***

  Неминуемая казнь. Худшее из всего, что можно вообразить. Едва доктор Дрилл узнал о планах правительства, его разум лихорадочно заработал в стремлении найти выход из положения. Самое простое и очевидное – явиться к Лаону и заступиться за Хитоши, а то и умолять на коленях, если потребуется. Правда, мандрил уже знал, что ему ответят. Личная привязанность – не то, что следует учитывать в принятии важнейших решений касаемо судеб народа. Секретарь убеждён, что пришелец опасен, к тому же не представляет никакой ценности для кэмоно. Вот и следует сдать его в утиль.

   О том, что бывают ценности иного рода, нематериального, мэр, очевидно, не знал, и всё, что его окружало, обязано было нести лишь практическую пользу. Зная это, доктор Дрилл созвал всех работников, дабы обсудить кое-что совершенно безумное. Увы, после долгих раздумий этот способ спасти Хитоши оказался единственным. Ужасный с точки зрения большинства тех, кто не помешан на людях, зато действенный. И если кто-то из них пожертвует репутацией ради того, кого они так полюбили, в глазах доктора, несомненно, станет героем.

   К его ужасу, никто не выразил это желание, не поддержал идею.

   - Мы, конечно, и до прилёта Хитоши обожали людей, - сказал здоровый тигр, сидевший недалеко от доктора, - но стать изгоем общества пусть и ради его спасения… У меня и у многих из нас семьи, дети… Нет, простите, это недопустимо.

   Остальные закивали, заставив доктора вскипеть от гнева и отчаяния, однако вида он не подал и лишь хмуро оглядел всех присутствующих. Грязные предатели собственных идеалов, притворщики, якобы человеколюбы! Цена спасения высока, в этом они правы. Даже у бессемейных нашлись отмазки.

   - Ну и что же делать? – тихо и спокойно произнёс он, наконец, глядя вдаль, в конец длинного стола, на всех сразу и ни на кого конкретно. Ответом послужила тишина.

   Если бы все они действительно любили Хитоши, то не молчали бы сейчас так стыдливо! Поигрались и готовы расстаться с надоевшей игрушкой. А как вначале восхищались, точно как дети, чьи мечты вдруг сбылись, и существо из мифов явилось во плоти, вставали в очередь, охотно проводили с ним время, ныне же заткнули пасти и ждут, когда легенду распнут.

   - Что, мать вашу, делать мне с вами??? – неожиданно рявкнул доктор, переполненный яростью. По рядам подчинённых пробежала дрожь, таким они доктора ещё не видали. – Значит, и меня вы так же отдадите, случись что? И друг дружку, да? – Выдохнув, он встал из-за стола и взял трость. – Не стоило вообще созывать вас, я и сам бы…

   Не договорив, мандрил покинул помещение, оставив коллег в смятении переваривать недосказанное и гадать, что он задумал. Стыд и малодушие снедали их, но кара за спасение человека пугала гораздо сильнее.


   Один и тот же жуткий сон снился в последнее время Хитоши – сон о собственной казни.

   Стальная дверь камеры с лязгом задвигается, он цепляется за крошечное окошко, в котором видит доктора Дрилла, умоляет одуматься, спасти, даже кричит – всё напрасно. И вдруг замирает, уловив в глазах учёного глубокое разочарование. Что он сделал не так? Почему все от него отвернулись, не возразили высшим чинам, за какие прегрешения вынесли смертный приговор?

   Доктор Дрилл разворачивается и уходит. Кулаки Хитоши сильнее бьют по металлу, в дикой истерике мужчина разбивает их в кровь. Раздаётся шипение: камера наполняется газом. Силуэт мандрила ещё виден вдали, он идёт по коридору слишком медленно, подмечает Хитоши. Может, передумает, вернётся, захочет спасти?

   Действие газа одурманивало, причиняло муки. В этих муках он и просыпался, хватая ртом воздух.

   Они отнеслись к нему по-человечески, а не по-звериному, напоминал себе мужчина. Конечно, среди кэмоно кто-то да вынашивает такую идею, не все же любят пришельца из мифов. Даже доктор Дрилл, что в последнее время так благодушно ему улыбался, не в силах пойти против правительства и не отдать на растерзание властям. Хитоши почти физически ощущал ненависть, порождённую страхом, что исходила от власть имущих – и сам поражался, отчего так обострилось чутьё. Этот исследовательский центр дарил ему ощущение безопасности с первого дня, будто сами стены его неприступны для врагов. А ныне всё это словно отступает перед силой, чья власть и авторитет несокрушимы. И понимал этот их страх, не уверенный, впрочем, что готов повторить участь Иисуса Христа.

