Они быстро вернулись – по крайней мере, так казалось.

Валери сидела насильно укутанная в кофту Кавински, которую он прямо-таки норовит на неё одеть, отговаривать тем, что:

– Не спорь со мной, я знаю, что у тебя холодные руки! А в одеяле тебе будет неудобно чай пить, так что сиди так, женщина! – причитал и в ворчании разогревал для них ужин.

– Ты ещё рот мне затыкать будешь? – со смехом отвечала девушка.

– Нет, ни в коем случае, ты можешь меня даже побить, но обязана согреться, – в груди у него переклинило тогда из-за резко поднявшейся в её области температуры.

– Я не мёрзну, вот Ваньинь, – пёс лежал в углу на тёплой лежанке, касаясь лапами плитки, – мёрзнет иногда зимой, поэтому я думаю купить ему что-нибудь, у него День Рождения через две недели.

– Ты за его праздник переживаешь больше, чем за свой? – усмехнулся парень.

– А за свой мне чего переживать? Я уже сама для себя подарок придумала, больше мне и не надо ничего.

Валери, так сказать, побаловала себя – она переехала в собственный дом, естественно, позвав только Кавински. Девушка ждала гостя, выключив на кухне свет, оставив неон и две включённые лампы над барной стойкой. Еду не готовила, на столе были только заказанные суши, а торт Винс хотел сделать сам, поэтому сказал не покупать и не стряпать его. К слову, пёс тоже был дома, он ходил вокруг хозяйки, тёрся головой о ноги, чтобы та его погладила или почесала. В конце концов, Валери сдалась, она просто села на плитку, Ваньинь сразу лёг, проворачиваясь на бок, выставляя от удовольствия язык, подгибая лапы. Валери наглаживала пса, пока он, грубо говоря, балдел, потом начала чесать за ушами – питомец закрыл глаза, улыбаясь. Прозвенел звонок в дверь. Ваньинь сразу же повернул голову в сторону подвала, навострив уши.

– Винс приехал, да? Винс приехал? Давай, беги, встречай, – по-доброму и так ласково сказала она собаке, поднимаясь сама на ноги, медленно идя вслед за бегущей ко входу собакой. Вот только приехал не Винс, а Войд – это она поняла, когда увидела чёрную машину и фигуру в плаще, которая шла к двери. «Удивительно. Он не предупреждал меня о том, что приедет», – девушка посмотрела на часы, поняв, что до времени приезда наблюдателя ещё полчаса. Она вышла в прихожую, открывая заранее дверь, в которую спустя несколько секунд вошёл отец. Мужчина закрыл за собой, на него радостно смотрел пёс, не смея запрыгивать лапами, но язык всё же выставил.

– Здравствуй, – спокойно, даже устало произнёс он.

– Привет, – её отношение к отцу ничуть не поменялось, она осуждала его как и раньше, но не показывала того. Возможно, их отношения стали более тёплыми, но не потому что навстречу шла дочь, а потому что это всячески пытался делать отец – со входа он обнял её, потом начав снимать с себя обувь и пальто.

– Ты меня не предупреждал, что заедешь, я не была готова…

– Я ненадолго, потом же к тебе он должен ещё приехать?

– Да, должен. Пойдём тогда на кухню, я накормлю тебя или чай попьём, – девушка прошла вперёд и влево, сразу уходя в зону кухни, ставя на плите чайник. Войд сел за стол, который в большом зале тоже был, рядом с ним то и дело ходил пёс, которого мужчина иногда гладил по голове или морде.

– К тебе продолжает ходить Шон? – не совсем ожидаемый вопрос от него.

– Я уже не знаю, каким языком ему объяснить, что мне не нужно ничего дарить, не нужно ждать меня после работы, не нужно меня никуда приглашать. Я отказываюсь принимать тот факт, что этот человек понимает слово «нет». Подосланный человек. От этого я терпеть его не могу только больше. – Стоя к отцу спиной, она заваривала ему чай – кофе в её доме не было. Потом принялась разогревать еду.

– Я тебе с самого начала предлагал ликвидировать его.

– Нельзя убивать людей просто за то, что они мне не нравятся. Тогда мне нужно от лица Цесарии писать заявление, чтобы для начала Перьюрора привлечь к ответственности, прикреплять запись с диктофона, аргументировать это для состава намерения сместить меня с должности.

