— Валя! — кричала мама из другой комнаты, и маленькая девочка спешила спрятать фантики под ковёр. Мама позвала её ещё пару раз, но девочка терпеливо ждала, когда мама появится в её поле зрения. Другой ребёнок бы уже давно бежал на сердитый зов матери, вспоминая недавние грехи и придумывая на ходу отговорки к ним, но не Валя. Мама её поведение называла неправильным, а характер — упрямым, капризным и высокомерным.
Маленькая девочка не до конца понимала значения этих слов, но повзрослевшая Валентина могла сказать, что мама была права. И права во многом, но Валя не считала нужным прислушиваться к чужим наставлениям, думая, что она сама со всем разберётся.
Её бы назвали самостоятельной и решительной, что как раз поддерживается обществом, если бы эти черты не перекликались с чрезмерной уверенностью и с заносчивостью. В какой момент всё пошло не так, ответа не знала даже мама девочки. Бывают просто дети такие — ни с того ни с сего вредные, дерзкие и наглые.
Хотя, может, проблема крылась не в том, как её воспитали родители, а в том, как на неё повлияло само общество. Общество, восхваляющее власть. Общество, диктующее, что выживают сильнейшие. Богатство — признак силы. А маленькая Валя прекрасно осознавала своё привилегированное положение среди других людей.
Продюсерское семейное дело сулило Вале раннее начало карьеры модели. В детстве пробиться немного легче, чем во взрослом возрасте. Поэтому мама часто водила её на кастинги, на съёмки для реклам, на показы. Валя считала это обыденностью, поэтому, когда настало время искать соулмейта, она даже не задумывалась о том, что магия не смотрела на финансовое положение, не учитывала социальные роли, как люди. Для магии всего этого не существовало.
Валентина помнила день, когда ей пришло уведомление от Центра управления соулмейтства.
«Уважаемая Валентина Шаева, просим вас явиться в офис управления, чтобы активировать вашу метку в начале апреля».
Она, окрылённая ожиданием, тотчас кинулась к маме, чтобы сказать ей: «Смотри! Совсем скоро мне найдут соулмейта. Ещё немного и я буду жить в Испании!» Её жизненный план почти сбылся: хороший доход в столь юном возрасте, уверенность в завтрашнем дне, стремление к переезду в другую страну, подальше от ненавистного родного города, а ещё — соулмейт под стать ей. То, что так активно пропагандируется, происходило наконец-то и с ней.
Валентина — девушка, выросшая в конкурентной среде. В детстве её часто сталкивали лбами с кем-то, чтобы выбрать среди них лучшую. Эля, её подруга, когда-то была соперницей за первое место в конкурсе красоты. Эля заняла второе место, и это смягчило их общение. Потому что Эля, в отличие от Валентины, не стремилась к небесам. Но они выросли, а зависть к тому, что имели другие и чего не было у Валентины, никуда не делась. Поэтому Валентина так спешила уехать за границу, поэтому предпочитала испанский, а не русский, поэтому она каждый раз ударялась о холодную землю, когда судьба насмехалась над ней. Потому что многого желала.
Помнила, с каким трепетом она выбирала форму для шрамирования, пользуясь своим положением. Ей предоставили маленький выбор, чтобы с большей вероятностью магия выбрала человека её уровня. Это чистой воды лотерея. Этого Валентина боялась, когда останавливалась на метке круга, который перечёркивали три линии. Эта форма показалась ей наиболее привлекательной среди ещё трёх.
Она ненавидела этот шрам на плече. Валентина — модель, и ей всё ещё нужно было иметь чистое тело. Но государство, поддерживающее систему соулмейтства, не волновало, как его жители чувствовали себя в условиях других стран. Из-за этого, осматривая своё тело в зеркале, Валентина металась меж двух огней: с одной стороны находилась карьера, а с другой — любовь. С одной стороны, она боялась, что после шрамирования с ней оборвут контракты некоторые бренды, в которых подобная «вербовка» считалась неприемлемой, а с другой… Быть не в браке — позор. У всех её подружек уже есть пары, и среди них она ощущала себя отсталой. Отсталой, потому что удача, родившаяся с ней, перестала за ней следовать.
