Августу никогда не везло с парнями. Стоило просто принять этот факт, смириться и прекратить поиски, однако юноша продолжал упорствовать, пытаться встретиться с тем единственным, что сможет покорить его сердце, заставить бабочек в животе трепетать…
Что и привело в итоге к самым неприятным для него последствиям.
И сейчас, привязанный ремнями к операционному столу, он не может не чувствовать, как сосёт под ложечкой, до чего страшно в такой ситуации. Нет возможности хоть как-то пошевелить рукой и освободиться, нет ни шанса сбежать, когда тело лишено подвижности, лежит на деревянной поверхности, демонстрируя каждую крошечную веснушку на теле, каждый непримечательный в обычное время шрам от каких-то детских развлечений… В такой ситуации Август ничего не может поделать, но чувствует себя, словно кусок мяса на разделочной доске.
А ведь всё начиналось так хорошо: на библиовечере он встретил приятного на вид парня, одетого с иголочки, всем своим видом выдающего наличие острого ума и приличного воспитания. Чёрные пряди волос блестят в свете ламп, однако не так, как если бы они были покрытыми жиром, сальными, но словно вымытые дорогим шампунем и перетерпевшие долгие часы ухода за ними, ногти на руках аккуратно острижены, пусть и кажется на миг, пока парень не прячет руку в карман, что под некоторыми из них затесалось нечто ярко красное.
Незнакомец первым подошёл к нему, положив руку на плечо, склонившись к загорелому ушку и прошептав своим мягким бархатистым голосом:
— Привет. Я видел, как ты на меня смотрел.
Чувство стыда охватило Августа в тот момент, он тут же неловко опустил взгляд, густо покраснев. До чего неловко!
— Прости, я не хотел пялиться, — переминаясь с нони на ноги, выдохнул Август, тяжело сглотнув, в то время как неизвестный, приятно смеясь, ответил:
— Да ничего страшного, мне даже лестно, что ты обратил на меня внимание. Не желаешь провести со мной вечер, узнать друг друга получше? Меня, кстати, Ромео зовут.
И парень просто не смог ему отказать, отправившись вместе с этим восхитительным новым знакомым в ресторан. И ведь всё шло хорошо: приятные разговоры, хорошие закуски, дорогое вино… А теперь он здесь. В чьём-то подвале привязанный к операционному столу с заткнутым кляпом ртом. Хуже и придумать нельзя.
Через некоторое время комнату наполняет звук шагов, создающийся от стука чьих-то ступней о каменную лестницу, прежде чем в полумраке комнаты появляется хозяин этого неприятного и странного места. Ромео.
— Кажется, вино хорошо сработало. Я немного переборщил с клофелином, прости уж. Но знаешь, ты того стоишь.
Август вновь пытается двигаться, бороться, сопротивляться, но только ощущает, как сильнее впиваются в кожу ремни, как болят руки от его бесполезных усилий. А Ромео смеётся без остановки, наблюдая за его попытками, вкселится от души, надевая с характерным чпоком латексные перчатки и ведя руками по обнажённому телу, начиная дышать чаще от восторга.
— Идеально, идеально… Ничего идеальнее в жизни не видел… — лихорадочно бормочет он, беря в руку острый металлический скальпель, ведя самым кончиком по животу, не нажимая, но всё равно оставляя на коже полосу, которая тут же истекает тонкой алой струйкой.
Страх овладевает нашей жертвой обстоятельств, однако поделать с этим он ничего не может, вынужденный смотреть, как вспарывают его собственную грудь, погружая внутрь руку и неторопливо вынимая наружу закреплённое с помощью сосудов сердце. То пока ещё бьётся, стучит лихорадочно, словно при тахикардии. Однако Август уже понимает: живым от этого психопата ему не выбраться.