drawn to the blood

путь в преследовании кажется вечностью.

данное ей тело начинает давать осечки. она спотыкается, падает и встает снова. остаток пути приходится идти неспеша, тяжелыми шагами втаптывая липкую сырую землю. не разбирая пути, она просто идет. идет, потому что надо сделать дело до конца.

неизвестная деревня, неизвестный город, даже префектура неизвестная. она не смотрела на таблички по пути сюда, шла по запаху и кричащему детектору, текущему по ее венам.

врезаясь по пути в старые деревья, она набрела на старый домик. здесь как будто никто не живет, но запах живой крови выдает бесшумного обитателя. этот запах - запах слишком сильного парфюма, густого запаха благовоний во время похорон, удушливый запах плесени в маленькой комнатке, запах изо рта, который лжет каждый раз, когда открывается. этот запах есть в ней самой. он был во всех них.

здесь тоже.

когда низкая калитка податливо и жалобно скрипит, впуская постороннюю, в нос ей ударяет еще один запах. похоже на еду, но не разобрать, еда ли это на самом деле. подходя еще ближе, она морщится, запах становится насыщенней и гуще.

Маки слышит чужие шаги. гостью идут встречать.

стоит только двери открыться, как ее сбивает волной запахов.

запах их рода в перемешку с чужим. словно его вымывали химикатами, щелочами и химозными стиральными порошками. на фоне очень сильно пахнет неизвестным варевом, похожим на сгоревшую морковь, картофель и свеклу. еле ощущаемый флер старого гербария, сухих безжизненных цветов, симпатично свернувшихся в отсутствие воды. смоляных лесов и старой гнилой древесины.

влетая в чуть приоткрытую дверь она берет хозяина за крепкую шею одной рукой, заталкивает обратно в дом. грязные ботинки оставляют жирные следы на старых татами.

вжав его в стену и воткнув рядом с головой дарованный сестрой клинок, Маки в полубреду уставилась на чужую физиономию. ни страха, ни гнева на против она не видит, только какое-то непонятное разочарование и ожидание.

это был долгий путь. она хочет сказать что-то напоследок, но челюсть не размыкается. она бубнит сквозь зубы, и пересохшее горло искажает голос, словно связки ей тоже заменили. может, так и есть. она немного радуется концу своего путешествия.

- наконец-то, ты последний.

слева что-то зашипело, а вместе с паром в воздух поднялся запах хозяйского хрючева. повар повернул голову в направлении своего блюда, игнорируя угрозу в виде острого лезвия маячащего возле шеи.

в голове все помутнело, словно ей в лицо брызнули струей хлора. рука на чужой шее ослабла, она схватилась за чужую одежду, оттягивая ее вниз вместе с собой. лезвие со скрипом вылезло из деревянной стены, со звоном упало из рук на пол.

все что могло быть в ее желудке уже давно переварилось. вместо остатков пищи по подбородку, рукам и прожженному лезвию текла липкая белена, тянущаяся как паучьи нити, блестящая как яркий свет прожекторов у самого края сцен. слабый свет загорается, взрывается, как зародившаяся звезда, а затем затухает.

потом Маки открывает глаза и видит старый деревенский потолок.

под спиной подстелена отвратительная на ощупь тряпка, жесткая и настолько мятая, что лежать на ней противно. Маки вскакивает слишком резко, и ее заносит вперед по инерции. удар скулой об подлокотник дивана работает лучше, чем все ее десять противно звучащих по утру будильников. тело бросает в горячий пот.

- хорошая подделка. я сначала подумал, что это и впрямь мой.

холодная сталь касается шеи, меховая гарда щекочет голое плечо.

она его даже не заметила. не учуяла. она совершенно не чует его в доме, полностью пахнущим им.

оттолкнувшись ногами от пола в попытке запрыгнуть на чужую шею, Маки ударяется копчиком о стену. та подгибается под ней словно пружина, но не ломается.

мужчина перед ней уже сидит на спинке дивана, закинув оружие себе на плечо. он быстрее, чем она. Маки даже не увидела его перемещений. а теперь он сидит смотрит сверху вниз со слабым интересом.

- ну прямо как я. бедняга.

он делает кувырок и садится на диван спиной к ней. всклокоченные волосы качаются от движений шеи, пока мужик осматривает клинок в своей руке. он поворачивает его тупой стороной к своему лицу, берет лезвие зубами, стучит и скрежечет по стали. звук настолько громкий, что у Маки в голове теснит.

- ты чего делаешь!?

- тц, ну прям один в один, - он поворачивается в четверть оборота. - ой, кто это выковал?

- моя сестра.

- гонишь, - он опять отворачивается, размахивая оружием в воздухе, словно игрушкой. - кузнец первого такого помер когда мне было лет двадцать. никто бы так не смог.

- ну, она тоже умерла за этот клинок.

- да ну? - он еще раз внимательно осматривает вещь в своей руке, вертит из стороны в сторону, следя за слабыми бликами стали. а затем заводит его за спину и чешет им между лопаток. - ну, в принципе, не зря.

Маки подбегает к нему и выдергивает оружие за лезвие из чужих рук, отходя назад. чувствуя только движение воздуха своей кожей, она снова оказывается с пустыми руками стоять спиной к хозяину дома.

- тебе чего надо вообще?

- чтоб ты сдох, - она не поворачивается лицом.

- срань господни, да я уже десять лет в завязке. кому я опять где насолил?

- за компанию. акция сокращения генофонда на тебя тоже распространяется, Тодзи Зенин.

- тогда, не знаю, убей себя тоже, - мужик жмет плечами, потом прячет клинок в широком халате под двумя слоями зимних хаори.

она мельком осмотрела его: обычная повседневная одежда под низом, сверху традиционные халаты, которые несмотря на плотность ткани были смяты. все завязано как попало, слишком длинные края рукавов заткнуты под пояс, наружний халат волочится по полу. если бы она вырядилась так и вышла на люди в поместье клана, то ее бы прилюдно раздели и отхлестали розгами за несоблюдение дресс-кода.

- да уж, Наоя был бы приятно удивлен, увидь он тебя.

- что за Наоя?

Маки улыбается сама себе. столько чести человеку, который даже имени твоего не знает? заглядывание в чужой рот по всем канонам устоев клана.

- уже неважно.

Тодзи делает пару скользящих шагов в направлении кухонного гарнитура, словно всем видом давая знать о конце диалога. большая часть его дома - комната разделенная вынутыми седзи на две части, соединяя кухню и зал.

когда он повернулся к ней спиной, единственное яркое пятно его футболки скрылось с ее глаз. весь дом окутывала серая пелена, словно ее глазами снимали черно-белый фильм. из приоткрытого окна даже солнце не светило, виднелся лишь густой горный туман.

- разве ты не сдох?

- о, ну да. ты, кстати, тоже, - мужчине явно не охота с ней говорить. - вся в каком-то говне. тебя явно сбила парочка грузовиков.

Маки смотрит вниз. вся одежда грязная, руки в свернувшейся крови, ноги по середину бедра в засохшей земле и траве.

- эм... ты далеко забрался. путь был долгим.

- натрясла мне грязи на пол, грядки перетоптала, - Тодзи сморщил лицо. - иди вымойся и убери за собой.

- после того как ты умрешь.

- а-а, давно уже. отсюда уже никак не выбраться.

Маки вылупила глаза. неужели она правда по дороге откинулась?

всем известно что Тодзи Зенин умер больше десяти лет назад. она видела его гробовую плиту на семейном кладбище, спрятанную в каких-то разросшихся кустах, которые специально никто не стрижет. все нежелательное они всегда прячут: под пол, под ковры, в яму с чертями, зарывают в землю.

с гулким топотом она подбежала к двери, распахнула ее и выбежала во двор. холодный влажный воздух поднял волосы на руках дыбом. очень холодное место, словно и впрямь умерла. но мертвые же ничего не чувствуют. глубоко вдохнув влагу Маки вернулась в дом.

- пфф, думаешь мы в загробной мире? - Тодзи ухмылялся и мотал головой. - шучу. к сожалению, тут все живы. умирать я пока не собираюсь, так что зря ты пришла.

- а если я выиграю спарринг?

Тодзи закатил глаза, уходя в другую комнату. через пару мгновений в нее полетело полотенце и какие-то скомканные тряпки, похожие на одежду.

- не еби мозг, ниче ты не выиграешь, - он ткнул рукой в направлении узкого коридорчика. - воды много не лей.

хозяин дома уселся обратно на диван, игнорируя чужое присутствие. напротив него на тумбочке стоял телевизор, но он не планировал его включать, просто глядел в свое и чужое отражение в черни.

это хуже чем все разы, когда ее не признавали. в то же время, это как будто лучше всех раз, когда она проигрывала.

тупо попялив, Маки шаркающим шагом ушла в указанном направлении. одежда в руках казалась тяжелее груды камней, когда она вешала ее на крючок у двери. перед тем, как снять с себя грязные шмотки, она еще пару минут гипнотизировала дверь. нет щеколды.

во всем доме тишина, только бойлер над головой шумит.

усевшись на холодный стул, Маки включила воду, обильно омывая тело. кровь присохла крепко, волосы от нее слиплись клочками. под ногтями и ободранными кутикулами бордовые куски чужой плоти отходили крайне плохо. сотня погубленных единокровных душ нехотя утекала грязной водой с ее рук. ей было не жалко ни одной, не считая той, что принадлежала ее сестре.

нагретый горячей водой воздух в ванной быстро остывал. наспех вытираясь затхлым полотенцем, она оглядела подсунутые вещи. старая спортивная утепленная одежда. вроде чистая, но опять же со стойким запахом затхлости. сколько времени она лежала в шкафу одному богу известно.

- звать-то тебя хоть как? - он все еще сидит, подперев голову рукой. его медленные сонные движения бесят Маки, словно он с ней играется.

- Маки.

- мм, Маки. чето знакомое.

- как ты выжил? - она забрасывает мокрое полотенце себе на плечо, вставая перед ним.

- меня откачала какая-то белобрысая баба, потом увезла сюда на байке. с тех пор я тут и живу.

Маки знает только одну белобрысую на байке. это в ее репертуаре.

со стороны кухни раздался свист чайника. Тодзи медленно поднялся с места, отключив плиту и вылив все содержимое в высокий термос. встряхнув его в руке, он поставил его обратно на стол.

- есть будешь чего?

- а чего это ты такой добрый?

Тодзи раздраженно вздыхает.

- тогда сваливай голодная.

- тц, ладно. а что есть?

- вареная картошка. чай на какой-то траве. где-то дошик валялся, если хочешь.

Маки по-хозяйски проходит к плите. открыв большую кастрюлю полностью забитую вареными клубнями, она узнала запах. это то варево, которым воняло когда она только пришла.

- ладно.

она взяла одну в руки. на удивление, еще теплая. и вообще это не картошка, а батат.

Тодзи засунул термос подмышку, взял кастрюлю за ручку и направился к седзи, ведущей на задний двор.

- стаканы возьми.

подцепив с полки две кружки она пошла следом за ним.

на веранде было сооружение, похожее на диван: несколько матов и старых диванных подушек, накрытых выцветшим покрывалом. рядом стоял низкий стол, застеленный газетами. Тодзи сначала опустил на него кастрюлю, потом термос.

он уселся на край дивана, раскрутил большим пальцем крышку, немного взболтал жидкость внутри и разлил по стаканам. Маки стояла рядом, наблюдая.

- чего стоишь?

помедлив, она села, свесив босые влажные ноги с порога.

в Киото-Токиото сейчас тепло. а здесь от земли уже веет заморозками. влажные капли тумана витающие в воздухе, оседают на чуть теплые волосы, на горячую и влажную после душа шею.

глядя на вареный клубень в руке, она медлит. Тодзи рядом с ней ест как ни в чем не бывало, кусает прямо с кожурой, с ней же жует и глотает. он кладет надкушенный рыжий батат на коленки, берет дымящийся стакан и отпивает.

- ешь, пока горячее. потом невкусно будет.

она разламывает рыхлый клубень, обнажая яркую середину. единственное цветное нечто в радиусе досягаемости ее зрения - в ее руках и на чужих коленях. отвратительное серое нескончаемое пространство. словно самый депрессивный шаман в мире разучил расширение территории и поглотил им все вокруг.

и здесь можно жить?

она кусает теплый клубень, рассыпающийся у нее во рту. слишком сладкий для нее, но слюна брызжет из уголков рта, стоит только пище попасть в рот. Маки только сейчас поняла, насколько голодна.

- дай хаори.

- зачем?

- холодно, - она берет стакан со стола.

Тодзи цокает, встает и развязывает один пояс. рукой сдергивает с себя халат, кидая его сверху на чужую голову. усевшись обратно, он продолжает есть. Маки не успевает за его темпом.

завернувшись в огромный безразмерный халат, она прижала ступни к бедрам, пытаясь их согреть.

- ты прям всех перебила? - он все еще смотрит куда-то вглубь дымчатых гор.

- не считая тебя.

- похвально, - он довольно мычит. - стоило того?

- наверняка.

- и что, легко было?

- вполне.

- пфф!

Тодзи сухо хохочет, пока Маки шарит в полупустой кастрюле с бататом. забрав два последних, она уложила один на колени, беря во вторую руку стакан. там явно ромашка, мята и гвоздика, остальное неразличимо. листики и крошки плавают на дне стакана, иногда попадают в рот. она сплевывает их в сторону, струей воздуха пытаясь удалить прилипшие к губам крупицы.

- я много о тебе слышала от Наои. удивлена, что ты сам не сделал этого раньше.

- без понятия что ты там слышала. я не настолько психованный, чтобы подобным заниматься.

она бросает на него холодный взгляд. мужчина довольно откинулся назад, поставив стакан себе на бедро.

- какое сегодня число?

- эм, начало ноября.

информативно.

надо как-то выйти на связь или вернуться в Токио, пока никто не начал волноваться.

- и как отсюда уехать?

- без понятия. сходи в деревню, там у местных узнай. заодно в магазин зайди, надо затарится, а то мне лень.

- тебе надо - сам и иди.

- и вот она - благодарность за гостеприимство, - он цокает, тыкая ей пальцем в лоб. - не забудь еще за собой полы вымыть, я за тобой не буду убирать. в следующий раз хотя бы разуйся перед тем, как убивать соберешься.

Маки медленно поднималась в гору по главной дороге, оглядывая редкие дома, попадающиеся на пути. по дворам видно, что здесь кто-то живет, но на улице ни одного человека нет. словно все специально прячутся от нее.

вдалеке виднеется знакомая вывеска магазина 7-11. со слов Тодзи, на всю деревню это единственный магазин. Маки ненавидит эту сеть всей душой практически без причины.

продавец, на удивление, на месте. когда она вошла, он даже не бросил на нее взгляд, продолжая читать газету.

список на два оборота листа. большинство из продуктов либо заморозка, либо крупа. Маки набрала на три огромных пакета. продавец провожал ее ошарашенными глазами, глядя, как она без потуг берет и уносит покупки.

хотя, может и не из-за пакетов. она иногда забывает о том, как теперь выглядит.

отойдя метров на десять от магазина, она спешно вернулась. мужик все еще стоял как вкопанный за прилавком, отсвечивая проплешиной.

- дядя, а как отсюда уехать?

- э... отсюда раз в неделю отходит автобус, во вторник вечером. на нем доехать до деревни побольше, а там на электричку. она до Ямагаты едет, оттуда пересесть можно.

- ага, спасибо.

не успела она вынырнуть на улицу, ее снова остановили.

- девушка! может тележку возьмете? потом обратно прикатите.

- спасибо.

- я гляжу, вы не местная. вы бы поосторожней тут ходили, а то у нас разное водится, - мужик занервничал, поблескивая потом.

- спасибо.

обратный путь был короче. съехав вниз по асфальтированной дороге на тележке с горки, Маки остановилась только когда началась глиняная тропа.

дом Тодзи находился в отдалении основных поселений, в которых было домиков сто пятьдесят в сумме. да и само жилище выглядело старше, чем среднестатистический домик в этой деревне. возможно, здесь даже есть интернет.

с горем пополам докатив тележку по избитой глиняной дороге, Маки толкнула ею калитку и затащила пакеты в дом. со стороны внутреннего двора через открытые седзи слышится чужой писклявый голосок, что-то усердно доказывающий.

- Тодзи-сан, ну пожалуйста! я вам правда говорю, я его видел ночью! оно уже вторую корову загрызло, знаете как Танака-сан расстроилась!? оно ночью дюжину деревьев свалило! я видел!

- да нету там никого, я уже ходил на прошлой неделе. скажи лучше старику Садзи, охота на волков это по его части, - Тодзи махал рукой, прося пацана отстать.

- так в Японии ж волки вымерли, - Маки вышла на веранду с банкой кукурузы. Тодзи неодобрительно поморщился на ее слова.

мальчишка с визгом попятился, упав спиной в куст. Тодзи болезненно зашипел, словно ему наступили на ногу. пацан сразу вскочил, поправляя помятые ветки, видимо, какого-то ягодного кустарника.

- это она! я видел эти полосы, это она ночью лес валила!

Тодзи с прищуром уставился на Маки.

- ты корову загрызла?

- единственная корова которую я пока не загрызла - это ты, - она угрожающе подняла банку с консервой.

- ладно, - он махнул на нее рукой. - первую загрызли пару недель назад, тебя тут еще не было. о! сходи с мелким, посмотри чего там опять почудилось ему.

- почему бы тебе самому этим не заняться? к тебе же пришли.

- потому что я дал тебе ночлег, еду и баню, так что иди отрабатывай. как родню кромсать, так она первая, а как добрым людям помочь, так "сам займись"! давайте, идите отсюда, нечего ягоды мои топтать.

- извините! - мальчик продолжал гладить облезший куст руками.

- бу-у-у-э! - она не сдержалась, чтобы скорчить рожу. после громкого выдоха как будто бы стало легче.

- нахалка.

- клинок отдай.

- в спальне. вали давай.

пока Маки искала клинок, мальчик ждал ее у калитки. он смотрел на нее с опаской, пока она обувалась в чужие тапки.

перейдя главную дорогу, они зашли в лес с другой стороны. через метров двадцать им на пути попались сваленные деревья, которые словно просто растолкали, чтоб пройти. поглядев чуть внимательно, она узнала следы протекторов своих кроссовок. сейчас они убитые висели на улице, на вряд ли способные высохнуть в такой влажности и холоде.

- вот в той стороне мой дом, на опушке. мы с дедом живем. я ночью услышал шум, вышел, а там махина несется и все ломает! - пацан махал руками, показывая направления вчерашних событий. - может, лоси?..

- может и лоси, - Маки пожала плечами. - тебя как зовут? я Маки.

- Коске!

- ночами спать надо, Коске.

- да тут поспишь! постоянно какая-то чертовщина происходит! я к деду приехал в гости пока болею, первое время ничего было, а потом началось. то корову раздерут, то погромят во дворе у кого.

мальчишка болтал без умолку, ведя ее глубже в лес. Маки пришла с этой стороны. точно помнит, как добиралась вплавь.

за лесом протекает широкая река, тихое течение. по обеим берегам лес, горы, как замок. по берегу снуют мелкие рыбешки, отсвечивая чешуей. Коске бросился к воде, забегая по колено и пугая всю живность.

