Почти во всём, что я когда-либо делал, была виновата моя чрезмерная любовь к животным. Именно она в своё время заставила меня поругаться с родителями, которые хотели, чтобы я поступил на юридический, пойти учиться на ветеринара, а после окончания университета продать трёхкомнатную квартиру в центре столицы, доставшуюся мне от покойной тёти, и перебраться в небольшой городок, чтобы открыть там собственную ветеринарную клинику. Единственную круглосуточную на весь город. Теперь я доктор Лиам Бейли — мечта детства исполнилась!
Собственно, поначалу круглосуточной клиника не была, просто моя новая небольшая квартира находилась прямо над ней, на втором этаже, и пару раз случалось, что обеспокоенные хозяева животных звонили прямо в дверь посреди ночи, если с их любимцами что-то происходило.
Я относился к этому с пониманием. Ну как можно на них злиться? Сам поступил бы точно так же, окажись в подобной ситуации. Да и не выносил я вида страдающих зверюшек.
Начало сегодняшнего вечера проблем не предвещало, пациентов не было, ровно до тех пор, пока в половине двенадцатого в дверь не постучался местный шериф с окровавленным кульком на руках, а в нём оказался завёрнут волчонок, находившийся без сознания. Кто-то подстрелил беднягу. Шериф увидел его, когда сильно хромающий зверь пытался взобраться на холм, но упал, скатившись почти под колёса внедорожника. Благо шериф успел затормозить. Хороший он человек, не бросил раненое животное на дороге, подобрал, завернул в свою куртку и сразу привёз ко мне.
Ещё одни лишние хлопоты из-за моей любви к животным — я всегда оказывал помощь, даже диким и бездомным, зная, что за них никто не станет платить. Вот и сейчас волчонка просто оставили на моё усмотрение: что хочешь, то и делай. А что я мог сделать, кроме как заняться его лечением? Залатаю, а когда он оклемается и окрепнет — выпущу на волю. Можно считать, что хобби у меня такое, на работу похожее.
Осмотр волчонка показал, что положение серьёзное. Пуля застряла в бедренной кости, кроме того у него были сильно изранены подушечки лап, в одной из них даже поблескивали мелкие осколки стекла. Бедняга, как же он так? Убегал от человека? Вроде в нашем городке браконьеры ещё не встречались, да и зачем им мог понадобиться обычный волчонок?
Благо я ещё не успел отпустить медсестёр по домам, вызывать никого не пришлось, операцию провели сразу. К двум часам ночи животное уже в стабильном состоянии лежало в небольшой клетке, подходящей ему по размеру. Жалко было на такого милаху надевать намордник, но ничего не поделаешь. С зубками у этого милахи всё было прекрасно.
Персонал клиники разошёлся по домам, я не имел привычки заставлять дежурных медсестёр сидеть в опустевшей приёмной. Они живут рядом, в случае чего вернутся менее чем за десять минут. А я и так дома. Только сегодня у меня пациент, за которым необходимо наблюдение, поэтому подремать я лёг в соседнем кабинете, поставив себе будильник через два часа. Малышу от наркоза ещё долго отходить, и периодически нужно проверять его состояние.
Но проснулся я раньше от странного грохота, раздавшегося из помещения, где находился волчонок. Спросонья мало что было понятно, кажется, шум, разбудивший меня, произошёл от того, что нечто врезалось в прутья клетки. Мне пришлось подняться и, широко зевая, пойти посмотреть, откуда возник этот звук.
Едва зайдя внутрь, я замер, не желая верить своим глазам. Сон сразу же прошёл, ноги едва не подкосились, а по позвоночнику пробежал озноб. Собственным глазам не хотелось верить, но охвативший меня ужас уже почти пробрал до костей.
В клетке никакого волка не было. Вместо него там лежал скрючившийся голый человек. Апартаменты были явно не по размеру, из-за чего дверца немного деформировалась, а искривившиеся прутья впились ему в кожу.
Чтобы не упасть, мне пришлось опереться рукой о стену. Как же я влип. Встретить оборотня — всё равно, что подписать себе смертный приговор!
