Одуванчик на языке цветов означает гадание и предсказание будущего. Оно похоже на маленькое солнышко, и в сочетании с папоротником его дарили на празднование солнцестояния. То, что мы называем цветком одуванчика на самом деле является соцветием, состоящим из 100-200 цветков. Так же млечный сок одуванчика помогает при укусе пчелы — уменьшает болевые ощущения и отечность, а из их корней делают кофейный напиток.

Телефон звенел уже во второй раз, когда Мариэлла пыталась собрать свои волосы. Сегодня они особенно не слушались, и это откровенно говоря выводило из себя.

— Да, слышу я, — крикнула девушка, прекрасно понимая, что будильник придется отключать самой.

Было уже почти три часа дня, и Мариэлла прекрасно понимала, что опаздывает. Она сама согласилась придти на праздник, хотя и могла спокойно отметить его дома, поэтому винить в том, что она оказалась в такой ситуации, было больше некого, кроме самой себя.

Быстро закрепив резинку, девушка подлетела к кровати и выключила нервирующий ее телефон. 14:42. Если сильно поторопиться, то она еще может успеть. Мариэлла быстро поправила белое в оранжевых цветках платье, засунула в сумочку зеркальце, проверила все ли на месте и быстро побежала из дома, едва не выскочив на улицу без балеток.

— Прости, я опоздала, — запыхающимся голосом почти прокричала Мэри, вместо приветствия.

Если до этого Николь думала над тем, чтобы подшутить над подругой по этому поводу, то увидев, как та торопилась, проглотила все заготовленные шутливые фразочки.

— Да, перестань. От нескольких минут ничего бы не изменилось.

Ундина подплыла ближе к берегу и протянула свою когтистую руку, чтобы убрать с лица нимфы серебряные пряди. Но Мэри, на удивление, достаточно быстро пришла в порядок, и опустилась на берег, чтобы обнять подругу. Николь редко кто обнимал первой, за исключением матери, а потому она не ожидала, что Мэри воспримет ее слова о любви к ним так буквально. Поэтому, она даже слегка стушевалась, что обычно ундине не было свойственно.

— Прекрасно выглядишь, — улыбнулась Николь, а Мэри округлила глаза и в спешке стала заново убирать волосы.

— Ага, скажешь тоже, — фыркнула Мэри и заметила, что подруга была в желтом топике. — На удачу?

— Чтобы не забывала, что я тут главное солнышко.

— Конечно, — примирительно улыбнулась Мэри и кивнула в сторону леса. — Идем?

На поляне, куда Николь привела Мариэллу, всегда собиралось много ливрийцев. Это было не самое крупное сборище, но Николь не казалось, что Мэри любительница огромных компаний незнакомцев. В нескольких местах стояли длинные деревянные столы. Некоторые из них были частично завалены едой, за другими ливрийцы занимались своими делами: плели венки, чистили свои ритуальные ножи, сортировали травы, которые уже начали собирать: Мэри узнала иван чай, листья папоротника, шиповник, кувшинки и крапиву.

— Я буду очень глупой, если спрошу, не цветет ли у вас папоротник?

— Цветет один. Только он дается только тем, кто всей своей сущностью связан с растениями, — отмахнулась Николь, зато Мариэлла удивленно вскинула брови.

— Серьезно?

— Угу, — кивнула ундина, но поняла ее удивление по-своему. — Нимфы природы и флоры, некоторые травницы, гианы, да дриады. Можешь попробовать поискать, — Николь кивнула за пределы опушки.

Предложение было заманчивым, но Мэри не была уверена в своих силах настолько, чтобы уйти одной искать папоротник, а потому отрицательно покачала головой.

— А маги?

— Только девушкам, — пояснила Николь. — У магии женское начало, помнишь?

Мэри помнила, но это все равно не могло окончательно осесть в ее голове. Она привыкла жить в мире, который был построен мужчинами для мужчин. Поверить в то, что есть место, где она ценна сама по себе, где ей не нужно бороться за то, чтобы ее слово и действия имели вес… Звучало как мечта. Впрочем, мечты тоже должны сбываться, разве нет?

Несколько мужчин и две нимфы готовили майское дерево — высокий столб, верхушка которого украшена венком из растений и свисают ленты. Красные, белые, желтые, оранжевые, как цвета литы.