– И почему ты этого до сих пор не сделала? – к этому моменту она уже поставила перед ним тарелку с едой.

– Потому что они мне все надоели, все и каждый, – процедив это сквозь зубы, Валери села на стул напротив, закинув ногу на ногу, скрестив на груди руки. – Не Брайб и Фергер, так Перьюрор. Убили двух, третьего не добили, убьём третьего, на его место сразу же сядут четвёртый и пятый. Аринес и Сландер не просто прихвостни, которые бегают за этим старым идиотом, они назревающая проблема, и мне не нравится тот факт, что практически вся судебная система настроена против меня из-за верхушки, которая терпеть меня не может. Да и я тоже их не выношу. Это всё началось с того, что они испугались твоей и моей власти, которая сдерживала и сдерживает их. Когда-нибудь Суд поймёт, что мои действия – не желание ограничить их для сосредоточения власти и всестороннего контроля. Это моя обязанность как Прокурора. – Войд, хоть и пребывал в домашней обстановке, сидя и преспокойно ужиная, но в его голове были не совсем обыденные мысли, по крайней мере, он слушал дочь, понимал её позицию и был согласен с ней. И даже восхищался ей: «Я думал, что с полномочиями в твою голову придут мысли о подчинении всех себе, но тебе это не нужно, ты просто не думаешь об этом… Истинный патриотизм, который я пытался воспитать в тебе с малых лет. Преданность государству без скрытых мотивов…».

– Твоя мать гордилась бы тобой, – мягко улыбнувшись, произнёс, с нежностью посмотрев на Валери, которая до сих пор не могла привыкнуть к тому, насколько часто в последнее время фигура её матери упоминалась в разговорах.

– Нечего гадать, гордилась бы или нет. Её нет. – Её серьёзный взгляд на Войда вселял в него взявшийся из ниоткуда страх. – Многие дети выросли бы другими, если бы у них были родители, – сухая и холодная фраза стала ему ясна. Она говорила о Кавински. – Но прошлое изменить нельзя. Только настоящее, которое повлияет на будущее.

– Ты рассказала ему? – вся отцовская любовь ушла, Инспектор напрягся.

– Про наш с тобой разговор – нет, я не буду втягивать его в это ради его же безопасности. Про то, что это сделал ты, я рассказала. И он прекрасно контролирует себя всё это время.

– Ты решила вместо меня заглаживать вину перед этим мальчиком? – всё так же отстранённо спросил.

– Этот мальчик – наблюдатель, я помогала ему изначально только из-за этого, признаю. Если ты попытаешься навредить ему, я тебя сотру или ликвидирую, – Валери смела угрожать ему, понимая, что он ничего не сможет с этим сделать, кроме как смириться. – Я благодарна, что ты не стал из-за этого стирать или ликвидировать его. Также я благодарна за то, что ты не препятствовал его карьере и сделал запрос на повышение уровня доверия. Мне, в общем-то, не за что тебя винить, кроме как за убийства невиновных людей, – это звучало до ужасной боли смешно. – Но эта вина перекрывает все твои поступки, которые ты сделал после. Он не простит тебя за это. Я тоже не прощу. Но это не значит, что ты мне не дорог, как отец. – Короткое молчание. – Я думаю, мама согласилась бы со мной, если ты уж вспомнил об этом. – Эта речь буквально перевернула в нём все, пробудив остатки совести, заставившей выглядеть жалким и опозоренным.

– Я услышал тебя. Тогда не буду мешать… – Он поднялся, относя посуду к раковине, говоря на ходу. – Спасибо за еду.

Валери пошла следом, чтобы проводить до входной двери. Стоя на пороге, одевши уже обувь и пальто, Войд выпрямился, не зная даже, как начать… Неожиданно для отца, Валери подошла к нему, всё же обняв, хмурясь при том. Он крепко-крепко обнял в ответ, склонившись к волосам. Его губы дрогнули, как и сердце, в которое точно воткнули острую иглу, отомстив за ранее выпущенные им в чужие сердца пули.

– Я приехал лишь для того, чтобы поздравить тебя, – сказал, отстранившись, из кармана пальто достав небольшую коробочку. – Примешь ты или нет – твоё решение. – Посмотрев ему в глаза, Валери аккуратно взяла подарок, сразу открыв его – внутри оказался маленький кулон со вставкой из белого драгоценного камня. – Это циркон, не бриллиант. Думаю, их тебе подарит кто-нибудь другой.

