаривать с ним на самые глупые темы, за которые его высмеяли бы другие, но не Ята.


Он скажет, — это звучит так же потрясающе, как и глупо, и знаешь что? Нам срочно нужно претворить это в жизнь и добавить это… а еще это…., потомки будут содрогаться от ужаса! Да, это то, что надо! Пойдем, пока не стемнело.


И он бы потащил Фушими творить всякие глупости, много смеяться и хорошо проводить время в компании, что никогда не осудит.


Когда Фушими подошёл к открытой двери, от которой по земле шли следы волочения и вели туда, откуда вышли Фушими и Оррин, гном стоял на окраине, не спеша подходить, и потому оказался везунчиком, в отличие от Фушими.


В тот момент, когда Фушими уже поравнялся с входом, в домике раздались странные звуки и грохот, после чего из проёма в сторону леса полетел квадрат из дерева полтора на полтора метра, который едва не сбил Фушими с ног. Ему пришлось с помощью потока воздуха перенаправить его в сторону, чтобы не улететь вместе с ним. Когда квадрат упал рядом с деревом, Фушими смог разглядеть в нём дверцу в подвал, потому что с одной стороны она была сделана из обычных закруглённых деревянных брусьев с прикреплённой к ним ручкой, а с другой выглядела как пол, по которому они ходили.


— Сарухико, вы уже пришли?! — в дверях появился Ята, отряхивающий свои руки друг об друга, — А ты не видел случаем дверцу? Я её кинул куда-то. А, вон она где!


Фушими, полный праведного гнева, приблизился к Яте. Тот, заметив настрой лучшего друга, поднял руки перед собой в защитном жесте и прижал голову к шее, пытаясь уменьшится. Его хвост спрятался за спиной, а рыжие ушки прижались к голове, пытаясь слиться с волосами.


Фушими схватил Яту за плечи и сжал так, что тут ойкнул от боли, — Что случилось? — пискнул Ята и поморщился, он не любил, когда его голос звучал так.


— Что случилось? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? ТЫ ПУСТОГОЛОВЫЙ ИДИОТ! ВОТ ЧТО СЛУЧИЛОСЬ! — ткань под пальцами Фушими затрещала: мало кто мог подумать, но за аристократичной худобой парня скрывалась недюжинная сила, и он был способен сломать кости голыми руками без помощницы в виде магии. Ята знал, что его лучший друг не был слабаком, так же знал, что Фушими страшен в гневе и никакие личные привязанности его не остановят, а потому старался не злить друга слишком сильно, боясь, что тот его за такое живьём съест.


— Ты можешь хоть раз подумать своей тупой башкой, когда делаешь что-то вроде этого? — Фушими головой указал на деревянную дверцу, — Не будь я магом, мы бы улетели вместе, и мне бы очень повезло, если бы я не сломал ноги или что похуже.


Фушими тяжело дышал, продолжая сжимать руки Яты своими ладонями: если бы его взгляд мог прожигать, в голове Яты зияли бы две дырки.


— Прос-ти? — выдавил Ята. Фушими отпустил его и провёл рукой по лицу, перед этим подняв очки на макушку.


— Проехали, небо начало окрашиваться в красный, так что нам пора поспешить, — Фушими зашёл в помещение, нарочно толкнув Яту плечом, чтобы тот понял, что Фушими всё ещё злится.


— А, ну окей, я нашёл проход, пока вас не было, и думаю, он соединён с домом старосты, и через него мы попадем в деревню, так как нас притащили сюда именно так. По крайней мере, я видел длинный туннель, когда просыпался на мгновения, пока нас тащили, — Ята поднял ушки, — Ты спускайся первым, а я позову гнома, — Фушими не успел ответить, а Яты и след простыл.


Кажется, тот посчитал слова Фушими за чистую монету и не понял, что буря со стороны лучшего друга ещё не миновала. Хотя разве когда-то было иначе? Ята всегда легко выгонял плохие мысли из головы и через секунду был занят чем-то иным, тогда как Фушими мог по несколько дней второчить в голове одну и ту же мысль, наполняясь негативными чувствами, а после он клал её в гору остальных, к которым обращался, чтобы вернуться в привычное состояние самобичевания.


Ята оказался прав, через длинный туннель они вернулись в дом старосты. В комнате, где жила дочь Талли, был лишь голый пожелтевший от старости матрас да чемодан с горшком. Стены с полом были пустыми, если не считать пятен крови, что въелись в них поверх детских рисунков. Подняв голову Ята заметил, что на потолке также были брызги крови. Окна снаружи дома оказались фальшивыми, так как в небольшом помещении их не было: только вход в домик на опушке и на второй этаж, где жили староста с женой. В помещении витал сладкий запах гниющей плоти, едкий смрад мочи и множество других ароматов, которыми не хотелось дышать и минуты.


Ята не понимал, как в таких условиях можно было держать ребёнка. Мисаки подошёл к горшку и увидел вокруг него много разных въевшихся в деревянный пол пятен. Сам же горшок давно не выносили, судя по тому, что содержимое плавало там единой кучей.


Когда они покинули комнату, ещё несколько минут им пришлось откашливаться. Ята схватил Оррина за руку своим хвостом, не давая тому идти вперёд, чтобы найти суку и вырвать ей кадык. Гном гневно смерил Яту взглядом из-под густых рыжих бровей, но Мисаки ответил ему не менее грозным взглядом. Его короткая, блестящая в свете магического шара шерсть встала дыбом, зрачки сузились, развёрнутые назад ушки напряжены. Хвост же всё сильнее обвивал руку гнома, сжимая её так, что ещё минута - и послышится звук ломающихся в почти полной тишине костей.


 — Не смей выпрыгивать на улицу без плана! — прошипел Ята.


— Но как же…


— О, так ты теперь без плана из дома ни ногой? С каких пор, Мисаки?


— Не смей называть моё имя при посторонних, Сару! — Ята выдохнул, пытаясь успокоиться, что ему не нравилось, ведь он любил выплёскивать свой гнев наружу, но сейчас было не время. Ята умел уважать планы, но он их не любил, предпочитая бросаться в бой, и будь что будет, но их враги были непростыми, и такой подход мог лишь усугубить проблему, а никак не решить её, — Это не тот случай, когда можно просто пойти на них оружием наперевес. О, великий Сарухико, прошу, придумай, как нам победить безумную суку и её безвольного и покорного муженька! Только твой потрясающий ум способен вытащить нас из этой передряги, куда завела нас моя глупость.


Ята притворно поклонился в ноги Фушими, прекрасно понимая, что для такого Фушими не нужны просьбы. Он ещё в той хижине успел отбросить с десяток идей, а сейчас наверняка дошёл до сотого плана, который они претворят в жизнь, но почесать за ушком и пасть ниц будет не самым плохим действием, с Фушими такие вещи хорошо работали.


— Я говорил тебе, что ты идиот?


— Ага, не меньше сотни раз.


— И я почему-то до сих пор с тобой общаюсь, — Фушими почесал щеку, — Интересно почему?


— Потому что я готовлю? Убираюсь за тобой? Лечу, когда болеешь? Зашиваю порванную тобой одежду и кричу на тебя, когда ты не ешь овощи? Или потому, что я говорю, что ты потрясающий, ведь это факт?


— Может быть из-за этого, бесплатная домохозяйка это полезно. И хватит упоминать эти овощи, надоел уже.


— Звучит скорее как мамка или на худой конец нянька, — гном задумался на мгновение, — Тебя что, твоя родная мамка бросила? Не смотри на меня таким кислым лицом, я просто размышляю вслух. Да к тому же, когда мы уже пойдем рубить головы и спасать невинных?


Фушими недовольно вздохнул, пока Ята хихикал. Лишь когда в помещении воцарилась тишина, Фушими сел за стол и объяснил им план, по которому они смогут достичь успеха.


Когда они собрались у двери, чтобы начать действовать, Ята положил руку на плечо Сарухико, — Ты уверен, что это хорошая идея?


Фушими кивнул, помедлив на секунду. Любой другой на месте Яты мог не заметить это промедление, но не он, ведь они, лучшие друзья в жизни, партнеры в бою, пять лет были неразлучны, и Ята верил, что смог хорошо выучить Сарухико за это время.


— Может, переиграем, и я… — Фушими положил ладонь на нижнюю половину лица Яты, закрывая тем самым ему рот.


— Это мой план и моя жертва, я готов, а ты должен помочь, я доверяю тебе это, понимаешь?