Было глупо отрицать, что девушка мечтала когда-нибудь отметить летнее солнцестояние вне дома, в большой компании. Но у нее всегда были проблемы с тем, чтобы завести друзей, которые не стали бы считать ее страной, стоит только ей немного раскрыться, вместо того, чтобы слушать и послушно кивать. Если и были, кто не смеялся над ней за это, никто не понимал, что такое лита. Только Ивана Купала.

Обведя поляну взглядом еще раз, пока она шла к столу с едой, чтобы поставить жареные одуванчики и медовое печенье, девушка заметила тех, кто ходил среди деревьев, собирая ветки, чтобы в дальнейшем соорудить костры. Это напомнило Мэри о том, как она с отцом время от времени ходили в лес собирать мусор.

Пара взрослых ведьм и небольшая группа маленьких ведьмочек в дали от них рылись в земле.

— Они делают свечи, — заметила ее взгляд одна из женщин. — Неужели никогда прежде не видела?

Мариэлла покачала головой и неловко улыбнулась. А потом уточнила.

— Я в основном живу в мире людей. Это первый раз, когда я праздную литу в Ливрале.

Ведьма вскинула брови, но после ярко улыбнулась.

— Чтож, уверена, тебе понравится. Если будет скучно — приходи к нам. Я Валентина.

— Элла, — представилась Мариэлла, помня наказ Королевы Амариллис. Девушка легко пожала ей руку.

— Главное не стесняйся, мы все тут сегодня братья и сестры, — женщина похлопала ее по плечу и пошла к другим. А после резко обернулась и подмигнула. — Главное помни, когда будешь пускать венок — смотри, чтоб не потонул.

Мариэлла кивнула, улыбаясь. А затем продолжила смотреть. Недалеко пара ливриек сидели на земле и плели венки. Еще одна, видимо тоже ведьма, пыталась зарядить свои минералы на солнце. Мариэлла оказалась в Ливрале совсем недавно и была крайне напугана. Но стоя здесь, сейчас, пока праздник еще не даже не начался в полную силу, ей впервые казалось, что она может стать своей, что здесь ее место.

Мариэлла вернулась к подруге и рассмеялась, когда та снова возмущалась, пытаясь выпутать из волос водоросли.

— Где ты их только находишь? — смеясь, спросила Мэри. Но тем не менее она опустилась на колени и помогла подруге, которая корчила не то обиженно-расстроенное, не то раздосадованно-злое лицо. Это позабавило девушку только сильней, и она не могла ничего поделать с рвущимся наружу смехом.

— Они растут у берега и мои волосы вечно в них путаются, когда я подплываю слишком близко. Я вообще удивлена, как еще не осталась без волос! Ты знаешь, как они спокойно могут выдрать клок волос?

— Нет, и надеюсь, что никогда не узнаю, — произнесла девушка, кидая несчастное растение обратно в воду. А затем с интересом стала рассматривать подругу.

— Я могу задать один не очень тактичный вопрос?

— Вперед, — махнула рукой Николь, все еще обиженная не то на водоросли, не то на себя, не то еще на что-то свое.

— Твои волосы из-за них отдают зеленой?

— А? — нахмурилась Николь, не поняв вопроса. Затем она взяла прядь своих волос и пропустила через пальцы. — А, нет. Это мой настоящий цвет. Так же, как и твои, когда из клубничного блонда становятся серебряными в Ливрале.

Мариэлла потупила взгляд.

— Прости. Я просто еще не совсем привыкла.

— Не бери в голову, сегодня мы должны веселиться, — подмигнула Николь и поплыла вперед, заставив нимфу вскочить и побежать за подругой.

К вечеру ливрийцев стало больше. Мариэлла впервые увидела маленьких пикси, больше похожих на крошечные ожившие цветы, а также нескольких оборотней: лисы, волки, даже двух кошек. Николь предупредила быть осторожной с лягушками, на случай если это будут жабалаки. И что большая часть птиц, которые здесь сегодня соберутся, тоже оборотни.

— Просто, чтобы ты не испугалась, если вдруг они изменят свою звериную форму на человеческую, — добавила ундина.

Мариэлла набрала целую охапку одуванчиков. И еще немного васильков*, ромашек*, лютиков* и вьюнков*, а потом села у берега и стала плести два пышных венка, попутно слушая рассказы Николь о том, как проходили празднования в прошлые годы.