– Милое украшение, – она сразу вынула его из подушечки, надев на себя. – Спасибо. И спасибо, что приехал. – Её улыбка не была натянутой, но она была печальной.

– Это меньшее, что я мог сделать. Увидимся завтра.

– До завтра, – она забрала из его рук подарочную коробочку, которую до того ненадолго дала в руки, пока надевала на себя кулон. Мужчина повернулся к ней спиной, уходя, полностью закрывая за собой дверь, сливаясь с темнотой, которая была на улице.

Девушка вернулась на кухню, убрав посуду в машинку. Как и несколькими минутами ранее, она села на пол, обняв Ваньиня, заскулившего, прижавшегося к ней. «Он ехал сюда после работы ради того, чтобы провести со мной несколько минут, вдобавок получил то, что заслужил… И почему неудобно перед ним мне?.. В этом и парадокс – что бы ужасное не делали твои родители, в глубине души ты всё равно можешь их любить. А его есть за что любить. И есть, за что ненавидеть. Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы никогда не рассказала ему об этом тогда, чтобы он не убивал их. Чтобы Винс просто спокойно жил со своими папой и мамой. Пусть даже мы бы и не встретились и не общались бы так как сейчас, он заслуживал иметь нормальное детство и своих родителей».

Сработал механизм в гараже – на этот звук Ваньинь сразу же побежал, словно чувствовал, что теперь точно приехал Кавински. Валери поднялась следом.

Юноша выключил машину, забрав из неё букет цветов с заднего сидения и коробку с подарком. Пёс уже сидел на лестнице, выставив язык, с нетерпением ожидая, пока к нему подойдут и привычно погладят, почешут, потискают и скажут, что он хороший мальчик.

– О-о, Ваньинь, ты ждал меня? – радостно спросил Винс, поднимая голову на собаку, которая удовлетворённо гавкнула. – Подожди, сначала мне нужно поздравить твою хозяйку, а потом мы с тобой вдоволь наобнимаемся, – парень снимал с себя зимние ботинки, которые аккуратно поставил перед лестницей.

– У меня иногда создаётся ощущение что ты любишь моего пса больше, чем меня, – мягко посмеявшись, сказала Прокурор, спускаясь, одну руку положив на перила.

– Неправда!.. Не в обиду Ваньиню, но с его хозяйкой можно как минимум диалог провести, - наблюдатель встал перед ней, как будто первый раз увидел. Но всё было как обычно – она не была накрашена, волосы по обыкновению заплетены в низкий пучок, чёлка на правую сторону лица с концами, чуть стремящимися вверх, чёрный домашний костюм из палаццо и лонгслива, на запах, который Винс уже видел. Да, определённо, дело было в том, что она всегда казалась ему красивой. Он на секунду даже забыл, что у него руки заняты. – А… С Днём Рождения!.. – и протянул ей букет из синих и фиолетовых лилий. Молодой человек хотел подарить именно такие, потому что эти цвета и цветы больше всего ассоциировались с Валери. Девушка взяла из рук пышный букет, немало удивлённая тем – раньше цветов ей никто не дарил. Кроме, конечно, подставного Шона, о котором в данном контексте даже вспоминать не стоило.

– Красивые, – она склонилась, чтобы вдохнуть аромат, улыбнувшись. – Где ты в такое время года лилии нашёл и купил?.. Да ещё и такой большой букет. Он же наверняка дорого стоит и…

– Это не имеет значения. Я хотел подарить именно эти цветы, а ещё они тебе понравились, поэтому их цена – последнее, о чём можно думать, – протянув ей локоть, чтобы она взялась под него, Винс пошёл по лестнице, по которой уже взбежал Ваньинь. Вторую руку наблюдатель держал за спиной, держа в ней пакет, в котором была коробка.

– Ты точно не прогадал, очень красивые цветы. – Кавински заулыбался, как кот, довольный тем, что угодил.

