В чем смысл жизни? Почему люди так цепляются за свою жизнь? Неужели они боятся смерти? Но ведь смерть – решение всех проблем, смерть – это конец.
Я не боюсь умереть: мне нечего терять. Меня не испугают даже глубины ада. Я видел место, по сравнению с которым ад – просто детский садик. Вария – так зовется это место. Вария – отряд лучших убийц, среди которых нет места слабости: каждый сам за себя, неподчинение равняется смерти, – это правила их жизни. Все члены Варии хладнокровны, они не знают пощады. Им нет разницы кого убивать: старых или молодых, детей или взрослых; у них есть приказ, и они ему следуют. И я один из них.
Я появился в Варии сравнительно недавно, но успел выделиться своей чертой хамить виртуозно и хладнокровно, подчеркнуто вежливо, при этом сохраняя обычный скорбно-невинный вид. За мой длинный язык все офицеры давно хотят меня прибить. Задания меня не сломили, офицеры тоже, я научился вести себя апатично, но это только барьер, который я создал сам, чтобы отгородится от внешнего мира... чтобы выжить. Выжить в Варии невероятно трудно, но можно. До этого момента я пытался жить, я хотел жить, но все барьеры со временем исчезают. Мой же просто рушится, и я больше не могу скрывать себя под этой маской пофигизма. Я хочу жить, жить как раньше. Вария полностью изменила мою жизнь: там у меня появился сэмпай, больной на голову принц, которого прет от вида собственной крови. Хоть он и чудной какой-то, но именно он помог мне выжить, и благодаря ему я не падал духом.
Но... сейчас он стал избегать меня. Он и раньше это делал, но сейчас... Сейчас это совсем иначе: он не берет меня на задания, уходит, видя меня в коридоре. Я снова чувствую пустоту, одиночество, страх. Благодаря сэмпаю я жил, мне нравилось жить, хоть и продолжая бояться смерти. Теперь смерть мне не страшна, я готов умереть в любой момент. Не осталось больше причин для жизни.
Все офицеры ненавидят меня, ну, кроме Луссурии, который, кажется, любит всех и вся. Но только он, а вот остальные... Босс считает, что я еще слишком мал, чтобы быть в элитном отряде убийц, хотя сэмпай попал в Варию, когда еще пешком под столом ходил. Леви всегда соглашается с боссом во всем. Между прочим, я сюда не напрашивался, вы сами меня притащили, так что теперь не жалуйтесь. Скуало как-то пофиг на меня, поэтому он, не мешкая, сбагрил меня Бельфегору. Тот же ненавидит меня больше всех, ведь я стал заменой прошлому иллюзионисту. Все прекрасно понимают, что я не смогу превзойти Маммона, да я и сам это знаю. Сэмпай это чувствовал и, наверное, из-за этого начал избегать меня, ведь они с Маммоном были напарниками.
А жить под их косыми взглядами и сплетнями еще хуже, чем просто выживать. Тогда зачем вообще жить, раз я никому не нужен? У меня нет семьи, нет близких, нет даже друзей, я один... совсем.
<...>
Ветер теребит волосы, развевая их в разные стороны. Он такой холодный, что от него идут мурашки по всему телу, стучат зубы и почему-то хочется плакать. Вот только интересно... почему? А все по тому, что я понимаю ненужность своего существования. Почему я тогда здесь? Почему я живу? Да почему я вообще родился? Хочется кричать во все горло от боли, от одиночества, от страха, кричать, чтобы горло разрывало на части, орать, орать на весь мир.
Сердце сжимается от страха, кровь диким потоком струится по венам, в висках стучит, в голове творится что-то невообразимое. Странные образы, кровь, смерть, ножи, пламя – все это создает ужасную картину в моей голове, и она постоянно мерещится перед глазами.
Кричу в пустоту, лишь бы только очистить свою голову от этих бредней. Такое ощущение, что я схожу с ума. Хотя чему я удивляюсь: жить с такими людьми равноценно самостоятельной покупке билета в дурдом.
Я сижу на подоконнике, свесив ноги наружу. В глазах читается злоба. Первый раз в жизни я испытываю настолько сильные эмоции, негативные эмоции. Они разъедают меня изнутри, хочется избавиться от этих ощущений, от этой невыносимой боли, от этой незнакомой мне боли. Руки холодные, как лед, все тело бросает в пот. Сжимаю их в кулаки что есть мочи. На ладонях остаются кровавые следы от ногтей, по пальцам стекает кровь, руки трясутся. Нет не от страха, а от желания убивать.
Убивать? Да что это со мной? Я себя не понимаю. Не понимаю, что я несу, ведь я не хочу убивать... или хочу? Хватаюсь обеими руками за голову и закрываю глаза, проваливаясь в пустоту. Темнота всегда была моим спасением. Сейчас она опять меня спасет, только на этот раз темнота будет вечной.
Если я упаду, то вряд ли выживу, все-таки третий этаж. Закрыв глаза, представляю свою смерть. Быструю и безболезненную, как повезет. Мертвое тело на асфальте, все кости сломаны, а вокруг лужа крови. Сэмпаю точно понравится. Он часто намекал мне, нет, почему намекал, говорил прямым текстом, что убьет меня. Вряд ли они будут сильно переживать или грустить, найдут другого иллюзиониста, которых сейчас полно. Да кого из них вообще будет волновать моя смерть?! Все они бесчувственные твари.