   По прибытии на их планету к нему отнеслись по-человечески – закономерно, что в конце звериное возобладало. Зверолюди всё же не люди, для них я опасен, рассуждал Хитоши. А Земля далеко, да и добраться не на чем, даже сигнал не подашь – капсула затонула. Впрочем, вряд ли он желал, чтобы сюда прилетели мстить его сородичи. Лучше пусть считают, что посланник сгинул на просторах космоса, так и не найдя населённых разумом планет.

   Спустя сутки после того, как Хитоши узнал о своей участи, к нему в камеру зашёл доктор Дрилл. Выглядел он подавленно и просто молча приблизился, стуча тростью, пока не замер, неспешно подняв взор, будто старался запечатлеть в памяти его образ.

   Они стояли так близко, и, воспользовавшись этим, Хитоши мягко обнял мандрила. Обронённая трость стукнулась об пол, и этот звук словно пробудил все эмоции доктора. Вжавшись в Хитоши, он горько заплакал, радуясь его тёплым объятьям, сожалея о неизбежном и обнимая сам так же ласково, впервые ощутив, насколько Хитоши дорог ему, и проклиная всех тех, кто не понимает этого, не хочет, чтобы величавое существо из мифов так и осталось мифом для новых поколений. Вспомнил, как, услышав о решении Лаона, вскочил и метнулся к окну вдохнуть воздуха. Сердце бешено колотилось, мозг отказывался принимать непостижимое, чудовищное решение, что повлечёт ужасные последствия. Когда-нибудь народ Хитоши узнает, прилетит сюда и отомстит. Что, не учли, господин секретарь?

   С того самого момента доктор Дрилл не успокоился, пока, как ему казалось, не нашёл оптимальное решение.

   - Я помогу тебе, - прошептал он в этих объятьях. – Доверься – и всё получится.

   Прежде, чем Хитоши успел спросить, мандрил отстранился, подобрал трость и двинулся к выходу, но на пороге всё же обернулся к озадаченному человеку. На морде играла лёгкая улыбка, он уже не плакал.

   - Слово спасёт тебя, - вот и всё, что он произнёс.


   Не газовая камера из сна, не виселица и не гильотина – всего лишь ядовитый плод овальной формы, от которого, как сказал конвоир, моментально теряешь сознание и быстро умираешь. Гуманнее казни, по его же словам, пока не придумали.

   Трибуна суда располагалась на главной площади, где собрался, казалось, весь город. Был здесь и секретарь Лаон, чья грива блестела и переливалась, а костюм лоснился новизной и чистотой. Доктор Дрилл пока не явился, и Хитоши беспокоился, что он опоздает. Может, его задержали сомнения, неуверенность, стоит ли заступаться? Конечно, мужчина не сомневался: доктор сделает всё возможное – они стали так близки в последнее время, даже та вчерашняя встреча и прощальные объятья говорили о добром сердце и искренних чувствах старика. В чём бы ни заключался его план, если казнь состоится, Хитоши надеялся, что скорбь доктора по ушедшему другу не навредит его шаткому здоровью. Переживания вредны, а за себя он не волновался. Какой в этом смысл перед самым концом?

   Ему уже зачитали приговор, а доктор всё не появлялся. Глубоко опечаленный и как никогда нуждавшийся в его поддержке, Хитоши приготовился смиренно встретить свою судьбу. «Палач»-бульдог, державший ядовитый плод, улыбался ему злобным оскалом, а секретарь Лаон довольно потирал лапы. Уже совсем скоро проблема с пришельцем решится, и жизнь вернётся в нормальное русло, без лишних встрясок и проблем на его гриву.

   В обступившей трибуну толпе, совсем рядом с его эшафотом, Хитоши заметил белоснежную макушку и разглядел Учителя. Именно так он привык его называть с недавних пор, ведь, по сути, доктор Дрилл обучил его и письму, и речи, и культуре кэмоно. И вот он здесь, его добрый наставник, но в чём его сила против буквы закона, что он имел в виду, упомянув какое-то Слово?