Ята убрал ладонь с лица, но продолжил держать её в своей. — Я запишу твою жертву и донесу её до остальных, а также сделаю всё, чтобы очистить тебе путь и быть тем, кто я есть, всегда, а ты не погибни, не то придётся пойти в самые тёмные и злачные места, чтобы вытащить твою задницу оттуда.


— Я уже обеспокоен, — усмехнулся Фушими, и они соприкоснулись лбами. Оррин нервно постукивал пальцами по доспеху на своей руке, пока стоял рядом с ними, скрестив руки на груди.


Наконец Ята открыл дверь и отошёл на несколько шагов вперёд. Развернувшись лицом к остальным, коснувшись сжатой ладонью ладони Фушими и вскинув другую, чтобы приободрить гнома, он воскликнул, — Только победа!


— Нас не сломить! — ответил гном. Фушими же щёлкнул языком и махнул Яте рукой, чтобы тот, наконец, покинул их. Ята рассмеялся и, вскинув ладони, растворился в облаке пыли, тем самым начав первую часть плана по спасению деревни.


Ята подобрался к площади максимально близко. Осторожно выглянув из-за угла здания, Ята изучил обстановку. Снаружи круга из тел стоял староста, он медленно покачивался из стороны в сторону, словно находясь в трансе. Внутри круга на коленях, склонив голову к груди, сидела Розалия, её руки были исполосованы, с них на землю прямо к большой чаше, или то был кубок - Ята плохо их различал, текли ручейки крови. Кровь из пореза на шее испачкала когда-то нежно-розовое платье. Он, было, подумал, что девочка уже умерла, но та рывком подняла голову и начала что-то говорить Гвиневре, пока по её лицу текли слезы. Гвиневра переоделась в новое девственно чистое, белое платье. В её руках был посох Сарухико.


Приглядевшись повнимательнее, Ята заметил, что из тела Розалии начали исходить тонкие белые нити, они тянулись к посоху, а после обвивали Гвиневру. В тот же момент густые облака рассеялись, и в небе над деревней показались две луны, большая кроваво-красная и поменьше серебристо-белая. Как понял Ята, пик ритуала произойдет тогда, когда малая луна займёт середину кровавой, тогда три богини примут кровавый дар и помогут Гвиневре получить магию Розали в полном объёме. И, по словам Фушими, с учётом того, что Розалия только копила магию в себе, а не использовала её, Гвиневра станет очень сильной. И тогда остановить её будет почти невозможно в их текущем составе.


Ята подобрал с земли какой-то камушек и, поднявшись с колен, исчез в облаке пыли.

Когда в затылок старосты прилетел мелкий камушек, тот сначала не понял, что произошло. Осмотревшись по сторонам, он ничего подозрительного не обнаружил и подумал было, что ему показалось, но, поразмыслив с минуту, решил всё же осмотреть деревню и удостовериться, что там были только они трое. Вытащив из ножен повидавший жизнь меч, мужчина нетвёрдым шагом направился прочь от площади. Погружённая в транс Гвиневра продолжала стоять неподвижно, одни только её губы шептали что-то под аккомпанемент потрескивания костра.


Когда староста скрылся из вида, Ята подошёл к телам жителей деревни. Протянув вперёд руку, он коснулся плотной материи - купола, что защищал Гвиневру и малышку от возможных посягательств извне. Ята провёл когтями по его поверхности, от чего раздался резкий, неприятный звук. Гвиневра нахмурилась, но глаза не открыла. Ята ухмыльнулся и, ступив назад, вновь исчез в облаке. Появившись у купола за спиной женщины, Ята резанул когтями по материи вновь. Плечи Гвиневры дёрнулись, выражая раздражение женщины. Ята стал появляться с разных сторон купола, проходиться по поверхности когтями и исчезать, чтобы его не заметили раньше времени. Гвиневре с трудом удавалось сосредоточиться и не забыть слова молитвы к трём богиням.


В это время староста осторожно шёл по улице, держа в руках меч. Он прислушивался к окружающим его звукам. Когда за его спиной послышались шаги, он резко развернулся и встал в стойку. Перед ним стоял смутно знакомый ему гном с огромным топором в руке.


— Оррин, какими судьбами? Ты не вовремя, нам сейчас не до гостей, советую тебе идти своей дорогой, — староста опустил меч, и на его мёртвенно-бледном лице появилась фальшивая улыбка, которая по его задумке должна была расположить гнома к нему, а на деле вызвала весьма зловещий эффект.


— Я не уйду без Розалии, — твёрдо ответил гном, в то время как Фушими тихо появился за спиной старосты.


 — Боюсь, мы не сможем её отдать, она - важная часть нашей семьи.


Свет кровавой луны, появившейся из-за отступивших облаков, окрасил окружающее пространство в красный, создавая зловещую атмосферу. Улочка, на которой стояли трое, была небольшой, но широкой. Сухой воздух был наполнен остатками сладкого цветочного аромата. Его было достаточно, чтобы затуманить разум, но недостаточно, чтобы повалить в сон. Впрочем, троим новоприбывшим не было до этого дела: Фушими, используя магию, сделал их невосприимчивым к запаху цветов и к любому их воздействию на организм.


Запах служил не только для того, чтобы усыпить всех жителей деревни, но и для того, чтобы жена старосты легче вошла в транс. Она регулярно вдыхала этот аромат, когда ходила в тот домик в лесу, чтобы привыкнуть к нему и не упасть вместе с остальными жителями деревни. Она проводила там ночи напролет, оттого сильно недосыпала, но цель была важнее сна, а потому женщина продолжала возвращаться туда каждую ночь.


Только сейчас Фушими понял, что всё вокруг деревни и в ней самой было ненормальным, и он, сравнивая энергию на поляне с энергией в деревне, не нашёл тогда отличий и решил, что всё в порядке. Но он ошибся. Сравни он энергии с деревней, откуда они сюда пришли, он бы быстро понял, что здесь творится что-то страшное. И тогда они бы точно обратились за помощью в гильдию. Фушими был недоволен, что, несмотря на весь свой опыт и как ему казалось магический потенциал, он всё ещё был юнцом, лишь постигающим азы. Это стало ещё одним болезненным напоминанием, что Ники был прав, считая его слабым неудачником, глупым малышом, неспособным делать великие вещи. Годным лишь на то, чтобы быть игрушкой в его руках.


Иначе всё было бы по-другому. Она знала, что он недостойный, и потому ушла, вернулась к отцу, оставив его с Ники, чтобы два неудачника сгнили вместе и перестали ей напоминать об ошибках молодости.


Вокруг Фушими забурлила магия, и, обратив её в острые шипы, он направил их в спину старосты. Тот, услышав свист, развернулся и умело отбил атаку своим мечом. Осознав, кто стоял пред ним, староста удивился, но не успел он сказать хоть слово, как ему пришлось парировать атаку гнома, что замахнулся на него своим топором.


Фушими создал несколько сфер и кинул их под ноги мужчины. Тот отпрыгнул в сторону, и сферы, столкнувшись с землёй, превратились в густую клейкую массу, что заволокла собой подошвы гномьих сапог.


— Эй, ты что творишь?! — прокричал тот, когда не смог сдвинуться с места. Фушими окружил его толстыми лианами, чтобы спасти от острого меча старосты.


Тот побежал на Фушими, и парню пришлось отступить. Он кидал в мужчину сгустки магии, которые тот легко парировал так, что они отлетали в стену. На лице старосты появилась улыбка, когда спина Фушими столкнулась со стеной дома, и он замахнулся и нанёс удар. Но острие меча столкнулось со стеной и соскользнуло, уведя руку в сторону. Фушими специально бросал в старосту лишь маленькие отвлекающие внимание сгустки магии, пока собирал в себе энергию для создания непробиваемой стены.


В тот же момент на старосту вновь напал гном.


После того, как Ята в очередной раз прошёлся когтями по куполу, Гвиневра вышла из себя и открыла глаза, и тонкие светло-белые нити магии опали, когда она перестала читать молитву. Схватив посох, женщина подошла к куполу за своей спиной и сняла его, отчего дым от горящих цветов вновь начал заполнять улицы деревни. Малая луна на небе была на полпути к середине большой луны.


Ята возник рядом с Розалией и, подхватив лёгкое от недоедания тело на руки, исчез в облаке пыли.


Когда Гвиневра вернулась на место, от девочки не осталось и следа. Она взвыла на всю деревню, и от посоха в её руках в небо взвились молнии. Ритуал был не окончен, Гвиневра чувствовала, как обжигающая вены магия по крупице покидала её тело, что приводило женщину в неописуемый ужас. Вспомнив заклинание из книги, к которому прибегала, когда в её теле не было и крупицы магии, она создала несколько ворон.


