по ночам на глаза очень, очень редко наворачиваются слезы, но я быстро стираю их грубой ладонью и поворачиваюсь на другой бок. перед глазами по ночам стоит чужой образ, даже если их закрыть, и я с силой вдавливаю пальцами закрытые веки, чтобы, наверное, выдавить их окончательно и больше никогда ничего не видеть. не знаю только, поможет ли.
иногда я просыпаюсь по утрам без будильника, но от продолжающейся боли в голове и в сердце. звучит глупо и даже как-то по-литературному, но что поделать. и вот я встаю с кровати, даже не замечая этого, иду умываться, по привычке проверяя пол под ногами, боясь увидеть там брошенные патроны или склянки, или порванные и скомканные листы бумаги, или бог ещё знает что. но ничего нет. странно.
временами я все еще слышу голос, кричащий мне какой-то бред из другой комнаты. хочется огрызнуться и послать этот голос куда подальше со своими невыносимыми запросами, но вот я уже умыл лицо и тщательно, даже слишком, вытер его ладонями, и больше ничего нет.
я ставлю чайник на плиту и устало тянусь за какой-то пачкой чая. зеленый, кажется. или черный. какая разница?
порой я открываю глаза и чувствую только ненависть. за то, что ушел сам, и уходил раньше, за то, что ушел ты, за то, что сделал это так резко, и я не успел подготовиться. за то, что мне до сих пор так плохо одному.
в груди растет злость, и так хочется выместить ее на себе, на других, на тупой картине на стене и некрасивом чайнике, который кипит уже целую вечность. потому что нельзя прощаться вот так, не дав мне возможности заранее привыкнуть к мысли о дальнейшей разлуке.
я наконец наливаю кипяток в кружку и тут же ненароком ошпариваю пальцы. человек, ранее видящий боль и смерть чаще, чем родную сестру, не справляется с болью и смертью теперь.
я действительно ненавижу тебя, но очень жду.
поэтому вернись.