В зале была полутьма, что делало обстановку немного интимной, личной. Выпустив руку юноши, Прокурор сразу же пошла в кухню, аккуратно поставив букет в вазу на барной стойке, которую ранее занимали искусственные травы. Кавински посмотрел на неё – Валери выглядела молодой хозяйкой, но не подобно образу замученных бытом женщин в старых фартуках, которые другой жизни, кроме дома, не видели. Её в целом сложно было назвать «домашним человеком», но ему было с ней уютно. Поставив на столешницу пакет, Винс встал рядом, и когда она, наконец удовлетворённая тем, как стояли цветы, повернулась к нему, произнёс:

– А теперь сядь, это ещё не всё, – за ладонь он провёл её до самого стула, придержав, чтобы села. Валери посмотрела на него, не показывая в полной мере своего любопытства. Кавински облокотился о стойку, руки положив на стороны пакета, на который тотчас обратилось внимание. – Я подумал, что твои туфли уже староваты, в том плане, что ты их носишь пятый год, поэтому купил тебе новые, – не зная, что и сказать, она просто молчала, с искреннейшей улыбкой наблюдая, как он развязывал бант на коробке, как открыл её, показывая содержимое. Чёрные, на прямом каблуке и платформе, по виду из натуральной кожи, они в целом были похожи на те, что уже были у неё, но выглядели менее массивно и грубо, что должно было облегчить процесс танцев. В её глазах можно было увидеть восторженные огоньки. Кавински покрутил одну туфлю в руках, сам крайне довольный, ухмыляясь.

– Я думала, что ты остановишься на шубе… А ты продолжаешь осыпать меня подарками.

– Да брось, их можно по пальцам сосчитать: шуба, духи, кольцо, браслет, туфли да букет цветов. В этом нет ничего особенного.

– Как это нет?.. Всё это – особенное для меня.

– Я рад, что тебе нравится. Честно, я долго думал, что дарить, потому что у тебя, кажется, всё есть. – «Самое главное, что у меня есть ты, остальное не нужно», – она побоялась тогда сказать эти слова вслух. Наклонившись, он придержал туфлю, чтобы Валери смогла поместить туда ногу, потом блондин посчитал удобным для себя просто сесть на колено, чтобы ещё и застегнуть ремешок. Как только обе туфли были на ногах, именинника мягко опустилась на пол. Юноша немного отошёл, чтобы посмотреть на свою радость издалека – Валери стала намного выше, и она была изящной в этой обуви, несмотря на домашнюю одежду, хотя та тоже была элегантной. – Ну какова красота!.. – распахнувши руки, он подошёл, чтобы обнять её – девушка тотчас прижалась к нему, обняв за спину, робко прошептав:

– Спасибо большое.

– Отблагодарить ты меня больше, если прямо сейчас согласишься потанцевать.

– Конечно, соглашусь, это даже не обсуждается. Надеюсь, ты взял с собой туфли?

– Обижаешь! Я взял с собой все свои вещи. В конце концов, с сегодняшнего вечера я неофициально проживаю здесь.

– А, да, как же я могла это забыть… – усмехнулась девушка, выпуская его из своих объятий. – Тогда бери их и поднимайся, я пока уберу стол и стулья, чтобы было больше места.

Вернулся Винс уже в туфлях, став даже чуточку выше Валери. Большой обеденный стол превратился в компактный, похожий теперь на офисный, с одних сторон к нему было приставлено по два стула, с других по одному. Места стало значительно больше, хотя и раньше было предостаточно. Кавински подключил свой телефон к блютуз-колонкам, которые были им и куплены – он немного-таки вложился в этот дом купив практически всю технику и мебель в своей комнате.

