Солнечные лучи согревают землю и создают чудесные узоры сквозь зеленые листья. Ветер шелестит зелень, под ребяческий гомон и смех. В столь чудесное солнечное утро многие выходят прогуляться и насладиться теплом. Маленький мальчик лезет на дерево, под крики своих двух друзей. Он пытается достать синий мячик, который они случайно закинули на дерево во время игры. Еще несколько детей весело копаются в песочнице, пока их матери общаются между собой. Две девочки играют в догонялки, едва не сбивая с ног другую малышку. Она отбежала чуть вперед от родителей и идет вприпрыжку. Ей не интересны копания в песке и догонялки, она даже не смотрит по сторонам. Она задрала голову вверх и заворожено рассматривает игру листьев и света и думает, что сестре бы это тоже очень понравилось.

Малышка застывает, переставая идти, и останавливается. Она оборачивается на родителей, что неспешно шли чуть позади нее все это время, и тихо разговаривая между собой.

— Когда придет Лилú?

Родители остановились недалеко от нее. Женщина складывает одну ладонь в другую и поджимает губы, в то время как отец подходит ближе и садится на корточки перед ней.

— Она же придет?

— Чуть позже, дорогая. Она обязательно вернется к нам.

Малышка опустила голову, не в силах смотреть в васильковые глаза, и сжала подол своего любимого мягкого платья в кулачки.

— Я соскучилась, — тихо и обиженно пролепетала девочка. Еще немного и из ее глаз были готовы потечь слезы. — Почему мы гуляем без нее? Я хочу показать ей деревья и слушать их сказки.

Девочка почувствовала аккуратное прикосновение к своей макушке. Мама всегда гладила ее по голове, когда ей становилось грустно. Или когда девочка знала, что родные заняты и не могут уделить ей время или дать ей то, что она хотела. Сестра тоже гладила ее по голове, но делала это иначе, а волосы вечно путались в ее кольцах.

— Я уверена, ей они очень понравятся. Ты покажешь ей их позже, хорошо, дорогая?

Девочка кивнула, зная, что мама права. Мама всегда права, так говорит папа.

— Пойдем к пруду, — мягко предлагает отец, и девочка снова кивает, стараясь унять слезы. Она не хочет расстраивать родителей. А еще, она очень любила смотреть на уточек и безобидные кувшинки. Здесь они всегда были безобидными и не могли укусить.

Они уходят от детских криков и визгов дальше вглубь парка. Солнце греет и золотит волосы матери и дочери, делая их почти рыжими, просто разных оттенков. Девочка больше не смотрит в небо и на кроны деревьев. Она идет за руку с папой, прижимает второй кулачок к груди и смотрит себе под ноги, рассматривая круглые камешки.

Озеро такое же, как и в прошлый раз. И в позапрошлый. И каждый раз до. Утки спокойно плавали и часто подлетали к людям в поиске семечек и круп. Мариэлла нравилось кормить их. Она боялась, особенно когда кто-то из них залетал на руку, голову, плечо, но продолжала их кормить. Она не знала, что это последний раз, когда видит это озеро, но все равно послушно говорит «Пока-пока» и машет птицам на прощание.

— Когда она вернется? — не выдерживает и снова спрашивает малышка. Ей безумно нравится в оранжерее в доме, где они сейчас живут. Она очень хочет показать это все сестре, но ее до сих пор нет. А потом девочка сильнее стискивает подол платья, задумавшись, и, , спрашивает: — Когда мы вернемся домой?

Папа на секунду грустнеет, но берет себя в руки так быстро, что малышка ничего не замечает. Он подходит ближе, садится на корточки, как всегда, когда хотел ее успокоить или сказать что-то важное и, часто, неприятное. Они приехали в этот дом так внезапно, что Мариэлла было очень страшно. Она долго боялась выходить из своей новой спальни даже в туалет. И ей совершенно не нравится то, что ее любимой сестренки до сих пор не было рядом. Девочка уже чувствует, как скоро начнет дрожать и плакать в истерике. Она не знает, что происходит и это сводит ее с ума.

— Где Лилú? Где сестренка? Я хочу домой.

Мужчина опускает голову на секунду, собираясь с мыслями, а после поднимает взгляд синих глаз на нее. Девочка тут же отводит свои серо-голубые глазки в сторону, но позволяет ему взять ее ладошки в свои.

— Мы больше не вернемся, — говорит он мягко и спокойно, но это не мешает стать произнесенной фразе концом света. Она резко распахивает свои большие глаза и с ужасом и неверием смотрит на папу. Она хочет отступить, но не хочет вырывать свои руки из больших и теплых. — Теперь мы будем жить здесь.

У нее дрожит губа, и первые слезы обжигают нежную детскую кожу. Она дрожит и почти не чувствует всего этого. Что значит, они не вернутся?

— Где Лилит? Мы ее бросили? Почему мы уехали без нее?

Все те же вопросы, что и перед поездкой. Иногда мужчине казалось, что их младшая дочь не привязана ни к кому так сильно, как к своей старшей сестре. Но он никогда не мог и подумать, что это может стать такой проблемой.