Терракотовый закат палил в незашторенное окно комнаты, пока Валентина сидела в кресле, укутавшись в плед, и расфокусированным взглядом смотрела на ковёр. Ковёр, под которым спустя столько лет лежали те же фантики, которые маленькая Валя прятала из-за ограничений в выборе еды. Мама переживала за её фигуру. Но сейчас Валентина могла спокойно есть то, что хотела. Потому что любимой мамы больше нет. Только конфеты больше не лезли в горло.
Совсем скоро уезжать. Чемоданы уже собраны, она одета, но уже не в трендовые вещи. На ней чёрные джинсы и мятая рубашка. Светлые волосы собраны в неряшливый пучок, а её уставшие глаза не реагировали на закатный луч. В такие моменты она обычно делала сто одно фото, чтобы выложить их в свои социальные сети. Но карьерная лестница рушилась, словно она была сделана из картона. А любовь, о которой пели песни, не наступала. Плакаты твердили, что соулмейтская связь самая прочная, чистая и лёгкая. Но все три раза, три попытки на поиск истинной любви, оказались неудачными.
Хотелось реветь. Но слёз не было. Хотелось закрыть шторы, чтобы не давать солнцу целовать её. От этих поцелуев ей противно. Но сил не осталось. Казалось, будто само солнце высосало у неё всю энергию. Потому что это возвращало её в воспоминания, когда всё было хорошо. Но любить оказалось сложно. Особенно, когда сердце покрыто льдом, парализующим всю кровеносную систему. Они говорили, соулмейт — это любовь с первого взгляда. Они обещали, что влюбиться можно всегда. Но она вспоминала свою первую попытку.
«Кирилл Васенцев, восемнадцать лет, живёт на улице Девенщих», — читала она сжатую информацию на листочке о своём соулмейте, который ей выдала пожилая женщина, сотрудница Центра управления. Валентина почти сразу же сканировала код с листочка и начала просматривать его аккаунт в социальной сети. По фотографиям он казался очень умным, серьёзным и деловым. Её жутко интересовала его личность, его семья, его цели. Куда он будет поступать? Кто его родители? Зарабатывает ли он уже? Любит ли он дарить подарки или получать? Так много вопросов, но ответы на них могла дать лишь встреча.
Их встреча в ресторане оказалась провальной, а Валентина к ней готовилась, как на парад. Им хватило пяти минут, чтобы понять, что она — не в его вкусе, хотя он ей понравился. Валентина вопросами осыпала. Широко улыбалась. И как же больно было услышать, что она не соответствовала его желаниям. Мягко оскорбил. Мягко опустил её на землю. Тактично продемонстрировал, что первая попытка — всегда не конец. А Валентина, желавшая простого счастья, грезила о том, что первая — это самая точная попытка. Потому что пропаганда не терпела долгих поисков, отговорок и непослушания.
Кирилл был сыном предпринимателей. Хотел поступать на юридический факультет в престижный университет страны. Почти совпадение. Главное, что Кирилл — человек с амбициями. На погрешности в их целях можно закрыть глаза: компромисс всё равно найдётся, но ему ещё хотелось попытать удачу, чтобы найти девушку мечты. Валентина одёрнула его, когда он невежливо сказал ей, открыв своё истинное лицо: «Ты же не перекрасишься в брюнетку». Влюблённость прошла на месте. А на следующий день ей на почту пришло уведомление:
«Уважаемая Валентина Шаева, ваша связь с Кириллом Васенцевым не была установлена. Явитесь в офис управления, чтобы согласовать дату следующего поиска соулмейта».