Наблюдатель включил музыку, резко развернувшись на каблуках, принимая в свои руки подошедшую к нему Валери. Традиционная поп-музыка, начавшаяся со звуков тромбона, продолжившаяся глубоким баритоном исполнителя, сопровождаемая фортепиано, накрыла их с головой, когда они пошли по залу, позволив себе широкие и плавные движения. Он держал её руку, в который раз удивляясь бархату кожи и той женственности ладоней, когда она была с ним. Руки Валери нельзя было назвать хрупкими, нет, они были достаточно крепкими и сильными, но не грубыми. В голове Кавински под это описание идеально подходил нож – острый, опасный, холодный, воплощающий в себе оружие убийства, но маленький, с гладким лезвием, дугообразным контуром… В груди у юноши появилось такое чувство, будто он обязан был всегда быть рядом с ней, всегда должен был закрывать собой, защищать. Никакой опасности не было, но он пытался обнять её за спину больше, чтобы быть ближе, чтобы она прислонилась к нему грудью полностью. Он вцепился в девичью талию рукой, не давая возможности хоть на миллиметр отстраниться, но она знала, как дразнить его другим образом – ладони оставляла на юношеский плечах, но была грудью отстранена, смотря на партнёра томным лицом, выражение которого говорило, что главной тут была она, а не он. Валери усмехнулась, прежде чем сделать вид, будто собиралась поцеловать его то ли в губы, то ли в шею, на самом деле застав врасплох, чтобы ловко выкрутиться из хватки. Но этот момент – когда их губы были так близко, когда нахальные улыбки друг напротив друга, когда она снова заставила его ощутить себя маленьким влюблённым мальчиком, когда жар со всего тела захлестнул сердце, а руки в смятении онемели и похолодели… Кавински бы тогда сошёл с ума, если бы не сделал попытку коснуться её губ, подавшись вперёд. Но ответных не встретил, лишь пустоту. Кроме того, понял, что эта хитрая лиса ускользнула из его рук. И это дало импульс. Резко обернувшись вокруг себя, он, нахмуренный, разозлённый этой игрой в любовников, чуть ли не рыкнув, бросил на неё серьёзный взгляд. Она танцевала одна, не обращая внимания на Кавински, который продолжал стоять столбом посреди комнаты, заворожённо наблюдая за прекрасным силуэтом, окутанным в неоновые свет. И только тогда он понял – Валери повторяла его движения. Плавно отводила руки от груди, поднимая их потом к голове, водила бёдрами, оборачивалась вокруг себя, а потом кружилась, словно русалка в воде, руками разрезая воздух. Глаз оторвать наблюдатель не мог… Припав грудью к его спине, девушка вызвала очередной импульс, обняв, положив руки на напряжённые мышцы. Она склонила голову на его плечо, улыбнувшись.

– Помню, пару лет назад ты сам танцевал для меня, а я просто сидела и смотрела. И это было в твоей маленькой служебной квартире, в которой нам обоим не хватало места.

– Я помню, – он накрыл одну её ладонь своей, – ты тогда постоянно убегала от меня на ночь и я не знал, куда. А теперь убегать некуда, госпожа Прокурор, – его голос, наполненный лукавостью, она была в состоянии парировать своим, не менее хитрым и мягким.

– Вокруг нас лес, не считая небольшое поселение, на окраине которого и находится этот дом. Как ты думаешь, я правда не смогу никуда от тебя убежать?

– Я тебе настолько не нравлюсь? – усмешка.

– Мы говорим только о возможности побега. Из своего дома я никуда не убегу, – она обошла, встав перед, вынув руку из-под его, вспомнив о том, что должна была сказать. – Сядь, пожалуйста, мне нужно кое-что сказать, – парень было уже подумал, что она собирается… И готовил себя к тому, что тут же сорвётся, чтобы дать понять ей, что он – тоже. Но в планах девушки было другое. На ватных ногах Винс дошёл до дивана, сев напротив. Он внимательно смотрел в её лицо, на её глаза и на её губы. К ним подобрался Ваньинь, до того времени спящий на подушке на кухне. Прокурор была холодна и серьёзна, точно устала, но она просто собиралась так с мыслями. Выдохнув, наконец-таки произнесла

– Винс, ты выполняешь алгоритм наблюдателя, и в контексте того, что я говорю, это важно. Если кто-то – кто угодно, Судьи, Секретарь, Инспектор, прочие лица, если хоть кто-то попросит тебя ликвидировать меня – Прокурора или Цесарию, то ты должен сделать так, как тебе говорят. – Тогда от сердца не то чтобы отлегло, наоборот, стало только хуже.

– Почему я должен это делать?.. – в горле стоял ком. – Почему я?.. Нет, я не смогу, нет. – Он повертел головой, отнекиваясь.

– Послушай меня, – она положила свою ладонь поверх его.

– Нет, это ты послушай меня!.. – воскликнул тот, перехватив её ладони, которые послушно сохранялись зажатыми.

– Ты будешь продолжать спорить со мной? – нахмурилась девушка. – Я всё равно окажусь права. Просто выслушай.

– Ладно, я выслушаю.