Придвигаюсь все ближе, упираясь руками в раму окна. Некий страх до сих пор томится где-то в сердце. На глазах проступают слезы, пальцы дрожат, но я уже все решил. Губы посинели, на ресницах иней – все-таки я уже больше часа просидел на морозе в одной только кофте и штанах. Нервно сглатываю и смотрю вниз: чистый усеянный снегом асфальт. Красивая будет картина: окровавленный снег, бездыханное тело и звезды в небе. Идиллия, как по заказу сэмпая. Осталось только оттолкнутся руками и все...
Закрываю глаза. Медленный вдох, плавный прыжок. Вечность и... смерть.
А на глазах все-таки видны слезы.
<...>
Смерть – это иллюзия, настоящая, без намека на реальность. Идеальная работа, лишенная всякого подвоха и ошибок, без единого изъяна, а ее создатель лучший иллюзионист – разум.
Как глупо думать о таких вещах, когда уже все решено. И почему настолько интересные мысли посещают человека именно в такой момент? Парадокс, не правда ли?
Нет, просто именно в момент своей кончины человек открывает глаза на реальность. Понять жизнь в момент смерти, как прискорбно.
— Идиот! — Хлопок двери. Глухие удары босых ног по полу. Вскрик и резкая боль в области запястья. Распахиваю глаза.
Не верю. Плод моего воображения? Состояние шока.
Сэмпай одной рукой держит меня за запястье, не давая упасть, сдавливает руку настолько сильно, что кажется она вот-вот сломается. Наполовину высунувшись из комнаты на улицу, он придерживается другой рукой за оледеневшую раму. Холодный ветер дует неимоверно сильно, развивая волосы в разные стороны и теребя края плаща, куда ему вздумается.
— Только попробуй упасть, тупая жаба. Лично с того света достану и прибью.
Не верю. Сэмпай спас меня? А может это просто сон, и я уже давно в раю? Рай? Да какой к черту рай, для нас попасть в ад уже счастье, и на том спасибо.
— Сэмпай? – Произношу еле слышно, смотря туда, где, по идее, должны находиться глаза. Губы трясутся от страха, руку прожигает резкая боль. Все плывет перед глазами, в голове царит хаос. На глазах наворачиваются слезы. Страшно. Я передумал умирать.
— Фран, держись.
Хочу что-то сказать, но не могу. В горле стоит ком. Отчаянные попытки что-то выкрикнуть тщетны, а так хочется кричать и просить о помощи, плюнув на свою маску безразличия. Яростно хватаюсь свободной рукой за рукав чужого кожаного плаща. Ткань холодная, скользкая и мокрая от снега по сравнению с теплой рукой, не дающей мне упасть. Ты ведь меня не отпустишь, сэмпай? Правда?
Другой рукой сжимаешь мою ладонь, которая недавно держала твой плащ. Тепло. Не хочу забывать это ощущение.
Делаешь резкий рывок. Больно. Запястье распирает жгучая боль. Невыносимо. Словно кость ломается изнутри, а в кожу насквозь впиваются тысячи острых иголок.
— Больно, — сдерживая слезы, выдавливаю из себя.
— Терпи.
И я подчиняюсь, а что мне еще остается? Моя жизнь в твоих руках, сейчас мне остается только довериться тебе.
— Фран, слушай меня внимательно, — голос слегка дрожит. Сэмпай нервно сглотнул и продолжил, — я больше не могу тебя держать. Попытайся сейчас забраться на окно ногами и не пугайся, когда я отпущу твои руки. Доверься мне.
Неожиданно было услышать такие слова от сэмпая.
— Но...
— Никаких «но»! Придется потерпеть. — Рука безжалостно сжала запястье, причинив мне просто адскую боль. Резкий последний рывок, и перед глазами все поплыло. Колени ударились об оконную раму. Вспомнив слова Бел-сэмпая, я изо всех сил пытаюсь забраться на край подоконника. Левая нога, а вот и правая там же. Боль проходит, мои руки свободны. Не могу удержать равновесие, немного пошатывает, в глазах туман. Чувствую, что сейчас упаду; клонит назад в сторону открытого окна.
Падаю.
Талию сжимает кольцо из рук. Вместо того чтобы падать назад, я падаю вперед с подоконника, в комнату. Грохот. Странно, мягко. Чувствую тепло знакомых рук на своей пояснице, щека трется о что-то мягкое. Открываю глаза.
— Сэмпай? — Упираясь руками в грудь Бел-сэмпаю, приподнимаюсь и остаюсь сидеть на его животе. — Эй, сэмпай?
Лежит неподвижно, словно манекен. Рукой провожу по шее и плавно перехожу на замершую щеку, холодная. Хочу поднять челку, но мою попытку прерывает рука человека, на котором я продолжаю нагло сидеть.
— Сэмпай? — Хриплый голос.
— Я в порядке, не волнуйся.
— А то...
— Ударился головой об пол, вот и отрубился на некоторое время. — Даже не дал мне договорить: наперед знаешь, что я хочу у тебя спросить. — А ты все-таки тяжелый, Лягушонок, — улыбаешься.
Хорошо, что все в порядке. Улыбаюсь в ответ. Чувствую, как щеки становятся мокрыми. Плачу? Не верю. Пару соленых капель падают тебе на лицо, а ты своей рукой убираешь слезы из моих глаз и проводишь по щеке. Обнимаешь и тихо шепчешь на ухо:
— Не плачь. Я ни за что тебя не брошу.
А потом поцелуй, нежный, мягкий и долгий.
И не поверить тебе становиться просто глупо, и я верю.
Слышишь?
Верю!