   Секретарь Лаон тоже заметил его. Появление доктора Дрилла, чуял он, не к добру, и хотел было отдать приказ стражам порядка не подпускать его ближе. И тут секретаря опередили. Жест, сделанный мандрилом поднятой вверх рукою с оттопыренным средним пальцем, заставил Хитоши прыснуть. Да что же он творит? Его же на части порвёт оскорблённый лев и его свита!

   Жест этот, конечно, означал вовсе не то же самое, что у людей. В отличие от Хитоши, не сдержавшего смех, все остальные изумлённо ахнули. Доктор степенно двигался к эшафоту, не убирая жеста, его провожали взглядами, полными немого презрения.

   Взойдя к приговорённому, доктор, мельком глянув на него, повернулся в сторону секретаря. Его решительный взгляд умело скрывал усилившийся страх перед тем, как он сейчас поступит. Глядя на злобный оскал Лаона, мандрил понимал, что статус изгоя далеко не всё, что он получит, и секретарь непременно добьётся более сурового наказания, - но так жизнь человека даже ценнее, и их необоснованный страх перед ним выставляет их отсталыми дикарями, страшащимися всего того, что ломает их стереотипы.

   - Я беру право на Слово! – громко провозгласил доктор Дрилл, бесстрашно глядя на Лаона, оглянувшись затем на толпу.

   - Это мы уже поняли, - недовольно рыкнул секретарь и с неохотой продолжил: - Слово принимается. Докажите Делом.

   Наблюдая за действиями доктора и его диалогом с Лаоном, Хитоши мало что понимал. Ключевые фразы про Слово и Дело напоминали речи из каких-то обрядов или клятв. Это явно что-то из традиций кэмоно, о которых доктор Дрилл ему не рассказывал, да и в книгах, что он прочёл, об этом ни слова. И как это спасёт от казни? Спросить бы Учителя. А вот он и сам, направляется к нему.

   Ни один из терзавших Хитоши вопросов так и не сорвался с его уст. Едва приблизившись, мандрил с мелькнувшим во взоре стыдом ухватил его за шею и поцеловал прямо в губы. От неожиданности Хитоши даже не дёрнулся – не успел – и поцелуй продлился долго. Был он лёгким и робким, но вместе с тем искренним, неподдельным. Доктор будто совсем не стеснялся присутствия толпы, его смелость передалась и Хитоши, он не отстранился, но и не стал отвечать на поцелуй, решив прежде всего разобраться в странных обычаях кэмоно.

   - Я забираю его по праву Слова, - произнёс мандрил, едва прервав поцелуй. Он смотрел на Лаона, кипевшего гневом, на толпу, молча, в шоке негодовавшую. Хитоши заметил, как кто-то разминает кулаки или скалится, а кто-то показывает Дриллу недвусмысленные жесты. И понял: нужно бежать отсюда. Немедленно.

   - Человек свободен по праву Слова! – прогремел Лаон на всю площадь. – Сказавший же Слово отныне изгой и лишается работы, титутов, прав, а также общения с себе подобными!

   Ладонь доктора Дрилла коснулась пальцев Хитоши, и Учитель молча повёл его за собой, сквозь расступившуюся толпу, и многие, заметил спасённый, уже подбирали камни и палки, забросать напоследок изгоев.

   Потрясённый всем, что произошло, он покорно шёл за доктором, словно в тумане, пока тот не привёл его к себе домой и уселся в кресло, глубоко опечаленный. Бросившись к нему, Хитоши пал на колени и расцеловал обе ладони мандрила.

   - Не знаю, что сказать вам в благодарность, это будто нереально, - зачастил мужчина, утирая набежавшие слёзы. – Мне так жаль, что теперь вы никто на родной планете. Как мне это исправить, как загладить вину? Может, рабством? Да делайте со мной, что хотите, я пред вами в неоплатном долгу, доктор Дрилл! Только объясните, что за Слово такое, зачем поцелуй, и отчего они так просто меня отпустили?