– Даже если ты нажмёшь на эту кнопку, со мной ничего не произойдёт, я не умру. Даже если меня хоть сто раз сотрут, я ничего не забуду.

– Откуда такая уверенность?..

– Потому что у меня больше нет импланта, – она сказала абсолютно безумную вещь.

– Что?.. Как?.. – он уставился на неё, как если бы увидел на Инспектора в юбке.

– Извлекли.

– Кто? – наблюдатель нахмурился.

– Один знакомый врач, который работает в Башне Света. Его, конечно, пришлось стереть в соображениях безопасности.

– Что ещё за мужик? – слушатель вовсе насупился.

– Я же говорю – врач, доктор медицинских наук, хирург.

– А стёрла ты его зачем? Безопасность – понятие растяжимое, особенно с твоих уст.

– Насколько я поняла, он был влюблён в меня. После операции я ему сказала, что между нами ничего быть не может, он эту новость адекватно не воспринял, был риск того, что он будет шантажировать меня тем, что проговорится, поэтому стёрла. – Кавински чуть не поседел ещё на первом предложении, восприняв это крайне враждебно. – Впрочем, одну попытку он предпринял прямо перед стиранием, так что мне пришлось ударить его, чтобы замолчал. Если тебе нужно, я могу прислать на твою почту его дело.

– Нужно, – сухо ответил. – Меня крайне интересует этот полуфабрикат, который отказов не понимает. – Короткая пауза, тяжёлый вздох. – Сколько ты ходишь без импланта?..

– Четвёртый месяц.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – убитый голос. – Не пойми меня неправильно, но я не первый раз уже замечаю, что ты не говоришь мне об очень важных вещах. Я понимаю, что это специфика твоего алгоритма, но, мне кажется, я достаточно… Долго с тобой общаюсь и имею право знать. И я один из двух людей во всей АллоТерре, который, знает о том, что ты Цесария. И я достаточно близко с тобой общаюсь. – Он не хотел кричать, но голос повысил, отдёрнув свою ладонь. – Ты молчала о смерти моих родителей шесть лет. Ты молчала о том, что у тебя есть второй алгоритм. Ты отказывалась говорить мне, что уехала в Омен-Сити на полтора месяца. Ты молчала четыре месяца, что у тебя нет больше импланта. Что ещё я не знаю? Мне плевать, должен или не должен я об этом знать по твоей логике, просто скажи мне, что ещё я не знаю? – она смотрела на его лицо, которое в равных долях было наполнено и отчаянием, и злостью, и шоком. – Может, меня уже не раз стирали, но я об этом ничего не помню?

– Нет. Никогда. Никто и никогда не стирал тебя. – резко ответила Прокурор.

– Хорошо, – Винс раздражённо выдохнул. – Скажи мне, о чём ещё я не знаю?..

– У меня больше нет ничего, о чём бы я тебе не говорила, – она незаметно крутила кольцо на своём пальце, чувствуя себя виноватой. – Я понимаю, что желание обезопасить тебя от всего, скрыть что-то – это объясняет мои поступки, но не оправдывает их. И я понимаю, что ты бы никогда так не поступил, потому что ты говорил мне обо всём, кроме тех пары месяцев, когда появилась Лина, но тогда я понимала, что я тебе не нужна. У тебя был человек, с которым ты мог быть искренним, с которым ты проводил время, с которым ты был счастлив. – Валери опустила глаза в пол. – И я подумала, что ты сможешь обязательно найти других людей, с которыми сможешь общаться, кроме меня. Я не мешала тебе, пока это не вошло в мою компетенцию как Прокурора. Я предполагала, давно, что, как только ты начнёшь общаться с другими людьми, обычными, нормальными, не как я, ты забудешь обо мне и наши отношения станут только формальными, – Кавински переводил взгляд с рук, которые иногда в порыве дёргались, прерывая оборот кольца, на её выражение лица. Ему тотчас показалось, что Валери заплакала бы, потому что её губы слегка дрожали. – Я всё это скрывала, потому что это касалось моего алгоритма и входило в мою зону ответственности. Хотя сейчас я понимаю, что моей ошибкой было не говорить тебе о том, что я виновата в смерти твоих родителей, потому что всё это время ты общался со мной и… Доверял мне. Но я не не доверяла тебе, я понимала, что мы рано или поздно перестанем общаться как друзья. Я бы стала тебе не нужна, как тогда, когда появилась Лина. – Он слушал это молча, сгорая со стыда. Как он мог убедить её в том, что она может стать ему не нужна?.. – Я помню, что, как только ты понял, что она тебе не нравится, то сразу же пришёл ко мне, хотя за вечер до того послал меня.