Об оборотнях знали все, само их существование не было секретом. Вот только в реальности никто из живых с ними не встречался, и ключевое слово здесь «живых». Они собирались в общины, и где те находились — никто не знал. Может, прятались там, где обычные люди не заходили, может, постоянно кочевали — не суть. Важно то, что они не оставляли свидетелей, если кому-то не посчастливилось увидеть превращение или распознать в ком-то из людей оборотня. И на то у них были причины, поскольку от сохранности этой тайны зависело их выживание. За труп оборотня правительство платило тысячу долларов, а за живого обещало награду в сто тысяч. Только живого ещё никому поймать не удавалось. Все, кто пытались — были убиты сами.
И что мне теперь делать?! Шевелиться я был всё ещё не в силах, тело словно парализовало, но мозг начал предлагать одну безумную идею за другой. Быстро собрать вещи и уехать? Придушить щенка и сжечь тело? Вызывать скорую, сделав вид, что ничего не знал ни о каких волках, а просто нашёл раненного человека? Или позвонить в полицию, сдать им оборотня, получить за это награду, а после сменить имя и город?
Огромным усилием воли я взял себя в руки, не поддаваясь панике. Неважно, что из этого выбрать, — мне не спастись. Оборотни ориентируются по запаху, значит, меня найдут — ещё рассвести не успеет. Своего щенка они точно не бросят на произвол судьбы, наверняка уже приближаются к городу по его следу.
Но и сидеть, тупо ожидая, когда они придут и растерзают меня на части, я тоже не могу. Надо хотя бы попробовать что-то сделать, есть же способы, которыми сбивают собак со следа, вдруг и тут поможет…
— Дьявол!
Я снова бросил взгляд на клетку. Волчонку исполнилось месяцев восемь, значит и человек не должен быть взрослым. Его бедро было всё в крови, ступни и ладони тоже. Ясное дело, ни швы, ни повязки не выдержали превращения.
С досады я ударил кулаком по шкафу с инструментами и снова выругался. Не мог я просто так развернуться и бросить его здесь. А вдруг всё это только слухи и на самом деле за ним никто не придёт? Вдавившиеся в тело прутья уже оставили на бледной коже новые следы. Надо хотя бы из клетки его вытащить… И укрыть чем-нибудь, обличье-то человеческое, шерсти уже нет, а здесь не жарко. Да и кровь нужно остановить, течёт сильно.
— Твою же мать, и чего я в юристы не пошёл?! — продолжал сквозь зубы бушевать я, уже пытаясь сдвинуть защёлку на клетке. Она заела из-за того, что дверца выгнулась.
С горем пополам всё же удалось вынуть злосчастного пациента и затащить его на стол. Парень оказался длинным, зараза. И тяжёлым, пусть и худым. Я быстро снял намордник, который тоже впился в лицо, оставив на нём красные следы, двумя полотенцами прикрыл торс и паховую область и срезал остатки уцелевших бинтов на одной из ладоней.
Чёрт возьми, теперь стало понятно, почему за ним охотились. А ведь жалко, на вид мальчишка, лет восемнадцати. Точнее не скажу, не знаю, как у оборотней волчий возраст соответствует человеческому. Я вообще об оборотнях ничего не знаю, как лечить-то его? Болтают, что у них должна быть какая-то особая регенерация, но что-то я ничего подобного не заметил. Парень истекал кровью.
Отправлять в человеческую больницу нельзя, на подмогу медсестёр тоже не позовёшь. Я, может, и полный придурок, но, смею надеяться, не последняя сволочь: если сам попал в беду, то никого подставлять и тянуть за собой не стану.
Ну хорошо, снова раны зашью. Было бы не лишним поставить капельницу, но не уверен, что справлюсь. Ладно, надо разобраться хотя бы с тем, что мне по силам.
Я принялся за работу. Сначала снял то, что осталось от швов, наложил новые, аккуратно перевязал, обработал ссадины от клетки. Страх за всё это время только усилился, даже удивительно, как у меня руки не затряслись. Наверное, это даже повод погордиться своим профессионализмом.