— Пошли купаться, — внезапно заявила Николь, что Мэри даже выронила из рук свой венок и едва успела его поймать.

— Что?

— Ну, пойдем, — продолжала ее уговаривать Николь. И что-то нимфе не понравилось ее слишком уж счастливое лицо. Она выглядела веселой большую часть времени, но конкретно это лицо обещало шалости и неприятности.

— Я даже не взяла с собой сменной одежды. Или полотенца.

— Да, ладно тебе. Ночь будет теплой, и к тому же короткой. Ну, или мы можем попросить кого-нибудь высушить тебя.

— Нет, — слишком резко отреагировала Мэри, смутив подругу. Но быстро взяла себя в руки. — Костры же будут гореть до самого утра, верно?

— Ну, конечно, — не понимая к чему был вопрос, подтвердила все еще сбитая с толку Николь.

— Давай позже. Когда костры будут гореть, чтобы я смогла согреться, хорошо?

Николь кивнула, а потом Мариэлла сменила тему.

— Ведьма сказала, чтобы я следила за венком. Что она имела ввиду?

— Считается, что если венок утонет, то не будет счастья в личной жизни в этом году.

— Ну, не то чтобы я волновалась об этом, — усмехнулась Мэри, и надела на голову подруги оберег от нечистой силы, сглазов и порчи. — Интересно, а что будет, если я вплела бы в венок полынь?

— Полынь? Ну, она только русалкам головную боль доставит, да кикиморам болотным. Только зачем тебе это, если русалки вас же и защищают?

— Защищают? — Мариэлла склонила голову на бок. — От кого?

— От мавок, в основном. Они любят озорничать, раз при жизни сладко не было. Вот только от их веселья и умереть недолго. Ливрийцы еще переживут, если не слабые, а вот люди… Бедные люди.

— А как выглядят русалки?

Николь состроила непонимающее лицо, и Мэри поспешила объяснить.

— Я помню, ты говорила, что «люди идиоты построили всю мифологию на обрывках слухов и того, что видели краем глаза, да слышали краем уха», — Мариэлла сделала воздушные кавычки. — Да, и в разных странах их действительно описывают совершенно по-разному. Вот я и пытаюсь понять.

— Ну, у русалок обычно хвост. Они могут преобразовать его в ноги, но без последствий это возможно только за день до полнолуния, в полнолуние и на следующий день после него.

— А что, если русалке нужны ноги не в эти дни?

— Тогда это будет очень энергозатратно для нее, но вполне реально, вот и все.

— А в славянской мифологии у них всегда ноги, и вообще они утопленницы, — пробубнила себе под нос Мэри, не ожидая, что ее услышат.

— Так они и так покойницы. И вообще, ты скорее мавок описала — это они у нас покончившие с жизнью ливрийки и ливрийцы. И ноги у них большую часть времени. А русалки чаще всего не суицидницы, а убитые мужчинами. И они далеко не всегда ливрийки изначально.

— То есть русалки всегда умершие насильственной смертью или потому, что их до этого довели, а ундины могли сами принять решение уйти из жизни?

— Угу. Но, кто будет умирать от счастливой жизни, да?

— А кем тогда являешься ты?

— Я? — удивилась Николь, пока до нее не дошла суть вопроса. — А, нет. Нас с сиренами никто не убивал и не проклинал. Мы духи воды. Просто сирены более кровожадные и воинственные, поэтому их выслали из Ливраля в мир людей.

— В мир людей? — в ужасе переспросила Мэри. Николь же просто пожала плечами, словно не видела в этом ничего ужасного.

— Их было слишком много, чтобы ссылать в Жженую деревню.

— Но ведь ты же сама говорила, что они убивают моряков.

— Только мужчин, — заявила Николь. — Они считали, что русалкам нужно отомстить своим убийцам, а раз они не хотят и не могут, поскольку заперты в Ливрале, то они были готовы сделать это за них. И вообще, если ты боишься, что несчастные люди не заслужили соседства с «кровожадными монстрами», то сперва посмотри мне в глаза и скажи, что люди не жестоки.

Возразить было нечего, а врать не хотелось, поэтому Мариэлла продолжила плести свой венок, вплетая еще больше одуванчиков и вьюнков.

