Быть может, Дань Фэн, я прощу тебе твои грехи

Дверь громко закрывается, оставляя за собой, в коридоре отеля, недосказанности и остатки здравого смысла. Дань Хэн силой воли держится, чтобы не сползти по стене от чужих прикосновений. Холодные руки то там, то здесь буквально лапают его тело, залезают под ткань одежды и сжимают кожу до боли. Шершавые, в бинтах и шрамах, без малейшего намека на такую ненужную сейчас моральщину под названием “совесть”.

Блэйд припадает к его шее, шумно вдыхает приторно сладкий запах и мычит что-то невразумительное.

– Дай хоть до кровати дойти, – молит Дань Хэн.

Однако его не слушают. Блэйд просовывает колено между ног видьядхары и упирается им в промежность, вырывая протяжный стон с чужих губ.

– Думал, я не вспомню о твоем “особом периоде”? – шепчет хриплый голос ему на ухо.

– Я и не собирался–...

– Избавь меня от своих отговорок.

Дань Хэна грубо прерывают и, не дав выдохнуть, целуют с напором и властностью, присущей только Блэйду. Он прекрасно знает сколь многое ему дозволено. Знает и не собирается от этого отказываться. Как и всегда он возьмет свое и без капельки остатка.

Дань Хэн громко стонет в чужие губы, когда Блэйд прикусывает его язык и тянет на себя, во рту ощущается металлический привкус. Забинтованная рука обхватывает рог, вырывая новую порцию протяжных стонов, гладит по всей длине и перебирает кончики между пальцев. Дань Хэн трется пахом о подставленное колено и хватается за черное пальто, сжимая до хруста ткани.

В такой момент уже Блэйд понимает, что такая поза никуда не годится.

Он сам поднимает Дань Хэна на руки, как игрушку, и кидает на кровать, распахивая длинную одежду и обнажая чужую грудь. Хэн замирает – наблюдает, как тот тянется к штанам и стягивает их с его ног. По комнате разносится сладкий запах, который Блэйд шумно втягивает носом и издает нечто похожее на утробное урчание, прежде чем нависнуть над видьядхарой. Он разглядывает лицо, размашистыми движениями гладит Дань Хэна по груди, задевая соски и сжимая их пальцами. Тот с каждым движением краснеет только сильнее, отворачивает голову и жмурится, словно ему неприятно. А на деле безбожно ерзает бедрами и поддевает стопами одеяло.

– Как же ты собирался справляться с этим без меня? – усмехается Блэйд.

– Как нибудь.

Хэн пытается огрызнуться, но протянувшаяся рука к его паху заставляет его замолкнуть и замереть. Блэйд аккуратно, насколько умеет, натирает клитор указательным пальцем через ткань трусов и проводит ребром ладони вниз, надавливая. Дань Хэн подносит руку к лицу, впивается в кожу зубами, тихо постанывая. Его бедра сами двигаются, натирая промежность о ребро неподвижной ладони. Блэйда это смешит. И одновременно завораживает. Он заставляет Дань Хэна отнять руку от лица и разворачивает к себе за подбородок, вынуждая смотреть только в глаза. Алые, словно ликорис, – тот самый банальный символ смерти. У Дань Хэна только такое сравнение приходит на разгоряченный и затуманенный ум. От Блэйда веет кровью и жестокостью. Он весь – символ отравы бессмертия. Дань Хэн – тот, кого ему стоило бы ненавидеть и дальше, но он почему-то решил его простить.

Простить ведь?

Или что-то другое?

Дань Хэн, признаться, понимает – Блэйд видит в нем образ прошлого. Ни больше, ни меньше. Он не интересен ему настоящий. И тем не менее Дань Хэн все еще его омега. Помеченный даже спустя перерождение, словно его одарили таким же проклятием на целую вечность. Око за око.

– У тебя слишком сложное лицо, – скупо замечает Блэйд.

Дань Хэн смаргивает, ощущая обильную влагу между ног. Он опускает взгляд – рука Блэйда так и оставалась неподвижной, а на его лице играет заметная усмешка. Банальщина. Ему просто интересно, как далеко может Дань Хэн зайти. Была бы возможность – очень далеко.

Блэйд сам отступает, чтобы снять с Дань Хэна белье и бросить на пол. Обдумав все как следует, он раздевается следом, вместе с бинтами, обнажая полувставший член, от вида которого Хэн шумно выдыхает и невольно приоткрывает рот – он даже не скрывает своей похоти.