- Маки-сан, ты видела!? там точно что-то есть!

она ничего не видела кроме рыбы. с собой у нее нет очков, только обостренный нюх, звенящая в мигрени голова и прожженный клинок. садившееся солнце отсвечивало от воды, взболомученной мальчиком, и каждая крупица света режет глаза. она щурится и проходит глубже, чтобы сменить угол под которым ловит свет.

когда она наступает на мокрый песок, ее тут же хватает что-то за щиколотку. Маки прыгает на одной ноге, пытаясь отскочить назад, но шипастые щупальца дергают с силой назад, и она падает в воду. Маки чувствует напряжение, чувствует центр притяжения.

- Маки-сан..?

- быстро из воды!

он смотрит на нее так расстроенно. его лицо кривится от надвигающихся слез, и мальчик отворачивается от нее, закрываясь руками. она разрубает наугад цепкую конечность, чувствуя как ослабла хватка. подбежав к Коске, она хватает его за воротник, но сдвинуть с места не получается. он накрепко прилип ко дну реки.

с каждым рывком Коске плачет громче. Маки хватает его подмышки, дергает снова, но это практически не работает. мальчика начинает засасывать глубже в песок. она щупает руками по его ногам, но не чувствует никаких пут на нем.

ее хватает за шею, тянет назад. Маки падает спиной в воду, головой в мокрый песок. тело тянет сквозь холодную рыхлую поверхность, ветки принесенные прибоем царапают лицо, залезают под кофту. она переворачивается, встает на четвереньки и снова режет путы. на ногах. на руках. оборачиваясь и бросаясь обратно к Коске, Маки видит только слабо плавающую на поверхности джинсовку, облепленную значками.

река затихает. ветер щиплет мокрую кожу, поднимая табун мурашек.

она копает дно руками, ныряет в воду и ищет хоть что-то, но ничего не находит. поиски продолжаются пока солнце не закатывается за горизонт, пока вода не перестает отражать свет. сейчас она прозрачней, но дно по прежнему пусто.

- оно его утянуло.

Маки стоит на пороге насквозь промокшая, перемазанная илом и мокрым песком. Тодзи смотрит на нее, и по виду ясно, что он не впечатлен. ее тоже это все не особо впечатлило или задело, как будто просто небольшая неприятность. за подобные мысли становится стыдно, но жалости не прибавляется.

- значит, он тебя к реке водил. разве то проклятие не в лесу обитало?

- не знаю. дай мне одежду, эта вся грязная.

- она вся грязная, - Тодзи тычет в висящий на крючке халат, в котором она ходила ранее. - больше ничего нет.

Маки парит себя в горячей воде, совершенно не разбавляя холодной. песок на полу противно скребет, застревает в волосах. она запахивает халат как можно плотнее, туго завязывается и выходит в кухню. Тодзи смотрит телек.

- завтра вечером я уезжаю.

- отлично.

- дай мобилу позвонить.

- у меня нет мобилки, - он перебирает пальцами. - сходи на гору, там автомат есть.

она рыщет по полкам и углам в поисках монет. наскребает немного, надевает чужие шлепки и выбегает на улицу. заодно хватает стоящую во дворе тележку, волоча ее за собой.

ей надо хоть с кем-то встретиться, чтобы знать, что делать дальше. у Маки вообще много работы, ей некогда сидеть в глуши. в стране крах. без понятия только куда надо направляться и кому помогать.

она перебирает номера в голове, которые еще могла вспомнить. затем в голове вспыхивает обрывками план, который почему-то забылся. Маки быстро тыкает по кнопкам.

- алло, кто это?

- Камо, это Маки. где встречаемся?

- меня направили в Сакурадзиму на зачистку. я пока снаружи, а ты где?

- без понятия, - она стучит по трубке ногтем. - я подскочу к среде. не парься, я тебя быстро найду, - сразу после своих слов она задумывается. в нынешней ситуации найти транспорт будет сложно, придется добираться на своих двух.

- твоя помощь не помешает.

- ага. все, давай.

она вешает трубку. холодный ветер дует под халат, щекочет в грудине.

притолкав тележку к магазину, она оставила ее у входа. свет внутри все еще горит. непонятно, для кого магазин все еще работает в такой глуши.

Маки дошла до автобусной остановки. по расписанию автобус выезжает в четыре.

она не спешила возвращаться, пиная камень по дороге и заглядывая в чужие дворы. где-то горел свет, но окна были плотно зашторены. хоть бы кто пялился на ее, но ничьего взгляда она не чувствовала.

даже в такой глуши водятся проклятия, а? Тодзи нашел хорошее место для убийцы в отставке, раз к нему бегают за помощью. в ближайшее время проклятий точно прибавится, если учесть резкий всплеск смертности в Японии. распределение проклятой энергии, словно циклон, расползется по стране. пока он дойдет до сюда пройдет не больше недели.

она не заметила у него в доме проклятых орудий. может, он носит их с собой.

или может он просто лучше нее? достиг точки, в которой может изгонять проклятия без оружия. возможно ли такое?

- ты помогаешь местным с проклятиями? - она шарится на кухне в поисках чего-то съестного.

Маки берет купленные с утра сэндвичи, садится на подлокотник дивана около Тодзи, специально, чтоб побесить его близким присутствием. тот никак не реагирует, только выхватывает надкушенный сэндвич из рук быстрее, чем Маки опомнится.

- не было нужды. до недавнего времени проклятий почти не было. среди местных был один дедок-шаман, царствие небесное.

- мм, - она пытается вернуть себе перекус, на удивление, Тодзи не сопротивляется. - ну ниче, скоро у тебя появится работенка. какой у тебя боевой арсенал?

- один из кухонных ножей слабо проклят, не помню какой именно.

- и все?

- я же говорю, я больше в этом дерьме не копаюсь.

она слышала от соклановцев, а конкретно от Наои, что он неровно дышит к разному оружию. часть из них она видела в хранилище техникума, какие-то из них забрали Зенины как наследство. стыдоба.

теперь же ему не нужны сабли, катаны, нунчаки, хватит даже кухонного ножа.

кажется, он может оставить от этой деревни кратер, будучи вооруженным лишь одной старой вязальной спицей. он хуже Гето Сугуру, хитрее Годжо Сатору, по физической силе наверняка близок к Ремену Сукуне. отверстие в чьей-то голове или чернота на ночной карте страны - два края одной цепи костей домино. ее падение продолжается, нарастая словно цунами.

убийство сосуда, которое привело к эволюции Тенген, должно быть, часть плана.

сейчас же Тодзи не желает даже узнать о последствиях своей давнишней работы.

звучит, конечно, интересно. глядя сейчас на Тодзи, ее одолевает сомнение. шепот за закрытыми дверьми поместья о внушающем страх ужасном монстре оказался самовнушением о божьей каре и расплате среди стариков в клане.

Маки закатывает глаза. посидев еще пару минут над душой, она встает и уходит в спальню. на полу матрас, сверху как гнездо постельное белье и подушки. Тодзи не заправляет кровать, это видно. ей уже все равно, она падает лицом вниз и закручивает вокруг себя одеяло, ложась поперек.

мягкая перина чуть влажная, пахнет сыростью. она на чуть-чуть прикрыла глаза, как ее уже толкают.

- слыш, не борзей.

за окном уже глубокая ночь.

Тодзи выталкивает ее коленом на самый край матраса, выдергивает из под нее одеяло.

- я не буду спать на диване, вали сам. гостям все самое лучшее.

- щас на улицу спать пойдешь.

под его весом матрас прогибается, ее чуть кренит в его сторону. Маки затолкала руки подмышки, глядя в потолок. она мечтает о том, чтоб утро поскорее наступило, чтоб приехал автобус, увез ее отсюда в ее привычный мир.

Маки перевела на Тодзи взгляд. тот укладывался как ни в чем не бывало.

дом еще не отапливался, было холодно. она видела у него старую печку.

Маки вытянула у него часть одеяла.

- наглая.

- жмот.

он повернулся к ней спиной, Маки очень надеется что он не храпит и не лягается во сне, как Май.

после мыслей о сестре больше не засыпалось.

она обещала все разнести, но почему-то когда остается один шаг, у нее не получается. она не боялась угрозы Тодзи, если это вообще было угрозой.

касательно его она не хотела бы простой резни.

хочется борьбы на выживание. равного поединка.

с ним хочется сражаться. на него тянет. каждое действие, каждый бытовой жест выдает стихию, плохо скрываемую в кожаной оболочке. хочется ее подавить.

она не хочет стоять рядом с ним, как того желал Наоя. она хочет стоять на нем.

хочется порвать оболочку, убить, а после убийства впитать в себя заключенную силу, преумножить имеющуюся. знать, что сильнее, знать, что приблизился, знать что уподобился этому хаосу и пустоте. залезть в чужую кожу. занять чужое место. стать ничем и стать всем.

- у тебя эпилепсия? угомонись, спать мешаешь.

Маки замирает. выйдя из полусна она слышит, как в ушах стучит кровь, чувствует спиной лужу пота под собой. крупная дрожь во всем теле не унимается, разогревая плоть до температуры плавки металла.

она садится, скидывая с себя свою часть одеяла. она чувствует каждый волосок на спине, поднявшийся дыбом. шрамы начинают зудеть от засыхающего на них пота.

периодически ее накрывает как сейчас. крайне редко, в моменты сильной усталости, ее крыло еще до смерти сестры. что-то обострялось, что-то притуплялось. в руках непрекращающееся напряжение, аж сухожилия трещат.

она прыгает на него, словно лиса мордой в снег. пальцы давят чужую шею, как воздушный пластилин, стараясь придать ему форму. всем весом она давит его вниз, заталкивая меж подушек, пытаясь продавить в матрас.

это все так нелепо. она знает, что у нее ничего не получится. Тодзи хрипит под ней, корчится и течет слюнями, слабо бьет ее рукой в плечо, но она лишь чуть шатается.

тогда Тодзи сует ей три пальца в рот, под язык. большим пальцем зажимает под челюстью, дергает сначала вверх, затем в сторону. челюсть щелкает, из горла вырывается визг. потом бьет ее ребром ладони в лицо. Маки хватается за его руку зубами. во рту остается привкус меди, когда он высвобождается, чтоб вдавить её в в матрас.

у нее в глазах поплыло, то ли от резкой гипоксии, то ли от брызнувших от удара в лицо слез.

- я настолько ничтожна по сравнению с тобой, что ты даже не используешь вторую руку?

- о, если б она только была.

глаза Тодзи сверкают серебром в слабом свете, просачивающемся в окно. у него практически равнодушное лицо, не считая слабой нервной ухмылки и сонливости в глазах.

она не может удавить его даже однорукого.

схватившись за ткань чужой футболки, Маки тянет его на себя. швы одежды трещат от натяжения, Тодзи сам наклоняется, жалея вещь.

через светлые зрачки Маки смотрит ему прямо вглубь. насквозь. видит в глазах сосуды, сквозь хрусталик видит капилляры. затем опять ничего не видит кроме оболочки. смотрит как в искаженное зеркало.

- в чем твоя сила? - шепот такой тихий, словно она задает этот вопрос сама себе. по лбу бежит горячий липкий пот, прокатывается муражом по коже головы.

- в ничем.

влажное дыхание обдает лицо. ее начинает лихорадить еще сильней.

- бу-у, ни в чем, в смысле, - Тодзи одергивается от нее, начинает прыскать смехом и в итоге убирает руку с чужой шеи. - к чему выкрутасы?

- научи меня пользоваться этим телом. мне нужна сила. другим она тоже сейчас нужна.

- так тебе или другим? - он садится, сгорбившись.

- всем.

Маки думает, что это правильно.

- не, не буду, - Тодзи встает, чтобы расправить собравшиеся от борьбы простыни. встряхивает одеяло, укладывает его на место и падает, накрывая себя.

- почему?

- да дура ты, вот почему.

в двери начинают долбится. по звуку, там стучат одновременно человека три, и руками и ногами. Тодзи смотрит в направлении двери, потом глядит на Маки, одним взглядом обвиняя ее во всех бедах.

- иди, посмотри, кого там принесло.

- по-любому же к тебе пришли, чего я сразу? - Маки мотает головой. приступ лихорадки немного отступил и ей стало холодно.

- иди, говорю! ко мне никто не приходит, - он дергает ее за шиворот в направлении двери.

долбежка в двери периодически прекращалась, затем снова продолжалась. она взяла клинок и вышла из комнаты. когда Маки открыла дверь, ей в ноги от неожиданности чуть не упали.

- о, Маки-сан! ты еще не спишь? я знаю где оно прячется, на этот раз точно!

какого...

- я в этот раз чуть не попался! хорошо, что я знаю тайную дорогу, где демоны не ходят.

Маки слышит как за ней скрипит половица. она оборачивается на Тодзи, но тот смотрит на нее с укором. до нее только сейчас дошло.

- привет, Тодзи-сан! зря вы тогда с нами не пошли.

Маки не обувается, лишь быстро выныривает из дома, хватает мальчишку за башлык и тянет за собой. Коске, или нечто, что называет себя Коске, сопротивляется, оставляя глубокие борозды от кроссовок на сырой земле.

- Маки-сан, ты чего!? прости, я не буду больше так поздно приходить!

на заднем дворе стоит ржавая бочка с водой. Маки куряет туда ребенка головой, подталкивает второй рукой за ногу и топит еще глубже. вода мутнеет от чернил, пока у нее в руках барахтается проклятие. Тодзи вышел посмотреть и лишь скучающе подпирает собой балку.

когда она вытаскивает его из воды, кожа слазит с него, словно мокрая бумага. он плачет, вроде как человеческий ребенок, но она слышит помехи.

- Маки-сан! не надо!

она чувствует, как ее руки оплетают те самые щупальца, царапая острыми иглами. Маки машет рукой с клинком, замахивается и рубит по чужому худому плечу.

- бей в место, где печень, - Тодзи залез на веранду, чтобы видеть бой лучше.

- иди нахер!

отрубив проклятию голову, она ногой отправила ее в середину участка, подальше от основного тела. черная грязь стекала с нее, впитываясь в почву. путы стали только туже, и Маки все же воткнула лезвие в правый бок туловища бывшего Коске, как и сказал Тодзи.

чужое тело обмякло, словно огромная связка канатов. отпустив медленно испаряющееся тело на землю, Маки уставилась на идущего к отрубленной голове Тодзи. он пнул череп в ее направлении, бормоча себе под нос, что теперь у него ничего на такой земле не вырастет. от проклятия спустя некоторое время осталась только охапка пожелтевших гнилых детских костей. проклятие преуспело в камуфляже, но оказалось слишком глупым, чтобы косить под человека.

Маки смотрит, как он приближается к ней, как заносит руку и терпит удар по лбу ребром кулака. в этот раз он не церемонится, удар сильный и Маки заносит назад. она ударяется спиной о ржавую бочку, почти что падая.

- ты реально слепая, - он выхватывает у нее клинок из рук. - к чему он тебе тогда?

- не твое собачье дело, - она скалит на него зубы, пытаясь вернуть оружие.

Тодзи притыкает клинок себе за пояс, хватает Маки за лицо и сердито пялит ей прямо в глаза. в ее мешки под глазами стекает пот, слизь и чернила, не успевшие испарится после изгнания проклятия.

Маки видит, что бесит его своими выкрутасами. все делается не так, как ему надо. конечно, куда ей.

он убирает руку, после пальцев на ее коже остаются красные следы. теперь Тодзи зачесывает ей волосы наверх, обнажая наспех заживший правый глаз. такое чувство, что он сейчас уснет глядя на нее.

- хватит на меня смотреть.

- да ты сам на меня вылупился.

- я не буквально. ты - не я.

это она уже где-то слышала. дважды. ее опять муражит.

- знаю. но очень хочется занять твое место.

- да пожалуйста. ко мне не лезь только.

- ну так помоги мне.

- как-то быстро ты сменила маршрут с моего убийства.

его рука все еще на ее голове, держит волосы. Маки поднимает лицо вверх, зачем-то лижет ему вдоль предплечья. просто захотелось. кожа соленая, слабо пахнет. она открывает рот, чтобы укусить, но Тодзи резко выдергивает руку, пятится назад.

лихорадка все еще давит в голову, сжимает горло жаждой. босыми ногами Маки разворачивается на липкой земле, замоченной проклятой кровью и ржавой водой, уходит домой.

вода в кране частично теплая, со странным привкусом. Маки долго пьет, хлебая из грязных ладоней пока ее не начинает тошнить. садится на старый диван напротив выключенного телевизора и смотрит в свое отражение.

я - это ты. а ты - это я.

а он - не она. и она - не он.

они просто похожи. просто совпало, что немного одинаковые.

в голове ни одна мысль больше не формируется.

рваные кадры, показываемые мозгом в температурном сне, Маки забывает сразу же, как открывает глаза с утра.

Тодзи уже встал, что-то готовит. она без приветствий встает и уходит в душ.

одежда еще влажная, но хотя бы чистая. кроссовкам повезло хуже, но Маки все равно на хлюпающую в них воду. раздражает только впитавшийся в ткань запах.

ей свежо после лихорадки и сна. на улице сыро из-за ночного дождя, может еще и снега, а в безрукавке немного холодно.

Тодзи идет с ней за компанию на гору, заходит в магазин и берет продукты. Маки ходит между стеллажами за ним хвостиком, незаметно кидает в тележку какие-то батончики, которые впоследствии также незаметно сует себе в карман перед отъездом. старший брат любезно купил ей билет на автобус, даже всучил денег на следующую пересадку.

они стоят на остановке в ожидании, Тодзи жует только что купленную немытую грушу, оставляя от нее только хвостик. дома он сунул Маки какой-то тубус из под бумаг, чтобы она спрятала туда клинок. если так подумать, чуть больше чем за сутки Тодзи сделал для нее больше, чем клан. может, в детстве было иначе, но Маки не помнит и дня, когда над ней не издевались.

- у тебя есть последний шанс, - он пинает свои покупки в тележке ногой туда-сюда.

Маки прижимает тубус с оружием крепче. он фыркает, криво лыбится и опирается рукой на тележку.

- потом как-нибудь.

- ну ладно.

синий автобус прибыл точно в четыре. кроме нее никто его не ждал, и Маки отъехала сразу же, как села в него. в окно она не смотрела, усевшись где-то посередине салона.

странная душная атмосфера вырубила ее еще в начале пути, а когда Маки проснулась, то уже доехала до пункта назначения. еще одна деревня, но более цивилизованная.

она перекусывает в ожидании электрички стыбженным батончиком. людей на улицах нынче мало, все в страхе сидят по домам. транспортные магистрали меняют свое направление каждые несколько часов, о чем в громкоговоритель постоянно повторяют.

осталось добраться до Сакурадзимы и пересечься с Юй Юйем, чтобы оповестить о нынешней ситуации. хотя, в этом нет нужды. такие новости на вряд ли остались без внимания.

она зачистит столько колоний, сколько сможет. ей нужна встряска, потная мозгодробительная бойня со стаей проклятий.

а еще стать сильнее.

слепая.

сейчас Маки стала видеть проклятий, по своему. ей больше не нужны очки. пусть она и слепая в привычном понимании, но если потребуется, то она пойдет по запаху, по звуку.