Так, помощь парню я оказал, ему уже ничего не угрожает, не пора ли мне делать ноги? Или всё-таки можно успокоиться? За окном уже почти рассвет, не заявятся же его сородичи меня убивать днём? Тут будет людно. Да и насколько известно, они загрызают своих жертв в волчьем обличии, как настоящие звери. А для обращения им нужна ночь… Или это миф?
А если и уезжать… Как я клинику брошу? К восьми утра придут сотрудники, люди могут принести новых пациентов. Город пусть и маленький, но почти у каждого здесь по животинке. Особенно местные жители жаловали лошадей и охотничьих собак, рядом-то густой лес, полный дичи.
Я глубоко вздохнул, отступая к стене, и сел около неё прямо на пол. Мне всего тридцать. Жить очень хотелось, и уж тем более умирать растерзанным оборотнями не было никакого желания. Но… как же всё-таки поступить?
Шум, раздавшийся со стороны приёмной, заставил меня быстро подняться на ноги. На ночь двери клиники я всегда запирал, кому необходимо — звонили в дверь. Но никаких звонков не было. Только грохот.
Первым делом я автоматически посмотрел время — четыре утра, до прихода сотрудников на работу ещё рано, да и потом, персонал не стал бы так шуметь. Тогда кто? Грабители? Они тоже вели бы себя тихо.
Выходить я не собирался, только сильнее вжался в стену. Оружия для самообороны у меня не было, спрятаться в этой комнате негде, телефон остался в соседнем помещении, но из-за оборотня звонить в полицию всё равно нельзя. Жалко же мальчишку — полицейские его сразу убьют, если прознают. Впрочем, никто и приехать не успеет, вломившиеся уже приближались к последнему кабинету, где я и находился. Они точно пожаловали за парнем. Либо его сородичи, и тогда мне конец, либо те, кто подстрелил щенка, и тогда конец ему. Хотя меня тоже вряд ли пощадят.
Дверь отворилась резко, я даже вздрогнул. В первую очередь незнакомцы наставили на меня двустволку, во вторую — зашли в помещение сами. Их оказалось четверо. Все высокие, широкоплечие, самый молодой выглядел моим ровесником и единственный из пришедших имел светлые волосы. Он переступил порог последним и сразу, внимательно осмотревшись, подбежал к мальчишке на столе.
Человек в длинном сером плаще остался стоять посередине комнаты, вместе с тем, кто держал двустволку. А четвёртый, бородач в джинсовой куртке, быстро приблизился ко мне и охлопал мою одежду в поисках оружия. Я не пошевелился, бледнея на глазах. Ну, хотя бы обнаружив, что у меня в карманах ничего нет, двустволку опустили.
Сказать что-то я не посмел, спросить кто они — тоже. Язык онемел от страха: только и оставалось, что стоять и хлопать глазами. Впрочем, короткое наблюдение уже дало ответы.
Тот, что первым делом направился к парню, сейчас, склонившись над ним, тщательно его… обнюхивал. А потом, не церемонясь, осторожно снял старательно наложенные мной перевязки, осматривая раны.
— Оливер, — позвал человек в плаще, и светловолосый мужчина поднял голову. — Что с Питером?
— Под наркозом, — медленно ответил Оливер, снова склонившись над мальчиком. — Изначально оперировали волка, но раны на человеке зашиты заново, — он посмотрел в сторону клетки, а после перевёл гневный взгляд на меня. Сразу понял, почему её дверь так повреждена.
— Я же не знал, — еле слышно прошептал я одними губами. Соврать о том, что изначально нашёл его в человеческом обличии, теперь не представлялось возможным. — Думал обычный волк…
А ведь действительно, не было никаких намёков, что тогда на операционном столе передо мной лежал оборотень. Разве они не должны хоть чем-нибудь отличаться от волков, или всё дело в том, что он пока щенок? Такая защита?
— И почему не удрал, когда узнал? — недружелюбно рыкнул Оливер, попутно без стеснения осматривая мои полки с медикаментами, доставая оттуда шприц, антисептик, бинты, жгут и какие-то ампулы: мне отсюда не разглядеть, какие точно.
— Он кровью истекал. Не бросать же, — мои руки дрогнули, я попытался глубоко вздохнуть, чтобы хотя бы не трястись перед ними, но со страхом оказалось невозможно справиться.