Ближе к закату действительно стали разжигать костры. Где-то совсем маленькие, в которых готовили картошку в углях или жарили мясо с овощами, четыре покрупнее и два просто огромных. Ливрийцы собирались в группы и общались друг с другом. Один маг подошел к Николь и Мариэлле с рисовым вином, чтобы предложить его им и попросить не брать на себя работу мавок по затоплению венков. Николь была счастлива переброситься полушуточными фразочками и пофлиртовать с парнем немного, хотя обе прекрасно видели недалеко стоящую ливрийку, которая неотрывно смотрела на них. Мариэлла с вежливой улыбкой приняла хрустальный стакан, но пить не стала. Нимфа так же отметила, что он не спросил их имен и сам не представился, что в данной ситуации было скорее плюсом.

Когда парень ушел к своей девушке, они обнялись и, мило болтая, ушли в своем направлении. Мариэлла выдохнула, убеждаясь, что маг не флиртовал с Николь в то время, как его девушка об этом не знала. Тем не менее, вино она пить не собиралась.

— Стой, не выливай. Если не хочешь — отдай мне, — остановила ее Николь. Мариэлла с сомнениями передала стакан подруге.

— Как ты можешь так спокойно пить напиток, который тебе отдал незнакомый парень?

— Мы не люди. В литу, как и в некоторые другие праздники мы можем предаваться утехам с кем угодно и для этого вовсе не нужно кому-то что-то подсыпать. Ты слишком мнительная, Солнышко.

— Я не Солнышко, — серьезно ответила Мэри, смотря как Николь без колебаний стала пить ее напиток. — Я просто предусмотрительная.

— Послушай, — выдохнула Николь. — Да, мы можем казаться наивными, но никто не станет вредить другому ливрийцу в праздник колеса года, когда за нами внимательно следят наши Матушки. За изнасилование тут могут серьезно наказать, вплоть до ссылки. А вот люди, да. Ливрийки часто попадают в рабство и подвергаются изнасилованиям в мире людей, хотя бы потому, что мы долго молодо выглядим и обычно достаточно красивы. Это не мир людей. Здесь работает бумеранг, и всем после смерти воздается по заслугам.

— Вы не верите в Ад и Рай или любой другой загробный мир, — Заметила Мариэлла.

— Но мы точно знаем о существовании перерождения, — возразила Николь. — А никто не хочет стать злобным, гонимым отовсюду мелким духом. Да, и зачем нам брать кого-то силой, когда есть много тех, кто не против провести одну ночь без обязательств? Некоторые считают, что на праздниках колеса года это едва ли не обязательно и табу только женатые. И то не все.

Мариэлла покачала головой и пошла к ближнему столу с едой и напитками.

Стол был завален как сырыми продуктами, так и уже приготовленными на костре. Это были и мясо, и грибы, и овощи. Много свежих ягод и зелени. Пироги, салаты, фаршированная рыба. Мариэлла даже увидела, как один парень с лисьими ушками ел бутерброд из хлеба, свежего фарша и яйца.

Мэри взяла себе пиалу с ягодами и кусочек пирога с мясом, а вот с напитком было тяжелее. Почти вся выпивка была вином. Нимфе пришлось хорошенько постараться, чтобы отыскать среди всего этого разнообразия цветочных вин и настоек смородиновый чай.

Уже вовсю разгорался закат. Это было так же невероятно, как и в мире людей. Гигантский огненный шар садился за горизонт, окрашивая все в теплые, золотистые цвета в последний раз за сегодня. Небо словно полыхало в оранжевом пламени. Шум костров и песен дополнял картину так, что хотелось застыть в этом мгновении навсегда.

Мариэлла стояла и смотрела, как все вокруг начинают бегать и веселиться. Шумно. Но это был скорее приятный шум, а не раздражающий. К тому же, Мэри еще перед выходом проверила, что взяла таблетки от мигрени и головной боли. И от отравления, на всякий случай.

Стоило только девушке подумать о том, чтобы вернуться к подруге, как она заметила, что той нет на их укромном месте. Но заволноваться девушка не успела, поскольку знакомая зеленоватая макушка отыскалась в компании нескольких девушек, и Мариэлла успокоилась. Да вот только долго спокойно ей стоять не позволили. К ней подбежали две ливрийки в венках и, не слушая ее слова протеста, затащили к майскому дереву, всучили в руки желтую ленту и убежали. Мэри пришлось какое-то время потратить просто на то, чтобы никого не сбить с ног и не запнуться самой, когда все вокруг бегали, обматывая лентами столб. Но на деле это оказалось даже весело. Она искренне смеялась, вместе со всеми, слушая песни и приняв несколько быстрых комплиментов от других ливриек. Когда она уже почти выдохлась, к ней подбежала совсем маленькая девочка и попросила передать ленту ей. Только выйдя из круга безудержного веселья, она смогла понять, насколько на самом деле устала. А еще заметила лукавый взгляд парня с синими волосами, который веселился в сторонке и пил явно не чай. Но, вероятно, это просто было веселое настроение, навеянное празднеством, поэтому когда он подмигнул девушке, она лишь усмехнулась и закатила глаза, будучи сама опьяненной этой атмосферой.