но она все еще недостаточно сильная. от Тодзи осталось шесть из семи, но он все равно вертит ею одной рукой в любом направлении. челюсть все еще болит, как и ушибы на лбу и спине.

конечно, может быть, она просто еще не привыкла к телу. Тодзи-то с ним родился, а Маки уже два дня мучает тошнота и мигрень от сенсорных перегрузок.

но она обязательно приспособится.

у нее нет коганэ, и за шкуры нескольких наглых игроков ей не начисляются очки. за десятки безмозглых проклятий тем более. она бегает из квартала в квартал, из подъезда в подъезд. забегает в каждый из магазинов, чтобы попить или урвать чего съестного из оставшейся в разрушенной колонии еды. это тело требует много энергии.

по колониям гуляет густой дым от горящих сооружений. огороженные барьером части города выглядят как в фильмах про апокалипсис, не считая богатых районов. Маки рисует на стенах чернильной, иногда красной кровью, украшает их кусками плоти.

она вышла из под моста, только что прикончив огромное осминогоподобное проклятие, как увидела идущего к ней Норитоши. его внешний вид изменился, но его лицо от этого не стало менее унылым.

- а ты изменилась. тебя за несколько кварталов слышно.

- кто бы говорил. тебя прям не узнать без той стремной прически.

Норитоши сухо хмыкнул, имитируя смех.

- клан унаследовал другой, так что они от меня избавились, - информирует он. Камо стучит по рукояти лука пальцем. - в политической войне теперь особо на меня не рассчитывайте.

- аа, - Маки резко взмахивает клинком, чтобы убрать остаток крови с оружия. - ну, тебе же от этого лучше.

- ты хорошо постаралась, в этой колонии почти не осталось крупных проклятий и участников. свяжись с Юй Юйем и иди в другую колонию. я на всякий случай останусь здесь.

- блин, - она трет шею. - он уже как-то мне помог с личными делами. как бы я потом не вылетела перед ними в копеечку.

- все нормально, они инвестируют в тебя.

- чего? в смысле-

земля дрогнула, когда в колонию вторглись. они с Норитоши оба почувствовали, как пространство наполнилось проклятой энергией. довольно устрашающая... гусеница.

и все же, с его аурой что-то не так.

для обычного проклятия она слишком четко его видит.

они просто наблюдали за тем, как оно извивается в воздухе, видимо, оглядывая территорию. ищет кого? Маки слышит вой сверху, что-то нечленораздельное и похожее на младенческие возгласы.

на мгновение проклятие замирает в воздухе, а затем на высокой скорости несется прямо к ним. Маки успевает только окрикнуть Норитоши, как ее сносит ударом. сопротивление воздуха настолько высокое, что она не может спрыгнуть, удерживаемая лицевыми присосками проклятия.

гусеница несет ее через здания, гнущиеся под ее спиной как картон, через хрупкие, словно спичечные, деревья в лесу и останавливается только после того, как Маки упирается спиной в горную породу.

Маки замахивается на него, но проклятие со своими габаритами на удивление проворное. взмахнув рукой по воздуху в попытке ударить его, она получает еще один удар головой в живот, проделывая второй кратер в горе. как бы камнепад не начался. из расщелин брюха проклятия вылезают руки.

она не может сдержать раздражение. выглядит не особо сильным, но назойливый, как мошка. она уворачивается от удара кулаком, но ее задевает жирным хвостом гусеницы. проклятие всем весом давит ее к каменной стене, не давая двигаться.

- ма... ма-а...

из присосок на голове проклятия лезут отростки, формирующиеся в нечто отдаленно напоминающее женские груди разной формы. ну и убожество. среди слизи и шевелящихся словно черви грудей по частям начинает формироваться человеческое лицо. вытянутое и гиперболизированное, двигающееся и все никак не способное принять единую форму.

- ма-а-а.... Ма-а-а-аки-и-и-тя-я-я-н...

ядовитые глаза, как окуляры рыбы-телескоп, глядят прямо на нее. наконец-то проклятие закончило свое преображение, и среди уродливо-растянутых черт она узнала Наою. таким уродливым она не могла представить его даже когда рисовала его портрет в детстве и тайком метала в него ножи.

- приве-ет, Маки-тя-ян.

- опять ты.

- вот я и нашел тебя-а-а.

блядство. ничего удивительного, что этот упертый ублюдок стал проклятием. да еще и сохранил личность. стоило Маки только почувствовать вседозволенность и силу, как забыла основы основ изгнания проклятий.

он рвется, вытаскивая голову из тела гусеницы. густая гниль брызжет кругом, попадая на нее.

- а-а-а-а меня убила твоя ма-ать, Маки-тя-ян.

она хмыкает. неужели мать а смогла, да еще и после того как Маки вскрыла ей горло? бред. но и Наоя, кажется, был покрепче одного ее нынешнего удара кулаком.

- что-о-о? ты не ожидала-а, да? ку-ку-ку!

еще бы. ее мать - чисто функциональный субъект, выполнявший всю ее жизнь действия, предписанные кланом. матерью она была по родству, но на деле она была их с Май служанкой до определенного возраста. после того, как вскрылись их магические навыки и их отсутствие, эта женщина перестала уделять им какое-либо внимание, кроме примитивного надзора. но чтобы добить за нее наследника главы клана... что ж, может, они чуть-чуть ошибались.

- думала, сможешь одолеть меня, будучи фальшивым ничтожеством, аа? я-я убью тебя-я.

услышав свист тетивы, Маки тут же отскочила. ее слегка задело взрывом от техники, но никаких травм.

- Норитоши, косой придурок!

Наоя кряхтит от ударной волны, подняв морду вверх.

- выродки из клана Камо, как же я ненавижу вашу технику. вечно от вас одни проблемы!

Маки хватает проклятие за брюшину, с размаху швыряет его вверх, чтобы стрелы Норитоши не запутались в ветвях. вынув клинок, она полощет им поперек проклятого тела, оставляя глубокие насечки на брюхе. в одном месте у нее получилось разрезать его, но Наоя почти не отреагировал на урон, воспарил в воздухе и завыл.

жижа брызгает во все стороны, Наоя начинает сворачиваться в клубок, словно пряча уязвленное место от повторных ударов. отростки с лица начинают опутывать его как веревка, образуя кокон.

- вот гнида, - Маки оглядывает деревья в округе. ни одно не достает по высоте до места, где парит Наоя. сама она до него тоже не достанет. - Норитоши, быстро стреляй! он трансформируется!

в трансформации Наоя не уступает по скорости своим перемещениям. он еще умудрился и проклятую технику сохранить? черт, как же она проебалась.

кровавое копье пробивает кокон насквозь, разрушаясь на выходе. Маки брызнуло пару капель крови в лицо, она продолжила наблюдать за трансформацией. она чувствует нарастающее внутри копошение, не похожее на посмертное.

Маки кричит Норитоши, но Наоя уже двигается в его направлении. Камо отлетает вглубь леса, пока проклятие расправляет свои конечности.

- не лезь под руку, выродок. я не с тобой разговариваю.

теперь его форма еще более уродливая. Маки морщит лицо, от одного осознания, насколько же извращенным был и остается этот ублюдок. веревки-конечности шевелятся, как змеи, образуя руки и ноги.

- тебя спасло только то, что ты чуть более выносливый. может быть, и не зря ты наследник клана.

Наоя снова бросается на Норитоши, но Маки блокирует удар клинком. за это время выпущенная Камо кровь сковывает его, давая ей время для удара. Маки улыбается. ей нравится, что они хорошо синергируют о время битвы даже без лишних слов.

Наоя уклоняется от удара, уходит в сторону, в наблюдение. Норитоши начинает запыхаться.

- это бывший Зенин Наоя, так что будь осторожней. он сохранил возможность использования техник, - Маки стирает пот с лица.

- я не нуждаюсь в твоих представлениях, дешевка!

подрывая воздух при помощи техники проекции, Наоя создает дымовую завесу, используя выигранное время для разгона.

- Норитоши, уходи. сейчас он разгонится на пару махов точно, но я его остановлю.

как тогда, да. один мах или несколько, кажется, нет особой разницы. она сможет выдержать.

Норитоши смотрит на нее с опаской. у Маки дикие, горящие азартом глаза, в кураже и сама она похожа на озверевшую. он оставляет около нее кровавые мины, убегая и скрываясь в лесу. его лук сломан, а запасная кровь закончилась. теперь вся надежда на Маки, от него уже нет толка.

со свистом Наоя разворачивается, в доли секунды достигая ее.

в глазах потемнело всего на мгновение. пока она была в отключке он уже принялся опутывать ее своими конечностями, издавая скрежечущие звуки, словно перегревшаяся машина.

- как можно было проиграть такой фальшивой слабачке?

в глотке свербит от тягучей крови. сглотнуть или выплюнуть ее не получается, поэтому Маки просто терпит.

- ах, точно. когда становишься старше, всегда с отвращением оглядываешься на слабого себя в прошлом. наверное, это неотъемлемая часть детства.

- да ну? а мне кажется, у тебя все еще детство в заднице играет.

- прям как у Май, а?

перед глазами встает пелена. Маки напрягается всем телом, несмотря на тяжесть монстра на ней привстает. Наоя смеется над ней.

Норитоши метает в Наою стрелы, и с этот момент она отпинывает проклятие от себя. Камо использует циркулирующую кровь вокруг себя как клинок, режет им по плоти проклятия, но раны даже не щекочут Наою.

- Норитоши-кун, аккуратней, а то помрешь, - злорадствует Наоя, залечивая нанесенные порезы.

Маки сплевывает кровь, смотрит на Камо совсем бегло. еле на ногах стоит, трясется как голодный пес.

- я его задержу, а ты выходи из колонии.

- ага, разбежалась.

- ты нужнее и полезней. подумай о других.

- я и думаю: ты ж тут сдохнешь.

- предлагаешь помереть сразу вдвоем?

Наоя жужжит, как вентилятор. слушает.

- заткнись и дай мне пять минут. я убью его.

- ладно.

Маки встает, подбирает клинок и кричит ему:

- постарайся не сдохнуть за эти пять минут.

- без разницы.

она убегает и прячется. оставляет клинок чуть поодаль от себя, чтобы не привлекать внимания Наои. он не найдет ее, если она сольется в раздолбанных горах и поваленных деревьях. это очень удобно, когда никто не может тебя отследить.

Маки прячется так, чтобы наблюдать за всем происходящим. конечно, если будет нужно, то она не станет выжидать все пять минут.

они с Норитоши похожи. по крайней мере были когда-то. иметь достаточно гордости, чтобы доказывать клану, что чего-то стоишь. Камо метил в главу клана, и у него априори было больше шансов добиться своей цели, чем у Маки. думается, когда-то она была бы рада даже от них простому признанию в том, что она человек, а не обезьяна.

сейчас же Норитоши опустил руки, готовый стать пушечным мясом просто для того, чтобы дать ей возможность сбежать из колонии. какие же все-таки шаманы хрупкие.

Маки дышит полной грудью, стараясь насытить кровь кислородом по полной. ей хватит того, что взбитые внутренности немного зарубцуются. руки начинает потряхивать от гипогликемии, тело ест само себя, чтобы регенерировать. она чуть забылась, что все же проклята.

Камо дерется на грани со смертью. от вида очередного кровавого брызга Маки кусает губу, обгрызает с нее кожу и жует ее передними резцами. Норитоши начинают месить, отбивать как кусок мяса перед готовкой.

краем глаза она видит, как на поле боя сбегаются еще двое участников. они безоружны, но один из них голый и оба орут друг на друга.

ни Наоя, ни Норитоши не обращают на них внимания. Наоя снова замахивается на Камо. Маки чувствует, что удар планируется сильнее и пулей вылетает из укрытия, разрубая конечность на полпути.

после такого Норитоши бы точно откинулся.

- рано, Маки!

- не, уже самый раз, - она вытирает холодный пот с лица. ее снова начинает лихорадить.

- Маки, немедленно-

его перебивает чужой крик.

дед в халате бежит на нее, тянется к оружию, заливаясь слезами. отдать ему клинок, а самим с Камо сбежать с поля и оставить деда наедине с Наоей, и пусть дерутся? Маки думает, что это будет неплохой шанс на передышку. может, хоть ненадолго отвлечь внимание.

как только рукоять оказывается в чужой руке до Маки доходит волна сокрушающей ауры. старик тут же машет оружием в направлении Наои, но тот уворачивается.

- какая странная катана, но тоже сойдет!

старик рубит все то же место, где стоял Наоя. выбоины асфальта летят в разные стороны, он бьет так чисто, что лишней песчинки не отсекает.

- внучка, здесь что, екаи!?

- а ты что, не видишь? - Маки морщится. неужели ошиблась?

- я вижу все, кроме них. а если так, то их я тоже увижу.

дедок достаточно бодрый для своего возраста, немного с прибабахом. он безошибочно кидается на Наою, разрубает за одно движение его туловище поперек и насквозь.

какого хрена.

она сотню раз нападала на него точно также, но Наоя оставался неуязвим. этот дряхлый старикашка не может быть сильнее нее! он так же слеп, как и она.

или нет?

может, нюха недостаточно? она и так использует дюжину пределов своего прошлого тела, но этого все еще недостаточно?

Тодзи назвал ее слепой. да он и сам слепой! невозможно прозреть, если ты родился слепым.

так же, как нельзя стать сильным, если родился слабаком. но она же стала сильней. не без чужой крови, конечно.

сзади раскидывается тугой плетеный канат. мужик, похожий на водяного, принимает стойку сумоиста.

- хаккэей! - он кричит в воздух, смотрит в небо, но кажется, что вызов адресован именно ей.

Маки отшатывается от чужой простой территории. сумоист смотрит ей в глаза, улыбается как-то слишком легкомысленно. ее это бесит, он слишком некстати.

- ты слишком устала, посмотри на свои мышцы! сумо любишь?

она увлекалась сумо чисто из вредности тем, кто говорил, что девушкам нечего там делать. она знает основы и некоторые приемы, но она не профи.

- отдохни. хочешь, устроим поединок?

мужик смотрит на нее, как ребенок. Маки грызет щеку, жмет одним плечом и шагает внутрь круга.

- ну ладно, давай.

- серьезно!? - мужик радуется, чуть ли не плачет.

- Маки, ты серьезно!? ты о чем думаешь!? - Норитоши еле на ногах стоит, смотрит на нее как брошенная собака. видимо, не так уж сильно он хочет умирать.

- слишком много думать вредно. дай мне немного отдохнуть.

пока старик с ее клинком снаружи, Маки меньше переживает за Норитоши.

за закрытой территорией больше ничего ее не касается.

этот мужик, похожий на водяного, выглядит опытным сумоистом. возможно, победа над ним даже в грубой борьбе даст ей чуть самоутвердиться и поднять боевой дух, чтоб сражаться дальше.

но вместо грубой победы Маки получает лишь опрокидывания, сухие удары об землю лицом. снова. и снова.

он слабее нее, медлительней, и она знает об этом.

но он такой же проворный, как и Тодзи. каждый раз выворачивается в неожиданной траектории, что невозможно успеть подстроиться.

за одно запястье он перебрасывает ее назад, швыряя к самому краю территории. Маки лежит, чувствуя налипший песок и асфальтную крошку на лице. она не встает. небольшой передых.

- ты довольно сильная девушка, я бы точно проиграл, если бы пошел в лоб.

она смотрит на него устало, раздраженно.

- ты слишком много думаешь, поэтому не можешь сконцентрироваться? или не хочешь?

сумоист говорит это знакомым поучительным тоном, которым обычно вставляет свое словечко Годжо-сэнсей. Маки в этом никогда не нуждалась, привыкшая учиться на своих собственных ошибках и доходя до верных доводов самостоятельно. ей не нужен был учитель.

до недавнего времени.

сейчас ее как будто посадили за руль сложной неведомой машины, доверили управление и даже не оставили инструкцию для чайников в бардачке. единственный, кто мог помочь с обузданием, дал ей от ворот поворот.

- ну, я...

- ладно, видимо ты не понимаешь о чем говорил тот старый. щас я объясню тебе.

он ждет, когда Маки встанет. принимает стойку, видом приглашая на еще один бой.

и он снова валяет ее по земле раз за разом. и понятней не становится.

чужие руки хватают ее, затем опять отпускают. вжимают в землю. толкают. телесный контакт, еще недавно отторгаемый, стал естественен, словно бесконечная борьба - обычное состояние ее тела. чужие руки ударами и тисками размяли все затекшие мышцы, освежили циркулирующую кровь. тело, взмокшее от пота и полностью пропитавшаяся им одежда больше не казались противными. ничего не имело значение, пока они боролись. у нее даже начало понемногу получаться.

- результат поединка предрешен тем, как взращивался человек до момента спарринга. на момент столкновения на ринге ты выкладываешь весь свой опыт перед оппонентом. оппонент также должен вкладывать всего себя.

Маки опрокидывает его, но мужик изворачивается, выбивает из под нее землю и снова оказывается выше.

- нужно заглянуть за пределы. увидеть то, чего тебе не показывают. слиться с соперником, почувствовать его целиком. стать им.

она хватает его за шею, тянет к земле, но ее снова подминают под себя.

- в момент поединка ничто не имеет значения, ни ваши тела, ни сам поединок.

Маки вдыхает тяжелый влажный воздух.

вот оно.

сила в ничем. и ни в чем.

освобождение от всех рамок. отторжение всех и вся.

свобода.

она хватает сумоиста, перекидывает через себя и рвет барьер простой территории. в лицо сразу ударяет прохладный свежий воздух, осушая крупный град пота, бегущий по телу.

Маки чувствует себя лучше чем когда бы то ни было.

обстановка практически не изменилась. Наоя снова рванул вдаль, разгоняясь в воздухе. сумоист уже встал с земли, скооперировался с самураем.

- да кто вы такие? что вообще происходит!? - Норитоши замер, больше все же заинтересованный не своим вопросом, а происходящим в небе.

- без понятия.

- это имеет значение?

- о, а девчонка уже угнала вперед.

Камо смотрел, как вдали дрожит воздух, как ломаются высотки и летит строительная крошка. многоквартирники гнулись как карточные домики, пока Наоя перескакивал с места на место, воя как истребитель.

Маки прыгала по крышам, словно блоха. ломая дома вокруг при помощи разбушевавшегося Наои, она заигрывала, прощупывала, пробовала на вкус то, чего раньше не могла понять.

вся былая осторожность улетучилась окончательно. дух захватывает от одной мысли, сколько всего ей может быть подвластно. на фоне этого становится смешно, как можно было довольствоваться тем, что просто начала видеть проклятия без очков?

в прочем, теперь это не имеет значения.

а он бы покончил с Наоей еще на первом этапе. не критично, ведь у нее все еще есть время и силы разобраться с ним сейчас.

окружающий мир полон мелких деталей. даже воздух можно использовать как оружие.

Маки сворачивает воздушные потоки, наполненные остатками проклятой энергии, бьет их руками, швыряя Наою к земле. проклятие жужжит что-то невнятное. внизу его уже поджидают водяной с самураем.

втроем они бьют его по очереди, оставляя обе половины его туловища валяться на земле.

оттуда, где некогда были ноги, выныривают сначала руки, а затем человеческое туловище. первозданный Наоя.

- да как ты смеешь!