Что, однако, просуществовали недолго, так как в их головы вонзились два клинка. Птицы растворились, а клинки, верные своему хозяину, вновь оказались в его руках. Гвиневра подняла глаза и в ужасе посмотрела на Яту, чьи узкие зрачки уставились на жену старосты, а шерсть встала дыбом, не то от злости, не то от сгустившегося в воздухе электричества от молний.


Она ударила молнией туда, где стоял Ята, но его там уже не было. Возникнув за спиной женщины, он полоснул её клинками и, не дожидаясь ответного удара, тут же исчез. Гвиневра в гневе развернулась и, поняв, что Ята исчез, подняла вокруг себя кольцо огня, защищаясь от внезапного нападения с его стороны.


— Кого-то потеряла? — Ята оказался вне круга из тел.


— Зачем вам это? Чего вы хотите? Спасти эту сучку? — Гвиневра задрожала, и впилась рукой в свои волосы, — Нет, до неё никому нет дела. Вы хотите разрушить мою жизнь, но зачем это вам? — Глаза Гвиневры начали бегать повсюду, неспособные остановить свой взор на чём-то конкретном, — Так стараетесь выжить, и всё равно приходите ко мне. О, я поняла!


Ята отступил на несколько шагов назад, оглядываясь за спину в надежде, что Фушими и Оррин уже закончили и спешат к нему, потому что с каждым её словом Ята всё больше понимал, что шансов выйти из битвы с ней у него мало.


— Тебя подослали они, вас всех всегда подсылают они! — она рассмеялась, — Они боятся меня! Всегда боялись, но им не победить! Они заплатят за годы страданий и унижений, я приду к ним во снах, в кошмарах и днём наяву тоже. Они будут страдать, молить о пощаде. Их кровь напитает землю, ваша кровь напитает землю, все заплатят. За всё заплатят.


Гвиневра подняла посох, и Ята отскочил в сторону за секунду до того, как в место, где он стоял, ударила молния, оставив после себя выжженную землю. Он метнулся к женщине, и его клинки столкнулись с её посохом. Ята развернулся, проходя под навершием посоха, он схватил Гвиневру за ногу и дёрнул на себя, полоснув её по руке когтями. Из посоха вырвалась энергия и ударила в стену дома, от чего тот разрушился. Ята на секунду отвлёкся, и Гвиневра откинула его мощным потоком воздуха. Пока Ята пытался отдышаться, лёжа на земле, Гвиневра встала, волосы закрыли часть её лица, но это не помешало ей направить огненный шар в сторону Яты, который, однако, разбился о стену воды, что поднял Фушими, стоя за спиной женщины.


— Сдавайся, тварь, не то я сделаю с тобой тоже, что и с твоим мужем, — в ноги Гвиневры прилетело что-то тяжёлое. Опустив взгляд, она встретилась с серыми, как туман, глазами своего мужа, что безжизненно смотрели на неё с отрубленной головы, — И этого будет недостаточно за то, что вы сделали с Талли, её дочерью и жителями этой деревни.


Гвиневра упала на колени, площадь огласилась истошным, пронзительным воплем, полным страдания. Она дрожащими руками коснулась щеки мужа, чья чёрная из-за болезни кровь капала с отрубленной топором головы. Поникшие плечи женщины тряслись, светлая голова опустилась на грудь, а губы беззвучно шевелились, повторяя одно и то же…


— Ты не можешь так со мной поступить, ты не можешь так со мной поступить, ты не м-можешь…


Она взяла в дрожащие руки голову мужа и поцеловала его в холодные губы, — Я всё исправлю, милый, мы будем вместе, мы будем счастливы, как мы всегда хотели. Да? Скажи хоть что-нибудь. Ты меня любишь? Веришь, ч-что я всё исправлю? — по её щекам потекли кровавые слезы.


— Оррин, уходи, — поймав недовольный взгляд гнома Фушими повторил, — Уходи.


— Но я ещё не поквитался с этой сукой. За Талли и за Розалию, — возмутился гном и топнул ногой.


— Оррин, он прав, — Ята оказался рядом с гоном и положил руку на его плечо, мягко, но твёрдо сжимая его, — Ты сейчас нужнее малышке, она хоть и в безопасности, но совершенно одна. Если проснется, будет совершенно напугана, тебя же она знает и будет рада увидеть знакомое лицо, не причинившие ей боли. Помоги ей, позаботься о ней. Оррин, сейчас тебе важнее её безопасность или помахать кулаками? — Ята посмотрел в глаза гнома, а хвост безвольно висел за его спиной, говоря, что тот был спокоен и уверен в том, что говорил, — Мы справимся без тебя.


Фушими щёлкнул языком, напоминая, что у них осталось мало времени до того момента, как Гвиневра перейдёт в режим убийцы и захочет покарать тех, кто лишил её мужа. Когда гном скрылся за поворотом, полная гнева Гвиневра встала. Воздух вокруг зазвенел, стены домов вокруг затрещали, словно их придавило чем-то тяжёлым.


- Вернись, подлый трус, — взревела Гвиневра. Она встала на ноги, и Ята заметил, что носки её босых ног не касались земли, — Вернись и ответь за сотворённое тобой зло.


Земля под ногами задрожала. Фушими направил поток огня в зависшую в воздухе женщину, но, не долетев до неё, тот распался в пыль. Она метнула молнию, и парням пришлось отпрыгнуть в разные стороны. Так что молния прошла мимо них, и, попав в стену дома, оставила после себя уродливый чёрный след.


Ята попытался исчезнуть в облаке пыли, но разъярённая женщина метнула в него шар, из которого на Яту выпрыгнули толстые верёвки, что обвили его тело. Он рухнул на землю как мешок картошки и немедля начал извиваться, ползя по земле и пытаясь вырваться. Верёвки сдавливали его тело, словно пытаясь выдавить из него сок.


— Так вот как вы себя чувствуете, маги? — она подняла правую руку и осмотрела её, та сияла магией, — Одного щелчка пальцами мне было бы достаточно, чтобы сломать все кости в твоём теле!


Но не успела она закончить свою мысль, как её кисть обожгло болью. Переключив своё внимание на Фушими, она нагнала вокруг себя кучи пыли и направила в него, тот ловко увернулся, метнув сноп искр под ноги Гвиневры, вынуждая её отлететь назад. В следующий момент на неё налетела стая мух и она стала от них отбиваться. Огонь летел во все стороны, едва не задев Фушими, что оказался рядом с Ятой и с помощью магии высвободил его из плена.


— Наконец-то, — Ята откашлялся, — Я думал, что прямо тут превращусь в жижу из костей и внутренних органов.


Фушими помог Яте подняться. Ята недоумённо уставился на лучшего друга, когда увидел, что Гвиневра пытается отмахнуться от чего-то, чего они не видели.


— Рой мух, — пояснил Фушими, — Будь у меня посох, и она бы увидела стаю птиц.


— Толька не вороны, — взмолился Ята, — Я устал уже от них.


— Да ладно? И кличку сменишь?


— Нет, Ятагарасу это круто, это как… не помню, кто это именно из религии другого мира, но явно кто-то крутой, — Ята обошёл костер справа, пока Фушими делал тоже слева.


— Это всё ещё глупо, тебе не пять лет, — заметил Фушими.


— Глупо не есть овощи, как пятилетний ребенок, — пробурчал Ята.


— Да отстань ты со своими овощами, заладил тоже, ты блин сам молоко не пьёшь!


— ЗАМОЛЧИТЕ! — иллюзии Фушими исчезли, но сделали Гвиневру ещё более злой. А их перебранка не делала её ни добрее, ни счастливее.


Воздух вокруг начал сгущаться и наэлектризовываться. Гвиневра метнула в Яту ярко-фиолетовую молнию, но тот, предугадав этот ход с её стороны, подпрыгнул и, сделав полное сальто назад, приземлился на ноги. Молния, угодив в костёр, разрушила его, он распался на две горки, продолжая гореть ярко-оранжевым пламенем.


Гвиневра зарычала, посмотрев в небо. Малая луна была в паре минут от того, чтобы занять середину большой.


Ята исчез в облаке пыли. Фушими же поднял пласт земли, защищая себя от шквала огня со стороны Гвиневры. Она отбросила Яту в стену потоком воздуха, но тот, несмотря на столкновение с твёрдой поверхностью, встал на ноги и кинулся на женщину. Она вертела посох в руках, отбивая их атаки одну за другой, не позволяя оказаться за спиной. Но тем не менее, Ята всё же умудрялся наносить ей глубокие порезы, за что получал ушибы и обморожение наряду с ударами током.