Мэри и не заметила, когда золотой свет и оранжевое небо сменились на розово-фиолетовые. Начали просыпаться светлячки и мотыльки. Все вокруг впитывало в себя последние оранжево-красные лучи, и Мариэлла не была исключением. В такие моменты она всегда чувствовала себя больше растением, чем человеком. Она чувствовала, как лучи проходили сквозь нее и словно будили что-то внутри нее. В такие моменты хотелось замереть, прикрыть глаза, откинув голову и стоять, наслаждаться. Когда на уроках биологии они проходили фотосинтез, Мэри показалось, что это идеально описывает то, что она чувствует в эти редкие моменты, когда она могла позволить себе остановиться, встать под солнце, почувствовать эти пронизывающие ее на сквозь лучи — это не было больно, словно ее пронизывают сотни мечей или игл. Это было тепло и уютно, пусть после и темнело в глазах. — и впервые за долгое время дышать полной грудью, не обращая внимание ни на что вокруг. Тогда она отмахнулась от этой ассоциации, ведь при всей ее любви к растениям, такие ассоциации казались неуместными и за гранью для нормального человека. Но теперь, находясь в Ливрале, среди всех этих необычных существ, пусть часть из них отдаленно напоминала людей, зная, кто она на самом деле, ей казалось, что это не было ничего более правильного, чем стоять, замерев на солнце и той самой ассоциации.

Когда Мэри добралась до подруги, ее собеседниц уже не было рядом. Зато ундина стала весело хлопать, намекая, что видела, как она развлекалась.

— Ой, отстань, — беззлобно проворчала девушка, но говорить, что она вообще-то не хотела в этом участвовать не стала. В конце концов, ей действительно было весело.

Николь же поманила ее за собой, и вскоре они оказались в относительно укромном уголке. Из него было прекрасно видно все веселье, но в теньке никто не видел их. Там уже была еда, и Мэри догадалась, что Николь попросила тех девушек принести это все сюда.

— Если ты не собираешься бодрствовать всю ночь, то можно переночевать здесь, — пояснила Николь.

Мэри села на траву и осмотрелась еще раз, замечая маленькие цветочки, светящиеся голубым.

— Вау…

— А? Оу, разве я тебе не рассказывала?

— Говорила, — подтвердила Мариэлла. — но слышать про светящиеся растения, камни, насекомых и грибы и увидеть их вживую это совершенно разные вещи.

— Ты просто обязана увидеть Звездное море, — решительно заявила Николь. Мэри рассеянно кивнула, осторожно касаясь нежных лепестков, пока не поняла.

— Сейчас? — резко повернулась к ней Мариэлла.

— Можем чуть позже. Но сегодня там будет не так много народу, так что это идеальное время. К тому же оно не далеко, а ты согласилась со мной поплавать.

— На самом деле, не то, чтобы я хорошо умею плавать.

— О, поняла. Никаких заплывов на скорость и ныряний, — Николь вскинула руки, и девушки хором рассмеялись.

Мариэлла сняла со своих растрепанных волос венок и подошла к реке, чтобы отпустить его в свободное плавание. С замиранием сердца девушка какое-то время смотрела за тем, как он плывет. Николь даже создала легкую волну хвостом, которая помогла бы ему плыть быстрее. Мимо пролетела хрустальная бабочка, крылья которой отражали сияние костров и переливались так, словно светились. Вскоре ее догнал маленький мотылек, который действительно излучал свет, и они, кружась, исчезли из поля зрения.

Мариэлла опустила задумчивый взгляд на руки. Она была счастлива, весела и расслаблена. Девушка даже не поняла, что она делает, как совершила несколько движений пальцев, которые ей показывала другая нимфа флоры во время тренировок. Из ее пальцев вышли изумрудные искры, после обратившиеся в цветы боярышника* и ландыша*.

