Ей хотелось исчезнуть, пропасть навсегда. Праздник на чужих костях, устроенный самопровозглашенным Императором Хакурю по прихоти Синдбада был ужасен, и мерзко было осознавать, что она тоже является невольным участником этого «бала чудовищ». Предательница. Паршивая овца, вонзившая нож в спину своих братьев и сестер.
Ее вечер начался с того, что Ка Кобун умолял ее не делать глупостей и поддержать Хакурю на праздновании, и она смиренно согласилась. Сначала один бокал вина, а потом второй, третий… Алкоголь позволял расслабиться, позволял ей заглушить боль, ибо по другому с тем, что резко навалилось, ей было не справиться. А в середине праздника она ушла, выскользнула в коридор, потому что стало невыносимо душно, ей показалось, что она задыхается. Она вышла из зала и пошла по коридору. Одна. Ее исчезновение никто из слуг не заметил и за ней не пошел, видимо все были заняты.
«Это даже к лучшему» — подумала она, ее обычно никогда не замечали, даже Ка Кобун, и то начинал искать ее лишь по прошествии пяти-шести часов после ее исчезновения с поля зрения. Ужасный подчиненный, впрочем, и она оказалась не лучше. Когьеку заплакала, остановившись в центре коридора. Потеряла бдительность, потому что ее все равно никто не пошел бы искать, и тут же поплатилась. Она не услышала приближающихся шагов, сосредоточенная на своей ужасной судьбе, а когда поняла, что не одна, было уже поздно. Он развернул ее к себе и ухватил за затылок, а потом молча накрыл ее губы своими. Он не лез своим языком к ней в рот, и даже попыток не делал. Когьеку зажмурилась и протестующе замычала, попыталась отвернуть голову в сторону, но его рука, лежавшая у нее на затылке, оказалась слишком сильной, она даже пошевелиться не могла. А потом он спустился ниже и начал целовать ее в шею. Когьеку стало страшно, она резко оттолкнула его и сама тоже отпрянула назад, закричала:
— Ты… ты что себе позволяешь?! Да как ты смеешь приставать к принцессе Империи Ко?!
Она посмотрела на него со всем возмущением и яростью, и встретилась с его взглядом — самоуверенным и дерзким, словно то, что он сделал, сойдет ему с рук. Да что там, уже сошло. Когьеку один раз уже опозорилась, но тогда она была влюблена и искренне хотела замуж, а вот выходку короля Кины… она ни за что на свете не расскажет, потому что ее положение во дворце стало еще более хрупким, чем раньше.
— Ты приятно пахнешь, а еще очень мне понравилась. Слышал, в Империи Ко, если мужчина обесчестит девушку до свадьбы, то должен на ней жениться, — заговорил он, и слова его заставили Когьеку застыть от ужаса, увязнув в болоте воспоминаний из далекого детства, которое должно было стереться вместе с грязью, от которой ее отмыли, приведя в первый раз во дворец.
— О-обесчестит… да как… как… — Когьеку не могла подобрать слов, чтобы высказать их королю Кины. Мужчина, найдя ее реакцию несколько забавной, улыбнулся, облизнул губы, произнес:
— Милашка.
Он смотрел на нее, и Когьеку вдруг показалось, что его взгляд изменился, стал мерзким, сальным, полным звериного желания напасть на нее и растерзать. Такими глазами смотрели мужчины на ее мать, когда трахали ее за деньги. Она испуганно отшатнулась и в панике перешла на крик:
— Ты что, думаешь, что наша Империя это так просто оставит?!
И потянулась к заколке, чтобы использовать силу джинна и избежать той участи, что ожидала ее, но там было лишь кольцо, державшее волосы.
— Что?..
Ее сосуда джинна не было на месте, и вся смелость, которую она смогла собрать, чтобы хоть как-то обезопасить себя от короля Кины, вдруг исчезла вместе с пропавшей заколкой. И пришло осознание, что провозгласивший себя императором Хакурю за нее не вступится, ведь он абсолютно точно не считал ее своей родней, Ка Кобун тоже не придет, как и ее преданные слуги, которым поручили помогать с гостями в зале, где проходило празднество. Она вдруг почувствовала себя очень мелкой и беззащитной на фоне мужчины, который стоял перед ней.
— Ты хотела защититься этой безделушкой? — Ямато Такерухико вытащил из широкого рукава своего кимоно ее заколку и покрутил в руке. — Покорение лабиринта опасное занятие, особенно для столь прекрасной леди, но это делает тебя еще более ценной. Я не шибко разбираюсь в украшениях, но оно кажется занятным. Впрочем, все цветы в этой Империи прекрасны, и ради одного я готов рискнуть.