Судя по тому, как ловко Оливер сделал Питеру укол в вену, а теперь умело накладывал новые перевязки — он сам был медиком.
— Неплохо, — прокомментировал он, глядя на человека в плаще, возможно, вожака их группы. — Питер будет в порядке.
— Кто ещё знает, что здесь оборотень?
Грозное рычание вожака в мою сторону заставило меня снова вздрогнуть. От стены я так и не отлип, наоборот, только она помогала мне стоять на ногах.
— Никто.
— Он лжёт, — Оливер закончил с мальчиком и приблизился к остальным членам группы. — На Питере полно чужих запахов, кроме тех охотников. Есть следы здешнего персонала. Ими вся больница провоняла…
— Отвечай, человек! — тот, что проводил обыск, резко рванул вперёд, моментально трансформируя свою руку в когтистую лапу, мало похожую на волчью, и хватая меня за горло. — Ты нам всё расскажешь, если не хочешь умирать долго и в муках!
Больше сдерживать дрожь сил не осталось. Не знаю, как ещё ноги не подкосились. Я хорошо ощущал остриё когтей, впившихся мне в кожу. Ещё буквально миллиметр — и они проткнут её. Даже не знаю, откуда у меня взялось мужество раскрыть рот. Горло сильно сдавили, к тому же оно так пересохло, что голос стал ещё тише.
— Пожалуйста… Они ничего не знают. Все видели только волчонка.
Не понимаю, зачем меня допрашивают. Оборотни могут выследить всех, кто вчера был в клинике, по запаху. Хотят облегчить себе жизнь?
— Говори!
Новое рычание, и я затрясся сильнее, даже икнул и зажмурился.
— Они ничего не знают, — из моего горла вырвался еле различимый хрип. — Только я… Прошу… не трогайте их…
— А за себя просить не будешь? — вожак явно усмехнулся.
Я приоткрыл глаза, не хотелось, чтобы смерть пришла неожиданно. Но на вопрос ничего не ответил. Не смог.
— Отпусти его, Сэм, — бросил Оливер бородачу, недовольно скрестив руки. — Не видишь, он скорее обделается от страха. Молчать умеет.
Не могу поверить, от меня действительно убрали когтистую лапу, но сам Сэм не отошёл, только обернулся на вожака, как и все остальные. Тот явно о чём-то раздумывал, почёсываю чёрную щетину, а потом медленно кивнул Сэму.
Тот угрюмо взглянул на меня и… начал раздеваться. Сначала снял джинсовую куртку, затем свитер и брюки, и так, пока не остался абсолютно нагим. Трансформация произошла невероятно быстро. Только что здесь стоял человек с мощным телосложением, и вот передо мной уже здоровенный волк с огромной пастью и чёрной шерстью. С обычным животным точно перепутать не удастся.
Мне не удалось ещё толком осознать происходящее, как его острые зубы сомкнулись на предплечье моей левой руки. Скорчившись, я вскрикнул от боли, всю руку словно парализовало. Но больше ничего. Тяжело дыша и не разгибаясь, я нерешительно поднял голову, приоткрывая глаза. Моё предплечье сильно кровоточило. Волка уже не было, а Сэм одевался чуть в стороне.
Не понимая, почему меня отпустили, продолжая дрожать, я обвёл всех присутствующих покрасневшими глазами, слёзы пока не скатились, но они ощущались в уголках. Ноги больше не держали, я сполз по стенке прямо на пол, к ногам мужчин, кажется, полностью потерявших ко мне интерес. Тихо переговариваясь, они смотрели на Питера. Только Оливер бросил на меня недовольный взгляд, после чего взял с полки чистый бинт и, приблизившись ко мне, присел на корточки.
— Не бойся, бешенства у Сэма нет, — усмехнулся он, твёрдо беря мою трясущуюся руку.
Шутки я не оценил. Только делая рваные вдохи, испуганно посмотрел на Оливера, туго перевязывающего мне предплечье.
— Ничем не мажь. Слюна оборотня сама по себе целебна, — дал указание он. За его спиной Сэм с вожаком осторожно поднимали Питера, набрасывая на него принесённый с собой тонкий плащ. — Заживёт за пару дней, останется только шрам.