Валери спустилась тогда по лестнице, встав у входа, чтобы сдать ключ от кабинета. Собираясь уже уходить, застала пожилую уборщицу, поздоровавшись с ней.

– Здравствуйте.

– Ой, здравствуйте, госпожа Прокурор, - ответила та добрым старческим голосом. – Подождите, Вы, наверное, обронили, я хотела отдать, – она, суетясь, сняла с рук резиновые перчатки и полезла в карман за чем-то. Валери удивилась – она не могла ничего обронить. Поняла только, когда увидела в дрожащих пальцах женщины черное маленькое кольцо, бережно забрав его, держа двумя руками, повернув себе так, чтобы видеть внутреннюю сторону – тесьма на внутренней стороне подтвердила принадлежность кольца. – Вот. Я вроде посмотрела, а там девятка на внутренней стороне, я сразу вспомнила, что у Вас номер R-900-SSSP, что мало у кого встречается. – Валери добро посмотрела на уборщицу, сжав в левом кулаке кольцо, второй рукой приобняв испугавшуюся старушку.

– Спасибо Вам. Это кольцо очень важно для меня. – И отстранилась.

– Да не за что… Не теряйте больше. Хорошего вечера, госпожа Прокурор.

– И Вам. До свидания.

Как только Прокурор отвернулась, лицо её стало холодным, она убрала кольцо в карман, не пожелав надеть его.

Она больше никогда не надела бы его. «Замечательно, Кавински, так облегчить мне работу мог только ты».

На следующее утро Прокурор поехала за ним, только потому что ей сообщили, что пострадал наблюдатель, что обязывало приехать.

– Я не рассчитывала, что ты вернёшься ко мне, захочешь поговорить. Не так скоро. – Она боялась признать то, что тогда ночью пошла в зал, чтобы избить грушу, заливаясь горьким от обиды слезами, утешая себя тем, что: «Кавински, ты осёл!.. Тупой осёл!.. Это был всего лишь мальчишка. Это изначально ничего не значило. Я сама виновата, что он стал так дорог мне. Мне нельзя было… Нельзя». – Если бы ты узнал правду о родителях, начал бы ненавидеть меня. Мой второй алгоритм я до сих пор считаю не самой важной вещью, он просто есть. Поездка в Омен-Сити должна была быть абсолютно секретной. А имплант – о нём я рассказала только сейчас, потому что это подходящее время, чтобы отключить от прослушивания твой – я не могу это делать часто, да и я всё эти четыре месяца не знала, какими окажутся последствия, сейчас можно говорить более уверенно, что ничего критичного не произошло.

– Ты думала, что станешь мне не нужна?.. – его тон казался таким, словно большую часть её слов он не слушал, зацепившись только за это.

– Я предполагала, что это может быть.

– Не предполагай больше такого. Вообще никогда. – Винс резко прижал её к себе, обняв сгорбившуюся спину. – Я должен был извиниться перед тобой тогда не один раз, потому что повёл себя, как предатель и полный козёл. Я могу что-то сделать, чтобы ты поверила, что я никогда больше не оставлю тебя?.. Я обещаю тебе, что я никогда этого не сделаю.

– Единственное, что ты можешь сделать – никогда не оставлять, мне больше ничего не нужно, – говорила она, с грустью глядя в стену напротив, чтобы не смотреть на Кавински, но при том прижимаясь к его груди, из которой готово было вырваться наружу беспокойно бьющееся сердце. Он склонился к её волосам, с закрытыми глазами уткнувшись в них головой, тяжело сглотнув, сказав:

– Я обещаю быть тебе верным. Пообещай быть со мной честной.

– Я обещаю быть честной с тобой, – тихо сказала.

Они просидели в тишине несколько минут, не зная даже, как без не ловкости перейти к другой теме. За них это решила сделать собака, которая, скуля, примостилась к хозяйке и человеку, которого считала хозяином. Он всунул морду между ними, мокрым носом поцеловав Валери в щёку, тем самым переключив внимание на себя. Кавински выпустил девушку из рук, да и она хотела отдалиться, чтобы обнять пса – и она это сделала, а Винс потрепал того за ухо.