Он усмехнулся, сделал шаг в ее сторону, затем еще один, и еще. Когьеку стояла, глядя на подаренную Ка Кобуном заколку в его руках, думая о том, как король Кины посмел и когда успел украсть, и опомнилась лишь в тот момент, когда он подошел на расстояние вытянутой руки.
— Н-нет… — она попятилась, а потом развернулась и попыталась сбежать.
Ямато не позволил ей даже шага сделать, схватил за волосы и потянул на себя, а после отшвырнул в стену с такой силой, что у нее искры из глаз посыпались, и прижался к ней всем телом, накрыл ее губы жадным поцелуем. Торопливо облапил ее везде, куда мог коснуться, даже раздевать толком не стал, только приподнял длинные юбки ее платья, ухватил за бедра и поднял, удобно устроившись у нее между ног. Он взял ее без долгих прилюдий, прямо в пустом коридоре дворца. Хриплые стоны и тяжелое дыхание этого мужчины напоминали ей о борделе в трущобах, где мама прятала ее в шкафу своей комнатки, а сама принимала клиентов. Там тоже были слышны стоны, грязные и мерзкие, она тогда забивалась в самый угол и, закрыв уши руками, молча ждала, когда все закончится и мама, растрепанная после очередного секса с клиентом, откроет шкаф и вытащит ее. А сейчас этот человек из Кины трахал ее саму как какую-то дешевую проститутку. Было больно и неприятно, а еще обидно, потому что ее никто не пришел спасти. Ну да, кому теперь она была нужна? Кому есть дело до какой-то маленькой принцессы полуразрушенной страны, в которой сейчас празднуют убийства ее братьев? Синдбад? Может, он и отдал ее нынешнему королю Кины словно диковинный трофей, который он может растоптать и с улыбкой уйти.
Прижатая к стене сильным телом, Когьеку стонала от боли, плакала и пыталась отстранить его от себя, толкала и била, кусалась и царапалась, в конце просто умоляя, чтобы он прекратил терзать ее тело. Он в ответ укусил ее в плечо до крови и, крепко прижав к стене, излился прямо в нее, а потом отстранился. Когьеку тут же рухнула на пол и ей показалось, что она разбилась на тысячи осколков.
— Я думал, что от этой жалкой подобии Империи мне ничего не нужно, несмотря на то, как ваши люди долгое время бесчинствовали в моем королевстве, — король Кины поправил свои одежды и сел на корточки перед ней, тепло улыбнулся и вытер слезы на ее лице тыльной стороной ладони. — Но теперь я знаю, что я попрошу у Императора Хакурю на завтрашней аудиенции.
Когьеку промолчала, смотря куда-то вперед себя затуманенным от слез взглядом. Ямато потянулся к ней и взял ее на руки, а потом поцеловал в макушку, будто это хоть как-то могло ее утешить. А потом с легкостью встал и с ней на руках пошел вперед по коридору:
— Ты такая легкая. В покрове своего джинна ты выглядела такой тонкой, словно голодала долгое время. В Ко все девушки недоедают? Ну ничего, в Кине тебя едой не обделят. У нас очень вкусно готовят…
Ямато что-то весело болтал, словно совершенное им было чем-то само собой разумеющимся, и отнес ее в ее покои. Прежде чем уйти снова поцеловал, теперь уже в губы. Когьеку даже показалось, что он повторит то, что сделал с ней, и ее охватил животный ужас, но он ушел, оставив ее одну в ее огромной комнате, растоптанную словно придорожный цветок. Внизу ее живота все горело огнем, а слова его эхом звенели в ушах. Он увезет ее с собой в Кину и продолжит терзать уже там? А может, это ее наказание за предательство? За то, что она поднимала бокал в честь победы Хакурю под внимательными взглядами приглашенных на празднование послов и королей? Может, так ей и надо за то, что она пусть и не по собственной воле, но все же встала на сторону Альянса Семи морей? Не предприняла ни одной попытки спасти своих братьев, хотя могла легко обратиться к Аладдину? Он бы ее выслушал, он бы ей помог если не спасти, то хотя бы справиться с пожирающей ее изнутри виной… Она вдруг подумала о словах Ка Кобуна, о том, что она должна выжить во что бы то ни стало. Она горько усмехнулась. Выжить не получилось, король Кины ее сожрал, вот буквально только что. И ушел, обещав напоследок еще большие мучения.
- Кина - не такое уж плохое место для того, чтобы исчезнуть... тихо... и без следа... - охрипшим голосом пробормотала Когьеку. Там за нее никто слезы не прольет, никто не будет знать, как она и что с ней. Она исчезнет, растворится словно ее и не было. Такое наказание за предательство было очень даже правильным. Она перевернулась на бок и крепко обняв свои колени руками, улыбнулась. Когьеку Рен принимала эту судьбу.