Девушка с флейтой

«Давно ли, недавно ли, жила-была в одной маленькой деревушке храбрая юная девушка по имени Наоми. Семья у неё была небогатая, зато дружная и трудолюбивая. Отец целыми днями трудился в поле, мать шила наряды на заказ, брат и сестра маленькие ей помогали, летом в лес ходили собирать грибы да ягоды. Сама Наоми и домашнее хозяйство вела, и младших воспитывала, и в город на заработки ездила, когда можно было часть урожая продать. Но больше всего она любила играть на флейте. Как выдавалась свободная минутка, над деревушкой разносились весёлые звуки её мелодий. Говаривали, что даже дикие звери становились кроткими, когда слышали звуки её простенького инструмента. 

Мирно текли деньки в деревушке у леса, пока однажды не случилась беда. Жил в окрестностях злобный дракон, что дышал огнём и мог за один присест съесть пару быков. Деревенские побаивались его, да не думали, что может обратить внимание этот страшный зверь на их небогатые жилища. Ведь всем известно, что драконы любят золото и драгоценности, а значит, нечему заинтересовать такого у простых земледельцев. Но в один жаркий летний день, когда ничто не предвещало опасностей, накрыла деревню чёрная тень драконьих крыльев. Испугались все, побросали свои дела да по домам кинулись, самое дорогое уносить и в лесу прятаться, где за густой листвой не увидело бы их чудище. Опустился дракон у полей, изверг столп пламени, заревел. Могучие были у него лапы с огромными когтями, страшные глаза, острые зубы и звучный рёв, от которого птицы со всей округи разлетались прочь. 

Семья Наоми тоже испугалась, засобиралась бежать, затревожилась. Жалко было добро какое-никакое бросать, да себя ещё жальче, так что лишь самое необходимое брали. Но, подумав, не сдержалась девушка да взяла с собой любимую флейту. Собрали самое важное, поторопились к лесу – а дракон уже рядом. Сердится, хвостом по домам и деревьям машет, точно цепом по зерну, землю когтями рвёт. Смотрит, как бегут все от него, и пуще прежнего буянит, не боясь отпора. И вышло так, что маленький брат Наоми споткнулся, засмотревшись на дракона. Упал мальчик, замер от испуга, а зверь всё ближе подходит, точно не видит его, вот-вот раздавит. Страх сковал всех вокруг, но не могла сестра смотреть, как братик её погибает. 

Хорошо понимала девушка, что силой ей чудище не одолеть.  Но не простила бы себе, если бы ничего не сделала, потому схватилась за флейту и заиграла. Вспомнилось ли ей, что дудочка способна усмирить змею, понадеялась ли, что необычный звук его отвлечёт – этого знать другим не дано. Однако случилось чудо: дракон остановился! Замерло чудище, прислушалось, обернулось к ней да склонилось кротко, точно позабыв о своей ярости. Наоми играла, отважно глядя на ящера, и пятилась потихоньку в сторону, увлекая за собой дракона. Шаг, другой, третий – увела его от брата, дала односельчанам скрыться. Стали спорить люди, что делать теперь, да не успели к согласию прийти. Зарычал дракон, услыхав их, затряс своей гребенчатой головой, да метнулся к девушке! Затихла последняя нота – взвилось в небеса чудовище и Наоми с собой уволокло! 

Так и горевали бы родные, так и стыдились бы слабости деревенские, если бы не счастливый случай. В ту пору проезжал мимо молодой странствующий рыцарь, сэр Бен, что отправился мир повидать да невесту себе сыскать. Увидел он дракона с девушкой в когтях, развернул коня и поскакал за ним. Что дракону коротко лететь – то коню долго скакать, однако не сдавался юноша. Сквозь густые леса, сквозь высокие горы промчался рыцарь, пока не добрался до пещеры, в которой жил злобный дракон. Спустился он с коня, взял острый меч и отважно вошёл в логово чудища. 

Долго бродил он по каменным коридорам, уж потерялся бы в этом лабиринте, как вдруг услышал песню флейты. Пошёл сэр Бен в сторону музыки и вышел к огромному залу. Тогда и узнал, что за мелодия вела его: то Наоми играла для дракона, чтобы мирно дремало чудище да не трогало никого. Как увидел её сэр Бен, так понял, что обязан спасти не только ради справедливости, но и потому, что с первого взгляда полюбил девушку за красоту и талант.