А у Мариэллы все внутри обрывается и медленно погибает. Она в ужасе. Она в истерике. Она слишком долго была в стрессе, и больше всего на свете ей хотелось уткнуться в платье сестры, зарыться в ее волосы или запустить руки ей под кофту и обнимать долго-долго, крепко-крепко. И чувствовать такие же крепкие объятия в ответ. Чувствовать, как она смеется, успокаивая ее. Чувствовать мягкие поглаживания и слышать нежный голос.

Она напугана. Она ничего не понимает. Плачет. Где Лилит? Где ее сестренка, которая всегда ее обнимала, словно хотела укрыть от всего мира и всех опасностей, всей боли? Почему они хотят уехать без нее? Почему они уехали без нее? Бросили! Оставили одну! У малышки почти начинается паническая атака, когда отец крепко прижимает дрожащее тельце к себе, не в силах произнести ничего, кроме тихого «Чш-ш-ш-ш». Они хотели сказать ей раньше, что уезжают на совсем, но не смогли. Она и так отказывалась ехать. Их спокойная, тихая и послушная дочка устроила им настолько полномасштабную истерику, что Амариллис пришлось наложить на нее успокаивающие чары.

Август подумал, что прогулка по оранжерее, которая только начала заполнятся растениями, поможет дочке освоиться и почувствовать себя лучше. Он собирался предложить ей посадить пару растений вместе, но не учел, что в прошлом она часто помогала в этом не только ему, но и сестре. Он не хотел усугублять ситуацию.

Спустя время, девочка успокаивается и согласно, пусть и обессилено кивает, когда отец предлагает пройтись дальше, где уже больше посаженных растений. Девочка всегда любила их так же сильно, как свою сестру или рисовать.

— Потом их будет больше, — спокойно и ласково говорит мужчина, стоя на расстоянии позади дочери.

Она тянется на носочках, пытаясь попросить монстеру пригнуться, но та ее не слушается. На самом деле, девочка этому не удивлена, но снова расстроена — это не в первый раз, когда она не может использовать свою магию, но говорить об этом родителям пока не хочет. Боится и переживает о том, что не хочет доставлять им неудобств. Она надеется, что после того как снова окажется в Ливрале, все восстановится. Она давно там не была. Она тоскует по магическим лесам так же сильно как и по родной сестре, а потому сжимает колечко в кармане платья сильней. Может быть, она на самом деле сейчас где-то там? В Ливрале безопаснее, чем в мире людей. Она хотела, чтобы сестра была в безопасности.

— Мы можем съездить в выходные в садовый центр и вместе выберем, хорошо?

Девочка не хочет произносить и слова, поэтому лишь согласно кивает. Возвращается мама. Девочка это чувствует и слышит по легкой поступи, но не оборачивается. Она все еще думает, что может заплакать и не хочет расстраивать маму, а потому не видит, что отец становится отчаянно-печальным. Он целует ее руки, в висок, они о чем-то тихо шепчутся, но девочка привыкла к их тихим разговорам и не вслушивалась в них. Отец моляще смотрит на свою жену. Она тоже, но при этом все же решительно.

— Я понимаю, что просить тебя об этом просто бесчеловечно, поэтому если ты не уверен, я отпущу…

— Мое сердце принадлежит тебе, — донеслись отрывки тихого разговора родителей.

Август вложил в руки жены несколько свежесорванных анютиных глазок. Женщина прижала их к груди, а после чуть наклонилась и создала на их месте незабудки. Взамен она отдала мужчине веточку дуба.

— Сбереги ее. Сбереги нас.

— Обещаю, душа моя.

Мама спокойно подходит к дочери, и только тогда она, наконец, оборачивается к ней. Женщина наклоняется к ней, гладит по щечкам и целует, сначала в лоб, потом в макушку. Она просит ее быть сильной и смелой, ради отца.

— Ты… ты тоже уходишь? Мамочка, почему ты…

— Я найду Лилит. И мы вернемся.

— Правда?

— Я сделаю все, что в моих силах, — произносит словно клятву, а после просит от девочки не менее серьезное обещание в ответ. — И ты тоже. Пообещай, что будешь сильной девочкой, Мариэлла Августа. Обещаешь?

Малышка редко слышала свое полное имя. Когда мама так ее называла, значит это было важно. Поэтому она смотрит маме в ее серые глаза и кивает. Женщина улыбается. Грустно, но девочка этого еще не понимает. Она понимает, что что-то не так, но что именно – еще нет, а потому неосознанно тянется рукой в карман, сжимая зеленоватое колечко с меняющим цвет камнем. Мэри оно очень нравилось и ей казалось, что камень волшебный, как и те, что были в ее ключе и ключе сестры. Но та лишь всегда улыбалась с тихим смехом, говоря, что «Это просто александрит». Мариэлла стала всегда таскать его с собой, не выпуская из рук, боясь, что когда сестренка вернется, сильно расстроится, если она потеряет ее кольцо. А потом Амарилис начинает тихо петь колыбельную:

Небо засыпай, баю баю бай,

Сердце тише, не мешай.

Силы отдавай, возврати их в край,

Где цветет сирень, где кружит сам май.

Она долго смотрит на дочь, словно запоминая, а потом шепчет:

— Прости, родная.

И мир выкипает до кипенно-белого.