Было неприятно. Было больно. Она смотрела на фотографии мамы в рамочках на шкафчиках и спрашивала совета. Впервые. Потому что медленно, но верно до неё начинало доходить, что она — не идеал, что она — не единственная девушка в этом роскошном мире, что она действительно купалась в наивных мечтах, что не всё должно быть так, как она сказала. Но мама уже не ответит. Мама уже не поддержит. Мама уже не назовёт её строго-нежно «Валя» и не одарит её той светлой любовью. Теперь Валентина искала того, кто заменит ей материнскую любовь. Но даже вторая попытка оказалась напрасной.
«Савелий Малеев, двадцать один год, находится в Австралии», — читала Валентина то, что ей снова написала сотрудница Центра управления. Читала. Перечитывала и не могла понять, в чём подвох. Она также хотела проанализировать его аккаунт, но туда Савелий не заходил около двух месяцев. Ни фотографий, ни заметок, ни подписок на какие-нибудь группы, чтобы прикинуть круг его интересов. Скрытный человек.
«Двадцать один год», — повторяла в уме Валентина, прикидывая, как так вышло, что он всё ещё в поиске соулмейта. В шестнадцать обязывают поставить метку. В восемнадцать — первая попытка. Чисто теоретически, если не спешить, то в двадцать можно использовать третий шанс. Но Савелию двадцать один год, и Валентина отчего-то не горела желанием с ним встречаться, хотя ей прельщало, что он старше её. Но в таких условиях это выглядело подозрительно. И Валентина оттягивала, а на четырнадцатый день она получила звонок. Савелий, уже прилетевший в город N, предложил встречу.
Пригласил он её в парк аттракционов, но весёлым день отчего-то не был. Валентина снова нарядилась, пытаясь, как обычно, понравиться внешне. О том, что внутри, это позже. Эля не упускала моментов, чтобы напомнить Валу о том, что часики тикают. «Ещё ни к кому не пригрелась? Как же так?» — говорила Эля, выдавливая из себя сочувствие.
Близкими подругами со стороны их не назвать. Да они и вряд ли ими являлись. Валентина душой кривила, когда Эльвира, вспоминая происхождение своего имени, позволяла себе коверкать чужие имена на испанский манер. К Испании Валентина не испытывала столь сильной любви, как она всем преподносила. Но Эля сатирически ждала, когда же Валу утрёт ей нос.
Савелий встретил её в солнцезащитных очках, чёрной толстовке с капюшоном и в джинсах. Валентине не понравился его образ не из-за обыденности, а из-за загадочности. Она не любила неопределённости. А Савелий пока казался таким.
Но манеры у него оказались что надо, потому что он и сахарную вату купил, и мороженое, и шарик с блёстками внутри, и какой-то милый брелок для её сумки, а потом и вовсе предложил пойти в ресторан. Но Валентина, любившая гулять по ресторанам, отказалась. Потому что его поведение не вязалось с тем, как он выглядел. В конце концов, ему двадцать один год. И пока они сидели на лавочке в парке и ели сахарную вату, она попыталась удовлетворить своё любопытство:
— Какая я у тебя попытка?
— Четвёртая, — ответил Савелий, невозмутимо отрывая пальцами кусочек ваты. Но в рот он его не клал, потому что ожидал новый вопрос.
— Объяснись, — произнесла нахмурившаяся Валентина. Не такой он реакции ждал, но объясниться всё равно пришлось:
— Моя третья попытка попала под машину. Вам в школе сейчас не говорят, что если «жизненные обстоятельства» оставят вас без пары до помолвки, то будет предоставлена четвёртая попытка?
— Не говорят, — сказала Валентина, пока в голове прокручивался неуместный, непонятно откуда взявшийся вопрос: «Это было самоубийство, случайность или убийство?»
Савелий хмыкнул и пробормотал:
— Конечно, это же секретная информация. Но странно, что тебе это не было известно. Вроде богатая.
Валентина потом долго допрашивала папу, пытаясь понять, что Савелий имел в виду. Но папа, с которым она не была в совсем тёплых отношениях, только приказал ей идти в офис управления и писать заявление на отказ установления связи с Савелием Малеевым. Она написала. А мысленно спрашивала себя, не ошибку ли она совершила. Не сглупила ли? Потому что третья попытка звучала как запуск колеса фортуны. А услышав о скрытой возможности, легче не стало. Но папа обнадёжил её словами: «Всё будет». Что будет — неизвестно. Но хотелось верить, что папа не обманет.