Заметив его, Наоми вздрогнула, отчего музыка оборвалась и дракон проснулся. Завязался между рыцарем и чудищем бой не на жизнь, а на смерть. Долго бились они, но любовь придала воину сил и сэр Бен смог одолеть своего врага. Он спас прекрасную флейтистку, и молодые люди полюбили друг друга. Вернув девушку домой и получив благословение её родителей, рыцарь увёз Наоми в свой замок и жили они долго и счастливо…»

— Но ведь на самом деле всё было по-другому, да? — взволнованно спросил малыш, с трудом дослушав сказку. — Драконы ведь не злые! Мы же не такие! 

— Конечно же, солнышко, — кивнул отец, поглаживая сына по голове. — Но люди запомнили её так. А на самом деле…

***

Бенедикт недовольно сопел, измеряя тяжёлыми шагами чешуйчатых лап пещеру. Снаружи ярко блестела ещё не начинавшая желтеть июльская зелень, лето было в разгаре своего великолепия. Внутри притягательно сверкали горы сокровищ, накопленных им. Но ни красота природы, ни блеск золота не радовали дракона. Даже воспоминания о вчерашнем дне рождения, отмеченном с семьёй, больше расстраивали, чем веселили. 

Нет, дракон очень любил свою семью. Уважал мудрого отца, восхищался прекрасной мамой, был готов заступиться за каждого из трёх братьев и обожал сестрёнку, самую младшенькую из них. Но, когда вчера все собрались вместе, Бенедикт выяснил, что уже не только старший Альберт нашёл себе невесту, но и младший Вениамин. А это было уже форменной несправедливостью. Что дальше, Георг женится раньше? Или сразу Диана, самая маленькая? Так нечестно! И эта мысль об одиночестве изводила дракона, отравляя радость от праздника. Думая свою печальную думу, вчерашний именинник побрёл в жилище, недовольно качая широким хвостом. 

Каждый дракон знал, что особая песня, передаваемая из поколения в поколение, укажет путь к истинной любви. Стоит пропеть Зов – и, где бы ты ни был, предназначенная судьбой суженая тебя услышит и почувствует, куда ей отправиться. Или, если она позовёт первой, то же самое будет с тобой. В отличие от людей с их бесконечными вереницами проб, ошибок и терзаний, крылатым ящерам была доступна роскошь уверенности в том, что есть одна-единственная любовь. Однако это приводило к другой проблеме, с которой и столкнулся Бенедикт: никогда не знаешь, когда тебя позовут и ответят ли на твою песню. 

Как и все юные драконы, он ещё в первый год, как стал взрослым, спел, ожидая, когда суженая прилетит или ответит, ожидая его появления. Нашёл себе отдельную пещеру, обустроил всё, хорошенько прибрался и подготовил подарки… Дни сменялись неделями, недели – месяцами, а ничего не происходило. Ни в тот год, ни в другой, ни в третий. Отец утешал его, рассказывая, что бывает и так. Мол, тоже долго ждал, потому что мама оказалась младше и не слышала его, пока не достигла брачного возраста. А потом как позвала, как встретились, как закружились на лету в прекрасном танце… но Бенедикта не успокаивала папина история. Ждать было совершенно не в его характере, даже если умом понимал, что здесь сложно что-либо изменить. 

Потому и без дела он не сидел. Обустраивал и расширял свою холостяцкую пещеру, пробивая в камне новые ходы и залы могучими лапами. За это время отстроил и хорошую кухню, и кладовую, и отдельную сокровищницу, и пару спален, и даже детскую. Пусть Бенедикт был не самым крупным драконом, особенно в сравнении с отцом и старшим братом, зато силой природа одарила его сполна. Большие залы, чтобы бродить по ним в истинном облике, маленькие комнатки, если захочется побыть людьми – всё сам, всё, чтобы его будущая жена ни в чём не нуждалась. Добравшись до места, где потолок начинал опускаться, а коридоры – сужаться, чёрный дракон обратился в коренастого молодого мужчину, бродя по маленькой части своих владений. 