«Не помню.» — пронеслась в голове мимолетная мысль, но девушка не заострила на ней свое внимание. Она смотрела на свои ладони и горстку белых, местами чуть розоватых цветов. Она продолжала пребывать в том же умиротворенно-счастливом состоянии.

Где-то краем сознания она отметила, что это огромный прогресс, шаг вперед, ее достижение, и ей хотелось поделиться этим с кем-то: с Николь, с папой, с нимфой, обучающей ее. Но в то же время ей хотелось вдохнуть их аромат и прижать к своему сердцу. Эти цветы — часть ее. Она постепенно учится понимать себя и быть в гармонии с собой.

— Что там у тебя?

В итоге Мэри просто меланхолично покачала головой и сжала пальцы в кулаки, растворяя в себе свои первые полуосознанно созданные цветы. Это часть ее души, и она хотела бы сохранить ее при себе.

— Пошли к морю, — вместо этого произнесла Мариэлла.

Когда они уже отошли, послышался чьи-то голоса.

— Кто там развел еще один костер?

— Кто-нибудь потушите его, если за ним никто не следит. Не хватало еще пожар устроить.

— Да, не бери в голову, может на другой поляне перестарались.

— Согласен. Сегодня много кто жжет костры ради забав и для ритуалов.

— Но он один!

В итоге девушки решили, что они сами во всем там разберутся, и Николь продолжила уводить подругу все дальше в лес.

Спустя несколько минут прогулки по лесу, они вышли, как сперва подумалось Мэри, на новую поляну. Но только оказавшись на месте, отодвинув резные листья гигантской монстеры, Мариэлла увидела море. Песок, ракушки, выброшенные на берег водоросли и море. В нем отражалась почти полная луна, и это было действительно восхитительное зрелище. Но еще более впечатляющим было то, что вода действительно светилась.

Мариэлла на какое-то время потеряла подругу из виду, но заметила это только, когда та была уже среди этих светящихся маленьких волн.

— Вау, — только и смогла выдохнуть девушка.

В воде словно плескались тысячи огней. И если в спокойном состоянии это было больше на то, что кто-то просыпал голубые блестки или люминесцентный порошок, то вокруг Николь, при каждом столкновении воды с водой, при каждом ее соприкосновении с чем-либо еще оно вспыхивало ярким голубым светом, словно действительно впитало в себя всю магию Ливраля и весь звездный свет в придачу. Будь Мэри ребенкой, она бы решила, что находится в сказке. Более взрослая Мариэлла была в не меньшем восхищении.

Когда она прикоснулась к воде, и та засияла в несколько раз ярче, нимфа едва не запищала от детского восторга, который поднялся в ней бушующей волной и взорвался красочным и громким фейерверком.

— Пойдем скорей, — зазывала девушку Николь. Мариэлла обернулась и осмотрелась. Она заметила несколько силуэтов, которые веселились в далеке. Кажется женские. Но они явно не спешили в воду, да и до этого Мэри не замечала, чтобы много кто лез купаться.

— Это точно безопасно? — решила на всякий случай уточнить Мариэлла. Ей вспомнила тот лукавый взгляд, которым ее одарила подруга, когда звала ее поплавать. — Почему никто другой больше не лезет в воду?

Николь немного замялась, но этого хватило, чтобы нимфа насторожилась.

— Многие боятся, что их утопят мавки, — неохотно призналась ундина.

— А они сделают это?

— Они могут. На самом деле, они обожают особо резво шалить именно в литу, — недовольно сказала Николь, но тут же заверила девушку. — Я обещаю быть рядом и проследить, чтобы никто не приблизился к тебе, пока ты в воде.

То, что под «резво» имелось ввиду «жестоко» Николь не уточнила, но это и не потребовалось. Мэри все еще не нравилась эта затея, но идея искупаться в литу под лунным светом и в этом восхитительно-сказочном водоеме была слишком заманчивой, так что нимфа поджала губы.

— Обещаешь?

— Обещаю.

И девушка пошла снимать платье, чтобы не намочить его. Там же остались и балетки с кольцами. Оставшись в одном нижнем белье, девушка все еще сомневалась в правильности всей ситуации, но без одежды было прохладно, поэтому она поспешила оказаться в воде.