ни секунды не думая Наоя складывает печать, расширяя территорию. Маки успевает отпрыгнуть быстрее, чем ее закроет под черным куполом.

если присмотреться, то граница территории немного прозрачная, блестит как натянутый шелк. она слабо, но видит, что происходит внутри. сломать расширенную территорию снаружи для нее не составит проблем.

разве что клинок остался у того деда. проникнуть внутрь? тогда Наоя засечет ее. Маки может не успеть его прикончить, тогда все опять затянется.

она стоит у самой границы и смотрит сквозь нее, смотрит за происходящим. ее это заводит. рано или поздно ей придется сломать его территорию чтобы покончить со всем этим.

прохладное солнце слабо греет ее, выходя из-за туч. в отблеске света чужой границы Маки увидела свое отражение и дернулась. дикая, нервная улыбка сразу сошла с лица, оставляя боль в мышцах лица.

сейчас не стоило отвлекаться.

выхватив специально брошенный ей клинок, Маки вонзила его в чужую спину, протыкая им грудину насквозь. крепкие кости звонко трещали на кончике оружия, под давлением трескались. бешено бьющийся в чужой груди огонь затрепетал пуще прежнего. Наоя вывернул голову, завыл и потянул к ней свои обезображенные конечности. колебания его души прекратились, стоило Маки один раз взмахнуть клинком.

ее окатило холодом, словно высокой волной зимнего моря. перед глазами встал образ сестры.

тело сжало в тиски, а затем отпустило. отпустило окончательно.

Маки приподняла клинок в руке, но почти не почувствовала его веса. не чувствовала веса собственного тела. со смертью последнего Зенина стало так легко.

и так пусто.

- все уже закончилось? - Норитоши приоткрыл один глаз, глядя на Маки. он лежал плашмя, изображая из себя труп. она даже поверила на мгновение.

- ага, я победила. старик и мужик-водяной подсобили.

- как они?

- сильно помотаны. ты, в прочем, не лучше.

Норитоши горько усмехнулся, еле как принял сидячее положение. лицо у него смялось, как бумага.

- что с тобой?

- знаешь, зря ты меня спасла от того удара...

- чего? - сама того нехотя, Маки рыкнула.

- ты же понимаешь, что мое нынешнее существование - позор. я не стал главой, меня выгнали из клана. как я буду смотреть в глаза матери? не лучше ли было умереть вот так. хотя бы что-то героическое...

- ну, пусть твоя мать и решает, как лучше. бросай всю эту херню, - она тянет его вверх за здоровую руку, крепко хватает под ребрами, чтоб увести подальше от разрухи. - знаешь, будет очень по-героически, если ты вернешься к ней после такой зарубы.

Камо бубнит что-то еще, но Маки игнорирует его слова. эти тупые устои кланов и самоотверженность. ему давно пора наплевать на других, да жить припеваючи самому. но мысль о том, чтобы это сказать вслух, остается даже незаконченной. многие к ее осознанию не готовы, Норитоши не исключение.

следующие дни она проводит в бесконечной беготне по колониям, выполняя роль информатора-посыльного, параллельно с этим занимаясь зачисткой. благодаря Юй Юйю это становится чуточку легче. но Маки все равно устала настолько, что хочется упасть в ближайшей брошенной квартире и уснуть на вечность.

предстоящая встреча с Мегуми немного гнетет. Маки надеется, что Фушигуро не особо расстроит пошатнувшееся положение его как главы (в прошлом) одного из великих кланов. в любом случае, все сбережения и имущество все еще в его распоряжении, и это единственный плюс, который Зенины могли преподнести. нажитые лярды никогда не будут лишними.

правда, в глаза смотреть все же тяжело. не только ему, но и людям в целом. не ее одну помотало за последние пару недель, но глядя на вовлеченных в дела Итадори, крылатую Курусу, на орущего полуголого мужика Маки чувствует себя как игольное ушко, в которое не могут попасть. это ушко прямо в ней, от пупка до ключичной впадины. овальная полость, трещина, сквозь которую можно просунуть руку и не найти там ничего. но попасть в нее все равно не может никто.

это все так раздражает. она бы предпочла продолжить зачистку вместо нахождения здесь.

когда выяснилось, что Ангел может проходить сквозь барьеры, Маки немного расслабилась.

дела миграции ее не касались, ведь она не способна в ней участвовать.

вносить свою лепту тоже не особо хотелось.

не хочется ничего, кроме как чтобы ее все оставили в покое и дали время на осмысление. на прощупывание. но эта мысль кажется еще страннее. неизвестно, к чему ее может это привести. лучше топиться в делах, делать то, что нужно. Маки держится за эту мысль как за соломинку.

- Маки, можешь привести Цумики в колонию?

- ладно.

с Цумики они встречались несколько раз от силы, еще когда та была в здравии. Годжо брал ее и Мегуми с собой, когда они были маленькие, на встречу с Наобито, потом еще пару раз когда Мегуми учился в средней школе и участвовал в несложных миссиях. милая девчонка, больше нечего сказать.

Цумики еле ходит после длительной комы, они с Идзити-саном плетутся где-то позади, в шагах пятнадцати и иногда десяти. милая Цумики оспаривает желание Идзити стать ее заменой в миграции. даже не верится, что такие хорошие люди бывают.

когда они подошли к барьеру, Идзити-сан отошел на пару шагов, кивком подал сигнал, что будет ждать момента, когда они начнут реализацию своего плана по замене участника. Цумики нерешительно посмотрела на нее, но потом равнодушно отвернулась и шагнула за барьер. Маки последовала за ней, но по пересечение барьера осталась одна практически на том же месте. позади нее вверх шла высоченная непрозрачная стена, как занавес на сцене. она глянула наверх, и после того как не увидела падающую оттуда Цумики, шаткой походкой пошла к месту встречи с Мегуми.

хорошо, что у них теперь есть Курусу. добродушная и милая, рвущаяся помочь Фушигуро, она позаботится обо всем.

на глаза попала потухшая вывеска фэмилимарта, двери которого на удивление были целыми. значит, там еще есть чем поживиться. Маки дернула одну из дверец в сторону, в образовавшийся зазор она сунула ближайшую урну с бумажным мусором, чтоб не ломать двери каждый раз.

до нее донесся звук взрыва, не слишком далеко. Маки цокнула, свалив все на дикующих проклятий или участников, но потом дернулась в направлении звука. она же перебила всех в этой колонии, никого не осталось.

на высотке чернело облако проклятой ауры, которое на вряд ли с чем-то спутаешь. ветер уже доносил до нее крупицы зловония. воняло Сукуной.

- да блять, ну все не слава богу.

хрен с ним, с перекусом.

если поторопится - она доберется за пару минут, но торопиться совсем не хотелось. может, они и сами справятся?

хотя, если вспомнить, что было в Сибуе, лучше потерявшего контроль Итадори не оставлять одного.

небо накрывало темным облаком проклятой энергии. Маки следила за ним глазами. следила, пока оно не обратилось в гигантских масштабов видоизмененного Нуэ. шикигами использовал тридцатиэтажное здание как жердочку, подминая бетон под свои когтистые лапы, чтобы расправить крылья.

Маки охватил ужас от подобных габаритов. Нуэ расправлял крылья, вытягиваясь на своих четырех лапах, виляя скорпионьим хвостом.

Мегуми ни за что не смог бы воссоздать шикигами таких размеров.

она бросилась в направлении нужной высотки, практически прыгая.

Нуэ завопил, взмахнул крыльями. в воздухе запахло электричеством, заискрило пространство. Маки отпрыгнула с места, присела под столбом и уклонилась от раската. после одного удара шикигами исчез, словно чернила растекаясь по стенам высотки. черным дымом кверху поднимались остатки проклятой энергии разрушающегося шикигами.

тут же небо почернело. золотое кольцо с пентаграммой и знаками еле втискивалось в границы барьера. Маки прищурила глаза, чтобы не ослепнуть, глядя на это. идти туда резко перехотелось. столп света уходил бесконечно в черное небо, падая на крышу и сотрясая землю. Маки замерла, наблюдая.

когда печать испарилась, проклятой энергии в округе подубавилось. завоняло пуще прежнего, сгоревшей тухлятиной. чтобы было лучше видно, Маки залезла на ближайшую от нее высотку. все, как она и ожидала. отсюда ей слабо слышен крик Итадори. пока не стало слишком поздно, она в несколько прыжков пересекла две соседние высотки и подкралась сбоку.

они ее даже не сразу заметили. Итадори весь в ранах, словно его через шредер пропустили, повозили по огромной терке. он повернулся к ней, как только заметил. Юдзи смотрел на нее дикими, застывшими глазами.

- извини, я опоздала. кратко опиши, что делать.

- я не знаю. убьешь его - он все равно не умрет.

Сукуна смотрит на нее оценивающе, лыбиться. а затем нападает на Итадори.

Маки бьет его с ноги, пытаясь продавить блок. блокирует руками удар в грудь, выворачивает чужое запястье и ударом в лицо оглушает, отталкивает Сукуну к самому краю крыши. он намного сильнее, чем Мегуми, но по технике рукопашного боя какой-то уж слишком медлительный. поддается или еще не приноровился в новом теле?

отправив завернутого в погнутые перила Сукуну в стену, Маки отпрыгнула к Итадори.

- главное ведь поймать его, а живым или мертвым - не имеет значения, так? - она смотрит на демона. не видит в нем ни самого Сукуну, но и как прежде, как на Мегуми смотреть не может. просто то, что нужно устранить. проблема. идея разорвать на куски своего племянника не кажется странной. вообще не имеет значение, кто это, если так надо.

Итадори шумно сглатывает сухость в глотке.

- именно.

- ускоришься?

они нападают с двух сторон, но все внимание Сукуны приковано только к ней одной. он косится иногда на Юдзи, но не успевает засечь, как Маки хватает его за ногу и раскачивает со всей силы, чтобы удар Итадори увеличил силу в несколько раз. Сукуна блокирует его плечом. и он легко парирует все их удары, защищаясь от каждого всего одной рукой.

нырнув, Сукуна расщепляет бетон под ними, и пока Маки ищет точку опоры бьет ее в лицо со всей силы. она только сплевывает, глядит на смеющегося демона перед собой и продолжает замахиваться на него. видно, что ему весело. а ей нихрена не весело, ее порядком подзаебало махаться со всеми подряд.

они бьются в воздухе, пока летят вниз с крыши. Итадори удивителен, раз поспевает за ними. Сукуна начал ускоряться, но все же дает осечки.

снизу их ждали. Маки не успела даже лица разглядеть, как ее накрыло ледяной лавиной. слой льда накрывал ее, наслаивался айсбергами и не давал пошевелиться. она дергала руками, ногами, но только рвала кожу. одна из рук с треском высвободилась, и Маки тут же прижала ее к себе. рядом с телом у нее была полость, но этого места было недостаточно для размаха. клинка не было поблизости.

она слышит, как Сукуна разговаривает с напавшим. плохо слышно, ничего не разобрать. звук искажается, проходя через лед. недалеко от нее она слышит, как во льдах скребется Итадори.

Маки дышит в лед, от ее дыхания он почти не тает, только покрывается тонким слоем влаги.

что ж. может, пока что она просто полежит здесь, отдохнет. температура ее тела стала выше, чем норма, поэтому рано или поздно лед растает достаточно, чтобы она смогла разбить его.

во всем надо искать позитив. и нельзя разбрасываться минутами, которые перепадают на отдых.

до ушей доносится треск льда где-то вдали. наверное, Итадори выбрался. чужой надорванный голос вибрирует, множиться и искажается, достигая ее ушей.

потеря Мегуми стала для Юдзи очередным ударом, здесь даже думать не надо. Итадори постоянно собирает все шишки и булыжники, падающие на его голову, но все равно способен выразить свое разочарование и боль. он все еще яростен, все еще борется и горит.

она ему даже завидует. Маки связалась с миром магов вне своего клана потому, что иного варианта уйти из дома не было. уходить вникуда не хотелось, а при поступлении хотя бы был какой-то заработок. она смотрела на весь проклятый мир, как и все ее родственники: это просто опасная, недоступная многим золотая жила. конечно, ты спасаешь несведущих людей, защищаешь их и в целом ты молодец, но Маки в любой момент опасности готова смотать удочки и смыться. можно ли ее осуждать, если она не имеет ни техники и не видит проклятий? она изначально не относилась к этому миру. теперь же она где-то посередине.

раньше, наверное, ей это прощалось. сейчас же она чувствует себя обязанной перед миром и одновременно презирает этот мир. она может спасти множество людей, но хочется ли ей это делать, зная, что она просто используется как инструмент? она не знает. можно ли вообще назвать себя спасителем людей, когда сотню людей, включая женщин и детей, убиваешь собственными руками ради собственного минутного успокоения? без понятия.

наверное, здесь Тодзи был прав. нахрен не нужна сила. ты только становишься обязан всем. у нее перед глазами был прекрасный пример в виде Годжо-сэнсея, но сравнивать себя с ним Маки не хочет.

а вот с Тодзи - вполне можно. ему хорошо, он пошел в противоположную сторону. его презирал весь мир шаманов, тряс коленками от одного упоминания, но это ему никак не мешало. разве что его тупость попортила ему жизнь, загнав в Тьмутаракань. по нему, конечно, не скажешь, что ему плохо живется. свинья везде трюфели найдет.

может, когда с миграцией будет покончено, ей скопить деньжат на миссиях, да уехать куда-нибудь подальше? на юг. и жить там в глуши.

снова затрещал лед. повторяющиеся удары, дробящие, но где-то вдали.

..айки..! ...аси!..

- Итадори, я здесь! - Маки с силой ударила в оттаявшую на всего ничего толщу льда. пошли тонкие трещины, совсем ничего. толстый, зараза.

сверху зазвенел металл, черная клякса ходила вокруг места над ее головой и стучала, пытаясь разбить лед. Юдзи замахивался, видимо, ее найденным клинком.

- я быстро, потерпи немного! - звук шел как из под толщи воды. даже сквозь помехи она слышала, как у Юдзи дрожит голос.

- все в порядке, не спеши, - Маки расслабила руку, не желая касаться холодного льда. она почти не замерзла, не считая передавленных ног.

когда света становиться больше, Маки сама выбивает себе дорогу. выставив освобожденную руку наружу, она предупреждает Итадори больше не бить по льду. отрывая куски помельче, в итоге она выбирается наполовину, отбирает свое оружие и рубит им лед в два счета. мелкие кусочки вморозились в одежду, не отлипают. черт на них, потом растают.

- спасибо. сама бы я долго таяла, - рывком Маки прячет клинок за спину.

- Маки, прости, - Итадори трет разорванный нос тылом руки, размазывая спекшуюся кровь, воду от льда и сопли. она нахмурилась. - они ушли, забрали его с собой. прости, тебе наверное тяжело после...

- хватит, Итадори, - Маки взмахивает рукой, хватает ей чужое плечо и сжимает его. трясет с чуть большей силой, чем хотела. - уважь Фушигуро. наверняка он сопротивляется. да и кто знает, может, он как ты его заломает. подожди немного, отдохни.

- извини, - Юдзи кивнул, сразу приободряясь. чудовищная стойкость духа, прям психопатическая. - еще не поздно, ты права.

нужно снова разнести вести до всех.

раненный Итадори старается не отставать от нее. Маки научилась игнорировать усталость, голод или боль. и Юдзи, видимо, тоже.

они находят Курусу рядом с Амаем и Идзити-саном, которые пытались становить кровотечение из раны на руке. где-то поблизости ходил Такаба, но Маки не могла понять, где именно, только чувствовала его ауру. Идзити на своей машине, куда они попытались уложить Курусу.

убедившись, что ее помощь будет не нужна, Маки сказала, что направится к Юй Юйю. Итадори повязался с ней.

- Цумики... то есть, Йородзу добавила новое правило, и теперь можно выходить из колоний и входить в другие.

- так это все же была не она? - Маки дергает шеей.

- нет. такая же, как Сукуна. она искала его, чтобы сразиться, и в тот момент когда она ушла, он забрал Фушигуро, - Итадори сжал поврежденную ладонь в кулак. кровь из мизинца все еще сочилась.

они подходят к границе барьера, в том же месте, откуда Маки пришла. она сворачивает в сторону ранее взломанного ею фэмилимарта, заходит внутрь и рыщет по отделам. сгребает энергетические батончики с орехами и медом в охапку, заталкивает сколько может в карманы. надо бы сумку с собой брать, что ли. в отделе сантехники она находит пачку стяжек, на кассе хватает несколько упаковок тканевых лейкопластырей. Юдзи все время отирался у отдела с водой. выпил сколько смог, потом умывал руки от крови и промывал разрезы на лице.

- затяни стяжкой мизинец, - Маки протянула ему пачку вместе с рулоном лейкопластыря.

Маки ела на ходу, почти не прожевывая. живот заболел от голода, после насыщения заболел уже от грубой пищи. вызвонив Юй Юйя, она рассказала ему вкратце о случившемся и сказала позаботиться о Курусу. их с Юдзи телепортировали к Секо-сан, следом за ними и Курусу.

Юта вышел из кабинета Секо, и сразу же столкнулся с Маки. его полумертвый взгляд, как всегда, словно лапки насекомого, цеплялся за ее ожоги, тянул за собой сожалением.

- через пару дней Курусу будет готова, сейчас ей нужен отдых.

- ладно.

- выглядишь потрепано, - Юта заглядывает ей в глаза, которые Маки прячет.

- ты тоже, как и всегда, - на ее слова он лишь хихикает.

- Маки, я слышал о твоей сестре... мои соболезнования, - он пытается притормозить ее, ухватив за предплечье, но Маки уворачивается.

- спасибо. честно, я не хочу об этом говорить.

мало ли, что он еще слышал. о том, что это она вырезала клан знает разве что Нишимия, и, может быть, догадывается Норитоши. никто не спрашивал, а рассказывать просто так нет смысла. ей незачем изливать душу. ее могут и под трибунал после такого отдать, если верхушка прознает. Маки нервно дергает носом, вспоминая рассказы о Гето Сугуру.

другое дело, как отреагирует Юта, когда узнает о подробностях. портить имидж перед ним не хотелось. Оккоцу понимающий человек, но всему есть предел.

- мы хотели собраться все вместе перед тем как пойти распечатывать Годжо-сэнсея. но если Курусу еще не готова, то можно отдохнуть.

- ох, замечательно, - Маки тянет руки вверх, разминая затекшие плечи. - наконец-то отосплюсь. задолбалась бегать.

- а я пойду переговорю с остальными, расспрошу Итадори, - Юта указывает пальцем в том направлении, куда собрался идти. нервничает. он улыбался ей, несмотря на красные от недосыпа глаза и явно полусознательное состояние. постоянно он такой, Маки даже не помнит, чтобы видела Юту выспавшимся и не заторможенным.

они оккупировали брошенный отель, так что места хватит на всех. открыв дверь в ближайший номер, Маки сразу с тягучим вздохом прыгнула на постель. затем сняла ногами обувь и закрутилась в одеяло, как в рулет.

все тело жужжало, как рой пчел. разум разжижился, пересыпаясь как песок из одной части головы в другую.