Бенедикт небезосновательно считал себя прекрасным супругом. Во-первых, он был хорош собой что в истинном обличье, что в людском, и отражение в полированном зеркале из сокровищницы это подтверждало. Широкоплечий, сильный, с густой тёмной косой, в которую превращался чешуйчатый гребень, с выразительными карими глазами и шрамом над правой бровью. Разве не красавец? Всем известно, что шрамы украшают мужчину, особенно те, что получены в бою. Во-вторых, что было заметно из первого пункта, он был силён, бесстрашен и мог обеспечить свою будущую семью всем, от еды до роскоши. Ни один рыцарь не возьмёт штурмом его неприступное жилище, никто не посмеет угрожать близким. В-третьих, Бенедикт великолепно и много готовил, что наверняка понравится любой женщине, да и в целом был отличным хозяином, всегда поддерживая чистоту. Да, о характере некоторые отзывались нелестно, но критику дракон принимал и понимал. Только было бы, кому рядом критиковать…

Взгляд упал на сундуки с тканями, ютившиеся в углу сокровищницы. Он не знал, какой у невесты любимый цвет, поэтому заготовил много материалов для нарядов. И старательно собирал разные красивые женские штучки: гребешки, заколки, украшения. Всё, чтобы его милая могла чувствовать себя настоящей королевой. Где же она, почему так долго его не слышит? Интуиция подсказывала, что дело вовсе не в том, что она ощутимо младше. Порой пронзала пугающая мысль, что его суженая – человек. 

Такое изредка случалось, облегчая и усложняя поиски одновременно. С одной стороны, это всё равно, что искать иголку в стоге сена. Людей, что муравьёв, превеликое множество, а песню Зова они не знают. С другой – поскольку позвать, как положено, не могут, то, если неподалёку та самая окажется, то и слов особых не требуется. Любая музыка, любая песня могла бы дать понять, что судьба рядом. У братьев его деда была такая ситуация, и обнаружились суженые случайно, когда драконы бродили недалеко от храма и услышали песни. Один – церковные, второй – скабрезные частушки, но оба, по их словам, тут же поняли, что туда им надо. И верно, нашли двух сестёр, что при храме жили, до сих пор счастливы со своими парами. Так что не повод отчаиваться.  

Бенедикт не отметал эту возможность. Он не раз летал в человеческие города и, обратившись, бродил по улицам под видом торговца. Порой в самом деле что-то приобретал, пополняя сокровищницу и запасаясь приправами, но главное – слушал. Даже нарочно подле храмов проходил, вдруг так, как у дедов, выйдет, однако всё было тщетно. Все людские города не обойти, а вдруг она и вовсе кочевница какая? Почувствовав, что вот-вот сорвётся и дома бардак устроит, дракон повернул к выходу, вскоре снова обращаясь собой крылатым. Если поможет свежий воздух голову прочистить, попытается снова позвать или в новый город полететь на поиски. Если не поможет – разрушит что-нибудь. А то почему только ему плохо, пусть и окружающие помучаются.

Яркое солнце согревало тёмные чешуйки, но небесный холод оберегал от теплового удара. Когда редкие облака обволакивали крылья своим освежающим туманом, казалось, что и на душе становилось чуточку легче. Над драконом – бесконечное голубое небо, под ним – сначала родная серость гор, затем великолепие густых лесов. Говорят, зелёный цвет умиротворяет. Чем дальше Бенедикт летел, тем сильнее он начинал раздражать. У белок всяких там, небось, есть жёны, а у него нет. Птицы птенцов воспитывают, звери – зверят, а у него детская пустует. И никто не ждёт в пещере, и пылятся ткани для красивых нарядов, а он так долго спорил с заморским торговцем за тот отрез пурпурного шёлка… да уж, никакая красота природы не поможет, если на душе мрак. 

Деревушке на границе двух лесов не повезло попасться ему на глаза, когда чаша весов настроения склонилась в сторону «и пусть всем будет так же плохо, как и мне». Будто некая неведомая сила подталкивала спуститься и перепугать всех до икоты. Да, это всё равно, что человеческому мальчишке ломать муравейник. Но при виде какой-то парочки, вместо работы целовавшейся возле стога сена, столп пламени вырвался из глотки сам собой. В сторону, конечно же, всерьёз поджаривать дракон никого не собирался, однако оказалось достаточно, чтобы округа наполнилась визгами и суетой. А уж что началось, когда он описал круг над домами и приземлился… Люди верещали, создавая непередаваемую какофонию, а Бенедикт рычал, размахивал хвостом и топал, щуря глаза. Бам! Стог сена разлетелся по полю, шурша на поднявшемся ветру, людишки побежали, как тараканы, напуганные светом лампады в ночи. Бух! Какой-то сарай задело, отчего в симфонию хаоса добавилось ещё и квохтание кур. А человечки всё разбегались, пытаясь унести всё, на что рук хватало. Дракон начинал скучать, неужто ни одного смельчака, который кинулся бы на него с вилами? Страсть как хотелось ещё и хорошей драки. 