Это было еще более невероятно, чем танцы вокруг майского дерева! Николь держалась на расстоянии, нарезая вокруг нее круги или ныряя, но иногда подплывала ближе и Мэри чувствовала это через толщу воды. Тем не менее, она быстро к этому привыкла и стала просто наслаждаться теплой водой, разговорами с Николь и светящейся водой.

Когда они возвратились назад, в первую очередь, чтобы отогреть Мэри, то обнаружили, что некоторые костры уже прогорели на столько, что через них начали прыгать. Николь даже попыталась уговорить подругу пойти вместе с ними, но Мариэлла наотрез отказалась.

— Неужели вы действительно находите веселым нечто столь опасное?

— Ну не знаю, я бы с удовольствием, да вот только не могу.

Мариэлла виновато закусила губу.

— Мне жаль, что из-за хвоста ты не можешь прыгать через костер, но я все равно не могу сделать это за тебя, да и не хочу этого делать вовсе.

— На самом деле могу, — неловко призналась ундина, чем вызвала интерес и удивление подруги. — Не сама, но есть зелье. С его помощью мы и сирены можем обратить хвост в ноги на некоторое время, но у него есть побочный эффект. Мои ноги будут функционировать, но при ходьбе это отдается болью. И чем чаще ты используешь это зелье, тем сильнее они болят. Но даже с покалываниями, которые обычно терпимы, — Николь не закончила фразу, но Мариэлла ее поняла.

— Особо не попрыгаешь.

— Тем более, через костер, — подтвердила Николь.

— А что бы ты еще хотела сделать, если бы могла? — попыталась увести разговор в другое русло девушка.

— Я очень хочу погулять по городам альв. Погулять по улочкам, прикупить несколько светящихся камней и украшений не втридорога, может даже посмотреть на Белый храм Луноликих. Хотя бы краем глаза глянуть.

Мариэлла кивнула, беря себе на заметку. Она не думала, что сможет как-то воплотить ее желание в жизнь, по крайней мере пока, но запомнить эту деталь о новой, и первой за многие годы, подруге лишним явно не будет.

Нимфа взяла с деревянной тарелки засахаренный цветок анютиных глазок. Она никогда прежде не пробовала их, но это оказалось вкусно, и девушка решила попробовать приготовить их дома.

Оказавшись у костра, она заметила, что Николь сидит на берегу у их укрытия. Когда ундина заметила ее взгляд, то бодро помахала рукой. Она волновалась, что, несмотря на заверения подруги, той будет скучно или одиноко, но ей нужно было высохнуть, чтобы не заболеть. Тем более, если она собирается здесь заночевать.

Мариэлла смотрела на то, как все веселятся. Ей не нужно было присоединяться к ним, чтобы прочувствовать атмосферу и чувствовать себя частью происходящего. Она подумала, что может быть, Николь чувствует то же самое, но подумав еще немного, она замотала головой. Нет, Николь не такая. На самом деле, они с Николь очень разные и сошлись чисто случайно: случайно познакомились, и так уж вышло, что Николь сама не так давно была в шкуре Мариэллы. Так и спелись, как говорится. Впрочем, спустя еще какое-то время, Мариэлла снова стала искать взглядом подругу и поняла, что, кажется, она зря переживала. Николь выплыла из укрытия и теперь весело болтала с какой-то синеволосой девушкой. Обе заливисто и громко смеялись. Мэри знала, что некоторые в таких ситуациях начинают ревновать, но это был не ее случай. В какой-то ситуации она могла бы почувствовать себя лишней. На самом деле Мариэлла отступила бы сразу, как Николь сказала бы, что хочет прекратить их дружбу, потому что всегда так делала: отпускала людей из своей жизни, когда они этого хотели. Но сейчас она была переполнена веселой и мистической атмосферой, поэтому просто порадовалась, что подруга не одна.

Пока нимфа грелась, она успела еще немного перекусить и немного попробовала какое-то розовое вино. Было сладко и отдавало брожением не так сильно, как обычное вино, которое она однажды попробовала. Но в целом, ей этого хватило, и после она отыскала на столе березовый сок. Возможно, он действительно переоценен и на вкус, как обычная сладковатая вода, но Мэри нравилось его пить по весне. Тот березовый сок, который она нашла среди других напитков, был с лепестками цветов и пах ими же.