Спустя два месяца после того, как она отказалась от Савелия, ей пришло очередное уведомление от Центра управления. Валентина в это время отдыхала в Мадриде, куда её пригласила прилететь Эля. Отдыха, очевидно, не было как такового. Эля надоедала своим хвастовством под маской благодетеля. А в мыслях Валу дребезжал страх. Казалось, весь мир настроен против неё.
Но негативные мысли она старалась отложить в сторону. В офис управления она так и не заглянула, поэтому, когда ей позвонил Иван Диев, она даже немного замешкалась. Фамилия — то, что её зацепило и придало новую окрылённость. Неужели магия сжалилась? Что это за человек? Сколько ему лет? Кто его родители? Случайно не Сергей и Вероника Диевы? Вопросов было так же много, как и в её первый раз. Иван, видимо, болел, а может, стеснялся, поэтому Валентина решила взять всё в свои руки, весело пролепетав: «Давай встретимся в ресторане. Я забронирую, а адрес и время скину сообщением». Он сразу согласился.
Валентина прихорашивалась. Неудачи будто бы стёрлись из её головы. Ей хотелось верить, что некий Иван — тот самый. И одурманенная счастливым ожиданием, она явилась в ресторан, которым вроде бы как раз владел Сергей Диев. Но её встретил не тот, кого она ожидала увидеть: Иван напоминал древнюю статую, которая внезапно оказалась в двадцать первом веке. Бросалось в глаза, что он чувствовал себя, словно он был не в своей тарелке.
Было неловко. Валентина запоздало поняла, что её выдало лицо. Улыбка спала с её лица скорее автоматически, чем специально. Но что-то доказывать не было смысла. От стыда она даже залезла в телефон, чтобы немного отвлечься и начать всё заново. Только её снова ждал казус: Иван растерянно смотрел по сторонам и ёрзал на диванчике, из-за чего она сделала заказ за него. Будь он сыном владельца ресторана, официант бы, наверное, относился к ним слегка иначе.
Ей потребовалось время, чтобы набраться смелости задать волнующий её вопрос:
— Так… — начала она, а из головы будто бы всё вылетело. — Ты не являешься случайно родственником Сергея Диева?
Скажи «да». Скажи «да». Скажи «да». Но внутри отдавало «нет». Глупо было тешить себя внезапным сюжетным поворотом, на какой она всё ещё надеялась глубоко в душе. На самом деле, Валентина уже поняла тяжесть жизни, сложность в установлении связи с соулмейтом. Она поняла, что нужно было верить маме, когда та говорила ей не придавать плакатам, лозунгам, рекламе, сериалам и всему тому, что так или иначе рассказывало о соулмейтской связи, большого значения. Потому что в реальности всё оказывалось по-другому.
Впервые она сталкивалась с ситуациями, когда её благородное происхождение равнялось с землёй. Это казалось таким несправедливым. Как у неё? Как у молодой успешной девушки всё ещё не было достойной пары? Абсурд и только. Валентине хотелось кричать и рвать вещи, но она была на людях. А Иван всё ещё не отказался от неё. Она чувствовала, её жизнь летела с утёса, но у неё ещё был шанс выжить.
На ответ Ивана она тяжело вздохнула и стала мять скомканную салфетку. «Хорошо, это не самый плохой вариант. Могло быть и хуже. Просто… Ладно. Вдруг получится найти общий язык. Или, может быть, судьба меня пожалеет и предложит четвёртую попытку… Чёрт, но жалко же… Ну почему всё так?» — раздумывала Валентина, пока Иван не перетянул её внимание на себя.
