Белые стены. Белый свет лампы. Белый халат. Белые простыни. Так много белого... И немногим меньше красного.
Кровь. Кровь на полу, на чужом теле, на собственных руках. Крови кажется слишком много. Куда больше, чем должно быть.
Белый и красный. Белая кожа. Белые осколки костей. Глубокие красные раны. И где-то на фоне — пронзительный писк аппаратуры.
Непрерывный.
Не справился. Не смог.
Не спас.
Руки не трясутся — лишь пальцы немеют и перестают ощущаться. Нет мыслей. Нет чувств. Ничего. Пустота. Движения на автомате, попытки что-то еще сделать. Машинальные. Бездумные.
Бесполезные.
Это все.
— Дмитрий Сергеевич...
Чужие слова доносятся как сквозь полимер. Почти не слышно. Лишь где-то на грани сознания. А руки по локоть в крови все продолжают действовать.
— Дмитрий Сергеевич, она...
"Ее больше нет."
Мысль разносится как удар набата. Такая же оглушительная. Фатальная. Оставляющая после себя лишь глубокую тишину, в которой нет ничего.
Белое тело на красных простынях. Мертвое тело.
Скальпель выскальзывает из разжавшихся пальцев. Звенит, падая, отбиваясь по плитке.
Он этого не слышит.
Не спас. Не справился. Не сумел.
Она мертва