ей снилась сестра. и море. как тогда, в дисциплинарной яме. Май молча стояла на берегу, смотрела вдаль. сзади в них дул горячий ветер, согревающий застывшие конечности, а спереди виднелась идущая снежная туча. она рассыпала снег прямо в море, грязное и чуть взбешенное.

- иди на север.

это все, что она ей сказала.

Маки села на песок рядом, глядя на продвигающиеся тучи. тепло сзади отступало, холод накрывал ее все сильнее и сильнее. Май шатающейся походкой ушла в грязную воду, ни разу не обернувшись. Маки не догоняла ее, не окликала.

среди шума по поводу возвращения Годжо-сэнсея Маки затерялась. все волновались, предвкушали, а она постепенно растворялась в воздухе. только Юта периодически вылавливал ее, опускал на землю и вёл к толпе.

все попытки уединенных диалогов Маки пресекала, увиливая от Оккоцу и скрываясь в коридорах и кабинетах. онв ходила под самым его носом, пока Юта рыскал и искал, но уходил ни с чем.

после возвращения Годжо-сэнсея почти ничего не изменилось, кроме самого Годжо-сэнсея. благодаря правилу, введенному Йородзу, все участники могли спокойно покинуть барьеры и переместиться обратно на территорию школы.

начались тренировки. обсуждения планов. им нужно было предугадать все. поднимались архивы, сказания ушедших эпох, касающиеся Сукуны и других древних проклятых пользователей, с которыми им предстоит сразиться. силы каждого шамана вплетались в план действий на случай, если Годжо-сэнсей проиграет. сам он только прыскал, махал руками и уходил как только студенты начинали обсуждать запасной план.

- вы достаточно самостоятельные, чтобы решать все сами. если я умру, то мне уже не будет до этого дела.

у них было чуть больше месяца.

шла вторая неделя с момента начала тренировок, и Маки чувствовала себя совсем не к месту. ажиотаж проходил мимо, она просто сидела и наблюдала за другими. странное ощущение. как в гостях, когда ты незвано пришел.

помимо Юты избегать приходилось еще и Годжо-сэнсея. она делала это неосознанно, просто резко появлялись какие-то дела. доска в запыленном забытом кабинете сама себя по сотому кругу не протрет. он него фонило не хуже чем от Юты, плюсом еще и глаза болели. натянутое между ними молчание звенело как церковный колокол, надетый на голову.

- Маки.

Юта стоял позади впопыхах. она наконец-то притормозила, повернулась в пол оборота.

- тебя Годжо-сэнсей ищет.

- скажи ему, что мне некогда. я тренируюсь, - на деле она просто бездельничает и ходит из угла в угол. но это тоже своего рода тренировка.

- он хотел с тобой сразиться.

он ждал ее в додзе в правом крыле. они редко там занимались, разве что зимой, поскольку это место слишком обширно, а им почти никогда не требовалось столько пространства.

- крутая стрижка, - первое, что он бросает. Годжо-сэнсей стоит у раскрытых седзи, подставляя спину последним слабым лучикам солнца.

- спасибо.

- Норитоши рассказал мне про Наою. ты молодец, я от тебя другого и не ожидал.

Маки смотрит в сторону от него, но не слишком, чтобы не обидеть учителя игнорированием. Годжо-сэнсэй разминает плечи, вытягивается во всю длину, как всегда лыбится.

- ну что, устроим тренировочный спарринг или всамделишный?

подраться с Годжо на полную всегда звучало как шутка, ведь все знают, что это смертельный номер. второкурсники отхватывали даже в полсилы, а то и в четверть. однажды Юта попросил Годжо-сэнсея ударить его в полную силу. повезло, что Секо-сан была недалеко.

- конечно на полную, - Маки впервые за долгое время зацепилась с кем-то взглядом.

- другого я и не ожидал. давай посмотрим, чему тебя жизнь научила в мое отсутствие.

они вылетают из додзе практически одновременно. под ногами треснули половицы, разлетевшиеся в щепки.

в мгновение они пересекают поляну, ныряют в прелесок на участке техникума. она видит его, белую мишень, и ничего кроме преследования не делает. догнать его было не сложно, у них почти одинаковая скорость.

Годжо лезет выше. скачет по деревьям и скрывается в зелени. она все равно его видит, цепляется следом и скачет по пятам, пока он не исчезает. телепортировался.

чувствуя нарастающую проклятую энергию за спиной, Маки поворачивается. по лицу ей бьет натянутой веткой, царапает глаза и ненадолго ослепляет.

- можешь использовать свой меч, если хочешь!

она и использовала. подрубала все деревья, на которые запрыгивал Годжо, у самого основания. он прыгает только по одной и той же траектории, на одни и те же деревья и пытается довести ее до головокружения. в очередной раз одно из деревьев не выдерживает, за ним валяться все остальные.

Годжо залазает на самую макушку поляны, смотрит оттуда сверху. он нашел глазами брошенный ею клинок, но ее найти не может. Маки наблюдает, не выдавая себя. Годжо замер, все так же разглядывая чужое оружие.

она пользуется этим и нападает сзади, но ее отбрасывает ударом рукояти клинка в лицо. шишка во лбу гарантирована. прокатившись по земле, Маки зачерпнула горсть песка и бросила ее в учителя. тот не использовал технику как подачку и уравнивание сил в бое.

Маки била его кулаками, наносила удары клинком, но даже с полными глазами песка Годжо уклонился от всего. они вышли на поляну и сцепились на кулаках.

Годжо-сэнсей намного умелей, чем тот дзюдоист. Маки успевает только защищаться от чужих ударов, не успевает наносить свои. она делает захват, заваливает его и волочет по земле. Годжо пинает ее в сторону, не жалея сил. все серьезно. а он лишь лыбится, пока размазывает пот и грязь по лицу. смотрит, как она встает.

- неплохо! прешь как танк, но слабоватый, - Годжо-сэнсей ковыряет под ногтями, смотрит на нее так, словно они закончили.

- мы пока разминались, - Маки сдергивает с себя спортивную кофту, остается только в футболке. начало зимы, уже холодает, но сейчас слишком жарко.

честно, она немного сдерживалась. но что, если представить, что она на самом деле хочет его убить? учитель не дурак, наверное, и если почувствует настоящую опасность - включит технику или еще что.

проскальзывая по низу, Маки хватает Годжо-сэнсея за лодыжку, замахом швыряет его в сторону и вынимает клинок, направляясь к нему. она целится по ногам, по сухожилиям, ныряет и бьет со спины, но клинок лишь плавно режет по невидимой и бесконечной преграде перед собой.

Годжо снова телепортируется, теперь на крышу додзе.

- ай-яй-яй! это очень грязный прием! - он неодобрительно грозит пальцем. - хотя, вообще-то, очень действенные.

- думаю, когда дело дойдет до боя с Сукуной, будет не до разбирательств, какие приемы грязные, а какие нет, - Маки запрыгивает на крышу к Годжо, ломает пару потолочных балок и бьет учителя в выставляемые руки. в рукопашном бое Годжо Сатору не имеет равных, и его скорость только добавляет ему преимуществ. ей стоит задуматься о том, чтобы повысить свои навыки ближнего рукопашного.

Маки стаскивает Годжо на землю, не прекращая нападать и искать прореху в защите. ломает ему лодыжку. Годжо-сэнсей быстро регенерирует ее обратной техникой.

за все время она нанесла ему не больше трех достойных ударов, в остальном только ссадины. Маки уже чуть-чуть подустала, отошла на достаточное расстояние от учителя, чтобы перевести дух. но Годжо отдыхать не планировал. теперь это ей приходилось от него бегать.

он постоянно был на хвосте, и в какой-то момент Маки почувствовала чудовищное притяжение. зацепившись клинком за землю, она отпрыгнула на нем, как на шесте подальше, подтолкнув параллельно к Годжо-сэнсею поваленные ранее деревья.

она успела выбраться из перелеска раньше, чем от него осталась голая поляна с выдернутыми пеньками. пока пыль не осела, Маки убегала через нее поближе к додзе, но Годжо-сэнсей ее нагнал и отправил к додзе пинком под ребра. в ход пошли щепки и доски, которые она швыряла в него, чтобы отвлечь. Маки удалось порезать чужую плоть, разрез глубиной в пару сантиметров на плече. когда кровь брызнула, она не смогла сдержать довольной улыбки.

сразу после этого ее перебросили за шкирку через спину. Маки поднялась на руках, ударяя ногами в чужую грудь.

пока она разворачивалась, Годжо-сэнсей подготовил для нее подарочек в виде маленького Красного. крошечная точка была наставлена прямо между глаз, но Годжо не спешил ее спускать, следил за реакцией. Маки успела оттолкнуться, загородиться от удара оружием. ее отбросило к уже разрушенному додзе, от которого остались несущие балки да заваленная крыша.

Маки отклеилась от стенки, все еще стоя на ногах. Годжо исчез, но его проклятая энергия заполняла все вокруг тягучим облаком. энергия, словно дым, тянулась от земли к небу. Маки выбежала на пустырь, выискивая глазами учителя. ни в небе, ни на земле его нет. обволакивающая все вокруг проклятая энергия сбивала с толку.

она обернулась к додзе, но там его тоже не было. кожи коснулся неестественный ветер, и Маки снова стала оглядываться. под ногами земля проваливалась, и оттуда сочилась проклятая энергия в большом объеме.

она взмахнула несколько раз рукой, рассекая землю оружием. а потом замерла, когда осознала что купилась на уловку, заметив вдали на высоте чужой силуэт и сверкающую точку. в неё уже летел Фиолетовый.

- Годжо-сэнсей! что происходит!?

Юта с опаской оглядел разрушенное додзе пока проходил мимо, потом сразу бросился к Маки.

- Маки!

- мы просто немного... потренировались, - Годжо потер мокрую шею.

Маки сидела на земле, оперлась руками на землю и смотрела перед собой стеклянными глазами. ледяной пот быстрыми дорожками стекал с ее лица и шеи, падал на землю. в груди колотилось сердце, ударов под триста.

- кажется, у нее шок, - Юта аккуратно положил руку на чужое плечо. - зачем вы так!?

- просто хотел проверить ее реакцию. но я же отвел Фиолетовый, в этот раз без потерь!

- пфф!

Маки закрыла глаза рукой, параллельно вытирая пот с лица пальцами. плечи у нее тряслись от смеха, Юта с опаской отошёл назад. смерть еще никогда не была так близка к ней.

- да уж, на чужих ошибках не учатся, - она бормотала сама себе под нос. если Тодзи лишился руки по глупости, то она могла лишиться головы, если бы не чужая осторожность.

Годжо смотрел на нее внимательно. когда Маки подняла взгляд на него, то замерла. учитель смотрел сквозь нее, не на нее. он сморгнул эту пелену со своих глаз, завел руку за голову и принялся звонко чесать ушиб на затылке.

- вы, Зенины, вечно нас недооцениваете. вот и огребаете.

- вы, Годжо, тоже, - Маки встала, чуть шатаясь, Юта тут же выставил руки вперед, чтоб удержать её от падения, но она отпихнула его. - не забывайте, чем закончилась битва в эпоху Эдо.

- да-да, конечно! - Годжо-сэнсей отмахивался от ее слов. все такой же шут, пусть теперь и не так часто позволяет себе это.

скоро у них состоится повторение подобной битвы, только ко всему прочему добавится еще сила сильнейшего демона в истории мира шаманов. но и нынешний глава клана Годжо не так прост!

- спасибо вам... за урок, - Маки слабо поклонилась, перед тем как уходить. - скажите, я же не особо понадоблюсь вам в ближайшее время?

- все будут тренироваться, тебе бы тоже не помешало присоединиться. можешь сражаться с Хакари или Ютой, иногда со мной.

- конечно, но мне нужно будет отлучиться на некоторое время. так сказать, персональная тренировка. для души.

- оу, - Годжо-сэнсей прикусил губу, чуть посмеиваясь. - ну, надеюсь ты не пойдешь в одиночку вызволять Мегуми?

- не переживайте, - она слабо улыбнулась. делать ей нечего.

- и куда ты направишься? - Юта все еще держал ее за плечи, ведя к Секо-сан. она и сама справлялась с лечением, ей уже стало легче, но снова захотелось есть.

- на север.

если б она только сама знала, куда именно направится. север - растяжимое понятие. преследуя Тодзи она тоже шла на север, но конкретное место она не помнит. из памяти словно вырвали информацию о той деревне, куда ее отвез автобус. последняя запомнившаяся остановка - Ямагата.

в очередной раз попросив Юй Юйя телепортировать ее, Маки стояла на перроне. безымянная электричка, старая модель, дребежжала еще некоторое время после остановки. среди ее пассажиров кроме Маки были в основном старики с сумками, тележками и путешественники с огромными ранцами.

сейчас следующая точка - Аомори, но добраться до туда тем маршрутом, который она изначально планировала, не получится из-за колоний, которые задевают сверхскоростные маршруты в нескольких местах. она несколько раз пересаживалась, даже меняла направление на ходу, уловив знакомый запах, принесенный северным ветром.

в конечном итоге она совсем заблудилась. и замерзла. на севере уже летел снег, дул холодный ветер с дождем. Маки купила себе огромный белый пуховик с меховым капюшоном в ближайшем магазине, пару теплых ботинок, и двинулась дальше.

искать то место на карте было бесполезной затеей. она просмотрела все маленькие умирающие деревушки какие только знал интернет, но ничего не нашла. по крайней мере, здесь им пахло сильнее.

хрен с ними, автобусами. она же как-то сама добралась в прошлый раз, вот и сейчас доберется.

пристегнув сумку покрепче, Маки ускорялась. постепенно переходила на бег, все быстрее и быстрее. казалось, если сейчас остановиться, то след пропадет, она снова его потеряет. она бежала через лес, в горы, потом катилась вниз по склону, засыпанному снегом, покрытому грязью, снова брела по сугробам. воздух холодный, колет легкие. она села на ближайшей поляне на сломанное дерево, достала из сумки остывшие бургеры, купленные на последней остановке, выпила банку энергетика и пошла дальше.

в ближайшей местности не были слышны звуки дорог, в глубине леса рыскали дикие кабаны и птицы. она неслась мимо деревьев как пуля, стараясь не снести ничего на своем пути. солнце почти закатилось за горизонт, слабо слепило ей в спину между густыми деревьями. хоть бы к ночи бы добраться.

когда лес закончился, Маки увидела реку, покрытую льдом. под тонкой корочкой билась вода, просачиваясь в нескольких местах через белый лед. за рекой - снова лес. а за лесом пахло Тодзи и вареным бататом. река широкая, в середине глубокая.

она аккуратно скользит по поверхности, еле касаясь льда ногами. почти что по воздуху идет. Маки не хочет шуметь, чтобы подкараулить Тодзи. пусть ее появление будет сюрпризом.

тропа до его хижины не вытоптана. во дворе тоже снег лежит, а на нем ни следочка нет.

она тихо проходит во двор, открывает входную дверь, которая, кажется, никогда не запирается изнутри, и тихо стягивает ботинки. на плите дымится вареный батат. она прошла чуть дальше, и услышала как в ванной шумит вода.

стянув пуховик, Маки села на диван. в воздухе витал аромат жженной древесины, дыма и характерный для зимы аромат. в старой печке трещали дрова, раскаленная плита пищала. только сейчас она поняла, где находится. стало на удивление спокойно и тихо внутри. пустота не засасывала в себя все вокруг, ненадолго утихла.

когда дверь ванной щелкнула, Маки прильнула к дивану и затихла. Тодзи шаркающим шагом прошел мимо, встал у плиты и заглянул в кастрюлю.

- привет, - Маки улыбнулась, забросила ногу на ногу.

Тодзи замер. медленно обернулся, немного удивленно посмотрел на гостью.

- ну привет, Маки.

- я ненадолго.

- ну ладно. все-таки пришла меня убить?

- наверное, пока не решила.

Тодзи еще раз обтер мокрые волосы пару раз махнул головой и закинул полотенце на бельевую веревку, которая тянулась через всю комнату. подтянул его поближе к печке.

они оба молчали. Тодзи продолжал делать свои дела, готовясь к ужину, а Маки все так же сидела.

такое чувство, что что-то изменилось. может, изменилось ее видение, а может и сам Тодзи. как-то совсем невесомо он ходил по дому, проделывая рутину, не обращая на нее никакого внимания.

- как... обстановка с проклятиями в деревне?

- не видно, - Тодзи сполоснул руку под краном, вытер о полотенце и открыл холодильник. - помоги с ужином.

он доверил ей нарезку продуктов и закусок, пока сам обжаривал мясо. в воздухе витал запах свежих овощей, маринада и мяса. по телеку шла какая-то ерунда, которую из-за звуков готовки не было слышно.

Маки медленно отложила нож в сторону, оглядываясь. Тодзи подкидывает дрова в печь, ставит на нее чайник с водой. плита под мокрым чайником шипит, вода пузыриться и почти сразу испаряется с поверхности. дальше слышно только как шумит нагревающийся металл и вода внутри.

Маки смотрит на это, слушает и впитывает в себя, стараясь затолкать это вглубь, туда, где сейчас зияет дыра. это почти как то, о чем она мечтала, когда расставалась с сестрой перед уездом в Токио: свой дом в дали от города, размеренный быт, спокойный вечер за готовкой. только на месте Тодзи должна была быть Май.

пустота снова начинает стягиваться к центру ее тела.

- ты все?

- да.

когда мясо и другие блюда были уложены в глубокие тарелки, Тодзи пододвинул высокий стол к дивану. они ели напротив телевизора, не соблюдая никаких приличий. никаких благодарностей или молитв. это проклятая дыра, в которой есть только двое проклятых убийц, в чьих молитвах не нуждается ни один бог.

и еда ощущается совершенно иначе. солоноватое жирное мясо приятно кислит и сводит во рту, овощи сочатся свежим ярким вкусом, словно ешь их прямо с грядки немытыми. сладость батата приятно обволакивает весь рот. Маки никогда в жизни не ела такой вкусный батат.

- ты изменилась.

- я прозрела.

- и как?

- слишком энергозатратно.

Тодзи смеется. даже как-то по-доброму смотрит. он отложил тарелку и встал, чтобы снять закипевший чайник. залил воду все в тот же термос, взболтал и оставил на время настояться.

Маки съела все быстро, продолжила поедать закуски. порции были большие, они покрошили почти все, что было из продуктов. завтра с утра ей опять придется идти в магазин.

Маки приняла душ после ужина. вода в ванной еще была теплая, она чуть разбавила ее кипятком. знал ли Тодзи о ее приходе или постоянно забывает слить воду?

она почти не замерзла по пути сюда, но млея в ванной стали отходить задубевшие пальцы на ногах. в этот раз она взяла с собой одежду и вещи. немного, да и не особо теплые. она не ожидала, что будет настолько холодно.

Тодзи зависал перед телевизором. интересно, чем вообще можно заниматься в такой глуши зимой, кроме готовки, уборки снега и сна? летом понятно, что есть огород.

- с легким паром.

- спасибо.

Маки достала телефон, сунула в него зарядку и включила. связь ее оператора тут не ловила совсем, даже самая слабая. звонить опять придется через телефонную будку у магазина. несмотря на это, телевизор работал нормально. эти зомбоящики, кажется, будут работать везде, кроме бермудского треугольника.

- когда здесь тает снег? - она падает на диван рядом с ним, хватает свой чай в той же кружке, из которой пила в прошлый раз.