— Валя… — произнёс он, а она перебила его, попросив называть её «Валу». Она заметила, что он счёл это проявлением грубости. Но ей не хотелось слышать сокращение имени, каким её называла мама. Он неуверенно продолжил: «Я думаю, мы слишком разные, чтобы…»
Она понимала, что он хотел донести. И ей это не нравилось, поэтому она поспешила прервать его. Она бы никогда не подумала, что придёт время, когда она будет распинаться перед кем-то, когда она будет чуть ли не умолять человека остаться с ней. Обычно люди к ней тянулись. У неё же даже поклонники есть. В какой момент всё пошло не так? В какой момент её богатство и связи не играли никакой роли? Валентина, грустно осматривая свою комнату перед уходом, до сих пор не понимала.
Иван казался непробиваемым глупцом, подобно Кириллу. Оба они были ослеплены мыслью, что у них есть ещё попытки попытать судьбу и удачу. Увы, но количество шансов, данное с доброй руки государства, люди использовали не совсем так, как предполагалось. Эти попытки на крайний случай. Когда магия, которой не интересны чьи-то роли, могла случайно свести восемнадцатилетнюю девушку с бывшим убийцей. Но «бывший» не всегда применимо.
Валентина помнила, как она старалась удерживать мост между ней и Иваном. Не худшая кандидатура, если так посмотреть. Поэтому, даже если ей не нравилось, что он на год младше неё, что он ниже, чем она, она терпела.
Она изо всех сил старалась вытянуть Ивана на свой уровень: оплатила ему курсы испанского языка, надеясь, что хотя бы ему он дастся. Обновила ему гардероб, чтобы не стыдно было вывести его в свет. Водила его на закрытые вечеринки, знакомила его с друзьями. Всем рассказывала о том, какой Иван замечательный, целеустремлённый, порядочный. Просто идеал! Под стать ей.
В какой-то момент к ней даже вернулись призрачные надежды. Резко начало казаться, будто у неё не всё плохо. В груди перестал отдавать страх за шаткое будущее: некоторые бренды действительно прекратили с ней сотрудничество из-за шрама на видном месте, но она отчего-то была окрылена ожиданием. Оставалось лишь дождаться, когда Иван подучит испанский, и они улетят в Мадрид. Там они начнут новую жизнь, вдали от здешних правил, ограничений и проклятого общества.
А потом она услышала: «Прости судьбу, Валу». И мечты, и надежды рухнули вместе с этим. Он обошёлся тремя словами. Убил всё то, что успело вырасти, всего тремя словами. Валентина ощущала какое-то недоразумение: всё ведь казалось хоть и натянутым, но стойким. Она не успела ему ни слова сказать при их последней встрече: он вырвал свою руку из её попыток остановить его и ушёл в неизвестном направлении. А она смотрела ему вслед, снова не понимая, в какой момент всё пошло не туда.
Почему умерла её мама? Почему отдалился папа? Почему она выросла такой холодной, капризной и расчётливой? Почему она, девочка из золота, была вынуждена окунаться в несчастья? В какой момент всё пошло не так? Ответ был, но ей так не хотелось его признавать. Ослеплённая светлой пропагандой, Валентина и не замечала той грязи, которую скрывала система соулмейтства. Потому что маленькая Валя хотела всего лишь любви.
Но надо было слушать маму. Мама знала больше. Маме можно было верить, а не с важным видом корчить пальцы в ответ на её волнения. Мама видела то, что детское сознание Вали не трактовало так, как надо. Мама просила её быть аккуратнее с людьми, которых Валя пускала в своё окружение.
Только Валя, чьё сердце ещё купалось в объятиях наивности, хотела обычной дружбы. Но её участь такова, что детство она провела перед камерами, из-за чего её кругозор ограничивался красивой картинкой. Эля, чья миловидная внешность приковывала внимание, ожидаемо — подвела. Валентина скажет, что предполагала это, но подушка сохранит её слёзы в тайне ото всех. Надо было отдать должное жизни: когда Валентина злилась на маму, заземляющую некоторые её дерзкие выходки, она думала, что это обидно и больно. Жизнь показала, что Валентина ошибалась.
Солнце прожигало ей спину, а она не смела оборачиваться. Потому что эта комната стала лишь воспоминанием, закрытым на сто замков.