— З-зач… чем? — с трудом подал голос я, когда Оливер уже хотел подняться, чтобы присоединиться к своей группе, успевшей покинуть комнату. — Я-я т-теперь об… обращ-щусь?
— Сказок меньше читай, — фыркнул он, а после соизволил пояснить: — Это метка. Того, кому позволено знать.
Он направился к выходу, но у самых дверей остановился, оборачиваясь.
— Ты не плохой человек, доктор Лиам Бейли, — склонив голову на бок, проговорил Оливер, а я инстинктивно сжал здоровой рукой свой бейджик, прикреплённый к нагрудному карману. — Но если проговоришься хоть кому-нибудь, я лично перегрызу тебе горло, — его губы растянулись в самоуверенной усмешке, не предвещавшей ничего хорошего. — Мы же как-никак практически соседи.
Не понимаю, почему, оставшись один, я не потерял сознание. А может, и потерял, просто не помнил этого. Я вообще почти ничего не помнил с того момента, как началось утро. После пережитого не мог ни стоять, ни нормально разговаривать. Пришлось соврать персоналу, что заболел, хотя это даже не было враньём, у меня на самом деле поднялась температура. Успокоительное почти не помогло, пусть я и принял чуть ли не лошадиную дозу. В конечном итоге всё-таки уснул, но и во сне мучился от кошмаров, вспоминая огромную волчью пасть и угрозу Оливера.
Что он имел в виду под соседями? Их община рядом? Или же они живут здесь, прямо в городе? Или конкретно ему позволено жить среди людей, ведь, если он действительно медик, то должен был где-то учиться.
Из постели я выполз только вечером, исключительно потому, что в дверь долго и настойчиво звонили. Идти было трудно: меня до сих пор подтрясывало и знобило, словно при лихорадке. Пришедшим оказался шериф. Пришлось пустить.
— Привет… Джон, прости, я приболел, — сразу начал я, пока вообще был в состоянии что-то объяснять. Самочувствие ухудшалось с каждой секундой. — Если ты по поводу волчонка, то он убежал, а если из-за двери, так это была случайность, — я совершенно не помнил, что наплёл своему персоналу про выломанную дверь. — Заявлять не на кого…
— Лиам, извини меня, — внезапно перебил меня Джон, пряча глаза. — Не мог я его бросить, он же совсем мальчишка, щенок ещё. До его сородичей дозвониться не получилось. Пришлось везти к тебе, боялся, умрёт.
Меня как мешком с землёй оглушило. Я отступил на шаг, глупо хлопая глазами.
— Но я знал, что тебя не тронут. Ты хороший парень, Лиам, своих не сдал бы. Таких они не убивают… Они же на самом деле не хладнокровные убийцы. И не разбойники. Просто выживают, как могут.
Пока он говорил, я отступил ещё на шаг, чувствуя, как снова заболела укушенная рука. Повязку я до сих пор не снял. Почему-то боялся увидеть, что под ней. Так, значит, шериф этого города знаком с оборотнями? Ушам своим не верю! Или… может, это попытка так разговорить меня? Узнать, что мне стало известно?
— Я не понимаю, о чём ты, — ответить пришлось почти шёпотом, мне с трудом удалось справиться с вновь вспыхнувшим страхом. — Тебе лучше уйти, я всё-таки болею. Заразить могу.
— А… да, понимаю. Только… вот, — Джон вынул из внутреннего кармана белый конверт. — Тебе просили передать. За дверь. Говорю же, они не разбойники.
Я с трудом ухватил протянутый конверт дрожащими пальцами, почти не понимая, что мне дают. Взгляд упёрся в открытое предплечье левой руки шерифа. Там чётко виднелись старые шрамы в виде звериного укуса. Метка. Точно такая же, какая теперь есть и у меня.
— Только никому не рассказывай о том, что видел, — бросил Джон перед тем, как оставить меня.
Я тяжело вздохнул, опираясь на стену. Нужно срочно вернуться в кровать — уже голова кружилась и подташнивало. Да уж, о такой встрече я в жизни никому не расскажу. Никогда.