— Здравствуйте, к Вам можно?..
Анхель вздохнул и отставил упаковку лапши из «Дин Тай» на полку между картами уже прошедших осмотр пациентов и цветком Хесусом. Хесус сегодня, несмотря на длившиеся почти месяц дожди, скромно зацвёл.
Анхель взглянул на Хесуса мстительным взором. Ему солнце слепило глаза и мешало работать. Было бы куда лучше, если бы Спенсер позволил установить те жалюзи, которые хотел Анхель, а не которые босс посчитал более приемлемыми для кабинета врача. Козёл.
— Входите, входите, — махнул он рукой, убирая с бумаг подальше и ароматный кофе. Показалось, будто бы сегодня он пахнет как-то по особенному, хотя Маркус принёс его из кофейни в здании напротив, где они все берут себе кофе каждые божий день, и зерна там, надо сказать… неплохие. Но и не превосходные.
Это был очередной крупногабаритный альфа, что неудивительно: другие в охранных предприятиях и не водятся. Даже если какой парень из «Коршуна» был ниже Анхеля ростом, он всё равно был шире и сильнее. Весь омежизм<footnote>типа феминизм, только для омег :D</footnote> Анхеля, некогда получившего медаль по лёгкой атлетике, терпел крах, с тех пор как пришлось устроиться в эту контору. Самые маленькие альфы и беты здесь могли одним безболезненным, но очень постыдным ударом сбить его с ног, запросто поднять на руки и даже поподкидывать вверх, как ребёнка. Привыкший к физическому доминированию Анхель поначалу пребывал в неприятном шоке, когда отец устроил его сюда. В школе он отбирал чужие завтраки, вымогал у альф-старшеклассников деньги, а в колледже уже уводил чужих девчонок или парней. Но здесь он был всего лишь омежкой, которую противно оберегают, при которой боятся рот раскрыть, чтобы не сматюгнуться, которой придерживают двери, и… пресвятая Дева, он мог бы и сам дотащить эти грёбаные папки!
Шкаф зашёл и аккуратно плюхнулся в кресло напротив. Не отрываясь от его карты, вытащенной из-под Хесуса, Анхель вдохнул запах кофе (неужели эти придурки из «Стрит кофе» сподобились на покупку хороших зёрен?) и начал заполнять бланк.
— Алек Рейнольд Хилл, верно? — Анхель не сдерживает лёгкую усмешку, переворачивая страничку карты. — Осмотр плановый или что-то беспокоит?
— Плановый, — голос шкафа срывается, и тот неловко прочищает горло, прикрывая рот кулаком.
В этот момент лишь ангельская благодать позволяет Анхелю сохранить лицо, потому что он поднимает глаза на этого Хилла.
Анхель сжимает челюсти и нервно сглатывает, стараясь соблюсти ту грань между «откровенно пялиться» и «в страхе отвести глаза».
«Соберись, ты же профессионал, мать твою!»
— Заполните пока бланк. — Он протягивает шкафу тоненькую анкету с чёрным планшетом для бумаги под ней и собственную зелёную, подаренную младшей сестрой на день доктора, ручку. Потому что кое-кто вечно ворует его канцелярию, а потом жалуется, что на Анхеля требуется слишком много чеков. Спенсер, чтоб его.
Анхель отходит к ширме и медленно натягивает перчатки на размер меньше. А затем вспоминает, что забыл надеть очки. И фонарик из ящика достать.
Пока Хилл заполняет анкету, он садится на край кушетки и снимает блокировку с телефона, сдёрнув с себя перчатки. Для виду листает ленту (а она у Анхеля длинная: тысяча друзей на фейсбуке — это вам не шутки), а сам поглядывает на альфу в кресле для пациентов.
К такому его колледж не готовил. Он всё-таки не пластический хирург и даже не просто хирург. Анхель, конечно же, всякое видел на практике. Но переломы, отёки и запущенные венерические заболевания его никогда так не пугали, как банальные физические уродства. А ведь этот мужчина когда-то был таким же, как все. Что, интересно, с ним произошло? Авария? Неудачное приземление с парашютом? Осколочная граната? Многие ребята в конторе когда-то прошли через горячие точки. Но Анхелю приходилось иметь дело максимум с болями от старых переломов, разошедшимися швами и мигренью. Он даже пули ещё ни разу не вытаскивал.
— А что писать в графе про беременность?.. — заметив, что Анхель его разглядывает, шкаф запнулся, договаривая фразу голосом явно более тонким, чем его настоящий.
— А Вы беременны, мистер Хилл? — Анхель почувствовал, как дрожит уголок губ.
— Э… нет. Я, э… альфа.