- уже в марте. довольно медленно.

- мы вблизи Аомори?

- я без понятия где мы, я отсюда не выбирался уже лет шесть.

- шесть лет в такой дыре сидеть, очуметь, - она отхлебнула горячего напитка. на этот раз отдавало календулой. - не надоело?

- не знаю, я привык.

по телевизору шел какой-то ситком. Тодзи смотрел на происходящее никак не выражая эмоций, но внимательно.

- тебе руку фиолетовым оторвало?

- да. а что, этот белоборысый перед всем шаманским миром этим хвастает?

- да нет, но об этом случае часто упоминали в техникуме. ты вообще мертвая легенда. хотя, уже не такая мертвая.

- да-а, было всякое.

- Наоя переродился в проклятие после смерти, и даже после этого не смог тебя забыть. ну, а после того как Тенген эволюционировала, то и дня не проходит, чтоб тебя не чертыхали.

- как мило. вообще не понимаю о ком ты говоришь.

- да уж. хорошо, наверное, иметь короткую память.

- ну, скоро и узнаешь, - он поставил пустую кружку на стол.

- Годжо распечатали. его запечатывали, кстати.

- мгм.

- а еще Цукумо-сан умерла в битве с Кендзяку. этот глист забрал тело Гето Сугуру и использует его как сосуд. жуткое зрелище - ходячий труп!

- ...

- и еще Сукуна переселился из своего первого сосуда в тело Мегуми. они со своей шайкой оккупировали поместье в Киото на правах главы клана Зенин.

- ...

Маки чуть повернула голову. Тодзи все также неподвижно сидел, даже дыхания было не видно. словно приклеенная картинка, восковая фигура. в момент стало жутко. а затем одиноко.

- Тодзи?..

- чего?

- тебе насрать?

- а почему мне должно быть не насрать?

в этом есть смысл.

- наверное, потому что это в какой-то степени...

...в какой-то степени тебя касается? о, это давно его не касается. он еще в первый раз дал понять, что ему все равно. помнит ли он о том, что сделал когда-то? мучает ли его совесть? как он справляется в муками совести, если все-таки мучает? а спит ли спокойно, или снится одно и то же? может ли он вспомнить, как ощущался спуск курка, когда убивал Аманай Рико, как она вспоминает чувство слабого щелчка при сворачивании детской шеи?

- извини.

- да нет, если хочешь, то можешь продолжать монолог. я никого из них не помню, не понимаю, зачем ты мне о них рассказываешь.

Маки затихла.

она пришла сюда в надежде, что ей станет легче после того, как они могли бы поговорить. станет легче после того, как получит подтверждение, что даже будучи такой, как она, можно быть нормальным человеком. на самом деле, ни одна из описанных ею ситуаций не вызывала у нее практически никаких эмоций. просто случилось. даже угрызения совести за отнятые жизни неповинных женщин и детей клана ее не мучали. она боролась с этим равнодушием, пытаясь вытащить из себя хотя бы крупицу вины, хотя бы слезинку. она хотела убедиться, что имеет право жить дальше как все, как когда-то он жил, несмотря на то, что сделал. если бы Годжо тогда не убил его, стерев как ядовитую змею с лица шаманского мира, то Тодзи бы жил дальше как и раньше. дальше бы убивал. он не помнит даже о сыне, даже его судьба ему безразлична. да и имеет ли он право после всего вмешиваться или даже иметь какое-то мнение по этому поводу?

- я пойду лягу. устала.

- там второе одеяло лежит. постели его поверх первого, а то ночью холодно. и седзи не закрывай, чтоб тепло от печки шло.

под двумя слоями одеяла почти сразу стало жарко. Маки ворочалась с боку на бок в попытке найти ту позу, в которой она сможет уснуть, но безрезультатно. с улицы светило луной от облаков, отражалось от снега, освещая комнату слабым светом. ей было видно все и так, без луны.

в голове было пусто. совсем. стоило одной мысли зародиться в голове, как она тут же обрывалась.

она не знает, сколько времени прошло, но Тодзи наконец пришел в комнату. Маки следила за каждым его жестом и действием, до тех пор, пока он не залез под одеяло и не повернулся к ней спиной.

она ждала сна, отмеряя время собственным сердцебиением. раз сотня. два сотня. три. четыре...

счет пульса не помогает уснуть. от этого он становится быстрее. осознав это, Маки села и уставилась на чужой затылок. без понятия, спит ли он чутко. спит ли он вообще, или просто придуривается.

сидя в позе лотоса спиной к окну, Маки смотрела как он дышит и слушала как стучит его сердце. как воздух содрогается вокруг него. слушала как скулят доски на крыше, гремит черепица под ветром. ветер свистел, принося снег из за гор. он с шорохом падал, наслаивался, уплотнялся.

Маки уронила голову на бугор под одеялом, где у Тодзи располагался выступ бедра. как собачонка себя ведет.

он не вздрогнул, просто слабо пошевелился. матрас немного скрипнул, когда Тодзи поправлял подушку.

- не мучься, - он тяжело вздохнул. - очень скоро ты привыкнешь.

она повернула голову, глядя на его лицо, скрытое в темени. он смотрел куда-то перед собой, рассеянно, сонно.

- можно ли к такому привыкнуть?

- ко всему можно привыкнуть. к отсутствию руки. или души.

Маки выпрямилась. и уставилась на Тодзи во все глаза.

- можешь не смотреть на меня постоянно с немым вопросом. ты уже давно поняла, что мы с тобой похожи. все то, как ты чувствуешь, также это чувствую и я. также, как обычные люди чувствуют что-то похожее. как психопаты схожи в том, как они не чувствуют чего-то. мы с тобой не одно и то же, потому что у нас разный опыт. мы едины лишь тем, что у нас одна кровь и одни путы.

он встает с места, поворачивается к Маки лицом. серебро глаз блестит совсем по-мертвому, ослепляет ее.

Тодзи тычет ей пальцем в грудину, в самый центр места, где зияет дыра. где ничего нет. палец проходит глубже, проходит насквозь.

- и тем, что у нас нет души.

Маки напрягает зрение и видит, что ничего не видит внутри него. нет искры. нет света, кроме отражения луны в его глазах. даже у луны есть душа.

она хватает его за руку, рывком выдергивает из пустоты внутри себя.

- у меня она, по крайней мере, была.

Маки всю ночь просидела на веранде. энгаву занесло снегом, даже то место, где они недавно завтракали. она уселась на засыпанный влажным снегом диван из подушек, уткнулась носом в ворот пуховика и смотрела в горы.

она ошиблась, когда думала, что Тодзи сможет понять ее. небесное проклятие означает, что у тебя отбирают что-то, и дают что-то взамен. а он был таким изначально, он ничего не терял, и не знает чувства потери.

в любом случае он как-то справлялся все это время. уж она-то и подавно справится.

- убери снег во дворе.

- ты убери, я в магазин пока схожу, - Маки сидела на полу, зашнуровывая ботинки.

- как я буду одной рукой снег убирать?

- а как ты до этого его убирал?

- очевидно, не очень хорошо.

Маки закатила глаза.

- тогда иди в магазин.

Маки прокопала тропинку до ворот, убрала за воротами и расчистила путь до сарая. снега нападало выше колена, еще и мокрого. отбросив лопату в сторону, она принялась мять его руками, а затем и вовсе слепила снеговика. в Токио и Киото редко можно увидеть снег, а в таком количестве и подавно. закончив катать шары, Маки поставила их друг на друга, скрепляя липким снегом между, чтоб держалось лучше.

вытоптав кучу снега, извалявшись насквозь и сделав полдюжины снежных ангелов, Маки чуть взбодрилась. у нее есть три дня, чтобы вдали от несведущих людей прийти в себя. она игнорирует желание позвонить Юте, чтобы узнать, как проходит их подготовка. ей всё ещё совестно перед ним.

- я видел следы оленей, пока шел обратно. не хочешь поохотиться? - Тодзи уплетал миску с лапшой, ветчиной и яйцом. Маки после энергичной уборки на морозе уже смела свою порцию и копалась в коробках в шкафу, решая, какие травы смешать для чая на этот раз. цветки календулы, лаванда, ромашка и мята. засыпав все в термос, она залила кипятка и закрыла крышкой настаиваться.

- у тебя есть ружье? - глупый вопрос. у него наверняка и пистолеты остались.

- а тебе нужно ружье?

- гони самого шустрого, - Тодзи не пошел с ней, но вышел из дому, чтоб показать следы. - не бери самок и сильно больших. много мяса хранить негде.

- ладно.

ткнув на еле видную тропку, вытоптанную стайкой оленей, Тодзи помахал рукой и пошел обратно. Маки натянула капюшон потуже и бросилась по следу.

следы вчерашние, еще не засыпало.

на выслеживание Маки потратила около часа. солнце уже начинало садиться. добираться по темноте через лес будет сложно, еще и с тушей.

стайка оленей бродила у тоненькой речушки, не успевшей замерзнуть, общипывала кусты и пеньки. на поляне не было снега, видимо под землей располагался горячий источник.

Маки принюхалась, выбрала цель. вместе с ней затих весь лес. олени начали суетиться.

она спрыгнула сверху, со спины. воткнув нож в середину лба, прямо в мозг, Маки отпрыгнула подальше. остальные в стае заблеяли, разбегаясь кто куда. по паре молодых самок и самцов, три олененка. это было хорошее, сытное место. Маки надеется, они вернуться сюда обратно чуть позже.

забитый олень почти не брыкался. Маки стояла минут пять, глядя как он замирает, начинает расслабляться и растягиваться по земле.

с усилием выдернув нож из черепа животного, Маки подождала еще. не шевелится.

она тащила его закинув на плечо. если бы она выпотрошила его, то было бы легче, но из внутренностей тоже можно было бы что-то придумать.

- я же говорил большого не брать, - Тодзи цокает языком, стоит ей только зайти во двор. на улице уже темно, но во дворе горит лампа.

- молодых жалко.

- зато они вкуснее.

на столе у дома уже была расстелена клеенка.

- разделывать умеешь?

- ну, скажи как делать, я сделаю.

по указке Маки спустила кровь, обезглавила, ошкурила и разделала тушу. сразу поделила на большие куски, пригодные для хранения. голяшки и передние конечности до лопатки отрезала и оставила нетронутыми: Тодзи сказал, что раздаст их соседям.

- такой громадины на всю зиму хватит, - Тодзи заворачивал куски в пергамент, завязывал бечевкой и подвешивал за край крыши на крюки. эти крюки, старые и проржавевшие, видимо, для этого и предназначались. кровь просачивалась через пергамент, капала на белый нетронутый снег, создавая бордовые ямки. - куски поменьше затолкай в морозилку, кусок спинки закинь в таз с водой, щас приготовим.

на улице было терпимо холодно, сильных морозов еще не было. но зима в этом году началась раньше. где бы они сейчас ни были - в начале декабря так не бывает.

Тодзи сгреб потроха в большой таз: отделил требуху, печень с почками засунул в отдельный мешок. остатки в другой мешок. взяв пакеты и пару голяшек, он вышел со двора и пошел в гору. Маки продолжала расфасовывать куски мяса по пустой морозилке. вымочила трехкиллограммовый кусок в двух водах и начала подготавливать овощи. на первом курсе она как-то раз ела тушеную оленину в ресторане. интересно, сможет ли она по памяти повторить рецепт.

Тодзи вернулся в несколькими мешками, бросил их в углу и снял куртку. вытащил из кармана бутылку сакэ и поставил ее на стол.

- в вине спинку потушим, - он бросил беглый взгляд на Маки, которая уже все подготовила и стояла обжаривала мясо.

- мысли читаешь.

мясо они тушили не на плите, а на печи. по дому распространялся сочный и манящий запах мяса вперемешку с дровяным дымом, но прошло еще слишком мало времени. у Маки уже урчало в животе.

- может еще подлить? не пригорит?

- не надо.

- посмотреть надо.

- не открывай крышку. не трогай его вообще.

- бу-бу.

мясо получилось сочным, хоть и жестковатым. они съели сразу все, не оставляя ничего на утро. разбавив остатки утреннего чая кипятком, Маки налила его в две кружки. вышла со своей на улицу, встала на ступенях и уставилась в лес.

крюки в крыше под тяжестью мяса скрипели от покачиваний веса на ветру. ветер почти штормовой, вместе с густым снегом обрушался на землю. завтра к утру опять все убирать.

- спасибо за ужин, добротный олень попался.

- не за что. не боишься что украдут? или собаки дикие придут?

- в мою сторону никто не ходит, даже собаки, - Тодзи отключил свет во дворе, отряхнулся от снега. - не спи на улице, а то заболеешь. хреново будет.

- не заболею, - Маки отпила горячего чая. она не собиралась сегодня спать на улице.

в своей жизни Маки болела всего дважды: один раз в детстве и второй на первом курсе. что в первый, что во второй раз ей было так плохо, что ночами она мечтала лишь о том, чтоб до утра дожить. повезло, что в первый раз она была достаточно маленькой, чтобы мать не бросала ее на произвол, а во второй - что рядом была Секо-сан.

когда чай закончился она зашла внутрь.

Тодзи как всегда сидел в своем углу дивана, смотрел в телевизор. от его влажных волос шел пар. Маки упала рядом.

- что с башкой оленьей будешь делать?

- ничего. хочешь - забирай как сувенир.

будет вполне логично, если она вернется с оленьей головой. можно было бы ее продать, но она подпортила череп.

попялив пару минут в телевизор, Маки ушла в душ.

и вернулась в спешке минут через пять. Тодзи все так же сидел, смотрел тот же канал и тот же сериал.

обойдя зал, Маки выключила свет. в темноте очерченный светом телевизора силуэт Тодзи чуть дернулся. почти ничего не видно вне его свечения. на улице кромешная тьма, луну и ее свет поглотили черные снежные тучи. мясо качается на крюках, доски скрипят, и ветер воет волком.

Маки подходит сзади, упирается руками в спинку дивана и тычется носом в чужую шею. с нее капает еще теплая вода, с волос бежит по телу, огибает шрамы. от Тодзи пахнет распаренной плотью, человеческой кожей. потом она потирается об него всем лицом. чувствует неровностями своей кожи чужие неровности, тоненькие волоски, трещины и поры. а потом лижет, царапая кожу зубами.

- дура, что-ли? отвали.

- помолчи.

она хватает его сзади за шею мокрой ладонью, костлявый кадык тычет в самый центр. подбритая щетина колется, рука противно скользит. Маки глубоко вдыхает.

она просто вспомнила кое-что. ей нужно было проверить и это тоже.

Тодзи заводит руку назад, но Маки перехватывает ее быстрее. зажимает запястье, выворачивает предплечье и сгибает Тодзи пополам. она не жалеет силы, она давит его на полную. дергая его руку вниз, она разворачивает, перекладывает его в три четверти на спину, лицом к спинке дивана. он прыскает.

- ты слишком наглая для молодухи.

- не зазнавайся, знаток.

свой первый секс Маки не забудет никогда. они с Ютой спрятались в кладовке с проклятым оружием, уронили полку с копьями, и в конечном итоге Рика сломала ей позвоночник в трех местах. Годжо-сэнсей на удивление поверил в сказку про неудачное падение во время тренировки, но вот Секо-сан многозначительно на ее историю промычала.

после такого секс на старом диване с мужиком, старше тебя в два раза, будет казаться обыденностью. ни без перчинки, конечно. Тодзи не годится ей в отцы, потому что ее отец в два раза старше него. старая рухлядь, строившая из себя антиквариат.

Маки с силой продолжает выворачивать ему руку, чтобы угомонить копошение. Тодзи шипит.

- блять, потише, щас последнюю оторвешь!

- если будешь рыпаться, то сегодняшняя ночь закончится смертью для кого-то из нас, - Маки нагибается над ним и смотрит в сверкающие глаза. от телевизора отдает синевой.

- ладно. если уж тебе так невтерпеж.

она позволяет ему привстать. тянется рукой к столу, берет пульт и выключает телевизор. комната погружается в тьму, не считая слабо горящих углей в печи.

в темноте видно почти также, только ощущается иначе. Тодзи садится, упираясь спиной в перекладину дивана и вырывает руку из захвата окончательно. Маки почти что падает на него, мокрым телом прилипает к ткани халата и части оголенной кожи. под халатом у него только боксеры, а на ней совсем ничего.

она уже подрочила в душе. до этого момента у нее не было ни желания, ни времени на подобные развлечения. а сейчас она обнаружила, что ощущается это в разы острее, чем раньше. общая чувствительность тела упала, но если расслабиться, то это тело улавливает абсолютно все, вплоть до десятых градусов перепада температуры, влажности, каждое движение.

Маки заводит руку в чужие трусы, беря пальцами за мягкий член. присасывается к шее, как пиявка.

Тодзи тем временем гладит ее спину рукой. ладонь сухая, собирает в себя оставшуюся влагу и скользит, зацепляясь за бугры на коже. он водит пальцами по каждому, почти невесомо прорисовывает края, чуть берет на плотность короткими ногтями.

- жутко, да? - она продолжает двигать рукой, надрачивая ему. языком водит по коже крепкого плеча, пробуя, разделяя на оттенки запахов и вкусов. привкус водопроводной гретой воды из бойлера, кожи, совсем чуть-чуть соленость пота, характерный мужской запах, запах съеденной на завтрак и ужин еды, выпитого травяного чая, привкус затхлости.

- они тебя заживо на костре жгли? ты за это их всех поубивала? - во тьме его глаза странно сверкают. с насмешкой. наверное, если бы она изначально родилась как он, то ее бы и правда сожгли. или дрессировали бы как собаку, чтобы такое чудовище с детство знало место и служило хозяину.

- жечь жгли, но не они.

с головки начинает выделяться предэякулят. Маки чуть отлипает от чужой шеи, придвигает таз. чуть спустив чужое белье садиться сразу на всю длину члена. Тодзи никаких звуков не издает, только шарит рукой дальше.

он проводит широкой ладонью по рубцованной ноге, потом по талии, выпирающим ребрам и груди. рука у него чуть прохладней чем ее тело, и от контраста по спине муражит. влага высохла, кожа шуршит по коже. на месте где у Маки когда-то были соски сейчас грубые коросты, словно оплавленный и застывший воск. с ушами та же история, от них остались обожженные обрубки, мочка приплавилась к челюсти. она иногда трогает их, вспоминая, что хотела проколоть хрящи.

Тодзи кладет ей руку поперек спины, прижимает к себе поближе. поднимает одно колено повыше, чтоб двигать бедрами было удобней.

он очень медлительный. из-за неохоты или сам по себе такой в постели, черт знает. в этом что-то есть. в кои-то веки все не впопыхах, да не втихушку.

член давит на внутренности, от этого где-то в кишках болит и стреляет в яичник. боль приятная. смазка тянется за ее пальцами как сопли, зацепляется за волосы на лобке. Маки трет клитор в такт своим движениям вперед-назад, молча согласовывая их с чужими толчками. Тодзи упирается ей в шею подбородком, держит за крепкую поясницу, чтоб не соскальзывала.

чувствуя приближение оргазма она кусает чужую шею. между зубами, губами и стиснутой кожей свистит воздух. разрядка проходит, а возбуждение остается. копошится в кишках, как тревога о неизвестном. она продолжает двигаться, стараясь ее заменить другим чувством. а потом накатывает тошнота.