С её рук капала кровь, но Гвиневра и не собиралась сдаваться. Все трое чувствовали усталость. Гвиневра подняла руку, и из-под ног Фушими вырвались лианы, что попытались схватить его за лодыжки. Он обжог их пламенем, в то время как Ята оказался за спиной женщины, и его левая рука обхватила её шею локтевым захватом, а кулак упёрся в кость за её ухом. Оставался один рывок вверх, чтобы закончить дело, но Гвиневра, поняв это, сгустила вокруг своего тела воздух и тотчас откинула противников с помощью ударной волны. Костёр под её силой погас, погрузив площадь в свет одних только лун.


Ята, отлетев в дом, ударился головой об стену и рухнул возле неё без сознания. Фушими же поморщился, его тоже отбросило в сторону, но он просто упал на землю и потерял ориентацию в пространстве на пару мгновений. В его глазах всё двоилось, а стёкла очков треснули, но это не помешало ему увидеть, как Гвиневра, подняв один из клинков Яты, направилась в сторону парня, лежащего у стены.


— Мисаки, — в панике крикнул Фушими, когда женщина замахнулась клинком. Он ударил ладонью по земле так, что остриё клинка вонзилось в землю, где больше никто не лежал. В душе Фушими было желание телепортироваться вслед за Ятой, но он не мог оставить Гвиневру наедине с её больным разумом, её нужно было остановить, пока она не натворила ещё больших бед. Фушими скосил глаза на тела, что всё еще лежали на площади, но теперь круг из них выглядел хаотично из-за битвы. Кто-то из них был мёртв, кто-то ещё дышал, и Ята не простил бы Фушими, если бы тот решил плюнуть на них и сбежать от чужих проблем. Чёрт бы побрал большое сердце Мисаки, от него одни только беды.


Да и за альтруизм и спасение чужих жизней Фушими явно не доплачивали, но он всё равно почему-то продолжал это неблагодарное занятие. Было ли дело только в Мисаки? Или в Фушими, в отличие от того парня1, тоже было что-то хорошее?


Поднявшись с колен и откинув в сторону испорченные очки, Фушими направил в сторону Гвиневры мощный поток воды, она отбила его, но Фушими тут же его заморозил, от чего её босые ступни примёрзли к земле. Фушими направил правую руку в сторону лежащих на площади существ, и их поглотило бело-голубое сияние. Спустя пару мгновений на площади остались только двое.


— Тебе не победить, глупец, лучше склони колени и позволь мне убить тебя безболезненно, — она подняла посох и направила синее навершие на Фушими, — А нет, так жди долгую и мучительную смерть.


В пылу гнева Гвиневра совершенно забыла, что ритуал не закончен, а значит она становилась слабее с каждой минутой. Магия постепенно возвращалась к той, кому она принадлежала по праву - Розалии.


Два мага схлестнулись в битве, никто из них не желал проигрывать. Но, в отличие от Фушими, у Гвиневры был посох, чью магию никто не мог отнять. И Гвиневра оставалась опасным противником с ним в руках.


Откинув Фушими в сторону кубка с кровью потоком воздуха, Гвиневра схватила кинжал Яты и резанула им Фушими по горлу, после чего схватила его за руку и обратилась к лунам, — Примите же мой дар, кровь тысячи и магию сильнейшего мага. — Фушими ударился головой, в его глазах двоилось, и очень хотелось вывалить на площадь всё содержимое желудка, — Помогите мне, заберите магию у него и отдайте её мне, — Гвиневра облизала пальцы, испачканные в крови Фушими, не замечая, как чужая ладонь легла на древко посоха, сжимая его.


Фушими собрался с мыслями и резко дёрнул головой назад, отчего постамент, на котором стоял сосуд с кровью, пошатнулся и упал. Вся кровь разлилась по земле, начав впитываться.


— Что ты наделал? — она рванула вверх, держа посох в двух руках, и тут заметила, что с ним что-то не так. Немного согнув его, она поняла, что тот был сломан посредине и из дерева сочилась магия.


— Знаешь, что бывает, когда ломается посох мага? — спросил Фушими, — Большой взрыв.


— Глупец, посох не убьёт своего хозяина, — прошипела она.


— Ты права, — Фушими щёлкнул пальцами и исчез в бело-голубом облачке магии, оставив витать в воздухе после себя последнюю фразу, — Но хозяин этого посоха - я.


Фушими оказался в доме торговца, так как без посоха ему было тяжелее телепортироваться на более дальние расстояния, но ему это и не нужно было. Схватив рюкзак Яты, Фушими побежал к задней стороне дома и выпрыгнул из окна как раз в тот момент, когда на площади раздался мощный взрыв. Фушими упал на землю, больно ударившись, как ему показалось, всем телом. Положив руку на горло, из которого всё ещё шла кровь, он встал на нетвердо стоящие ноги и побрёл туда, где его должен был ждать Ята и остальные.


В назначенном месте Фушими ждали только Ята и жители деревни. Ята был недоволен, что Фушими телепортировал его посреди битвы и сам при этом сильно пострадал. Малая луна покинула большую луну, и со стороны деревни не доносилось никаких звуков. Туман ушёл с болот вместе с жизнью Гвиневры. Оррин решил отнести Розалию в деревню, где жил, и отдать её в руки доктора, а также позвать кого-нибудь на помощь.


Но об этом Фушими узнал чуть позже, сначала же его встретили крепкие объятия Яты, который, едва завидев парня, бросился к нему. Фушими сначала не мог понять, что произошло, но вскоре осторожно и несмело положил руки на спину Яты. Он всё никак не мог привыкнуть к такой штуке человеческих взаимоотношений, как объятия. Но Яту это не волновало, и иногда в порыве чувств он любил обнимать Фушими, и хоть тот всегда бурчал, что Ята нарушает его личное пространство, тем не менее, Яту никогда не отталкивал и со временем стал пытаться обнимать его в ответ. Возможно, когда-нибудь он станет инициатором объятий, но этот день явно будет не сегодня.


— О, ты принёс мой рюкзак, — заметил Ята, когда выпустил Фушими из объятий, — А я уже и забыл про него, — Ята кинулся к рюкзаку и начала спешно проверять, всё ли в порядке с содержимым.


Фушими положил руку на бок, ткань под ней была влажной. Точно, староста же пронзил его мечом насквозь, за что гном отрубил тому голову, поняв, что мужчина не намерен сдаваться и оставлять их в живых. Послышался щелчок языком, и Фушими опустился на колени. Да, он использовал на себе магию, и внутреннее кровотечение его миновало, но всё же у него не было времени залечить рану полностью. Фушими создал световую сферу, чтобы осмотреть полученную рану - интересно, где сейчас его сумка? Там были лекарства и одежда на смену той, в которой он был в данный момент.


— Ого, что с тобой случилось? — Ята повернулся к Фушими и, заметив большое кровавое пятно на боку лучшего друга, заволновался и кинулся к нему. Приблизившись к нему, Ята заметил длинный неглубокий порез на шее, из которого текла кровь.


— Ничего серьезного, — ответил Фушими, — У тебя кровь носом.


Ята вытер рукой пространство под носом и обнаружил, что из его носа и правда шла кровь, — Наверное, это из-за того, что я ударился головой обо что-то твёрдое, честно говоря, у меня до сих пор кружится голова, а моя еда теперь покоится где-то там, — Ята махнул рукой в сторону.


Фушими вновь щёлкнул языком и, сосредоточив магию в руке, положил её на затылок Яты. Он запустил пальцы в волосы и принялся медленно массировать затылок лучшего друга. Тот поначалу вздрогнул, ощутив, как ледяные иглы магии впились в кожу затылка, но вскоре за ними пришло тепло, разлившееся сначала по голове, а после и по телу. Глаза Фушими заволокло светло-голубой пеленой.


Ята прикрыл глаза и стал радостно мяукать, как делал это в детстве, когда мама мыла его голову или расчёсывала волосы. Вскоре мяуканье превратилось в урчание: такое бывало, когда Ята был особенно счастлив и доволен жизнью или ситуацией.


Но удовольствие продлилось недолго, Фушими вынул руку из волос Яты и резко согнулся пополам. Тут же из его рта на землю вырвалось всё содержимое желудка. Это случалось, когда Фушими использовал магию целительства в особо запущенных случаях. Ята покраснел, виновато опуская голову, понимая, что Фушими потратил много сил на его излечение, не оставив их себе не смотря на то, что из ран парня текла кровь.


