Одинокая фигура, сгорбившаяся у перил, невольно притягивает взгляд. Окутанная лёгким дымом от не первой уже сигареты, словно коконом, защищающим его от всего мира. Впрочем, от всего ли? Лоран усмехается сам себе и приближается, вставая рядом. Макото бросает на него равнодушный взгляд и продолжает молча изучать океан. Очевидно, теперь он интересует его куда больше, чем группа аферистов.
Лоран, конечно же, заметил перемены в Макото. Сложно не заметить. И дело было не в зачесанных назад волосах, дорогом костюме или словно приклеенной к пальцам пачке сигарет. Эти изменения отражаются на куда более глубоком уровне. Их легко принять за очередную маску, особенно при их роде деятельности, но это заблуждение рассеивается как мираж, стоит лишь присмотреться. Тьерри смотрел внимательно. Внимательнее чем стоило. Внимательнее чем имел право. Так внимательно, что и не заметил, как попался.
Макото к ним тянулся. Словно росток сои слепо следовал за далёким светилом. Не телом, душой. Всей своей необъятной сострадающей одинокой душой, совсем мошеннику не подходящей. Он окутывал их своим теплом, откуда-то всегда зная, что и кому нужно сказать. Лорану не было дела до того, почему Эбби хочет умереть. Ему было плевать на обострившийся алкоголизм Синтии. Макото так не мог. Он был для них всех, как целебная настойка. Как пластырь на самые глубокие раны. Но вчера всё было по-другому. Эдамура был с ними. Впервые вместе с ними пил и веселился, но каждый на яхте видел изменения. Макото к ним больше не тянулся. В нём теперь сквозило не высокомерное юношеское хвастовство, заставлявшее его словно светиться изнутри, а совсем взрослая опустошенность.
— Долго ты пялиться будешь?
Макото привычным движением достаёт новую сигарету и прикуривает. Сегодня он улыбался. Пил вместе со всеми. Обнимал Синтию и Эбби, чего раньше никогда себе не позволял. Он даже говорил о чём-то с Озом. Сегодня он выглядел нормально. Сегодня Макото играл свою очередную роль. И, что ж, вероятно Эбби была права.
— Пока не налюбуюсь на человека, обдурившего нас.
Парень хмыкает, поднимая на него полный мрачного злорадства взгляд.
— Неприятно?
Лоран слегка опускает голову, искоса смотря на него, полускрытого окружающей их темнотой.
— Неожиданно.
Макото отворачивается. Ему понравилось. Откровенно растерянные лица отца и Лорана, когда ворвались их давние недруги, лёгкая паника в глазах Синтии, мрачное понимание в лице Эбби. Эдамура всем этим наслаждался. Наконец-то ему удалось обвести Тьерри. Всё это Лоран видел в его лице, наконец-то осветившемся эмоциями. Такое мягкое, подвижное лицо, созданное для тысячи эмоций за секунду. Такой яркий, громкий мальчик, освещающий мир одной улыбкой. Замерший теперь тёмным, неподвижным пятном, словно поглощающим весь свет вокруг себя. Лоран крепче сжимает перила, удерживая руки при себе. Парня хочется встряхнуть. Окунуть головой в океан. Выкинуть с парашютом из окна. Что угодно, лишь бы сбросить с него это отрешенное оцепенение.
— Эбби сказала, что я должен простить, — внезапно тихо говорит Макото, словно обращаясь к самому себе. — Забавно, ведь это я когда-то сказал ей. Она смогла. А я никак не мог. Никак не могу простить себя за то, что был таким наивным идиотом. Как можно простить себя за такое?
Кажется, Тьерри хотел его эмоций? Может наслаждаться. Горечь и отвращение в голосе Эдамуры острыми иглами пронзают сердце каждым звуком. Макото имеет полное право злиться на них. Ненавидеть. Но у него нет никаких причин презирать себя. Это последнее, что должен чувствовать такой человек. Они облажались. Они так облажались. Слишком передавили и сломали. Не так, как предупреждала Эбби. Но чем это лучше?
— А потом я понял. Чем больше будут мои обида и злость, тем сильнее я буду к нему привязан. А я не хочу иметь с ним ничего общего. Ни с ним, ни с вами. – Спокойный взгляд, такой ему не свойственный, казалось доставал до самой души. Лоран слабо улыбается, пытаясь задавить родившуюся внутри горечь. – И тогда у меня получилось. Я простил себя. И я простил вас. Но на этом всё, Лоран.
— Снова начнешь жить заново?
— Просто продолжу.
— Откроешь кофейню? У тебя неплохо получалось.
— Я не настолько люблю кофе. Хотя готовить его, чтобы радовать других, было бы неплохо.
Тишина между ними прерывается лишь шумом волн. Волосы Макото, встрёпанные лёгким бризом, едва заметно колышутся. В его глазах, устремленных к горизонту, Лоран мог бы рассмотреть каждый блик беспокойных волн, каждую звезду, замершую на небе. Если бы только парень обернулся. Дыхание Макото рядом почти не различимо и, тем не менее, Тьерри кажется, что он ощущает каждое его движение. Каждый взмах ресниц, каждый беззвучный вздох. Словно мысль о скором и окончательном расставании в сотни, тысячи раз обострила все его чувства. Мужчина тихо усмехается, поглядывая на кончик тлеющей сигареты в чужих губах.
— Макото.
— Что? - парень делает последнюю затяжку и тушит сигарету.
— Если это прощание, могу я получить свой прощальный подарок?
Подозрительный взгляд Макото на хитро ухмыляющегося Лорана лишь ещё больше веселит последнего.
— Какой?
Мужчина не отвечает. Резко наклоняется, придерживая парнишку за пиджак, и целует. Жадно, влажно, собирая с тонких губ осколки дыхания, словно без этого ему не прожить и секунды. Так, как хотелось едва ли не с первой встречи. Внимательно следя за реакцией. Макото, как и всегда, не подводит. Шокировано распахивает кофейные глаза, в которых на мгновение отражаются звёзды, заливаясь румянцем и вздрагивая в чужих руках. Лоран наконец видит того самого мальчишку, которого когда-то встретил в Японии. Такого смелого и такого хрупкого. Но долго это не длится. Удивление быстро сменяется яростью. Крепкий удар под дых едва не отправляет Лорана в бескрайние воды за бортом яхты. Болезненно ноют рёбра, а он смеётся, как умалишенный, не в силах отвести глаз от чужого, искаженного злостью лица. Макото с отвращением трёт губы, словно едва сдерживая желание показательно сплюнуть на пол.
— Пошел ты, Лоран.
Тьерри остаётся один. Со слабым запахом сигарет и горьким привкусом на губах. Кольцо Дороти, скрываясь в толще воды, уносит с собой стылый холод, который, казалось, навсегда поселился в его душе. Лоран впервые за эти годы вдыхает полной грудью, позволяя себе ощутить, как с плеч спадает тяжесть её невидимых объятий. Но дешёвая пластиковая игрушка, словно по воле волшебника оказавшаяся в кармане, не позволяет ему замереть в этом мгновении. В его руках она кажется особенно маленькой и нелепой. Но достаточно тяжелой, чтобы снова закончился воздух. Лоран остаётся один. С новой пустотой вместо сердца.