Забот оказывается столько, что у Уилла не хватает времени толком присесть и передохнуть. Каждый из его друзей в эти дни работает на износ.
Но Джеймсу, кажется, приходится сложнее всего. Туманный взгляд, задерживающийся на Уилле, розовеющие щеки, то, как он все время тянется ближе, стараясь быть рядом, а накануне вечером усиливается его запах. Как бы Джеймс не простудился.
Обеспокоенный состоянием Сент-Клэра, утром Уилл стучит в дверь соседней комнаты.
‒ Джеймс? Ты в порядке?
Запах становится сильнее. Или ему кажется? Уилл чувствует, как у него краснеют щеки, будто от жара, а внутри вязкой субстанцией растекается желание.
Это ведь не?..
Из-за двери доносятся приглушённые всхлипы, а запах будто стремится заполнить собой лёгкие альфы, вытеснив из них воздух.
‒ Уилл, уйди, пожалуйста!
Джеймс не просит, умоляет, и голос его звучит так, будто он готов заплакать. Уилл едва сдерживается, чтобы, вопреки просьбе, не открыть дверь, войти, помочь, защитить, хотя бы убедиться, что тот в порядке, хотя бы просто увидеть его.
‒ Я... Да, хорошо.
Уилл отходит от двери, оборачиваясь на нее, прежде чем спуститься по лестнице. Кемпен чувствует, как румянец растекается у него по щекам. Необычное поведение, усилившийся запах, этот странный голос и ответная реакция собственного организма. Вариантов не так уж и много.
Вайолет и Киприан уже ждут за столом.
‒ Ну и где носит нашу принцессу? ‒ Киприан недовольно отстукивает ритм ногой. ‒ Или он считает нормальным, что всем приходится ждать его одного?
‒ Не трогай его.
‒ Почему?
‒ Я... Думаю, у него течка.
За столом повисает напряжённая тишина. Никто из присутствующих никогда прежде не заботился о течных омегах: Вайолет было не по статусу, да и мать Тома скорее отгрызла бы себе руку, чем позволила той о себе позаботиться; в Чертоге за заботу об омегах, как и за все остальное, отвечали Адепты; Уилл в принципе мало с кем был знаком до прихода к Хранителям, тем более настолько близко, чтобы о ком-то заботиться. Поэтому что делать в сложившейся ситуации все знали только в теории, и то приблизительной.
Уилл водит туда-сюда ложкой в плошке с жидковатой кашей.
‒ Так что я не думаю, что он сможет спуститься к завтраку. Было бы здорово отнести ему что-то из еды, но... ‒ Уилл вздыхает. ‒ Это связано с определенными рисками, которых хотелось бы избежать.
‒ В Чертоге об омегах в основном заботились женщины, ‒ тянет неуверенно Киприан, ‒ вроде как они лучше контролируют свои феромоны...
‒ Да, я, кажется, тоже что-то такое слышал. Думаю, в нашей ситуации это наиболее разумное решение, ‒ ухватившись за эту мысль, Уилл поворачивается к подруге. ‒ Вайолет, отнеси ему еды после завтрака, пожалуйста.
‒ Да, хорошо, ‒ девушка кивает и снова утыкается в свою тарелку.
Остаток трапезы проходит в неловком молчании. После завтрака Вайолет относит поднос с едой Джеймсу, но, судя по ее взгляду, которым она отвечает на немой вопрос Кемпена, ситуация оставляет желать лучшего.
Джеймс попросил его уйти, так что Уилл не должен вмешиваться, как бы сильно не рвалось сердце, как бы сильно не протестовало нутро, требуя быть рядом с омегой, проходящим через течку, поэтому Кемпен собирает волю в кулак, и сосредотачивается на общих планах.
И все же мыслями Уилл постоянно возвращается наверх, к двери в спальню Сент-Клэра, где тот изнывает от течки. Омегам в этот период необходим альфа рядом, но это связано с большими рисками: феромоны течных омег сводят альф с ума, и если альфа потеряет над собой контроль, то может случиться... Всякое.