Ята заставил Сарухико раздеться до штанов. Он осторожно обработал рану на боку лучшего друга, недовольно шипя на того каждый раз, когда до ушей доносились фразы: «всё в порядке», «это всего лишь небольшая царапина», «не суетись так, само пройдет», «Мисаки, помолчи, раздражаешь».


Хвост Яты обвил ладонь Фушими, пока тот перебинтовывал талию Сарухико, чтобы отвлекать его от тяжёлых мыслей. Фушими гладил шерсть пальцем, улыбаясь тому, как близко оказался Ята и как приятно тот пах, несмотря на битву и пыль, в которой он валялся. Ята всегда пах как дом, что для Фушими было странно. Он не знал, что такое этот ваш «дом», так как у него никогда его не было в привычном для всех понимании. Да, был замок, где он жил, но «дома» у Фушими никогда не было, пока они с Ятой не сбежали и не начали жить только вдвоём. Именно тогда Фушими стал замечать, что запах Яты для него стал запахом дома, запах еды, что готовил он, постиранных Ятой вещей - все запахи, к которым приложил руку Ята, были для Фушими запахом дома.


Обмотав шею Фушими бинтом, Ята, наконец, обратил внимание на остальных, пока его лучший друг одевался в одежду Яты. Благо, у них был один размер, несмотря на разницу в росте не в пользу Яты. Но при этом именно у Яты часть верхней одежды была более свободного кроя, что подходило Фушими, не желающему надевать на себя что-то из своей облегающей одежды. Большая часть жителей деревни была мертва, в живых остался десяток. Ята помог им, перебинтовав и на скорую руку подлатав их, и те выразили желание вернуться в деревню. Ята вызвался сопроводить их, и Фушими ничего не оставалось, как пойти за ними, потому что быть один на один с горой трупов ему не хотелось, даже зная, что те не восстанут, чтобы откусить ему ногу.


Вскоре дюжина существ вернулась в деревню. На площади они обнаружили кучу сгоревших веток и разрушенные домики, а рядом с грудой камней лежало тело женщины, возле которой валялся сломанный, потускневший посох, потерявший всю заложенную в него магию и ставший обычной палкой, хоть и украшенной.


Ята несмело подошёл к женщине и попробовал нащупать пульс. Не обнаружив его, он заявил, — Она мертва.


Жители деревни возликовали. Фушими задумался: что они будут делать дальше? Останутся тут и будут возрождать деревню или покинут её и постараются забыть как страшный сон?


Внезапно гул голосов за спиной Фушими прекратился и, не успел он это осознать, как мимо него пронеслась худая фигурка в нежно-розовом платье. Оказавшись рядом с телом Гвиневры, девочка присела на колени и взяла её за руку.


Фушими недоумённо переглянулся с подошедшим к нему Ятой, и тут они услышали крики, — Розалия стой, тебе нельзя бегать, вернись обратно!


Рядом с Фушими остановился знакомый гном и, уперев руки в колени, стал тяжело дышать.


— Ты разве не должен быть на полпути к своей деревне? — поинтересовался Фушими, скрестив руки на груди. Гном смерил его недовольным взглядом и что-то пробурчал себе под нос.


— Он говорит, что она внезапно проснулась, спрыгнула на землю и молодой ланью понеслась в деревню, словно у неё не было ран и истощения, — перевёл гномье бурчание Ята, почесав кончик носа, — Бывает, я иногда так же себя веду, правда, на меня вечно ворчит Кусанаги. Иногда он очень нудный, — Ята опустил голову к плечам, но вспомнив, что Фушими стоял рядом, опустил плечи и повернулся к нему с укором в карих глазах, — Не смей ему об этом рассказывать, не то целый год буду готовить тебе только овощи.


— Не будешь, Кусанаги подвесит тебя на входе в бар в назидание остальным, — Фушими ухмыльнулся, глядя на то, как бледнеет лицо его лучшего друга. Удивительно, но красноту лица при этом у Яты заметить почти невозможно, чёртова шерстка табакси. У Яты она была светло-светло-рыжей на нижней части лица, не считая тёмно-рыжего лба и носа.


— Кто тогда будет тебе готовить? — ушки Яты встали вертикально.


— Да я и сам могу, главное поварская книга под рукой, — Фушими фыркнул, по его коже побежали мурашки.


— Значит, я могу не готовить тебе больше?


— Ты итак не всё готовишь, а только то, что тебе нравится. Например, овощи, — Фушими посмотрел на Розалию, что неподвижно сидела у тела женщины, словно статуя.


— Это не значит, что я их люблю, это значит, что я пытаюсь накормись ими тебя, — Ята топнул ногой, пока его хвост встал трубой.


Фушими заметил, что по телу Розалии прошла судорога. Он нахмурился, когда та повторилась. Гном, успевший оказаться рядом, прикоснулся к руке девочки, но быстро отдёрнул её с криком, — Горячо!


Жители, что успели разойтись по улочкам деревни, прибежали на крик гнома. Тот дул на руку при этом размахивая ей в надежде, что так ожога не возникнет.


Хрупкое, маленькое тело девочки задрожало, воздух вокруг неё стал нагреваться. По её щекам потекли слезы, но они быстро испарялись. Она схватилась за голову и, перевернувшись, выблевала на землю чёрную жижу, её рвало долго, не менее пяти минут. Воздух вокруг Розали пошёл волнами, и Фушими, подняв руку, сказал всем не приближаться к ней. Напуганный Оррин подошёл к Фушими с немым вопросом в глазах.


Лицо девочки пошло трещинами, из них на землю стала капать густая чёрная масса. Трещины пошли по всему телу Розалии, принося ей безумную боль. Она закричала — отчаянно, не по-человечески, упала на землю, колотя руками и оставляя на земле кусочки своей плоти.


На мгновение всё прекратилось.


Но тут конечности девочки выгнулись в разные стороны, ломая с диким хрустом её кости. Изо рта потекла кровь, и вместе с тем тело Розалии стало подниматься воздух. Из трещин в теле начал пробиваться яркий свет, что на мгновение ослепил собой всех, кто был на площади. Когда они открыли глаза, на месте, где была девочка, оказалось две странности. На земле были осколки, на которые рассыпалось её физическое тело, а воздухе зависло аморфное черновато-бурое хаотичное облачко пыли или чего-то на него похожего. Облачко переливалось в свете сферы.


— Блять, — Фушими встал в боевую стойку, наконец вспомнив, на что была похожа картина перед ними, — Она нестабильная.


Висящее в паре метров над землёй облачко рассыпалось в пыль и начало стремительно заполнять собой пространство вокруг. Фушими схватил Яту и Оррина и телепортировался за пределы деревни.


— Что это было? — крикнул Ята, оказавшись на твёрдой земле.


— У меня нет времени, — Фушими собрался телепортироваться и забрать с собой жителей деревни, но не успел.


Всю деревню заволокло чёрно-бурой пылью, и также внезапно, как появилась, она исчезла. Как подумал Фушими, она собралась в концентрированное облачко, и тут же поняв, что сейчас будет, он закрыл их куполом, защищая от раздавшегося через секунду взрыва.


Когда всё закончилось, Фушими убрал магический купол и рухнул в обморок на руки Яты, что едва успел его поймать. Вся деревня была разрушена. На месте, где раньше были дома, остались лишь груды камней и досок, которые пожирал огромный по размерам пожар.


Никто из жителей деревни не выжил.


— Как же так? Мы же столько всего сделали, но они всё равно умерли? — вопрошал Ята, отдавая Фушими чашку с тёплым напитком. Тот не переносил горячее и, когда обжигал язык, жаловался на это Яте до тех пор, пока не проходила неделя после того, как тот переставал болеть, из чистой вредности и любви побесить лучшего друга.


— Такое бывает, что все приложенные силы ничто перед роком судьбы, — сидевший у маленького костра Оррин болтал воду в своей кружке.


Фушими, который очнулся спустя час и понял, что деревня разрушена и они никого не смогли спасти, сидел опёршись спиной о ствол дерева и укутавшись в тёплый плед, который Ята достал из рюкзака. Он стучал пальцами по деревянной чашке, мысленно коря себя за то, что не предусмотрел, что Розалия может и должна оказаться нестабильной и что ему не стоило отпускать жителей в деревню. Да, он не знал, что девочка решит вернуться и что её сила вырвется наружу именно там и именно так, но не мог не чувствовать, что сделал недостаточно, что продумал не всё и что его план по спасению не сработал.