Из героев нашёлся только какой-то мальчишка, с боевым писком кинувшийся на него, вооружившись не то тяпкой, не то какой-то деревяшкой. Бенедикт взмахнул крыльями – и крошечный сельский рыцарь упал, снесённый порывом ветра. Дракон смешливо фыркнул, выпуская сноп искр. Годков пять-семь, коня с доспехами, глядишь, получился бы отличный рыцарь, но сейчас драться с таким – себя не уважать. Хотя припугнуть на будущее стоило, да и, глядишь, при виде ребёнка в беде появится защитник, который окажется интереснее. Приняв как можно более грозный вид, Бенедикт двинулся на мальца… и тут же замер, точно пронзённый стрелой. 

Трель деревянной флейты, казалось, заглушила все звуки, перебивая и крики людей, и шум леса, и даже истошное блеяние какого-то козлика. Всё перестало существовать, всё стало неважно, кроме музыки, торопливой и резковатой, но прекрасной, как переливы ручья. Позабыв про мальчишку и деревню, дракон обернулся, разыскивая источник мелодии с таким отчаянием, словно от этого зависела его жизнь. Увидев девушку, игравшую на флейте, Бенедикт замер, опуская голову и пристально глядя на неё, не веря своему счастью. Теперь он понял, что имели в виду отец и братья, когда рассказывали о Зове и том, что испытываешь, встречая ту самую.

Храбрая крестьянка была далека от принцессы. Платье её было милым, но простеньким, бедноватым, флейта – самодельной, башмаки страшно изношенными, а из украшений разве что ленточка в волосах. Однако сердце дракона билось так часто, будто перед ним находилось самое дорогое сокровище, в сравнении с которым меркли все богатства мира. Решительный взгляд её серых глаз сверкал серебром, а родинки возле губ безудержно хотелось поцеловать. Стройная и изящная, как речная тростинка, с восхитительными кудрявыми локонами, чёрным облачком вившимися над хрупкими плечами, она, казалось, могла исчезнуть в любой момент. Разбиться, как статуэтка из драгоценного фарфора. Кажется, она была уж очень худой. Бенедикт поймал себя на остром желании угостить её чем-нибудь вкусным и сытным. Интересно, ей понравятся жареные креветки? Как раз недавно запасся у одного знакомого торговца, с ними можно приготовить отличную пасту, и приправы, и макароны в кладовой имелись. Или лучше восточную лапшу? В любом случае, стоит постараться, чтобы ей понравилось.

Заметив, что его суженая начинает отступать, дракон опомнился от мечтаний о романтическом ужине. Куда она собралась? Нет уж, он и без того слишком долго её ждал, чтобы она опять убегала! Быстро, но бережно поймав её крупными лапами, Бенедикт сорвался с места и полетел домой. Суженая, ещё не осознавшая своего счастья, успела только изумлённо вскрикнуть, но, что приятно порадовало крылатого ящера, не дралась и не пыталась вырваться. Умная. Опасно устраивать скандалы на такой высоте, вдруг бы в самом деле выронил? А расстояние до земли росло быстро, без травм бы не приземлилась. Бенедикт чувствовал себя мальчишкой, утащившим со стола булочку и довольным этой шалостью, то и дело поглядывая, как там его невольная попутчица. Девушка тихонько сидела, иногда выглядывая и ёжась от того, как прохладный воздух высоты трепал кудри. Дракон аккуратно прижал лапы к груди, чтобы часть внутреннего огня помогла ей согреться. Такая худенькая, нежная, вдруг простудится? Это может омрачить первое впечатление. 

Всё то, что он устроил в деревне, Бенедикт уже благополучно не учитывал. На худой конец, отправит им потом инкогнито сотню-другую золотых на ремонт сараев и новых кур. Почём там нынче домашний скот? Слишком дорого выйти не должно. По драконьим меркам.