А учитывая их общее прошлое, Уиллу следует быть особенно осторожным.
Вечером, когда мысли теряют связь между собой, а друзья в один голос отправляют его отдыхать, Уилл поднимается наверх, но прежде, чем повернуть в сторону своей комнаты, он подходит к двери спальни Джеймса.
‒ Джеймс? Как ты?
Он даже не успевает понять, что происходит, только выдохнуть удивленно, как чужая магия втягивает его в комнату, тут же следом захлопывая дверь. Запах Джеймса заполняет помещение, будто делая воздух гуще, и Уилл задерживает дыхание, пытаясь минимизировать его воздействие на себя. Переведя взгляд на кровать, он замечает свернувшегося на ней Джеймса.
‒ Джеймс?
‒ Уилл, ‒ Джеймс, кажется, едва ли не плачет. ‒ Пожалуйста, ‒ срывается на шепот, сминая руками простыни. ‒ Пожалуйста, пожалуйста... Ты нужен мне.
Сердце Уилла рвется на части, и он еле сдерживается, чтобы не броситься к нему сразу же. Обнять, зарыться носом в золотистые волосы, вдохнуть полной грудью его запах и шептать-шептать-шептать что-то невразумительное про то, что все будет хорошо, покусывая того за шею. Призвав всю свою силу воли, Кемпен выдыхает, прежде чем медленно двинуться с места.
‒ Джеймс.
Уилл подходит ближе и кладет свою руку на щеку Сент-Клэра, заглядывая ему в глаза. Они ‒ как два озера: голубые, глубокие, утонуть можно, и потемневшие слегка, будто в воде повисла поднявшаяся со дна муть. За этой мутью скрывается страх, и Уилл чувствует его даже так, за покрывшей взгляд пеленой течки.
Каждое действие, совершенное или несовершенное – результат волевого усилия. Альфа осторожно обнимает его, чувствуя, как Джеймс сжимает рубаху у него на спине.
‒ Ты не обязан этого делать, ‒ говорит тихо, мягко, пытаясь успокоить, даже если внутри все воет и скребется, требуя поступить иначе.
‒ Но я не могу, ‒ слова звучат тихо-тихо. Уилл чувствует, как Джеймс сильнее сжимает в руках ткань его рубашки. ‒ Я будто горю изнутри, и ничто не может потушить это пламя. Я даже магию толком контролировать не могу. Если я не сделаю этого...
Уилл отстраняется, обхватывает лицо омеги ладонями и снова заглядывает ему в глаза.
‒ Ты хочешь этого?
Саркеан на его месте не колебался бы. Он взял бы Анхариона в тот самый момент, когда почувствовал, что у того началась течка. Да даже если бы не течка, прошлый Темный король просто сделал бы это тогда, когда захотел.
‒ Я... Я не могу...
‒ Ты хочешь этого?
Но Уилл не Саркеан. Никогда им не был и никогда не будет, сколь сильно не были бы Хранители уверены в обратном. Поэтому у Джеймса есть выбор, и он может отказаться.
‒ Да, ‒ Джеймс закрывает глаза и льнет к рукам Уилла. ‒ Да, если это ты.
Внутри будто взрывается начиненная порохом бочка. Он не отказывается. Джеймс и правда выбирает его.
‒ Хорошо.
Уилл аккуратно целует его в щеку, собирая слезы, тянется к губам, осторожно пробуя языком пробраться внутрь, и ощутив ответные движения горячего языка Джеймса, углубляет поцелуй. И целует его, целует глубоко и жадно, льнет близко, как путник, заблудившийся в пустыне, льнет к роднику. С большим трудом он разрывает поцелуй, когда воздуха уже почти не остается, и снова смотрит омеге в глаза, подернутые дымкой желания.
Он мягко опускает его на кровать, продолжая целовать, чувствуя, как чужие ладони обнимают его лицо. Уилл отрывается, нависая над ним, и снова смотрит ему в глаза, чтобы убедиться, что Джеймс его слышит.
‒ Скажи, если захочешь остановиться.