Вокруг Фушими словно витала мрачная туча. Ята шлёпнул его по ноге, — Хватит винить себя, мы все сплоховали. Ты не мог знать, что всё так будет.


— Но я мог что-то придумать, — возразил Фушими.


— Тебе не всё подвластно в этом мире, да ты и не обязан знать всё, — Ята сел рядом с Фушими и обнял его за плечо, — Не кисни. Да, ты не спас эту деревню, но ты вытащил нас, а это уже что-то!


Фушими фыркнул: он не верил в приободряющие его слова Яты. Это не считается: или он герой, спасший всех, или неудачник, даже если спас хоть кого-то.


- Кстати, а что произошло с Розалией? — спросил гном, в голосе которого слышалась грусть и тоска, когда он глядел на деревню, что пожирало пламя.


— Как ты сказал? Она нестабильная?


— Обычно маги, обнаружив в себе магию в раннем возрасте, почти тут же начинают её освоение и к моему возрасту маг и его магия сливаются воедино, — Фушими отпил напиток и продолжил, — Так бывает в большинстве случаев. Но иногда в детстве мага случается что-то, из-за чего он или она отказываются от магии, но, так как магия это - неотделимая часть мага, они запирают её глубоко в себе. Такие маги становятся пузырями, что готовы лопнуть в любой момент, так как они закрывают ей любой выход. В итоге магия переполняет их и случается то, что произошло с Розалией, — Фушими показал рукой на деревню, — Взрыв или потоп, или они превращаются в драконов, это не важно, итог один - маг умирает и уничтожает всё на своем пути.


— И такой маг чувствует, когда будет его конец? — спросил Ята, сжав кулаки.


— Нет, обычно нет, это происходит внезапно. Бум, и тебя нет, и всех вокруг нет, никого и ничего больше в том радиусе, насколько много сил ты скопил. — Фушими отпил напитка из чашки, — закрываться от магии - это худшее, что может сделать юный маг. В итоге вместо того, чтобы слиться с ней на долгие столетия, он умирает, не дожив до десяти лет.


— И нет исключений? — спросил гном, — чтобы они, таким образом, дожили лет до ста?


— Нет, ну или я про такие примеры не знаю. Боюсь себе представить, какой разрушительной мощью будет обладать тот, кто копил бы магию хотя бы лет до пятнадцати и до сих пор не помер. — Фушими поставил пустую чашку на землю. — Как по мне, такие дети идиоты, и тот, кто отказался бы от своего магического "я" на столь долгий срок, тоже идиот, конченый идиот, что подвергает риску всех окружающих. Но, благо все нестабильные рано умирают и не приносят больше хлопот, чем, если бы умирали, накопив достаточно разрушительной мощи. Да, Мисаки?


— А? Что? Прости, я задумался и пропустил твои слова, — Ята посмотрел на закатившего глаза к небу Фушими, на его лице расплылась теплая улыбка, — хорошо, что ты не отказался от магии пока рос в том месте, было бы грустно не познакомиться с тобой.


 — А может твоя жизнь стала бы лучше без меня?


Ята задумался, — Не, не думаю, я был бы очень одиноким и более злым, а также наверняка помер бы ещё пару лет назад, по глупости выпив тот яд или не заметив ловушку под ногами. Да, я был бы грустно-злым мертвецом.


— Тогда хорошо, что я рядом и ты счастливо-глупый живой, — Фушими положил голову на плечо Яты, — Нам нужно отнести все останки к костру и найти кости талии и их тоже придать огню, чтобы очистить это место от зла.


— Ага, хорошо. Кстати. Оррин, а ты дальше куда? — спросил молчащего гнома Ята.


— Хе, сначала я думал, что заберу малышку к себе и будем мы жить вместе, но сейчас, думаю, что не смогу больше жить здесь, у этих чёртовых болот. Двинусь куда-нибудь на север, кажись, мне на моем веку ещё не хватило приключений, да и чего мне пропивать свою жизнь ежль я ещё могу показать миру кто такой Оррин «Дразнилкин» из клана Раулнор, — гном погрозил небесам кулаком, — Глядишь, и с вами ещё пресекутся мои дороги.


С первыми рассветными лучами они двинулись в сторону горящей деревни. Один за другим они кидали тела в огонь. Когда гора тел закончилась, Ята и Фушими двинулись на болота, чтобы вытащить оттуда все кости и тело торговца, что всё ещё плавал на дне болота. Ята поёжился от мысли, что мог остаться там, на дне вместе с человеком, что пусть и на время, но дал им пищу и кров в этом злополучном месте.


Оррин же остался у горящей деревни, чтобы прочесть молитву богам, в которых верили в этой местности. И да, то, что Девичьи сопки не приветствовали магию, не значило, что они не приемлют религию. Да и по итогу, может они были и правы, что не хотели видеть среди своих магов, с учётом того, как всё закончилось: магия их погубила.


Фушими поднял землю со дна, и тело торговца показалось у поверхности воды, рядом с ним плавала шапочка Яты. Фушими предложил тому забрать её, но Ята поморщился и бросил ту обратно в болото: он лучше купит новую шапочку, чем будет отстирывать эту. В его руках был мешок, в который он побросал кости Талли, что нашёл среди праха. Фушими помог ему вытащить из воды оставшиеся кости, и с телом торговца, висящим в воздухе, они вернулись к гному.


Скинув всё, что принесли, в кучу, Фушими и Ята сели на колени по обе стороны от гнома и пожелали душам убиенных, наконец, обрести покой через очищающий огонь.


Закончив, они, наконец, поднялись на ноги, чтобы покинуть злополучную деревню, на пожар в которой никто так и не пришёл, хотя Ята знал, что жители той деревни, откуда они сюда пришли, видели мощные клубы дыма, и просто не пожелали соваться в это место. Хотя он не мог их винить: тут и правда им было бы небезопасно.


Фушими и Оррин двинулись прочь о деревни. Ята, решив, что смотреть на огонь смысла больше нет, развернулся и неспеша поплёлся за ними.


— Постой, — мелодичный голос за спиной Яты был не тем, чего он ожидал услышать в данный момент, — Мисаки, не уходи.


Развернувшись, Ята с удивлением обнаружил в костре фигуру женщины. Она была бледной и просвечивала насквозь. В этот раз Талли была похожа на обычную женщину, слегка прозрачную, но и только. По коже Яты пробежали мурашки, он положил руки на рукояти клинков на своем поясе, но вспомнив, что призраков обычное оружие не берёт, поспешно убрал их.


— Т-тали, ты-ты вернулась, — Ята сделал шаг назад, намереваясь сбежать из-под взгляда недовольной эльфийки.


Она сделала несколько шагов к нему навстречу, — Ты не справился, — огонь вокруг неё стал гореть ярче, трава под её ногами тут же начала гореть, — Ты не спас мою дочь! Я просила тебя спасти её от рук этой женщины! А ты! ПРОКЛИНА…


— Мама стой, — перед напуганным Ятой, чья шерсть вздыбилась, а зрачки заслонили собой белок, появилась полупрозрачная Розалия с широко разведёнными руками. — Проклянёшь его, не прощу!


— Но!


— Он сделал всё, что мог, это не его вина, — Розалия смотрела то на Яту, то на свою маму, — Он был добр ко мне, а ты хочешь его наказать! Он мой друг, не смей делать ему больно, ты же сама учила меня не делать другим больно.


— Хорошо, я не буду его проклинать, — Талли успокоилась и постаралась ему улыбнуться, — Тебе повезло, что моя дочь очень добрая, и что вы собрали здесь мои кости. Теперь я смогу обрести вечный покой вместе с моей Рози.


Розалия улыбнулась Яте и подбежала к матери. Она взяла женщину за руку и помахала другой парню, — Спасибо, прости и прощай, рыжий котик!


Они исчезли, и Ята, улыбнувшись, помахал им рукой. Догнав Фушими и Оррина, он не стал объяснять им, почему задержался, но на его сердце стало чуточку теплее, хотя призраки, по его мнению, всё ещё были жуткими существами, хотя теперь он знал, что не все из них такие.


***


С тех событий прошло три дня. Оба юноши покинули болота. Они держали свой путь к островному королевству Пруар, в чьём скалистом заливе расположился уютный грот — база воровской гильдии Хомра. В порту их встретят пособники Хомры, на чьих лодках они доплывут до своей конечной цели.