— Прежде, чем мы долетим, хочу заметить, что я костлявая и невкусная! — подала голос девушка, заметив приближение к пещере. 

Крылатый ящер лишь слабо рассмеялся, что со стороны, должно быть, походило на беззлобное рычание. Приземлившись так плавно, как это было возможно без использования всех лап, дракон донёс суженую до созданной под человеческие мерки части своего жилища, лишь там опуская на каменный пол. Проследив, чтобы она не упала из-за подкашивающихся после такого полёта ног, Бенедикт обернулся человеком. В истинном обличье он, безусловно, великолепнее, но вести беседу значительно проще, когда глаза на одном уровне. Как выяснилось, буквально – его прекрасная дама оказалась не то что одного с ним роста, а даже чуточку выше, чем Бенедикт-человек. Кто-то менее уверенный в этот момент задумался бы о том, чтобы начать носить обувь с более толстой подошвой. Мысли дракона тем временем унесло в сторону того, что в туфельках с каблуком его милая будет неотразима. Как природа смогла создать такое совершенство? Даже растрёпанная после дороги, она была настоящим чудом. 

— Беру свои слова про съедение назад, недооценила разумность, — неловко пробормотала девушка, извиняюще улыбнувшись. 

— Добро пожаловать… — обвёл рукой просторы пещеры мужчина, вспомнив об элементарных приличиях. — Как тебя зовут? 

— Наоми… — растерянно представилась деревенская, оглядываясь и задумчиво перебирая пальцами по чудом не упавшей флейте. 

— Бенедикт, — лаконично кивнул дракон, с любопытством наблюдая за ней. 

Его приятно порадовало, что она не начала плакать, кричать и падать на колени, как это, по слухам, склонны делать унесённые без спроса девы. Должно быть, нервные обмороки и прочие возмущения – привилегия принцесс. Прилагавшийся к внешности характер нравился хозяину пещеры всё больше и больше. 

— Приятно познакомиться, — склонила голову Наоми, отчего кудряшки забавно качнулись. — И зачем же вы меня унесли, Бенедикт? Замуж взять хотите?

— Во-первых, можешь на ты, — ухмыльнулся мужчина, обнимая её за талию и уводя в сторону сокровищницы, — во-вторых, угадала, красотка. 

Глаза суженой округлились, а щеки тут же вспыхнули, что Бенедикт расценил, как комплимент. Чтобы лишний раз подчеркнуть, какой великолепный муж ей достанется, он приосанился, показывая могучую фигуру. Да, за сочетание роста и ширины плеч недоброжелатели называли его бочонком, однако это не мешало ему гордиться силой и мощью. Судя по смущению дамы, не он один считал себя красавцем. 

— Я, конечно, очень польщена, но не чересчур ли быстрое предложение? — зарделась пуще прежнего Наоми, отводя взгляд. — Ты не подумай, выглядишь потрясающе, но… Мы же совсем не знаем друг друга, да и приданого у меня толком нет…

— Чтобы узнать друг друга у нас впереди целая жизнь, и природа моя говорит, что всё получится, — не принимал возражений Бенедикт, удовлетворённо уркнув от комплимента. — А что до приданого – можешь считать, что у драконов свадебные подарки идут со стороны жениха. И всё это теперь твоё. 

Сквозь закалённое стекло потолка светило клонившееся к западу солнце, придавая всем драгоценностям соблазнительный блеск. Дракон же не мог налюбоваться на личико своей обескураженной суженой, которая, должно быть, впервые видела столько сокровищ. Но в серых глазах, так похожих на серебро, не загорелось алчного блеска – скорее неловкость, будто она не была готова принять всё просто так. Бенедикт расплылся в широкой улыбке. Вот оно, его главное сокровище. 

— Я даже не знаю, что сказать… — промолвила Наоми, обернувшись с кроткой улыбкой. — Наверное, прозвучит нагло, однако… если откажусь от части, позволишь увидеться с семьёй и передать, что я цела?

— Не делай из меня чудовище, я и сам не против познакомиться с будущими тёщей, тестем и остальной роднёй, — фыркнул дракон. — Но через пару дней, сейчас поздно и всем точно не до гостей. К тому же, надо выбрать подарки, поэтому расскажешь побольше, посоветуешь. Пожалуй, после ужина. К слову, как ты относишься к жареным креветкам?