   - Ну во-первых, никакой я больше не доктор, - вздохнул Учитель. – Ты же слышал, к чему меня приговорили взамен на твою жизнь. А во-вторых, это Слово – «люблю». Я показал им, что имею виды на тебя. И доказал – поцелуем. Это древний символ защиты любого, кого ждёт казнь. Даже серийный убийца, если найдётся тот, кто вопреки всему любит его, может быть спасён. Я опросил всех, кого знаю – никто не согласился спасти тебя из-за высокой цены Слова. Поэтому пришёл сам. Отныне жизнь моя рухнула в глубокую пропасть, ведь, как ты знаешь, кэмоно позволено любить кого угодно, но не человека.

   - В каком смысле «любите»? – настороженно спросил Хитоши, поднимаясь с колен. Его тревожил не столько смысл сказанного, сколько состояние Учителя. Тот говорил монотонно и не глядел на него. Ясно, что он обречён с таким-то клеймом, но разве и он, Хитоши, в том же статусе? Об этом доктор не упомянул. А значит, не всё так плохо, и он сможет помогать, содержать его, работая где-нибудь. Разве нет?

   Мандрил, наконец, взглянул на человека, и этот подавленный вид его ещё сильнее встревожил Хитоши.

   - В том самом, плотском, смысле. Не пугайся, я их обманул. Ты же чувствовал, как нелегко мне дался тот поцелуй? Прости за это, мальчик мой, просто это был единственный способ спасти тебе жизнь.

   Кивнув, мужчина улыбнулся – ну вот всё и прояснилось! – и неожиданно обнял старика, так же нежно и крепко, как тогда, в камере.

   - Я сделаю всё, чтобы вы не чувствовали себя ни в чём обделённым, Учитель, - услышал мандрил его тихий голос. – Даже умерев, останусь в долгу перед вами. Поэтому выложусь на полную, чтобы вы до конца жизни ни в чём не нуждались.

   - Ну хватит, хватит, - улыбнулся тронутый его словами старик, похлопывая по спине благодарного ученика. – Не сомневаюсь, что так и будет.


   Хитоши не просто исполнил всё, что обещал, не только устроившись на работу, но и бесконечно заботился о пожилом мандриле, насколько хватало времени и сил. Даже спали они вместе – временно, пока Хитоши не заработает на отдельную кровать. А трудился он в том же Научно-Исследовательском Центре, где до недавнего времени работал и доктор. Это единственное место, где его приняли, как равного себе, где его знали и любили, ну а Хитоши не стал пенять на их малодушие, понимая, что и сам бы не променял семью и уважение на инопланетянина, с которым ещё и сексом пришлось бы заниматься.

   Сила Слова не распространялась на Хитоши, однако на каждом шагу он сталкивался с пассивной агрессией. На улице его обходили стороной, неохотно обслуживали в магазинах, и пока мужчина не нашёл работу в НИЦ, отказывали в трудоустройстве. И хоть он не имел тех же прав, что и кэмоно, его положение в обществе оставалось неплохим, в отличие от доктора Дрилла, для которого и выйти из дома стало опасно. Из-за Хитоши он потерял всё то немногое, что имел, но по-прежнему ощущал безграничную привязанность к нему и даже гордость за него и за себя, раз нашёл смелость спасти ценою всего. Просто раньше ничего подобного мандрил за собою не замечал. Он вёл скучную, размеренную жизнь что на работе, что вне её. Ничего интересного не происходило, весь труд заключался в рутине и заполнении бумаг в мучительном ожидании очередной зарплаты. С появлением же Хитоши он вдруг почувствовал себя живым и нужным; наконец, возникло что-то, достойное изучения, и тонны новой информации о легендарном существе из мифов разом свалились на него. По сей день старик ощущал отголоски этой эйфории, этого восторга, что, должно быть, и побудило его рискнуть и потерять всё, но спасти Хитоши от смерти. И вот эта радость вновь с ним, ведь человек здесь, рядом, и видятся они теперь гораздо чаще, даже живут вместе. Последнее не казалось ему чем-то неправильным, тем более Хитоши сам решил остаться, даже когда заработает на отдельный дом. Старому мандрилу оставалось лишь радоваться и наслаждаться его обществом, которое иногда становилось излишне тесным – как, например, когда ему тёрли спинку в душе. Хитоши старался помогать и в таких мелочах, абсолютно ничего не стесняясь, и это трогало сердце доктора Дрилла. Дискомфорта или неудовольствия он не испытывал, напротив – прикосновения человека успокаивали, даже дарили удовольствие, если его пышную гриву чесали человеческие пальцы. Нередко он сам просил об этом Хитоши, а мытьё спины без посторонней помощи уже раздражало. Его нежную заботу доктор ощущал повсюду и поражался, как же раньше обходился без неё. К тому же, человек делал это искренне, с охотой, а не просто из чувства вины. Можно сказать, они привязались друг к дружке, и даже тот поцелуй, о котором они больше не вспоминали, уже не казался таким уж постыдным. Благодаря Хитоши он больше не чувствовал себя изгоем, даже на прогулке, когда его заботливо поддерживали под свободную от трости руку, прохожие не смели ничего в них швырять – правда, они и не замечали их, следуя статусу изгоя, но доктору нравилось думать, что их пугает присутствие человека, который слабее лишь самых рослых и крепких кэмоно. Выйди он без Хитоши, битьё камнями пересилило бы простое игнорирование изгоя.