— Ставьте прочерк, мистер Хилл.
Шкаф передал ему бланк, и Анхель бегло пробежался по списку глазами. Здоров, как бык, что и следовало ожидать, разве что вот…
— Давно употребляете антидепрессанты?
— Полгода, сэр.
— Меня зовут Анхель Ривера, — сказал он, не отрывая круглых глаз от цифры напротив графы «количество эякуляций в неделю», — и мы ровесники.
— Простите, док… — шкаф наконец перестал звучать, как японская школьница перед сэмпаем, — привычка.
Анхелю, конечно, говорили, что у него властные голос и манеры, но не настолько же.
Он тихо вздохнул. Этот Хилл, затем ещё на ковёр к Спенсеру, и всё. Домой. Добби свободен.
— Раздевайтесь по пояс, мистер Хилл. — Он отложил бланк, надел очки и перчатки. И даже не забыл про фонарик. Шоковое состояние прошло.
Анхель Ривера был высоким мужчиной горячих латинских кровей и воспитывался строгим отцом-военным почти с рождения и до того момента, как наконец сбежал из дома, сверкая пятками. Кем был или была его второй родитель, он не знал, но, судя по всему, Анхель и лицом, и фигурой выдался именно в него. Отец был весьма приземист, низкоросл и черты лица у него были абсолютно суровыми: массивный подбородок, орлиный нос, нависающие брови. Анхель вырос куда выше и уже отца. Длинные, крепкие конечности весьма помогли в завоеваниях спортивных наград, достаточно изящное сложение помогло в завоевании сердец. Да, он был весьма собой хорош. Нет, не так. Анхель был чертовски, восхитительно хорош. Ни смуглая кожа, ни чёрные волосы и глаза (ни даже подозрительно смахивающий на отцовский нос) не помешали ему клеить белых курочек и (боже, прости) белых петушков. Его даже ни разу не приняли за уборщика, как принимали остальных латиносов в колледже. Одного взгляда на Анхеля, даже после долгой пробежки или бессонной пьяной ночи, было достаточно, чтобы понять: перед вами тот ещё… кхм-кхм. Ну, в общем, пижон.
Статус омеги, который ему диагностировали в тринадцать, ничего в жизни Анхеля не изменил. Отцу было плевать. Будь он хоть инвалидом, папаша гонял бы его по стадионам, как миленького. А узнав, что любимый наследник — омежка, даже, наверное, обрадовался и добавил ему уроков самообороны. За что Анхель будет ему по гроб жизни благодарен. Ребята из школы, обнаружив в самом отбитом хулигане омегу, конечно же, попытались качать на этом права, но были безжалостно побиты, обворованы или оттасканы за волосы. Весь список своих издевательств над бедными детьми Анхель не сохранил, но тот был вопиюще огромен и изобретателен.
Тем странно, что в старших классах «этот псих» решил выебнуться и стать доктором, вместо того чтобы просто получить где-нибудь спортивную стипендию и не отсвечивать. Нет, стипендию Анхель таки получил, но учёба была настолько сложна, что с профессиональным спортом пришлось завязать.
Нет, Анхель не превратился внезапно в альтруиста и человеколюба. Совсем наоборот, надо признаться, Анхель был той ещё свинотой. Медицина манила его не спасением жизней и прочей ерундой. Она просто манила. Без своей работы, выездных семинаров и властного «раздевайтесь» Анхель чувствовал себя пустым. Почти как во время овуляции, только хуже. Пустоту в жопе заполнить просто, а вот пустоту в душе…
Пахло отменным кофе отменной прожарки.
Анхель глубоко вдохнул, слушая чужое сердцебиение, необычно быстрое для такого «космонавта» и задумался, не дошли ли слухи и до этого страшилы о новом штатном враче-омеге. Или он гей? Иных причин для усиленного сердцебиения, кроме как интереса к собственной персоне, Анхель не наблюдал.
Алек Рейнольд Хилл, альфа двадцати восьми лет от роду, не женат, не имеет детей, не болен ничем кроме ПТСР. Не курит, не пьёт и, наверное, ходит за ручку с матерью Терезой… Светлые волосы, белокурые даже, голубые глаза, ну просто грёбаный ангел, пока не посмотришь на его лицо.
Черты лица под многочисленными короткими, глубокими шрамами с беглого взгляда угадывались с трудом, а откровенно на этого альфу глазеть Анхель бы не решился. Пусть этот шкаф и исходится слюной при виде молодого-горячего мужчинки в белом халате, но и в рыло он может дать нехило. Да и необязательно в рыло. Этот парень мог бы его пополам сломать, если бы захотел.