Пристроившись между ног, Блэйд наклоняется, утыкается носом в грудь и медленно покрывает влажными поцелуями кожу, постепенно спускаясь к животу. Он обходительно касается губами тазовой косточки, прикусывает слегка и поднимает одну ногу видьядхары, чтобы уже сильнее впиться зубами во внутреннюю часть бедра, пуская капельки крови. Дань Хэн ерзает под ним, пытается хоть как-то притереться к колену у его промежности, но разделяющие сантиметры слишком велики, чтобы он смог это сделать так легко. Блэйд словно специально растягивает его мучения и наблюдает, как за зверушкой, – что же будет дальше.

Не выдержав, Дань Хэн сам пытается тянуться рукой к низу живота. От такой наглости Блэйд даже рычит, перехватывая чужое запястья и грубо отбрасывая в сторону.

– Без вольностей.

– Пожалуйста, – Дань Хэн буквально задыхается от того, как жалко звучит его голос. Задыхается от злости на самого себя. – Мне тяжело терпеть.

Блэйд на такое заявление только качает головой, мол, и что с тобой поделать. Он прихватывает Дань Хэна за бедра и приподнимает его над кроватью. Сам же присаживается между ног, принюхивается и невольно облизывается, прежде чем коснуться языком клитора и припасть к половым губам. Язык обволакивает нежную кожу, старательно вылизывает, пока Дань Хэн вздрагивает, тяжело дышит и постанывает под горячими ласками. Пальцы сминают одеяла, бедра сжимают голову Блэйда, притягивая ближе. Тот не против – только активнее двигает языком и прикусывает половые губы, шумно вдыхая и выдыхая, щекоча кожу. Дань Хэн слегка подмахивает бедрами, параллельно пытаясь удержаться на краю бессознательного удовольствия. Получается плохо. Он стонет громче, выгибается до боли в пояснице, стараясь быть как можно ближе к ласкающему его языку. Блэйд усмехается, и от этой усмешки у Дань Хэна срывает крышу. Один лишь звук – мягкий, наконец-то без злобы, поощряющий. Дань Хэн нечасто слышит подобные нотки. Он пытается приподняться, но большая ладонь ложится ему на живот, вжимая обратно в кровать. Блэйд легонько дует на клитор и тихо смеется, замечая, как поджимаются пальцы на ногах Дань Хэна от этой маленькой шалости. Он приникает носом к уретре, но никаких движений не делает. Только дышит – глубоко и шумно, втягивая в себя приторный запах. Словно от проснувшейся нежности он легко касается клитора зубами, вбирает в рот и проникает средним пальцем внутрь, касаясь мягких стенок влагалища. Дань Хэна чуть ли не подбрасывает на кровати. Он громко шипит, стараясь за этим скрыть желание буквально выкрикнуть имя Блэйда от удовольствия.

– Дань Фэн, зачем ты сдерживаешься?

Вопрос застает врасплох – Дань Хэн не знает, что ответить. Он пропускает мимо ушей обращение и стонет со сжатыми губами, когда внутрь с легкостью, от обильной смазки, проникает второй палец. Даже если бы ему хотелось возразить, Блэйд не станет слушать. Он будет рычать, трахать его пальцами, но не примет правды и болезненной действительности.

– Не хочу давать тебе повод насмехаться надо мной.

– Я и не насмехаюсь, – Блэйд жмет плечами и целует на бедре оставленный ранее след от зубов. – И все-таки тебе незачем сдерживаться.

Дань Хэн прикрывает глаза, негласно принимая поражение, расслабляется, и, от отступившего напряжения, по телу только быстрее разливается приятное тепло. Он сам начинает насаживаться на пальцы и хныкать от собственной беспомощности – желание получить разрядку слишком велико; желание чувствовать Блэйда – еще больше.

На лице Блэйда мелькает хищная улыбка. Продолжая двигать пальцами внутри Дань Хэна, он подбирается к нему ближе, влажными от смазки губами целует его, спускается к шее и кусает, оставляя яркую метку. Потом вторую, затем еще одну. Он покрывает бледную кожу алыми пятнами, впиваясь зубами все сильнее с каждым разом. Дань Хэн сам подставляется – поворачивает голову, чтобы дать доступ ко всей шее, к самой сонной артерии, почти что вверяя свою жизнь в руки настоящего убийцы на этот вечер. По коже стекают тонкие алые дорожки крови, которые Блэйд слизывает языком и целует болезненные места. Он не извиняется, отнюдь, просто напоминает о том, что он умеет быть нежным, если захочет. Чаще всего не хочет.

