Разумеется, это Конь довел его до изнеможения. Не предшествующий дневной бой, отнявший несколько часов кряду, не отсутствие сна в последних двух сутках, нет. Конь.
Кея провел запястьем по взмокшему лбу — тяжелая челка отлипла от кожи и разошлась в стороны. Даже его ничем непримечательная прическа — короткая стрижка, никаких эксцентричных выпадов — умудрилась потерять форму; вместе с ней окончательно испортился и, как правило, опрятный внешний вид. Разумеется, в этом тоже была вина Коня, который наверняка продолжал лежать, нахально распластавшись, на кровати в спальне, ждать бывшего ученика и даже не догадываться, что наказание за подобные выходки его обязательно настигнет. В свое время, в свой час.
Кея тихо фыркнул.
Их разделяли коридор и закрытая дверь ванной комнаты. Щеколда лежала в металлическом кольце, надежно фиксируя. Кея пока что не отучился всегда и всюду соблюдать меры предосторожности, хоть и недавно уверился: Дино не станет раздвигать личные границы, отыскивая незащищенные бреши, глазеть на чужое тело и тем более делать что-то большее, не спросив разрешение и не получив хотя бы намек на согласие. Разумеется, если Конь наплюет на принципы и базовые правила дисциплины, то сам же в первую очередь и пострадает — зычного хруста собственных костей он вряд ли сможет избежать, — но все же. Отчего-то эта его заботливость, свойственная исключительно подобным пустоголовым травоядным, ощущалась странно и тепло. Иногда. Или, может быть, часто; Кея точно не мог сказать, предпочитая меньше обращать внимание на такие жесты.
Кран повернулся визгливо, но легко. Шум побежавшей из душа воды перекрыл шорох упавшей на пол рубашки. Кея наклонился, поднял ее и педантично сложил в корзину с вещами, идущими под стирку. После того, как он выбрался из постели, безапелляционно объявив о необходимости посетить ванную, руки сами собой накинули эту рубашку на плечи — бездумно, механически и бессмысленно: теперь попытки что-то скрыть казались глупыми с учетом того внушительного промежутка времени, в течение которого Конь методично изучал все, что его интересовало, вдоль и поперек.
Стоя под висящим на стене душем между широкими бортиками дорогой ванны, Кея размазывал губкой пену по плечам и животу. Он быстро устал целенаправленно считать темно-розоватые пятна, оставленные на коже бывшим учителем, и принялся считать их нецеленаправленно. Мозг сам собой фиксировал их количество, охотно подкидывая воспоминания и о том, как Дино хватался губами за бледную шею, и о том, как он мучительно долго гладил внутреннюю сторону бедер, с улыбкой наблюдая за тем, как приходит в негодность чужая выдержка, и о многом-многом другом.
За время пребывания в ванной Кея несколько раз лаконично ответствовал стучащейся в дверь прислуге, не позволяя никому зайти и помочь с приемом водных процедур — такие предложения в принципе не вызывали ничего, кроме желания остановить дергающуюся бровь. Только одного немолодого мужчину он пустил внутрь, согласившись получить чистый, тщательно отглаженный халат — как признался сам лакей, это была личная просьба дона Каваллоне. Впрочем, вне всяких сомнений, и дурацкий вопрос «Вам помочь, господин Хибари?» слуги повторяли как заведенные по той же причине.
Снова в спальне Кея появился минут через тридцать. Обычно он справлялся быстрее, привычки растягивать принятие душа за ним не водилось, но из-за слегка ходящих ходуном ног пришлось повозиться. Разумеется, в этом были виноваты дневной бой и пара суток без сна. Не Конь, нет.
— Кея, ты как? Мне все-таки следовало пойти с тобой и…
— Мне не нужна помощь.
Дино приподнялся на локте, смотря мягко и обеспокоенно. Он по-прежнему был обнаженным и эффектно встрепанным. Вот уж кому неидеальность шла больше гладких укладок без единого торчащего волоска и таких же гладких одежд.
— Скорее иди сюда. Тебе нужно поспать, — наконец сказал Дино, пропуская мимо ушей холодную отповедь. Кея, помолчав, кивнул. В последнее время он стал покорнее и пока что сам не знал, как следует относиться к этому факту.
Кровать у Дино, как и ванна, — роскошная, но Кея, будучи отпрыском далеко не бедных людей, мало впечатлялся окружающей обстановкой. Другой вопрос — насколько его сегодня впечатлял тот, кто эту обстановку организовал. Вероятно, очень, но и о таких вещах не хотелось лишний раз задумываться. Мысли в ду́ше должны были стать исключением, подтверждающим железное правило.
— Погоди-ка. Позволишь?
Не стали. Кея снова кивнул, отчасти испытывая интерес и желание понять, что именно он позволяет. Плечи окаменели, а глаза опасно сузились, когда Дино, лукаво улыбнувшись, протянул к нему руки и ловко развязал пояс, раздвигая полы халата, обнажая грудь, живот и пах.
— Ложись вот так.
— Тебе жить надоело, не так ли? — процедил Кея, стараясь подавить внезапно накатившую скованность, а Дино легко рассмеялся.
— А тебе наверняка надоело бодрствовать. Твои синяки под глазами похожи на черные дыры, — помолчав, он добавил куда серьезнее: — Я не буду делать лишнего, обещаю.
Невыносимое травоядное.
Ладно, наказание его настигнет и за эту выходку. В свое время, в свой час.
Дино, обнимающий со спины, тепло дышащий на ухо, ощущался вторым одеялом. Кея невольно накрыл его ладони своими и раздраженно поджал губы: то, насколько отличался размер их рук, всегда выводило его из себя. Роста это, в общем-то, тоже касалось. Зато Конь не прекращал умиляться с их разницы почти в голову, и Кея уже не раз обещал забить бывшего наставника до смерти за эту глупую эмоцию.
— Кея, ты такой миниатюр…
— Конь.
— Молчу, молчу.
Дино, кажется, снова улыбнулся, прижался носом к чужому виску. Кея касался затылком его ключиц. Высокое тело обнимало спину, как надежный, крепкий панцирь. Странное ощущение тепла и безопасности, и в нем, разумеется, был виноват Конь. Никто иной, нет.