Маки отпихивает Тодзи в грудь, зажимая рот рукой. горечь заполняет рот, тонкой струйкой вытекает между стиснутыми губами. она запрокидывает голову вверх. и Тодзи слышит, как рвота обратно с гульканьем скатывается в желудок. Маки кашляет, рывками дышит и держится за его грудь руками, до боли сжимая мышцы костлявыми пальцами.

- иди проблюйся, - Тодзи пытается стащить ее с себя за локоть, но она цепляется за него еще крепче.

Маки почти ложиться на него, но Тодзи наполовину встает и толкает ее на спину. хватает под руку и тащит силком в туалет. она плетется за ним, упираясь руками во все возможные поверхности для равновесия.

извергнув остатки непереваренного ужина в унитаз, Маки сидела на холодном кафеле. от воды в ванной уже не шел пар. Тодзи сел на ее край, накинул свой халат ей на спину.

- у тебя температура.

- она у меня всегда, я уже привыкла.

- это не та температура. выше сорока точно, - он мажет ей запястьем по шее. - выспалась на улице?

- завтра пройдет, не гунди. просто отравилась.

- с одного котла ели, чем травиться-то?

- может ты меня лично отравил.

- да нужна ты мне была.

Маки полощет лицо и рот в воде, ложится головой на край ванны и пялит размытым взглядом в пол. может, она слишком торопится в обуздании этого тела и его пределов.

- прости.

Тодзи молчит.

- давай я тебе хоть отсосу, что ли.

Маки поворачивается боком, прижимается к его спине и ведет ладонью по животу. Тодзи уже почти спит, но быстро ловит ее руку, убирает с живота себе на бедро.

- не надо, а то откусишь еще. спи уже.

- подрочу тогда. обломила на середине, надо же закончить.

- без блюющих разобрался. спи.

она ложится на спину, закрывая глаза предплечьем.

- не могу, голова болит.

- подергай себя за волосы, должно помочь.

пока Тодзи спал, Маки с утра устроила уборку: вымыла зал, собрала отовсюду паутину и опять почистила снег. когда он поднялся с постели она уже грызла стейк с кровью, запивая растворимым кофе. на печке слабо посвистывала горячая вода.

- что ты сделала с моим домом?

- вытресла многовековую грязь. всегда пожалуйста.

- ужас какой. это были украшения на новый год.

из украшений к новому году они начали подготавливать мясо для вяления. с утра она сходила за солью в магазин, а потом пол дня резала мясо на ломтики.

слишком тонкие. сломается.

слишком толсто. не просушится.

когда незамороженное мясо кончилось, Маки завалилась на диван. Тодзи бродил по залу, таскался с банками и солью, заставлял ими поверхности. потом отодвинул ее ноги с края дивана и сел рядом.

- сегодня-то не тошнит?

- нет, - она отвернулась. - как будто приснилось.

- завтра уезжаешь?

- автобус завтра? - он кивает. - я своим ходом, так что послезавтра. а то потом хрен маршрут найдешь, этой дыры даже на карте нет.

Тодзи лыбиться, сдерживая смех.

от скуки Маки даже валила деревья и рубила их на дрова. складывала поленницу на тонкий слой снега во дворе, от забора до забора. с ее силой и мечом это было не больше чем разминка. лень в этом месте проедала мозги, усыпляла как медведя.

дровяная стена в два метра роняла тень от вышедшего солнца. Маки прищурилась. давно не было ясных дней. ветер гонял запах смолы по двору.

- они ж сырые, - Тодзи притащил пару клеенок, чтоб накрыть дрова от снега. укрывного материала не хватило даже на треть. - сгниют.

- летом высохнут.

- летом тут дожди льют.

- продай тогда. кстати, на что ты вообще живешь?

- скопил, - он пожал плечами.

со временем Маки начал увлекать идущий по телеку сериал. знакомые актеры и персонажи попадали в передряги, ссорились, мирились, и все это повторялось почти каждую серию. несмотря на старания запомнить их имена она не могла, настолько бесполезную информацию мозг отторгал и стирал ее как только начиналась рекламная пауза.

Тодзи щелкал семечками, брал их из большого пакета. потом пил чай. продолжал щелкать. потом день закончился. потом настало утро.

невыносимая скука. Маки выходила из дома, бродила по главной и единственной улице, заглядывала во дворы и искала людей вокруг. вся деревня впала в спячку. дворы убраны от снега, но следов человеческих ног не видно нигде, кроме порогов. тишина, даже собаки не гавкают, хоть они тут и есть. Тодзи таскал какому-то соседу обрезки с туши на корм.

единственной живой душой остается старый продавец в магазине на горе. на столике за прилавком стоит компактный телевизор, чайник и чашка со сладостями. мужик не отрываясь смотрел спортивный канал, и даже не шевельнулся, когда зазвенел колокольчик на двери.

она собралась рано утром, даже хотела уйти по-тихому, чтобы Тодзи не проснулся. но он встал вместе с ней, сразу направляясь топить печь. над ней на веревках висели длинные ленты темного мяса, суховатые, но, со слов Тодзи, все еще не готовые.

в том магазине продается больше, чем в обычных севен-элевен, поэтому Маки взяла походный рюкзак побольше, несколько термопакетов, чтобы упаковать замерзшее мясо. куски вырезки в пять кило отлично поместились на самое дно, как и тубус с клинком и куча грязной одежды.

от оленьего черепа она взяла только рога. подарит Годжо-сэнсею как сувенир.

сытно позавтракав, Маки взяла немного с собой.

в прочем, все.

Тодзи пошел ее провожать. они с утра особо не разговаривали, да и атмосфера в целом была странной. он мельком смотрел на нее, ждал чего-то, но Маки игнорировала это.

подходя к реке они замедлились и встали. лед уже чуть толще, но все равно хрупкий.

она открыла рот, чтоб попрощаться, но Тодзи опередил ее. задал ей вопрос прямо в лоб, как будто словами плюнул или ударил.

- скажи, зачем ты туда возвращаешься?

она замерла. ни по лицу ни по тону не понять, какой эмоциональный окрас у данного вопроса.

- типа хочешь чтоб я осталась?

- не в этом дело, - он отворачивается в направлении гор, через которые Маки пришла и сейчас снова уйдет. - для чего ты туда идешь? зачем все это делаешь? рискуешь.

в горле запершило. Маки гулко захрипела.

тебя же это не касается.

вот закончится миграция, и даже если начнется слияние, оно же тебя не коснется. ты можешь уйти, уехать заграницу как это сделал Норитоши со своей семьей. у тебя есть отличный шанс начать жить нормально.

Тодзи молчит, ждет ответа. из-за гор шла снежная туча, темная, как чернильная вода.

она сглатывает.

- будь ты на моем месте, ты бы тоже туда пошел. ты же зачем-то пошел на убийство Аманай.

от скуки. ради интереса. наживы. ради себя.

- не морочь голову. бывай. может, потом еще приду. вероятно уже после битвы с Сукуной. если выживу, - она носком ботинка наступает на лед. тот крошится. - привезти сувенир из города?

- как хочешь.

- вот, это вам.

вытащив из сумки два больших рога, вырванных с частью черепа, Маки протянула их Годжо. кровь на них запеклась и отшелушивалась кусками тонкой пленочки. прохожие смотрели на нее как на сумасшедшую, когда она везла их на электричках. те торчали из молнии вместе с тубусом. Маки отмахивалась от любопытных бабулек, говорила, что это реквизит для выступления.

- ого! нифига себе, - учитель перехватил их, те стукнули но полу от тяжести. - купила где?

- сама поймала, - следом она вытащила большой мешок с мясом. - а это надо съесть сегодня, чтоб не испортилось.

Маки с удивлением замечает, что отвыкла от теплой погоды.

вечером они все сидели за обсуждением планов и ели карри из оленины. за четыре дня появилось несколько поправок в план "если". в основном все продолжали тренироваться в бое, комбинировали команды и сражались. все как будто поменялось, включая ее.

- ты правда охотилась на оленя? - Юта закрыл за ними дверь на замок.

- да. тушили его с овощами и приправами, довольно вкусно, - она дернула уголком рта, вспоминая как ее вырвало. было немного жаль, что повторить комбинацию специй Маки не смогла даже по запаху. что-то особое, возможно, Тодзи сам намешивал.

- это на Хоккайдо? ты к айнам уходила? - Юта слабо улыбается, когда льнет к ней с объятиями.

- типа того.

Юта нежен с ней. он аккуратный и деликатный, словно боится сломать. кто из них еще должен бояться кого-то сломать.

они долго целуются, ластятся друг к другу. он греется об нее, вечно холодный и дерганный, а она охлаждает пыл о прохладную кожу. под шорох простыней воет ветер и дождь, совсем близко скулит проклятие, льет ревнивые слезы.

у них все неопределенно. но им определенно друг с другом хорошо.

Маки боялась что ее снова вырвет, но в этот раз она не торопилась.

он водил ей пальцами по неровностям тела, и это разительно отличалось от прикосновений Тодзи. с кончиков пальцев внутрь просачивалась нежность и сожаление. обычные чувства, но без чужого вмешательства она не могла их прочувствовать.

- Юта, ты слышал о моих соклановцах?

- да, от Годжо-сэнсея.

она провела линию по его правой руке, от ключицы до запястья, рисуя на нем свой стыд.

- я знаю, что это ты. ну, я предположил.

- и?

- ничего. ты сожалеешь о том, что сделала это? - он кладет ей ладонь на голову, перебирает пальцами волосы.

- нет. просто интересно, каково тебе сейчас рядом со мной.

- также, как и тебе со мной. ничего не изменилось.

ага. совершенно ничего.

Юта набрасывает одеяло до шеи, поворачивается боком и обнимает Маки. от нее как от упавшего раскаленного метеорита идет тепло, волнами. он невесомо ее целует, гладит губами кожу на щеке.

с первого курса вроде прошло всего ничего, а так много поменялось. у их отношений нет конкретики, она и не имеет смысла. Маки никогда не сможет избавить Юту от его ноши, а он не сможет стать центром ее мира. она рада, что есть кто-то, кто будет добр к ней несмотря на то, что она делает или как выглядит, как сражается и имеет ли проклятые силы. таких много, но только с Ютой Маки это наконец поняла.

горечь, сочащаяся через все щели в помещении не дает забыть, что он не будет принадлежать ей никогда. будь все иначе, возможно...

- Маки, я кое-что придумал. на случай если план "если-если" не сработает.

- м?

- я пока о нем никому не говорил, думаю еще. а что если я поглощу Кендзяку и с помощью его техники заберу тело Годжо-сэнсея. если у нас будет...

- че?

Маки подорвалась с места.

- ну... это еще зависит от того, разрешит ли Годжо-сэнсей использовать его тело после смерти.

- ты совсем ебнулся? а потом что будешь делать?

- ну, если техника хорошо приживется, то я смогу обратно как-нибудь в свое тело залезть, - Юта прикрыл рот рукой, как обычно делает в раздумьях. - хотя, есть некоторые нюансы...

- какие, блядь, нюансы!? - Маки вскакивает с кровати. сдерживать желание треснуть Юте кулаком по голове становится все сложнее.

- Маки, я просто подумал об этом. это очень сырой план! к тому же, если вариантов совсем не останется, то придется делать все, что возможно, лишь бы победить. я знаю, нужно думать о том, что Годжо-сэнсей победит, но нужно продумать вообще все. даже то, что мы будем делать, если умрут все!

Маки бьет себя ладонью по лбу.

- сваливать, что делать. или сбросить бомбу Сукуне на голову. желательно ядерную, - она взяла штаны с пола и рывком в них запрыгнула. залезла в кофту, вывернутую на левую сторону.

- Маки, подожди, - Юта вскочил, хватая ее за плечо.

- да отцепись ты, - она смахнула его руку. Юта сел обратно на кровать. - слушай, мне кажется ты слишком далеко думаешь.

он уткнул подбородок в грудь.

- возможно. тем не менее, Сибуя была вполне реальна. Нанами-сан, Инумаки, Годжо-сэнсей... ты. это только вершина айсберга того, что может позволить себе Сукуна.

- не будь пессимистом, Юта. у нас есть все шансы его завалить. у Годжо-сэнсея все шансы, у тебя и у меня. мы справимся, так что не надо выдумывать столь самоубийственные и ужасные планы.

открыв дверь, Маки помедлила.

- спокойной ночи.

с утра Юта вынес план на всеобщее обсуждение.

- план - херня.

- а почему просто не скопировать бесконечность и все?

- ну, если мы все умрем, то почему бы и нет.

- вся задумка держится на способности Рики, а что будет по истечению пяти минут? - Маки повышала голос на удивление даже себе.

- я пока об этом не думал, - он ковырял плитку ботинком.

- ну, если брать в расчет то, что мы видели на примере тела Гето, можно предположить, что техника с большой вероятностью работает либо постоянно, либо после единичной активации. если работает постоянно, то Юта в итоге умрет спустя время или потеряет контроль над телом. а если она единовременная, то есть шанс оставить себе тело даже после того как манифестация Рики закончится.

- я могу использовать скопированные техники без призыва Рики внутри территории. пока что я полагаюсь на этот план, но если во время боя внутри моей территории у нас ничего не выйдет и я буду смертельно ранен, я заберу тело Годжо-сэнсея...

- говоришь так, словно все уже решено. меня не устраивает такой расклад. и вообще, сначала надо у Годжо-сэнсея спросить, - Маки скалится.

Юта напротив горбится, словно прячась в себя. издалека Маки слышит, как скрипят его зубы.

- я очень злюсь, потому что... потому что этот план должен быть исполнен. он спасет нас.

- это понятно, но это не по-людски как-то...

- не по-людски? а Сукуна? он по-людски поступает? как мы собираемся победить его, если не можем отбросить человеческие рамки? когда дело касается чего-то подобного, как можно цепляться за свою человечность? мы же боремся против чудовища!

- но это же не значит, что надо на него равняться.

- угомонись, Юта. мы просто за тебя переживаем, - Маки вышагивает вперед, чтобы встряхнуть его, но Юта отходит на несколько шагов.

- а что на счет Годжо-сэнсея!? почему вы за него не переживаете!? почему мы все постоянно перекидываем на него необходимость быть монстром и равняться на них!? почему он один должен за всех отдуваться!? все мы уверены в его победе отчасти потому, что не хотим сами становится монстрами! но если он вдруг умрет, то нам придется это сделать. и лучше к этому заранее подготовиться.

Юта тяжело оглядел всех, пытаясь выловить хоть какую-то реакцию.

- так что если никто не собирается, то монстром на замену ему стану я.

Юта извинился, а затем выбежал с крыши.

теперь до Маки стало доходить.

Юта все это время работал почти как Годжо. обреченной навечно остаться четверкой Маки не понять особый ранг в грузе ответственности. даже если она росла со знаниями о проклятом мире с пеленок, Юта на заданиях видел больше, чем она.

Маки не хочет быть с собой честной в том, что до сих пор сопротивляется. сопротивляется осознанию того, что стала монстром. она боится потерять статус-кво, снова уживаться с изменениями в своем положении. от изгоя до шамана, а от шамана до изгоя благовейного.

страшно оставаться одной в неизвестности. даже если тебя будут окружать другие Особые, какая разница, если даже среди них ты белая ворона.

- как-то так, - Юта закончил пересказ плана. треск его сухожилий от напряжения эхом отдавался о стены подземных ходов.

- воу, не злись так! ну и зачем меня посвящать? делайте каксчитаете нужным.

- то есть вы не против?

- неа, мне все равно. да и я не собираюсь проигрывать, - Годжо притормозил. - но такое придумать надо было постараться. Юта, я прям тобой горжусь. такой потенциал не должен загнуться! хотя, тебе бы еще поработать над твоей проклятой энергией, уж очень ты ей жестко обращаешься. вот переселишься в меня, а я как взорвусь от нее на куски!..

Юта вздохнул.

темные коридоры закончились у тяжелых стальных дверей. за ними - верхушка шаманского мира.

- все, уходите.

- мы останемся, - Юта сжимает кулаки. все остаются на местах.

Годжо хмурится. он пошел на это не из личной прихоти. чтобы изменить структуру мира шаманов нужно начинать с ее основания. сейчас у них нет времени ждать смены поколений, чтобы к правлению пришли компетентные люди.

- я серьезно. вы такие же шаманы и имеете право знать об этом, но также вы еще и мои ученики. я не хочу чтоб вы на это смотрели, - он толкает двери. - так что все, брысь отсюда!

- нет, мы останемся! - Юта подходит ближе. - мы больше не будем смотреть, как вы становитесь монстром в одиночку.

- да, Годжо-сэнсей, вы ведь не один здесь монстр, - Маки подходит почти вплотную, пытается заглянуть за дверь. может, помочь ему?

Годжо замер. она почувствовала, как учитель выпустил некоторое количество проклятой энергии вокруг себя и чуть отошла. от чужого взгляда закололо в голове.

- Маки... это не лучший пример для подражания, знаешь, - Годжо-сэнсей кладет ей ладонь на голову и грубо треплет за волосы.

- я не подражаю. я превосхожу.

Тодзи давно зачерствел. заржавел. отпустил все. а она будет держать так крепко, как сможет.

дверь с тяжестью закрывается. за ней сначала тишь. а затем чавканье. всхлипы. стоны. Маки прикрыла глаза.

- Маки, что это было? - Юта положил ей руку на плечо. - ну, что Годжо-сэнсей сказал.

она молча смотрит на него нечитаемо. потом отворачивается.

- туна майо.

- не скажу.

Годжо-сэнсей вытирает руки мокрой тряпкой. после того как Юта, Инумаки и Панда убедились в том, что с учителем все хорошо, они удалились тренироваться. а Маки осталась.

- Годжо-сэнсей, вы должны переубедить Юту. его план - полное сумасшествие.

- вообще-то, он довольно неплох. если повезет, то это реально поможет вам, если бой затянется.

- но так же нельзя!

- а что ты предлагаешь?

- себя. я вполне смогу заполнить недостаток сил в бою. я сама буду сражаться.

- ох, - Годжо проводит влажной рукой по лбу. - Маки, я понимаю. ты - реально чудо, и такое редко бывает. но ты не можешь заменить всех и сражаться одна. это бой не для одного. к тому же у тебя уже есть своя роль в плане. ты остаешься танком на третий этап битвы.

- что насчет вас? вы собрались в одиночку драться.

- это другое. послушай, в случае чего у тебя шансов выжить больше чем у всех нас. так что если у нас ничего не выйдет, ты должна будешь не броситься в последний огонь, а уйти. отступить. понятно?

Маки молчит. сверлит исподлобья Годжо-сэнсея темнеющими глазами.

- я очень рад что ты осталась собой, - он снова кладет ей руку на макушку. видимо, раз Мегуми теперь нет, он делает это со всеми. - смотри не сверни на кривую дорожку.

- я подумаю.

Годжо заливисто смеется. Маки не разделяет его оптимизма. у нее в глотке застряли слова.

- Годжо-сэнсей. расскажите мне про...

его имя встряло в гортани куском камня. зацепилось острыми краями за корень языка и вызвало панический страх сглатывать и говорить. словно этим именем можно проклясть. позывной для всех проклятий в округе.