От длительных прикосновений к шее Дань Хэн невольно всхлипывает, жмурится, стараясь выдержать темп движения бедер, которые откровенно его перестали слушаться к этому моменту. Пальцы резко выходят из него и быстрыми движениями ласкают клитор, сжимая. Дань Хэн срывается на протяжный стон, тянет Блэйда к себе, чтобы поцеловать, и шепчет его имя несвязно и судорожно, покрываясь мелкой дрожью. Оргазм сталкивает в темную пропасть, из которой его вытаскивает влажное прикосновение чужих губ ко лбу. Блэйд размазывает смазку по половым губам, наблюдая за тяжелым дыханием Дань Хэна и тем, как он облизывается и медленно открывает глаза. Взгляд Блэйда, направленный на него почти что вплотную, в самую душу, Дань Хэна не пугает. Наоборот – он завороженно смотрит в алые глаза, разглядывая радужку.

Блэйд первый разрывает контакт. Только для того, чтобы, уперевшись рукой по правую сторону от чужой головы, нависнуть над ним и пристроить член у влажного входа. Дань Хэн подается на встречу – его заполняет резко, но приятно и тепло. Смазка хлюпает от соприкосновения с кожей, пока Блэйд резкими движениями вбивает его в кровать. Дань Хэн обхватывает чужие бедра ногами, сжимает член в себе и протяжно стонет, когда Блэйд наклоняется к нему и целует мокро и властно, прикусывая и забирая контроль над телом вплоть до кончика языка. Руки Дань Хэна тянутся к чужой шее, обхватывают ее крепко, прижимая к себе крепче и ближе, отчего с чужих губ срывается усмешка.

– Не смейся, – сквозь вздохи шепчет Дань Хэн.

– А то что? Запретишь мне?

Только в подтверждение беспомощности Дань Хэна перед ним, Блэйд резко входит в него до основания с громким шлепком. Дань Хэн вскрикивает, цепляется за чужую спину, оставляя алые полосы на бледной коже.

– Дань Фэн, ты забыл, кому обязан по гроб жизни за свою, – усмешка, – тавтология, жизнь?

– Не забыл, – тянет Дань Хэн. – Только не останавливайся.

Дань Хэн чувствует себя игрушкой в чужих руках. Метафорически и буквально. Блэйд видит в нем прошлое и получает от этого лишь искреннее удовольствие. Дело даже не в мести. А в возможности отомстить, которой он может и не воспользоваться. На деле же он поворачивает Дань Хэна к себе спиной, кладет ладонь на шею и живот и двигается быстро, остервенело, словно в попытке выместить ту боль и раздражение, что преследовали его все эти долгие годы. Дань Хэн дрожит в его руках – колени подкашиваются, а перед глазами все темно и лишь изредка проблескивает что-то похожее на маленький отблеск. Он хватается рукой за держащую его шею ладонь и сжимает пальцами до хруста. С протяжным стоном его вновь накрывает оргазмом. Дань Хэн обмякает, но руки Блэйда не дают ему сползти на кровать. Его держат крепко, не давая расслабиться, и продолжают входить с громкими шлепками. У Дань Хэна уже даже нет сил, чтобы издать хотя бы звук – он просто закрывает глаза и ждет, когда им наконец-то насытятся.

Блэйд рычит ему на ухо от приближающегося оргазма. Движения становятся четче, методичнее, и через несколько движений он изливается внутрь. Дань Хэн прекрасно чувствует наполняющий его жар. Вздрагивает, когда член покидает его тело, и безвольной куклой падает на кровать. Растрепанные, местами спутавшиеся волосы разлетаются по его спине, рога слабо мерцают в полумраке. Блэйд на расстоянии наблюдает за переливами света на белой коже и из чистого любопытства касается пальцем ложбинки позвоночника, ведет от шеи до поясницы. Дань Хэн только слабо сжимает одеяло пальцами – опять эта непонятная нежность.

– Ты же хотел меня убить, – раздается тихое.

– Хотел. И хочу, – спокойно отвечает Блэйд. – Но пока ты можешь меня удовлетворить, я не стану этого делать. Быть может, Дань Фэн, я прощу тебе твои грехи.

– Я – Дань Хэн.

– Мне все равно.

Блэйд покидает комнату так же быстро, как они вошли в нее. Однако в этот раз уже без жара и пылкости. Дань Хэна в миг пробирает холодом до самых костей – тянущее, болезненное ощущение пробивает ребра. Совершенно без сил он закрывает глаза и, глубоко вздохнув, проваливается в сон из осколков печального прошлого.