Джеймс кивает в ответ. Сейчас он под ним такой открытый, раскрасневшийся, просящий. Этот вид сводит Уилла с ума. Альфа расстегивает ремень брюк, задирает ночную рубашку Джеймса до живота, и приставляет член к влажному от смазки проходу. Омега вздрагивает, сжимая простыни, дыхание его учащается, а глаза на несколько секунд проясняются и в них отражается страх. Уилл тянется к его лицу, целует в лоб, в щеку и мягко прикасается к губам.
‒ Я остановлюсь, если ты меня об этом попросишь.
Уилл молится, чтобы все было в порядке, чтобы Джеймс не захотел все прекратить, потому что чувствует, что, несмотря на обещания, если он начнет, то вряд ли уже сможет остановиться. Джеймс тянет, манит к себе, как магнит, как сокровище, что тысячелетиями ждало того, кто сможет его найти и присвоить себе. Того, кто скажет: «Я убью любого, кто посмеет притронуться к тому, что принадлежит мне».
Альфа дышит тяжело, постепенно погружаясь внутрь омеги, чувствуя, как тот сжимается вокруг его члена, а руками вцепляется в спину. Сердце его бьется быстро, как у загнанной дичи, но остановиться он не просит.
Поэтому Уилл начинает двигаться. Мягко, плавно, медленно. Так, чтобы не причинить боль. Вскоре с губ Джеймса срывается первый стон. Стон не боли, но удовольствия. Постепенно стоны становятся чаще, громче, переплетаясь со стонами Уилла, наполняя комнату наравне со смешивающимися запахами.
Вайолет и Киприан наверняка слышат их, но никому из пары до этого нет дела. Точно не сейчас.
Джеймса так много и одновременно так мало. Уилл утыкается в шею Сент-Клэра, ведет по ней носом, вдыхает его запах и раскрывает рот для укуса, но тут же прикусывает себя за губу.
Джеймс сказал, что хочет сделать это с ним, но про метку не было ни слова. Если Уилл поставит ее, это привяжет его к нему. Снова. И как бы сильно Уилл этого не желал, остатки разума твердят: это неправильно. Точно не так.
Сделав над собой усилие, он отрывается от шеи Сент-Клэра, снова нависая над ним. Джеймс под ним распаленный, раскрытый, безумный от удовольствия. Он цепляется за Уилла, льнет к нему, тянется навстречу.
А главное он доверяет ему. И это доверие Уиллу дороже всех сокровищ и артефактов Старого и Нового мира вместе взятых.
Уилл снова целует алые от жара щеки, шею, ключицы, шепчет слова любви, пытаясь насытиться Джеймсом как можно больше, полнее, как если бы это было в первый и последний раз.
Джеймс кончает первым, издав самый громкий и сладкий стон, сжимая Уилла внутри. Альфа кончает минутой позже, покинув нутро омеги, смешав свое семя с семенем партнера.
Уилл дышит тяжело, убирая прилипшие ко лбу волосы, проводит по лицу омеги, убирая с него влажные золотые локоны, и, заглянув ему в глаза, сияющие подобно сапфирам, целует его вновь.
После он стирает остатки семени и смазки с живота и бедер Джеймса, пока тот льнет к нему, подобно коту, пригревшемуся на солнце. Оставлять его сродни преступлению, и все же Уилл отрывается от вымотанного омеги, находит в сундуке запасную рубашку и помогает ему переодеться.
Этой ночью он остаётся с Джеймсом, зарывается носом в золотые локоны, вдыхая его запах, целует в макушку, обнимает крепко, но нежно, желая уберечь от жестокого мира, стремящегося ему навредить, и призраков прошлого, жаждущих его подчинить.
Этой ночью Уилл надеется, что света, подаренного теми, кто ему дорог, будет достаточно, чтобы не подпустить к мерно сопящему Джеймсу Темную тень, что шепчет вкрадчиво из укрытого мраком угла: «Попробуй сбежать, если сможешь».
Здесь и сейчас Уилл клянётся себе, что сделает все, чтобы защитить Джеймса. Даже если тем, от кого придется его защищать, будет он сам.