- мне из личного интереса.

- когда я только подобрал Мегуми и Цумики я наводил справки. ну, как наводил, это было целое расследование. мне самому было очень интересно. каждую крошку информации я анализировал. и для меня это тоже был личный интерес, потому что... - он замолчал, думая, говорить или нет. Годжо сел на пол додзе, уставился к потолку. Маки тоже расположилась на полу. - он противоположная сторона одной монеты, которая меня интересовала. мне казалось я понимаю его, но нет. поэтому я пытался проанализировать Тодзи Фушигуро, чтобы прийти к каким-то выводам.

седзи трепещали на ветру, словно в них кто-то стучался. Маки старалась игнорировать назойливый звук, но мозг отказывался переключаться.

- в наше время его называли убийцей шаманов. зная детали его родословной не сложно понять, чем вызвана его ненависть к шаманам. верхушка о нем не сильно трубила, значит, не так уж много шаманов он положил. а имечко громкое.

- или Зенины пытались скрыть его существование, - Маки закатила глаза.

- вероятно, что так. как потом выяснилось, начал карьеру он еще будучи в клане, и продолжил после ухода. некоторую информацию было сложно найти, я рыл на него годами после его смерти. один мужик работал его посредником между миром шаманов, но он тоже о нем почти ничего не знал, хотя с его слов был ему ближе всех. он не брал заказы на убийство проклятий, его интересовало только убийство шаманов, и то он делал это только ради денег. а потом он пропал.

Годжо помолчал.

- женился.

- на Фушигуро?

- да. тот мужик говорил, что после женитьбы он редко мог вытащить его. даже за большими деньгами он не шел, только в крайних случаях.

можно понять. наверняка эта женщина была обычным человеком. ввязывать в политические конфликты мира шаманов дорогого человека никто не захочет.

- а потом спустя несколько лет он вернулся, но с ребенком. опять женился. и снова стал маячить в мелких отчетах главного штаба. не так часто, как во время первой волны. один опознавательный признак: присутствие малого количества проклятой энергии с оружия и полное отсутствие человеческих следов. в отчетах о смерти Зенинов, кстати, то же самое, - Годжо подозрительно на нее зыркнул.

- пфф.

- но когда у него появилась возможность убить меня, он охотно согласился. наверное, чтобы самоутвердиться. если честно, то я даже благодарен ему. для меня этот случай был мощным толчком в развитии. пусть без жертв не обошлось.

- и без новых встреч тоже.

- это да, - Годжо ухмыльнулся.

- и какой же результат вашего анализа?

- к сожалению, я не смог понять ни одной стороны.

- и вы ненавидите его?

- не знаю. я не могу кого-то ненавидеть. это чувство исчезло после моей первой смерти. меня бесят некоторые люди, но чтоб ненавидеть их... в этом нет смысла.

Маки ковыряла трещину в половице. отколупав длинную щепку, она вертела ее в руках.

- и теперь ты... разделяешь его мотивы?

- как вы думаете, если я их всех перебила? хотя, он бы сам на вряд ли таким стал заниматься.

- ух, я до последнего надеялся что это не ты, - Годжо надул губы. - думал, может он воскрес.

Маки сухо посмеялась.

- а какая вероятность, что это могло бы быть возможно?

- нулевая. если только не чья-то техника, которая воскрешает мертвые души или чето типа того.

- может, Зенины пытались воскресить его целиком?

- из праха? я Наое только урну передавал.

- хм... и правда...

Маки глянула на дрожащие седзи.

бред какой.

- спасибо тебе. честно, столько времени было не с кем перемыть ему кости, а Мегуми меня даже слушать не хотел.

- могу его понять.

- Маки.

- хм?

- я надеюсь, ты не переживаешь по поводу вашей идентичности?

- нет. мы не идентичны. просто совпало, что похожи.

- тогда ты не поэтому меня избегала?

- частично. мы переживали за ваше психическое состояние после освобождения из темницы, так что мне наверняка было опасно находится с вами рядом.

Годжо рассмеялся.

- как насчет еще одного спарринга? не такого разрушительного, как в прошлый раз, - учитель встает, протягивая ей руку. Маки хватает ее и встает следом.

- думаю, нам все равно придется выйти на улицу.

- Маки, прости, конечно, за такой вопрос, но многие считают это подозрительным, - Юта шел следом за ней по коридору. а следом за ним разносился запах напряжения. все здание потяжелело на десяток тон и давило ей на голову.

завтра сочельник.

- ты точно успеешь?

ей просто нужно убедиться кое в чем.

- может, мне пойти с тобой?

- Юта, - она притормозила его жестом. практически заткнула. - нет, я не предательница. да, я успею. нет, идти со мной не нужно.

- ну... может тогда хотя бы скажешь, куда идешь?

- в храм. помолюсь перед битвой. поставлю свечку. совершу жертвоприношение. использую все известные методы, чтобы расположить богов во время битвы в нашу сторону.

- по тебе и не скажешь, что ты в это веришь.

- когда совсем отчаиваешься начинаешь верить во все подряд.

Маки схватила пуховик с вешалки. на ходу откупорила банку энергетика и почти залпом ее выпила. а Юта все плелся за ней следом, еле успевая за ее бегущим шагом.

- Маки!

- ну чего? - она резко обернулась. Юта жалобно на нее смотрел.

- ты до сих пор злишься на меня за этот план?

- нет. совсем нет, - она попыталась подойти к Юте так, чтобы это ощущалось заботливо. но вышло не очень. они оба были на нервах, а Маки еще и не спала пару ночей. - знаешь, это твой выбор. я просто буду в нужный момент и в нужном месте, чтобы подхватить тебя. а вообще, я ставлю левую почку на Годжо.

Юта неловко улыбнулся. попытался ее обнять. и Маки тоже попыталась его обнять, но все было изломано-неестественно.

она сможет подхватить его только в тот момент, когда будет уже поздно. внутри барьера Юта будет биться насмерть. в случае если они смогут убить Сукуну на этом этапе, то ее помощь вообще не понадобится.

- попросить ЮЙ Юйя тебя телепортировать?

- нет, в этот раз я сама.

постепенно Маки учится обращаться с телом так, чтобы оно тратило минимальное количество энергии при высоких нагрузках. она боится словить перегрузку в самый неподходящий момент, или не успеть уследить тот момент, когда снова начнет поедать саму себя. она где-то читала, что максимум физических усилий человека в несколько раз меньше возможных сил только потому, что организм ставит ограничение. при больших нагрузках тело может не выдержать собственной силы и сломаться. но Маки повезло. за исключением расхода энергии.

это довольно забавно - пытаться найти какое-то логическое объяснения тому, почему она такая.

она добралась меньше чем за час. с каждым разом у нее это выходит все быстрее.

перепрыгнув реку, Маки так же направилась к его дому. прошла по неубранным от снега тропам, толкнула дверь. в сюрпризе на этот раз смысла не было.

в доме темно. и холодно. темно даже слишком, словно что-то внутри поглощает весь поступающий снаружи свет. никаких признаков жизни.

все это время молчавшее сердце вдруг заныло. от страха или разочарования - Маки не могла определить. она в последнее время очень плохо различала даже базовые чувства.

после диалога с Годжо-сэнсеем ей стало дурно. либо Цукумо была хитрее самого глазастого человека в мире, либо здесь что-то нечисто. могло ли быть, что здешний Тодзи - просто чей-то эксперимент? или он проклятие? призрак? ведь если так подумать, за все время Тодзи не проронил ни одного слова, которое могло подтвердить, что это и впрямь он. все что о нем мог знать кто-то другой или даже она сама - все что он ей сказал и показал.

Маки плохо спала.

сначала от простых мыслей, а затем от назойливой паранойи. стоило ей заснуть, как она оказывалась то на полу в его ванной, то на жестком диване в окружении вяленых олениньих сережек, то на улице в сугробе. стоило сквозь сон приказать телу двинуться, как мираж пропадал, а лихорадка возвращалась.

а стоило уснуть в лихорадке, то мираж углублялся. она слышала шум бойлера из ванной, треск дров в печи и писк электричества в розетке, к которой подключен телевизор. и Тодзи был вполне реальный, только плавился под ее руками как парафин.

и на удивление у него был поганый, длинный и болтливый язык.

ты идиотка. я же говорил тебе валить из страны, так чего ты сидела до последнего?

может быть, если бы Май умерла изначально, то у тебя было бы побольше мозгов.

все что ты сейчас делаешь - подставляешь свою задницу для того, чтобы зацепиться за мизерный шанс спасти кучку слабаков и выскочек, решивших тягаться с непосильным врагом.

и будущее возможное слияние тебя не касается.

зачем это все? они все равно все умрут. все умрут, а ты осознанно выбираешь смотреть на это? тебе что, нравится смотреть как люди умирают? убивать их?

жаль, что ты не можешь мыслить как я.

Маки подбросило в кровати. одеяло липло к телу, а натекшая лужа пота остыла и противно холодила. выпив всю воду, что оставалась в бутылке, она больше не спала. как и в другие ночи.

если бы она только могла мыслить как он.

если бы так, это бы наверняка лишило ее большинства проблем.

наверное, стоит подойти к Мэй Мэй и поставить у нее все свои сбережения на Годжо-сэнсея. или заложить какой-то орган. или разыграть во второй раз оставшегося полумертвого родственника. интересно, регенерируют ли у нее собственные органы? наверное, для этого должен быть какой-то черенок. посади олений рог в землю по весне, и к осени из него обязательно вырастут зародыши оленят, вылупятся из мутной кожицы и поскачут во все стороны на тоненьких копытцах. прирастет ли чужая рука к телу Тодзи как своя собственная?

спустя время Тодзи так и не пришел домой.

у Маки было крайне мало времени сидеть и ждать его. она прошерстила всю деревню на наличие следов или запаха, но ничего не нашла. в голову ударяло тревогой. мысль о том, чтобы докопаться до правды затмевала собой все другие. убийство Сукуны, побеги, смерти, победы, проигрыши. в голове все мелькало как карусель, трещало как старая кассета.

оставив записку, на которой кроме "ты где?" не было никаких опознавательных знаков, Маки вышла на улицу. никто кроме нее не додумается ему что-то здесь оставлять. дровницу уже прилично засыпало снегом.

а уходя через реку обратно, она встретила его там. Тодзи просто стоял, прям как тогда, когда провожал ее в последний раз. застыл, будто из воска, будто никуда отсюда не уходил.

Маки не успела опомниться, как уже набросилась на него. схватила за лицо так сильно, что почувствовала треск чужой кожи. она тянула его щеки во все стороны, оттягивала волосы на себя вниз, щупала шею. засунув ему два больших пальца в рот, Маки окончательно успокоилась. чужие зубы прокусили ей кожу до крови на обоих, горячий язык извивался во рту, как змея.

- ты совсем рехнулась? - он шепелявит из-за пальцев, которые Маки не вытаскивает.

- ага.

Маки вытащила пальцы из теплого рта. один оставила на чужой губе, щупала им неровности шрама.

- приходи завтра посмотреть на бой. никто тебя там ждать не будет. только я буду.

- где?

- да везде. ты сразу поймешь.

завтра вся Япония вздрогнет.

Маки немного успокоилась. на вряд ли ее мозг смог бы выдумать что-то настолько реальное.

притянув к себе Тодзи, Маки еще раз его осматривает. реальнее некуда.

обведя губами чужие губы, выделив кончиком языка шрам, Маки все еще убеждалась в реальности всего, что было. целует.

- на удачу.

- на какую удачу? - Тодзи говорит ей это прямо в губы. она чувствует напор его дыхания, а от близкого контакта ощущает еще и запах. запах дома, в котором он живет, больше не перебиваемый ничем другим. он слился в ним в одно целое. в общежитии она чувствовала этот запах от одежды, который держался даже после стирки. он, словно чума, заражал собой другие вещи в шкафу.

Тодзи совсем сухо и ритуально впечатался прохладными губами в чужие. вернул обратно.

- от меня только неудачу можно подцепить. найди кого-нибудь другого.

- правда?

Маки хватает его за халаты и снова целует. на этот раз зубами держит его губу, чтобы Тодзи не вырвался. но он все равно пытается высвободиться, кусая в ответ. Маки прыскает от смеха прям ему в рот, держит за шею, грозясь напором ее сломать.

Тодзи отпихивает ее. она чувствует, у нее между зубов остался кусочек его кожи и плоти. кровь льется по его лицу ниже шеи, капает по руке, которой он держится за челюсть. Маки смеется. у нее картина не лучше, но она дает крови спокойно стекать на белый мех пуховика. перед глазами маячит розоватый пар от горячей крови.

- они ведь все умрут, да?

- все когда-то умрут.

казалось, она только перепрыгнула реку, а уже оказалась у двери в комнату Юты. Маки слышит, как он медленно и тревожно дышит, мучаясь беспокойным сном перед битвой. самоотверженный дурак. защитник беспомощных, пример слабым.

успев среагировать, Маки одернула руку от дверной ручки, развернулась и умчалась в ванную.

не было ни ощущения стужи на коже, ни воды в ботинках. она долго разглядывала свои губы в зеркало, пытаясь найти хотя бы царапину, но нашла только следы того, как сама себя же пожирала.

люди в самом деле умирают. даже самые сильные, чью смерть и в фантазиях сложно представить.

умирают и те, на кого ты почти не надеялся.

каждая смерть захватывает окружающих людей, словно лавина. в воздухе концентрируется проклятая энергия, душит как дешевый одеколон в тесном туалете. другие этого даже не замечают, но Маки кажется, что иметь возможность источать проклятую энергию от сильных эмоций не менее важна, чем потение при терморегуляции. будь все люди как она, то люди всего мира стали бы похожи на большую стаю мопсов. больные и несчастные, хотя сами же не могут осознать причину своего несчастья. просто родились такими.

глядя, как Юта активирует расширение территории, закрываясь от мира под темным куполом, Маки думает о геноциде мопсов. и в целом о том, о чем думать сейчас вообще не стоило бы.

все когда-нибудь умрут. и сегодня день, когда умрут многие. Маки читает движения Сукуны сквозь прозрачность купола, словно картинки в какой-то книжке "сделай по шагам", видит, как и что делать, чтоб поразить Юту сквозными разрезами, чтобы Рика унесла его на руках прямиком на операционный стол к Секо-сан и сделала из него чудовище Франкенштейна.

и так раз за разом. она понимает, что могла, даже хотела бы помочь, что может протянуть руку и вытащить их оттуда. но продолжает стоять на месте.

Сукуна видится ей причудливым существом, но больше помехой. рядом с ним интересно, загорается азарт. их интерес взаимен, но все же Маки видит в нем другого человека и упущенные возможности. пределы ее тела удивительная штука. даже сейчас она продолжает постигать их, расширять и учиться обладать им.

и причина, почему она не послушала его и не уехала, вероятно и правда в том, что мозги у нее не такие, все же немного прокляты, пропитались гнилью за время бытия обычным человеком, бытия недо-шаманом, бытия обезьяной. все же остались немного человеческими, обезьянними. человеческие мозги в теле мопса-инвалида. и тягаться с непосильным врагом может быть интересно. даже если получаешь столько, сколько унести тяжело.

и все умирают. умри она сама прямо сейчас, под обломками и искрами черной вспышки, это было бы самым естественным раскладом вещей из возможных. но она не умирает.

Маки думает, что им бы стоило просто убить Сукуну вместе с Фушигуро. довольно жестоко обращаться так с последним кровным родственником, но это своеобразный акт заботы с ее стороны.

ей, наверное, стоило бы принять вызов Сукуны всерьез. и это была бы ее личная минута славы. выгнать всех с поля боя, и прям как Годжо начать все сначала.

Тодзи двенадцать лет назад недооценил Годжо Сатору. и пусть говорят, что на чужих ошибках не учатся, она уже давно пережила чужие ошибки как свои собственные. Маки будет отступать даже в те моменты, когда ей не грозит опасность. какая разница, трусил ты или бежал с поля боя, если в итоге почти что один выжил?

победивших не судят. и все тут.

все что она делает в этой мясорубке - марафон. сделай это, выдержи вот это, побегай тут, прыгни там, попытайся убить того-то. хвастовство, но бесполезное, если подозревать жюри в фальши. медали ей не перепадет, разве что утешительный приз. Маки надеется, что это будет большой медальон из оленины с розмарином. есть хочется смертельно.

и она больше не хочет выходить. врет, говорит:

- все плохо.

не потому что не может выдержать две черные вспышки. или четыре почти что сквозных разреза в живот. или шквал разрезов. сахар бежит по крови, ткани рубцуются, а где-то там валяется, она уверена, валяется бездыханно ее учитель, а еще ее одноклассник и хороший человек, и все в одном теле. смелый человек. сумасшедший человек. слишком хороший человек, чья доброта и сожаление сгубила самого себя.

она смотрит издали за происходящим. думает, стоит ли идти, или уже все. тишина звенит и отталкивается от разрухи, воет белым шумом. в спину ее толкает ветер, подталкивает туда, за шиворот засыпает снег.

снега быть не могло. на небе ни облачка.

когда снег превращается в воду, Маки замирает. со снегом принесло знакомый запах: гнилые сырые доски, дым, хвоя, железо, затхлость, сушеные цветы, дичь, овощи. все это смешивалось друг с другом, сплеталось в один запах одного человека.

все же пришел посмотреть?

с тех пор ей снова нужны были очки, но уже не для проклятий. увы, очков с нужным ей эффектом не существовало.

у нее десять из десяти, но мир вокруг все равно мутный. серый, как старая пленка.

пыль войны осела.

как будто приснилось.

снега прошли. вьюги отвыли.

над могилами снова лезут сорняки, которые кто-то вырывает. она тоже иногда приходит вырвать их. а они все равно лезут.

она искала его. приложила все усилия, чтобы найти. но всегда складывалось такое ощущение, что он стоит за спиной, насмехается и не хочет показываться. дура, говорит.

она не знала какие автобусы к нему едут. не помнит какой город, какая деревня, даже часть света. каждый раз пытаясь найти по старому методу - запаху - оказывается в разных местах. и всюду пахнет одинаково сильно.

в тесных комнатах и метро его запах становился сильнее, гул людей в вагоне складывался по звуку в слова на неизвестном ей языке, но его голосом. она не понимает, но осознает, что это что-то важное.

той деревни она не нашла. одинокий севен-элевен на горе с выцветшей вывеской, телефонная будка и старый домик стерлись с лица земли, как и не было. она натыкалась на похожую речку, смотрела как солнце заходит за горы или тонет в воде. считала шаги, но там где был дом - не было даже опушки. старые деревья, которые она превратила в дрова, стояли здоровее прежнего. на крюках не качалось мясо, но олени бегали там, где она в сумерках при свете лампы разделывала одного из их собратьев.

охота на привидения стала хобби в бесконечной рутине. будние дни она проводила за работой, а в выходные уходила в другую часть страны и искала невесть что. бродила по лесу, уже и забыв причину своего хождения по кругу. однако, здесь очень красиво. ветер снова приносит ей знакомый запах. концентрированней, чем когда бы то ни было.

Маки оглядывается.

она сидит в лесу уже три дня. на вряд ли ее кто-то потерял, но, даже так, стоит уже наконец помыться.