   Но как-то раз он позволил Хитоши слишком много, и вот чем всё обернулось.

   Как-то раз доктор Дрилл, уставший после работы по дому, уснул на колене читавшего Хитоши. У того был День рождения, и мандрил хотел сделать ему приятное, когда мужчина вернётся с работы. Подарки у кэмоно дарить не принято, а принято подносить именно такие, нематериальные, дары.

   Заметив, что Учитель уснул у него на коленях, Хитоши улыбнулся, отложил книгу и аккуратно, чтобы не разбудить, поднял спящего на руки и отнёс в спальню. Бережно уложив доктора на их пока общую кровать и укрыв одеялом, мужчина хотел было вернуться к чтению, как услышал вскрик. Пробудившись ото сна, доктор Дрилл привстал и глядел на человека с явным облегчением.

   - Ох, ты здесь, Хитоши, как хорошо. Мне только что приснился кошмар.

   Выглядел старик не на шутку напуганным, и лишь присутствие Хитоши успокаивало доктора. Потянувшись к нему, он попросил:

   - Прошу, не уходи. Побудь рядом, успокой моё сердце.

   Просить ещё раз необходимости не было – Хитоши всегда радовался тесному общению с мандрилом, возможности лишний раз обнять и приласкать его, не видя в этом никакого подтекста. Свободные нравы кэмоно позволяли и не такое, так что оба они никогда ничего не стеснялись, к тому же доктор Дрилл переживал далеко не лучший период в жизни, став изгоем, а тут ещё эти кошмары… Разумеется, мужчина согласился лечь рядом и с нежностью прижать к себе кэмоно, что стал почти родным и по-настоящему любимым, как и любой наставник для благодарного ученика.

   Оказалось, кошмар напугал мандрила до дрожи – крепко вцепившись в Хитоши, он трясся, не открывая глаз, и молчал, пока мужчина с жалостью гладил его по голове и пытался утешить словами. В какой-то момент Хитоши запустил пальцы глубже в белоснежную, густую гриву, непроизвольно почёсывая. В памяти вдруг всплыла сцена того поцелуя, и это впервые взволновало его, именно здесь и сейчас, когда доктор лежал у него на груди, а пальцы чесали голову, позволяя мандрилу отвлечься и получить наслаждение. Дрожь и вправду покинула его, учёный затих, лишь изредка вздрагивая, и пока не выпускал Хитоши из объятий, всё так же лёжа у него на груди. Его объяло знакомое чувство эйфории от движений человеческих пальцев по коже головы. Жаль, что делал он это крайне редко, то ли стесняясь, то ли по иной причине – например, потому, что считал наставника выше себя и не проявлял инициативу. Надо сказать ему, что он не против получать терапию чесания хоть каждый день, подумал доктор – и всецело отдался благодатным ощущениям, постанывая и водя мордой по груди человека. Это напрягло Хитоши, и он убрал руки. Реакция Дрилла стала неожиданной – подняв голову, он сердито произнёс:

   - В чём дело? Пожалуйста, продолжай.

