В доме Алауди во Франции пахнет шампунем и дорогой туалетной водой, стиральным порошком и кондиционером для белья. Бывая здесь, Оливьеро никогда не может уснуть в первую ночь. Особенно когда Лероя нет рядом. Детектив таинственным образом умудряется уходить на очередное задание, когда Каваллоне приезжает к нему в гости.
– Ты будто сбегаешь от меня, – обиженно говорит Оливьеро, допивая остатки вечернего чая.
– Это моя работа.
– Бегать от меня?
– Не глупи, Каваллоне. Я о том, что мне нужно на работу. Ты не маленький, уснёшь.
Но Оливьеро не засыпает. Ему тревожно. Одно дело самому лезть под пули, другое – когда человек, который тебе дорог, делает это. Мужчина ворочается на чистых простынях, которые совсем не хранят тепло любимого человека. В конце концов Оливьеро не выдерживает, поднимается и выходит в коридор. На стенах дрожат тени деревьев и фонарей, напоминая то искривлённые пальцы, тянущиеся к проходящему, то причудливые фигуры невиданных зверей из ночных кошмаров. А ещё приглушённо слышится звук мерного постукивания.
Чем ближе Каваллоне к кухне, тем отчётливее странный звук. “Что-то с проводкой?” – удивляется мужчина.
Он щёлкает выключателем, яркий свет озаряет кухню.
– Вашу мать! – Каваллоне хватается за ремень, за которым обычно заткнуто оружие, только на этот раз там ничего нет.
На Оливьеро устремляется недовольный взгляд глаз цвета пасмурного неба.
– Ты чего разорался? – хмуро спрашивает Алауди.
– Ты что тут делаешь ночью? Давно вернулся?
– Ты спрашиваешь, что я делаю ночью в своей квартире? Напрашиваешься, Каваллоне? – холодно осведомляется Лерой.
– Да твою ж, Алауди! Я думал, что кто-то чужой забрался в дом.
– Надо же, ты умеешь думать.
– И чем ты тут вообще занимаешься? – Каваллоне приближается к Лерою.
Только тут Оливьеро осознаёт, что щёлкающий звук прекратился с того момента, как он зашёл на кухню.
– Гофрирую парик, – Алауди оборачивается к собеседнику, демонститруя орудие пыток.
– А это… точно не чей-то скальп?
Лерой закатывает глаза.
– Лучше помоги мне. Этот “скальп” нужен мне к утру.
– Что, завтра опять просыпаться в одиночестве? Хэй, я не так часто приезжаю к тебе. Может, хватит уже от меня сбегать?
– Я не сбегаю. Я работаю. Кто ж виноват, что у меня появляется работа под прикрытием, когда у тебя свободное время. Иди сюда, вот, закончи эти пряди, я пока схожу за лаком.
Алауди показывает, как надо гофрировать парик, а Оливьеро хлопает ресницами, стараясь держать глаза открытыми и силясь запомнить незнакомую информацию.
– Понял?
– Нет.
– Вернусь через пять минут.
Лерой и правда уходит, оставляя Каваллоне с плойкой в руках. Оливьеро приступает к делу. Сначала всё вроде идёт неплохо, а потом гофрированные участки начинают казаться ему слишком кривыми. “Алауди меня прибьёт, точно прибьёт”, – паникует мужчина, понимая, что начинает засыпать. Оливьеро старается думать о том, как Лерой хмуро смотрит на него, осуждая за очередной косяк, как уголок губ его чуть приподнимается вверх от очередной шутки, как приятно от него пахнет после душа, как приятно обнимать его при встрече, даже рискуя получить удар под дых.
– Ты сдурел?
Каваллоне ощущает толчок в плечо и разжимает плойку-гофре. Он безвозвратно спалил прядь волос.
– Мне в этом через пять часов нужно быть на встрече! – Алауди раздражённо перебирает повреждённые локоны.
– Ну, пять часов – не пять минут. Предлагаю сделать экстренную стрижку.
– Только без твоего участия. Лучше иди спать и не мешайся.
– Ладно-ладно, – Каваллоне поднимает руки, словно бы сдаётся. – Я только воду попью и пойду в спальню.
Пока Лерой на взводе, с ним лучше не спорить. Оливьеро заботливо заваривает чашку крепкого кофе для того, кто собрался, похоже, не спать ещё несколько часов, оставляет её рядом с Алауди и удаляется со стаканом воды в постель.
***
Когда Оливьеро просыпается, Облака всё ещё нет рядом. Это могло бы расстраивать или раздражать, но Каваллоне только улыбается краешками губ. Независимо дрейфующее по небу Облако. Жаль, что, кажется, Оливьеро всё ещё не стал тем самым небом для Алауди. Впрочем, не важно, сколь долго работа будет пытаться похитить у Каваллоне это Облако. Тот всё равно возвращается – побитый и уставший или с женским макияжем. Оливьеро надеется, что Лерою нравится возвращаться к нему.
Пока детектива нет, Каваллоне решает освежиться и умыть лицо. Он открывает шкафчик в ванной и находит там новую зубную щётку во втором стаканчике. Алауди заботлив. Пытаясь выудить зубную пасту, Каваллоне случайно задевает несколько флакончиков с различными жидкостями для ухода за лицом. “Неужели столько всего нужно для макияжа?..” – Оливьеро ловко подхватывает наклонившиеся баночки. Открывает несколько и подносит к лицу, чтобы понюхать. Пахнет приятно. Некоторые запахи он узнаёт: вот так Алауди пахнет по утрам, а так – после душа, этим кремом он явно пользуется днём, а этот лосьон использует перед сном. Оказывается, Каваллоне помнит почти каждый запах. Как много воспоминаний вмещает его ум.
– Чем это ту тут занимаешься?
Оливьеро так увлёкся мыслями и запахами, что не заметил возвращения Алауди. Лерой стоит, оперевшись плечом о дверной косяк и скрестив руки на груди.
Каваллоне отнимает флакон он носа.
– Наслаждаюсь запахами, – чуть улыбаясь, отвечает он, не выказывая ни грамма смущения.
– Только попробуй пролить, на этот флакон ушла четверть моей зарплаты.
– Так вот, куда уходят все деньги… – бормочет Каваллоне.
– Что ты сказал?
– Уже ставлю и ухожу!
***
Сегодня очередь Оливьеро мыть посуду. Он вздрагивает, когда прохладная ладонь ложится на его шею. Каваллоне оборачивается и смотрит на Алауди. Тот в том самом “пострадавшем” от неудачного гофрирования парике, только со стрижкой.
Оливьеро смеётся так заразительно, что у Алауди начинают подрагивать уголки губ.
– Чёлку мог бы не обрезать, – утирая локтём выступившие слёзы, говорит Каваллоне и подмигивает Лерою.
И тот не находится, что ответить. И правда, мог бы не обрезать.