Через костер прыгали многие. И нимфы, и ведьмы, и маги, и оборотни. Мариэлла смогла заметить даже несколько мавок, хотя большая часть из них с большим удовольствием водила хоровод вокруг другого костра.

Когда девушка согрелась, и кожу стало печь, особенно там, где на пальцах находились ее кольца, Мариэлла встала с поваленного дерева, на котором сидела до этого и вернулась в укрытие, которое не то нашла, не то сделала для них ундина. Николь все еще не было, поэтому девушка попыталась снова призвать к своей магии. Впервые, не считая прошлого раза, она смогла осознано призвать к своей магии, не чувствуя барьеров, словно сумела проделать в них бреши, через которые ее магия лилась тонкими лентами. Это было пьянящее чувство единения с собой, со своей природой и той, что окружала ее в данный момент.

Деревца чуть колыхнулись, трава зашуршала под ногами. Мэри взывала к своей магии и попыталась вырастить мох, для того, чтобы на него можно было лечь. Ну, или хотя бы положить голову, смотря как получится. У нее получилось. У нее получилось. Мариэлла едва не запрыгала, как маленький ребенок, радуясь успеху.

Именно в таком состоянии ее застала Николь. Ей хватило нескольких секунд, чтобы заметить мох, которого раньше явно не было. А затем еще немного времени, чтобы связать мох и россыпь незабудок с радостным возбуждением подруги.

— Твоих плавников дело?

— Я смогла, — выдохнула Мэри, и счастливо пискнув, перевела полный счастья и восторга взгляд изумрудных глаз на Николь. — У меня получилось, — прошептала она, и получила в ответ смешно и не менее счастливую улыбку.

— Поздравляю, милая.

Мариэлла села на мягкий мох, все еще переполненная счастьем и восторгом. Николь подплыла ближе и положила руки на берег, а сверху на них свою голову. На ней все еще был венок, который для нее сделала Мариэлла.

— Я встретила свою знакомую из школы. Мелисса сказала, что рассвет начнется где-то через полчаса. Так что если у тебя есть проблемы со сном при свете, тебе стоит ложиться сейчас.

— Я дождусь рассвета, — чуть подумав, ответила Мэри.

***

Рассвет начался даже незаметнее, чем закат. Не было даже четырех утра, Мэри это знала. Просто в какой-то момент, пока она смеялась вместе с Николь, случайно перевела взгляд на небо и осознала, что оно не глубокого синего, а еще чуть-чуть и превратится в нежно-фиолетовый и васильковый. Цестурум*, который Мэри заприметила еще ночью из-за его яркого дурманящего аромата и мелких белоснежных цветков, уже потихоньку закрывал свои лепестки, словно защищая их от губительного солнечного света. Небольшой куст шиповника, который Мариэлла создала всего два часа назад из-за уговоров Николь попробовать создать что-нибудь («Кого-нибудь» — поправила ее Мэри) еще, наоборот начал просыпаться и раскрывать свои ярко-розовые цветки. Еще пара часов и постепенно проснутся кувшинки с маком, а после и вездесущие вьюнки. Звезды, некогда устилающие бисерной вышивкой бархат ночного неба, еще мерцали, но каждый раз Мэри всматривалась и замечала, как очередная из них моргает и исчезает, растворяясь в небесном полотне.

Пока Николь уплыла куда-то, попросив подождать ее, Мариэлла продолжила заворожено смотреть за тем, как постепенно начинается новый день. От воды тянуло легкой прохладой, а в воздухе смешались запах древесного угля, дыма потухающих костров и утренней свежести. Мэри опустилась на подушку из мягкого мха, не отрывая взгляда от светлеющего неба. Было что-то восхитительно родное в стрекоте кузнечиков, щебете птиц и изредка доносящихся шепотков и громкого смеха или песен, уже без аккомпанемента музыкальных инструментов.

Мэри перевернулась на спину, чтобы увидеть как рассвет пробирается через крону ивы — Ночью нимфа даже не сразу поняла, что это она. — а после прикрыла глаза и перевернулась обратно, подтянув ноги к себе. На нее накатило чувство легкости и одновременно с ним бесконечная усталость, как после удачного выступления. Еще какое-то время она боролась с закрывающимися веками, смотря на то, как вода, частично перекрытая высокой травой, окрашивается в ту же пастель, что и небо.

Последние звезды моргнули и уснули. Маленькая нимфа сладко спала в забытье, окруженная постепенно просыпающимися цветами.