   Ну раз наставник просит…

   Хитоши робко запустил пальцы в гриву доктора, вскоре расслабившись и увлёкшись ласками без стеснения. И всё бы ничего, но стоны Учителя заводили его, а из головы всё не шёл тот проклятый его поцелуй, который вдруг захотелось повторить самому. Вот что с ним творится? Он всего-навсего чешет мандрила, как собаку или кошку. Те, конечно, тоже тащатся от такого, и всё же у кэмоно реакция и ощущения ярче, с налётом эротизма, что ли. Глядя, как доктор места себе не находит от кайфа, вертя головой и тычась мордой в грудь мужчины, скорее всего, так и есть. Проверять, возбуждён ли тот, Хитоши не собирался, спрашивать – тоже. Вот почему так? Хотел же просто успокоить, чтобы Учитель уснул, а теперь он не то что не уснёт, он вот-вот вцепится в него от перевозбуждения, и что потом?

   Перекатившись, Хитоши оказался сверху. Ему удалось прервать дикую эйфорию доктора, и тот изумлённо воззрился на него, прижатый к подушкам. Оба замерли на какие-то мгновения, чтобы после слиться в долгом, взаимном поцелуе.

   Когда его раздевали нетерпеливые пальцы Хитоши, мандрил не понимал, что происходит. Его разум туманила страсть, вспыхнувшая в момент поцелуя, а также усталость после уборки, и, отстранённо наблюдая за насилием над собой, не уверенный, что хочет этого, он вместе с тем ждал, когда с упоением вцепится в разгорячённое тело своими клыками – небольшими, рудиментными, но достаточно острыми, чтобы причинить партнёру сладкую боль в благодарность за секс. Как давно его никто не заваливал вот так, а ещё дольше он сам – никого, и вот не кто-нибудь, а то самое существо из мифов живёт рядом с ним, примерно себя ведёт, а сегодня нашло смелость проявить инстинкты. Правильно ли это? Доктор Дрилл ответа не знал – ни как учёный, ни как гражданин. Да и важно ли, раз он изгой, раз он сам всем объявил, что будет с ним жить. Сказанная им тогда ложь сегодня обернулась правдой. И вроде он не против. Надеялся лишь, что не пожалеет о сделанном выборе. Рано или поздно, это должно было случиться. Как говорят кэмоно, двум самцам в одном доме суждено либо подраться, либо поебаться.

   Уже полностью обнажённый и беззащитный перед его похотью, доктор Дрилл как никогда остро ощутил особый запах, исходивший от голого тела Хитоши. Этот мускусный аромат, непохожий на запахи кэмоно, одурманивал его, и тем сильней разгоралось влечение. Человека, похоже, манил и его запах тоже – Хитоши спустился ниже, к выступавшим на ключице косточкам, нежно целуя их и трогая взволнованно вздымавшуюся грудь доктора. В этот вечер учёный познал все прелести первой близости с человеком и слукавил бы, что ему не понравилось. Едва они проснулись, Хитоши стал просить прощения, повторял, что это ошибка, он же его наставник и добрый друг, ему сейчас тяжело, а его взяли и поимели. Фыркнув, мандрил возразил, что, будь секс чем-то неправильным, вряд ли позволил ему это сделать.

   - Так что же, - осторожно спросил мужчина. – Вы хотите и дальше…

   - Когда захочешь и сколько захочешь, - улыбнулся доктор Дрилл. – Только не забывай отдыхать. Ты сам не так давно советовал мне это, а теперь о том же напоминаю я. Впрочем, если очень хочется, люби без передышки.


   Первоначальная робость Хитоши, когда он долго не решался на второй раз, прошла лишь спустя пару месяцев. Вопреки разрешению Учителя, стыд за содеянное снедал его. Может, у кэмоно такое в порядке вещей, но не у расы, к которой он, Хитоши, принадлежит. Ну раз уж он больше не на Земле и никогда туда не вернётся, следовало жить по обычаям кэмоно.

   Только вот близость с человеком – единственное, что осуждалось их обществом. А доктора Дрилла как только не называли, стоило тому показаться на улице. Главным же оскорблением среди прочих было слово «хитонер», означавшее сексуальный интерес кэмоно к человеку. Из-за того, что Хитоши посмел совратить того, кто спас ему жизнь, это слово отныне отражало действительность. Мужчина не верил, что доктор Дрилл влюбился к него, но и об организме кэмоно, несмотря на гору прочитанных книг, знал немногое. Может, они так устроены, что влюбляются после акта насилия, или мандрил полюбил его раньше, солгав, что поцелуй на эшафоте дался ему с трудом? Да, Хитоши очень его любил, готовый отдать всего себя ради счастья Учителя. Его смущало лишь странное начало их отношений, и избавиться от неприятного чувства он пока не мог. Доктор понимал, как тому неуютно, и хотел помочь прогнать этот стыд, но и он всё ещё мало знал о человеке, его чувствах и нормах морали, - и всё же старался скрасить жизнь партнёра, как умел.