Но до того момента им нужно раздобыть провиант, а Фушими найти себе новый посох. Тот, что он сломал в битве, не подлежал починке, в нём уже не было магической силы. Если бы не это, они бы уже завтра ступили на борт лодки и поплыли бы в Хомру. Но Фушими не хотел покупать любой попавшийся под руку посох, ведь он должен был соответствовать определённым критериям. Ята пытался вникнуть в это нелёгкое дело, но спустя пять минут объяснений он понял, что потерял нить повествования, и решил более не лезть в эту тему.


Поэтому они с Фушими решили разделиться этим утром: Ята должен обустроить лагерь в лесу, а Фушими докупить нужные ингредиенты и найти себе посох. Если он не сделает это сейчас, то до самого порта придётся ему обходиться без своей палочки-выручалочки. Закончив с обустройством лагеря, Ята встал у его края и вперил свой взгляд к куче веток, сваленных посередине в форме пирамиды. Ну, или в чём-то похожем на пирамиду.


Ему оставалось только зажечь сухие ветки, и тогда лагерь будет полностью готов. Поляна, которую выбрал Ята, была небольшой, сквозь кроны деревьев на неё падали солнечные лучи, создавая уютную атмосферу. Солнечные зайчики бегали то тут, то там, когда лучи касались стёкол на магических артефактах, что защищали лагерь и были развешаны по его периметру.


Ята скосил глаза на свой спальный мешок. Рядом с ним валялся его рюкзак, в верхнем кармане которого лежало огниво. Он мог пойти по простому пути и воспользоваться им, как всегда и делал. Но события в той деревне говорили ему, что простой выбор не всегда правильный. И то, что он прожил столько лет, может быть не признаком того, что всё хорошо и можно продолжать делать так же до самой старости, а признаком надвигающейся беды.


Если мешок доверху наполнить яблоками, никогда не вынимая их, однажды тот просто лопнет, и все яблоки окажутся на земле.


И если Ята не хотел оказаться этим самым мешком, ему стоило вынимать эти самые яблоки по одному.


Ноги на ширине плеч. Правую руку вытянуть вперёд, левую отвести чуть назад. Зарыться носками сапог в землю. Закрыть глаза и сделать глубокий вдох. Представить в голове образ того, что хочешь сделать.


Ята открыл глаза и начал медленно выдыхать.


— Гори, — выкрикнул он, когда после минутного ожидания ветки так и не загорелись.


Может он всё придумал? И он на самом деле просто обычный человек?


Ята опустил руку и прикрыл глаза.


Пламя. Зарево пожара. Крики. Много криков. Запах горящей плоти. Ладони. В них тепло. Очень тепло. Обжигающе… НЕТ. СТОЙТЕ. ХВАТИТ!


Ята отшатнулся. Он прижал ладони к груди. В уголках глаз скопились слезы. Спустя минуту Ята осознал, что судорожно дышит. Если Сарухико сейчас вернётся, то Ята вряд ли сможет ему объяснить, что с ним.


Ята вытер слёзы и выглянул на тропинку. Он принюхался, но учуял только запах цветов да смолы, что стекала по стволам деревьев. Сарухико ещё не вернулся. Это было хорошо. Ята не хотел выглядеть идиотом в его глазах, пытаясь разжечь огонь, вытянув в сторону сухих веток свою руку.


Вернувшись на место, Ята встал в ту же позицию и повторил свой несложный ритуал и… ничего. Огонь в костре не загорелся. Ята повторил ещё раз и ещё, но даже спустя полчаса сухие ветви продолжали мозолить его глаза, отказываясь вспыхнуть огнём. Фушими было достаточно ленивого взмаха ладони, чтобы эти сраные ветки загорелись. Чем Ята хуже?


Может тем, что Сарухико не врёт себе? Тем, что он не отказался от своей магии ни в детстве, ни сейчас?


— Я не отказывался, — взвыл Ята. Он схватился за голову и упал на колени.


Но ты это сделал! Ты решил, что твоя магия опасна, раз она убила столько невинных душ. Но разве твои клинки не сделали тоже самое? От их острия погибло гораздо больше душ, чем от твоей магии. Но от них ты не отказался, наоборот, с огнём в глазах ты мчался вперёд, не думая об убиенных тобой. А раз ты не смог сохранить жизни, не смог спасти тех, кого поглотил твой магический огонь, то в чём смысл? Ты хотел защитить дорогих тебе существ, но стал бомбой замедленного действия, что может рвануть в любой момент. Молодец. Ты достиг успеха, или вернее сказать, что он тебя покинул, не желая уйти в мир иной вместе с таким идиотом, как ты?


Они все умрут, потому что ты трус, который неспособен нести ответственность за свои действия.


— Да, я был идиотом и трусом, — Ята обнял себя за плечи, — Я принял неправильное решение. Мне было страшно. Я убил их, — Ята судорожно выдохнул, — Но ты слишком жесток, мой внутренний голос. Мне было всего шесть, когда я случайно убил тех деревенских пацанов. Я этого не хотел.


На той неделе все друзья Мисаки поехали на ярмарку в соседнюю деревню. Мама Мисаки не смогла найти время, чтобы провести там целую неделю, она была вынуждена много работать, чтобы содержать себя и сына, так как его отец решил, что семья и дети не для него и, собрав свои вещи, ушёл куда глаза глядят. Он оставил 500 золотых, чтобы они ни в чём себе не отказывали. На этом его участие в жизни сына, по его мнению, было окончено.


Мисаки решил подготовить к возвращению друзей заброшенный деревянный амбар, что стоял за пределами деревни. Он с друзьями решил, что это будет их база, и уже несколько месяцев они занимались его починкой. Раз уж ему больше нечем заняться, то он закончит ремонт своими силами и удивит друзей, когда они вернутся.


Ближе к вечеру, когда лучи закатного солнца скользнули по деревянной крыше амбара, Мисаки наконец выпрямился и оглядел проделанную за день работу. Амбар выглядел как новенький, посередине стоял стол, окружённый самодельными диванами. На стенах были нарисованы языки пламени, потому что пламя - это круто.


Мисаки вытер пот со лба и, услышав шуршание и топот за дверями амбара, решил выйти и проверить, что там происходит.


За дверью стоял десяток деревенских хулиганов лет восьми-двенадцати, командовал которыми сын главы деревни лет двенадцати. Они уже давно заприметили амбар, облюбованный друзьями Мисаки, но он был в ужасном состоянии, а потому они решили дождаться, когда Мисаки с друзьями приведёт амбар в божеский вид, чтобы потом отнять его силой.


Один против десяти — ничто, и как бы Мисаки не боролся, шансов на победу у него не было. Его побили и выкинули за порог. Пока он пытался подняться на дрожащих ногах, десятка хулиганов заняла отремонтированный амбар.


Мисаки знал, что даже если он пойдёт жаловаться маме или главе деревни, это ничего не изменит. Глава никогда не ругал своего сына, каким бы гадёнышом тот ни был. Поздний, единственный, излюбленный матерью ребёнок безгрешен и всегда прав для своих родителей.


— О, огонь? Круто, мы будем словно в жерле вулкана, — сын главы встал в дверях с глумливой улыбкой, глядя на стоящего на коленях Яту, — Спасибо за то, что привёл это место в порядок, и нам теперь есть, где проводить время.


— Это не ваше место, ты, ублюдок, — прошипел Мисаки, вперив в насмешливое лицо свой полный злобы взгляд. Короткая шерсть на его теле вздыбилась, а хвост за спиной встал трубой и сильно распушился, выражая собой крайнюю степень негодования и ярости в маленьком тельце.


— Не ругайся, не дорос, — сын главы рассмеялся и что-то сказал остальным ребятам в амбаре, - На сей раз я закрою свои глаза на твой проступок. Но впредь будь молодцом и не оскорбляй старших. Всё, бывай, не хочу тратить на малявку своё время, у меня амбар не обжит. Можем позвать девчонок, спиздить у взрослых бухла и устроить огненную попойку.


Сын главы зашёл в амбар, и дверь за ним закрылась, скрывая за собой месяцы работы Мисаки и его друзей.


Мисаки с трудом встал, его тело болело от кончиков ушей до хвоста. Содранная на коленях кожа кровоточила, но мальчишку это не волновало. Он сжал свои ладошки в кулаки, пытаясь подавить в себе слёзы обиды. Почему он с друзьями вкладывал в это место время и душу, а какие-то придурки отняли его за пару минут, возомнив себя хозяевами деревни и всего, что в ней есть?


— Хотите огненную попойку? Чтобы вы все там сгорели! — Прокричал он голосом, полным отчаяния. На что из амбара послышался смех.