Анхель поёжился. Эти машины для убийства его раздражали. Он даже ни с кем из них не трахнулся ни разу за полгода работы. На столе периодически сменяли друг друга букеты с цветами и коробки шоколадных конфет, и если Анхель и выбрасывал их поначалу демонстративно и безапелляционно, то под конец сдался и цветы начал ставить в кувшин на подоконник, а конфеты сбагривать малолетней сестре. Однако так никому из коллег и не дал. Спенсер, правда, как-то раз отсосал ему на корпоративе, но одно дело — когда у тебя берут в рот, а когда дерут в жопу — совсем другое. Анхель предпочитал «давать заднюю» только с теми, кого мог бы обезвредить, но в «Коршуне» из таких была только бухгалтер Пени, и он сильно сомневался, что Пени согласится на страпон.
Он заглянул Хиллу в рот, в уши, легально потыкал в лицо, проверяя эластичность тканей (шрамы в меньшей степени были и на правом плече), задал пару вопросов и остался доволен.
— Когда у Вас следующий сеанс с психотерапевтом?
— В понедельник.
— Будете заканчивать курс препаратов?
— Надеюсь на это.
— Хорошо. При синдроме отмены возможны неприятные побочные реакции. В этом случае можете приходить ко мне без очереди.
Шкаф потупил взгляд и скромно улыбнулся, на что Анхель незаметно закатил глаза.
— Мистер Хилл! Где Вы покупаете кофе? — спросил он, когда шкаф уже двигал к выходу.
Тот замер с «ошибкой» на лице и не сразу развис.
— В «Стрит», доктор Ривера, — осторожно пробормотал он. — А что?
— Думаете, они закупили новые зёрна?
— Почему Вы так решили?
— Кофе, — Анхель потыкал пальцем в стаканчик остывшего варева из молотых зёрен, — пахнуть лучше стал… а в прочем… не берите в голову. Всего хорошего!
Шкаф внезапно улыбнулся ему почти по-детски счастливой улыбкой.
— Всего хороше…
Он не успел договорить, как в кабинет постучал и, не дождавшись разрешения, ввалился Спенсер.
— Анхель! — воскликнул он. — Алек! — заметил коллегу и пожал ему руку. — Сколько тебя можно ждать!
— Я работаю, сэр.
— Сколько можно? Алек уже уходит. Верно, Алек?
Алек уходить не хотел. Он поглядывал то на Анхеля, то на Спенсера, а потом просто кивнул и вышел за дверь.
— Я заказал нам столик в одном местечке, — разулыбался Спенсер. — Давай быстрее…
Он стремительно приблизился и оперся руками о столешницу, оказавшись слишком близко к Анхелю. Анхель посмотрел на босса во все глаза.
— Какой ещё столик, Спенс…
Спенсер пощёлкал пальцами перед его лицом.
— Ужин, Анхель. Я приглашаю тебя на свидание.
— Какого… — Анхель оскалился, вовремя затыкая себе рот. Всё же босс он и в Калифорнии босс. — Я думал, ты меня позвал к себе, чтобы зарплату поднять!
— А иначе ты бы не пошёл, и тебя бы украл кто-нибудь из этих дегенератов! Давай, солнышко, время поджимает…
— Так! — Анхель ударил ладонями по столу, поднимаясь с кресла, но не слишком громко. — Спенс. Тогда, на корпоративе… было очень здорово, но я был пьян. И ты был пьян.
— Это ничего…
— Подожди! — Анхель выставил вперёд ладонь. — Прости, если ввёл тебя в заблуждение, но я не заинтересован.
Спенсер нахмурился.
— Это потому что я старше?
— Нет.
— Потому что я твой босс?
— Это потому что ты размером с мою гардеробную, а я не сплю с теми, кто может заломить меня в два движения.
По лицу Спенсера можно было сказать как то, что он бы Анхеля с удовольствием «заломил», так и то, что отказ несколько выбил почву у него из-под ног.
— Хочешь сказать, тебе нравятся хлюпики? — Спенсер язвительно фыркнул.
— Ага. — Анхель сложил руки на груди.
Ухмылка Спенсера померкла. Дошло наконец, что Анхель не шутил и не набивал себе цену.
— Ладно… — Босс неловко почесал бритый затылок. — Тогда изви…
В этот момент дверь с грохотом распахнулась, явив их глазам подслушивавшего разговор Хилла, не удержавшего ручку. На его изуродованом лице было смущение пополам с горьким разочарованием.
«А этот вообще на что рассчитывал?» — сморщился Анхель, глядя на развалившегося на полу альфу и даже не пытаясь помочь.
В гордый орлиный нос проник запах отменного кофе.