   После той первой ночи Хитоши так и не спросил наставника, что за кошмар ему снился. К несчастью для обоих, вскоре он превратился в кошмар наяву.


   Пару месяцев спустя, когда Хитоши свыкся с ролью любовника и даже вошёл во вкус, а доктор привык потакать ему в этом, и случилась история, что перевернула их жизнь ещё раз. Испытание верности и любви, что дано пройти далеко не каждому, ждало их впереди. Так Хитоши ещё раз доказал, что готов защищать своё с доктором право на любовь и спокойную жизнь.

   В тот день они гуляли по парку, мирно беседуя. На них мало кто смотрел, памятуя о статусе изгнанников, да и Хитоши, как привык думать доктор, многие побаивались. А тот в игривом настроении шутил про то, что задница мандрила напоминает яркую мишень для его члена. Доктор редко одобрял его пошлые шуточки, чтобы самому не уподобиться, но сегодня, как никогда довольный и расслабленный, оставался благосклонен и пытался, как умел, шутить в ответ. Он уже не боялся выходить из дома, зная, что Хитоши всегда его защитит, случись что.

   И это случилось. Ровно так, как приснилось в том кошмарном сне.

   Из ближайших кустов выскочил и преградил дорогу волк. Высокий, здоровый, с оружием, напоминавшим пистолет. Реакция мужчины была мгновенной, он даже не дослушал монолог волка о том, что хитонеру не место в обществе. И так ясно, за кем пришла эта тварь. А вот кто её подослал…

   Толкнув доктора Дрилла в кустарник, Хитоши набросился на волка. Тот уже навёл пушку в кусты, откуда выглянул учёный, провожая любовника полным ужаса взглядом. Выстрел грянул в момент, когда пистолет выбило из рук убийцы, а следующим ударом Хитоши свалил его наземь.

   Преступник тут же вцепился в человека, пустив в ход клыки, но тот скользнул ему за спину и налёг сзади, заваливая на асфальт. Обе руки ухватили за челюсти в попытках раздвинуть их и сломать. Глядя, как, подмяв под себя волка, Хитоши разрывает ему пасть, доктора Дрилла охватило восхищение, и в то же время – тревога. Им слишком везло, чтобы всё закончилось прямо сейчас.

   Раздался хруст – нижняя челюсть поддалась, повиснув, волчьи глаза закатились. Не успел Хитоши подняться, а доктор – выбежать навстречу, раздались выстрелы, окрасившие рубашку мужчины красными пятнами. Его рука потянулась в сторону учёного, и Хитоши, его дорогой Хитоши, рухнул лицом вниз.

   Понимая, что очередь за ним, мандрил, наплевав на опасность, бросился к расстрелянному, приподнял его, уложил себе на колени и, не сдерживая слёз, уткнулся в шею Хитоши.

   Его окружили убийцы – двое волков и медведь, сообщники убитого волка. Хитоши не справился бы с ними в одиночку, даже будь они без оружия. Понимая, что лишился всего, что обречён, мандрил злобно скалился и отпускал такие оскорбления, которые мог понять лишь возлюбленный им человек, что и научил его ругаться.

   - Гляди-ка, очеловечился настолько, что позабыл родной язык и говорит по-ихнему, - заметил медведь.

   - Не рассуждай, а стреляй, - взвизгнул один из волков. – Нам смываться пора. Обеих сказали убить.

   - Ну так сдохни, хитонер! – рявкнул второй волк, и доктор Дрилл зажмурил глаза, готовый покинуть этот мир вслед за Хитоши и только вместе с ним.

   Звук выстрела оглушил, но не сделал больно. Его будто откинуло всколыхнувшимся воздухом и заложило уши. Вцепившись в Хитоши, он долго лежал в лёгкой контузии, не понимая, умер или нет, пока кто-то не тронул его за плечо. Отважившись повернуть голову, мандрил с изумлением увидел своих бывших сотрудников из числа самых крупных: тигра, медведя и бульдога. Один держал в руке дубинку, другой – шокер.