Мисаки всхлипывал, в уголках его глаз появились слёзы. Он не заметил, как вокруг его ладошек сгустились светло-оранжевые всполохи магии. Искры полетели вниз, к притоптанному сену, разбросанному перед амбаром. Запахло дымом, но мальчик не заметил этого. Утерев слёзы на удивление тёплой ладошкой, он обернулся и поплёлся в сторону деревни, размышляя о том, как он объяснит, почему они больше не смогут проводить своё время в амбаре.


Не успел он уйти далеко, как за его спиной раздался грохот, и две балки, приколоченные над дверями и закрывающие собой окна, упали вниз, перегородив собой единственный вход. Только в этот момент Мисаки понял, что странный запах, который он ощущал пока брёл в деревню, был запахом гари.


Не только он не осознавал нависшую над находившимися внутри амбара ребятами опасность - опасность в виде языков пламени, что постепенно пожирали деревянные доски амбара. Лишь когда балки закрыли собой выход, хулиганы осознали, что амбар горит, а они лишены возможности покинуть его до того, как ситуация приняла опасный оборот.


Крики попавших в западню ребят навсегда отпечатались глубоко в сознании Мисаки. Он встал на полпути и как вкопанный наблюдал за амбаром, языки пламени взметнулись вверх на несколько метров. Всё в нем кричало, что он должен стремглав броситься в деревню и звать на помощь всех, кто сможет отозваться, но он не мог найти в себе сил. Когда он кричал, что хочет, чтобы эти хулиганы сгорели, он не думал, что его неосторожное желание так скоро сбудется. Со стороны деревни послышались крики, и мимо Мисаки пробежало несколько взрослых, кто-то из них неосторожно толкнул его, и мальчишка упал на спину. Он отполз с дороги, чтобы перепуганные взрослые не затоптали его.


Пока все пытались потушить не желающее тухнуть пламя, Мисаки принюхался и резко поднял ладони. Он заметил вокруг них искры магии: он видел такие у взрослых магов, что часто посещали деревню перед тем, как отправиться в дальнейшие путешествия. Опустив глаза к земле, туда, где раньше лежали его руки, он заметил на их месте чёрные отпечатки его ладоней, оставшиеся на сожжённой траве.


В его голове мелькнула страшная мысль: именно его невовремя проснувшаяся магия исполнила неосторожно брошенное в гневе желание. Из-за него десять детей сейчас горят в огне, который невозможно потушить так же, как обычный огонь.


Зарево пожара отразилось на его лице, когда он поднялся на ноги и, протянув вперёд дрожащую руку, прошептал, — Потухни.


Но к сожалению для него и всех окружающих, он был слишком юн и не умел обуздать свою магию и заставить её делать, то, что ему нужно. Его действия привели к тому, что своенравный магический огонь не только не потух, а наоборот: весь амбар объяло пламя, а жуткие предсмертные крики несчастных детей вскоре стихли в громком треске большого огня, когда через мгновение тяжёлая деревянная крыша с грохотом рухнула на головы попавших в западню детей.


Матери и отцы взвыли от ужаса, их полные боли крики было слышно в стоявшей в отдалении деревне. Несколько семей за один вечер лишись своих детей. Возжелавший найти виновного в гибели своего единственного сына глава деревни обвёл свирепым взглядом всех, кто находился рядом с амбаром, и в этот момент его взгляд наткнулся на стоявшего позади толпы Мисаки, рука которого была вытянута вперёд, и вокруг неё танцевали всполохи светло-оранжевой магии.


Он молниеносно приблизился к Мисаки и, схватив его за ладонь, объявил его виновным в гибели детей и тут же приговорил напуганного мальчишку к смерти, потянув к амбару с намерением придать огню и его. Мальчик оцепенел, его маленькие рыжие ушки прижались к голове, почти сливаясь с волосами. Он переводил свой остекленевший, полный страха взгляд с мужчины, что крепко держал его за руку и не давал вырваться, на огонь, охвативший собой весь амбар. Его расширенные карие зрачки, в которых переливалась магия, пытались найти помощь в других взрослых, но безуспешно. Никто не решился перечить ему. Никто, кроме одной женщины.


Мощный поток воды ударил главу деревни в спину, и тот отлетел к догорающему амбару. Мисаки, чью ладонь тот отпустил от неожиданности, обернулся и пискнул. На краю толпы стояла невысокая рыжеволосая женщина в выцветшем деревенском платье, её волосы развивались на ветру. В её карих, таких же, как у сына, глазах бушевало пламя, пострашнее того, что пожирало амбар. В её правой руке был деревянный посох, она приподняла его, и всё пламя с амбара потянулось к ней. Лишь когда посох поглотил его, она заговорила.


— Ещё. Раз. Тронешь. Моего. Сына, — она подняла посох, и в растущее за амбаром дерево ударила молния, — Закончишь как твой несносный сынишка. Ты меня понял?


Дождавшись кивка от напуганного мужчины, она сменила гнев на милость и подозвала Мисаки к себе, — Пойдём, нам пора собираться.


Той ночью они навсегда покинули ту деревню, а Мисаки, вскоре став Ятой, отказался когда-либо прибегать к чему-то столь неконтролируемому и разрушающему, как магия. Как бы его мама не пыталась уговорить его не отворачиваться от своей магии и не закапывать её внутрь себя, он не желал её слушать, и спустя несколько лет она сдалась. Особенно когда у неё родились другие дети от нового мужа и времени на то, чтобы бегать за старшим ребенком, у неё не осталось.


С того дня минуло почти одиннадцать лет, и он ни разу не пожалел о своём решении. До того случая в деревне. Тогда он понял, что если ничего не менять, то ничего и не изменится.


И что его страх и нежелание иметь дело с этой частью себя не выход. Если он не сможет совладать с ней, то закончит, как та малышка. Даже хуже, ведь он сдерживает свою магию уже десять лет и страшно предположить, сколько существ может умереть, если он не сможет обуздать свою магию. Глупо думать, что если она не слушала его тогда, то сейчас послушает. Когда он столько держал её взаперти вместо того, чтобы познать её и себя.


Ята встал на ноги и, отряхнув одежду от мусора, протянул руку к огню. Он закрыл глаза и начал медленно дышать через рот.


Он стал осторожно, мысленно, шаг за шагом погружаться в самое нутро своей магии, игнорируя боль в ладони. Он знал, что не горит, но знать недостаточно, ему нужно поверить, что магия не его враг, которого нужно держать взаперти, как некое чудовище, а друг, который в нужную минуту спасёт его и тех, кто ему дорог.


— Пожалуйста, помоги мне зажечь огонь и согреть Сарухико этой ночью, помоги не мне, а ему. Хорошо? — обратился он внутрь себя.


Минуту, потом другую ничего не происходило.


И тут, Ята почувствовал, как его ладонь погрузилась во что-то тёплое и мягкое, обволакивающее, как мамин плед, в которой она его кутала зимним временами, когда они ещё жили одни. Без отчима и Минору с Мегуми.


Лёгкий ветерок донёс слабый запах дыма до носа Яты и тот, поведя им, с улыбкой открыл глаза. Небольшие язычки пламени вспыхнули меж сухих веток. С азартом в глазах Ята развел ладонями, и огонь стал больше, взмахнув ладонью, он погасил его полностью.


— Получилось! — воскликнул он. Хвост за его спиной начал ходить из стороны в сторону.


Когда Фушими вернулся и Ята заканчивал приготовление ужина, Фушими недовольно повёл носом, сказав, что просил Яту не играть с огнем: опять весь лагерь пропах дымом насквозь. Прочтя заклинание и взмахнув новым посохом, он нагнал ветра, что унес с собой большую часть дыма.


Ята рассмеялся, глядя на него своими обычными карими глазами и, протянув миску с мясной похлебкой, пригласил разделить с ним ужин. Фушими проворчал что-то под нос про глупых соседей, но, не скрывая улыбки, сел рядом, вторгаясь в личное пространство Яты без зазрения совести.


Скоро они отправятся в путь, но пройдёт ещё много времени, прежде чем Ята расскажет Фушими, что не только тот в их паре владеет магией. Но рано или поздно этот момент настанет, и рука об руку с магией и Сарухико они отправятся навстречу новым приключениям.


А пока он снимет с головы Сарухико упавший листик и расскажет новую идею для приключения, сидя у костра и поедая мясную похлебку вместе с лучшим другом, чью руку обвил рыжий, кошачий хвост Яты, которому Фушими не сопротивлялся.

Примечание

1. Он говорит о Фушими Ники - своём отце.