   - Вы говорили, мы легко вас отдадим, - гордый за себя и остальных, напомнил тигр. – Плохо же вы нас знаете, доктор Дрилл.

   - А мы всегда были рядом, - добавил бульдог.

   Возникшая было благодарность на морде доктора сменилась скорбью, он приобнял Хитоши за шею и покачал головой.

   - Правильно, - бросил медведь. – Потом прощения попросите, хотя нам неловко будет это слышать. Сейчас нужно позаботиться о нём.

   - Позабо… разве он не умер? – изумился доктор, резко повернув голову к раненому.

   - Да дышит он, - произнёс тигр. – Сейчас вызову докторов.

   - Столько ран… И все в грудь… Разве это возможно, чтобы выжил даже человек… - повторял мандрил, склонившись над любимым. – Хитоши, очнись! Прошу тебя!

   Двое коллег тем временем связывали оглушённых бандитов, третий порвал одежду и перевязал пострадавшего.

   - Отныне я и у вас в неоплатном долгу, - с благодарностью произнёс доктор Дрилл. – Держись, Хитоши, если ты меня слышишь, - добавил он, ласково гладя любимого по голове. - Больше никто не посмеет тронуть тебя. Только живи. Я так тебя люблю.

   Эмоции от собственных слов захлестнули его, мандрил заключил человека в нежные объятья, поцеловал в лоб, уткнулся в шею розовым носом.

   - Кто бы за этим ни стоял, они поплатятся, - бормотал он. – Все поплатятся.

   Так как Хитоши не был изгнан из общества и не лишён прав, помощь ему оказали. С того дня и до выписки доктор Дрилл всё время проводил в больнице, и первые несколько суток стали для них самыми тревожными и непростыми. Состояние мужчины оставалось тяжёлым, четыре раза он балансировал на грани жизни и смерти, и четыре ночи учёный не сомкнул глаз у его постели.

   Неудачное покушение привлекло много внимания, начиная с самых верхов, и за расследование взялись основательно. Вскоре ниточка привела детективов ни к кому иному, как к Лаону. К счастью, не он был самым главным в мире кэмоно, и вышестоящие чины приговорили его к казни, приправив вердикт тем, что хитонеров допустимо презирать, но недопустимо убивать. А Лаон к тому же покусился на человека, что был полноценным членом общества, высоко ценился властями и народом, пусть и жил с хитонером. Это и определило судьбу секретаря. Закажи он убийство одного лишь доктора, получил бы лет десять. Теперь его ждал тот же ядовитый плод, что когда-то предназначался Хитоши.

   В связи со случившимся и учитывая все обстоятельства, доктора Дрилла восстановили в должности и правах, сняв позорное клеймо хитонера. Он снова мог устроиться на прежнюю работу в свой НИЦ, либо в другой, и его бывшие подчинённые, едва узнав, стали звать его обратно. А он даже не нашёл время это обдумать – все мысли были заняты Хитоши, рядом с которым он проводил отныне всё своё время, забывая о еде и воде. Жизни раненого уже ничто не угрожало, но в сознание его пока не возвращали, опасаясь ухудшения самочувствия. Поэтому доктор молча сидел рядом, переживая, грустно улыбался и гладил его по руке, иногда разговаривал с ним, ухаживал, помогая врачам в смене белья и прочем. Когда же настал долгожданный день пробуждения и Хитоши со слабой улыбкой, обессиленный, но восторженный его присутствием, сжал руку мандрила, прошептав приветствие и нежные, полные любви и ласки слова, доктор, растроганный, коснулся рукой его щеки, тронул губами губы, ощутив следом прикосновение к плечу. Хитоши пытался прижать его к себе, и если бы не искалеченная грудь, Учитель позволил бы ему это.

   - Тише, мальчик мой, отдыхай, - негромко произнёс мандрил, лучась от счастья. – Всё плохое уже позади. Мы выиграли право на жизнь и на любовь.

   Все последующие дни влюблённые проводили вместе за общением, понимая, что эта беда ещё больше сблизила их, а в сердцах установилась абсолютная гармония, какой порою не бывает даже у существ одного вида. Настолько разные, насколько это возможно, они сошлись случайно, придя друг к другу с разных концов Вселенной, и доказали всем, что такая любовь возможна, поставив её в пример остальным.