– Он скулит потому что чувствует нас? – неловко усмехнулся юноша.

– Нет, он скулит, потому что хочет есть, – спокойно ответила Валери, встав, направившись сразу же к барной стойке, за которой стояла собачья миска с накрытой в ней едой. Встав рядом, она сняла крышку, три секунды подождав, только потом дав команду, – Можно. – Ваньинь с удовольствием начал кусать мясо. Повернувшись к столу, держа руки на уровне живота, она спросила, – Ты будешь есть?.. – но Винса в зале не оказалось. Девушка оглянулась, только потом уловив взглядом силуэт на лестнице. Он вошёл в кухню, держа в руках небольшую коробку с тортом, которую открыл прямо перед Валери, которая подняла на него глаза, одарив детским взглядом.

– Имениннице положен торт, – сказал, мягко улыбнувшись. – Он, конечно, не подойдёт в качестве извинения, иначе мне пришлось бы везти с собой всю пекарню…

– Он тоже очень хороший, не переживай, – Валери перевела взгляд с выпечки на тарелки, стоявшие на столе, до того накрытые.

– Тоже?.. – почему-то Кавински тогда немного стормозил.

– Да. Тоже очень хороший, как ты, – Винс порозовел, улыбнувшись, зажигая свечу зажигалкой. Она тоже была готова мириться с ним. Всегда шла навстречу.

Навстречу его рукам, которые всегда с теплом и нежностью принимали её в свои.

Они стали жить вместе, каждое утро проводя за разговорами во время завтрака, обмениваясь тем, что друг другу приснилось. Потом ехали на алгоритм в Альт-Сити, появляясь в Главном Управлении Полиции, словно полчаса назад не сидели вместе на одной кухне. Иногда Винс просыпал – девушка просто просила его закрыть дом, как он соберётся, крикнув напоследок, пока он в спешке выходил из своего душа: «Завтрак на столе!». К слову о еде… По выделенной линии присылали друг другу списки продуктов, которые по очереди покупали, то же самое относилось и к остальным бытовым мелочам и хозяйственным товарам.

Временами Винс приезжал поздно – он ходил с Бобби и остальными по барам, отказываясь от алкогольных напитков, но приезжал поздно, Прокурор могла уже давно спать в то время, а потому он лишь украдкой заглядывал в её комнату, поглядывая с улыбкой на сжавшийся в одеяле комочек, ну или наоборот – на спящую совсем без одеяла, но в халате, девушку.

В выходные они вместе выгуливали Ваньиня, который, являясь самым счастливым доберманом на планете, бегал по лесу, пугая всех птиц и зверьков. За ним бегала и Валери, где-то позади плёлся Кавински. Один раз, когда он увидел её, залезшую на верхушку дерева, чуть не поседел. Вот такого он в своей жизни точно не видел… «А ну слезай оттуда, упадёшь же! Ты с ума сошла или что?!». Навыки её объяснились просто военной подготовкой, поэтому залезть на ель не было так уж и необычно. Дело было, конечно, зимой, но это не столь мешало. Утром приходилось не только выгуливать пса, но ещё и убирать снег, и то же самое вечером. Поначалу Винс тяготился этим, не этого он ожидал от переезда в частный дом, а потом привык, но готовить ему нравилось больше, а Валери наоборот, поэтому уборкой снега занималась она, а готовил завтраки, обеды и ужины Кавински. Дом убрался, достаточно быстро, в этом помогал робот-пылесос, а пыль протереть труда не составляло.

Кавински за три недели так привык к этому, что позабыл уже о другой жизни, когда он в своей квартире просыпался один, всё делал для себя любимого.

– Так мы как Новый Год отмечать будем? – спросил Бобби, когда они с Кавински и компанией сидели в «Сумеречной звезде» накануне праздника.

– Ой, парни, мы с Цессой хотели дома отметить, – не подумав, сказал Винс, поставив на стол бокал мохито.

– По-семейному? – преспокойно уточнил Кирилл.

– Ну типа да?.. Я не знаю, согласится она пойти или нет. – Только когда на него уставились четыре пары глаз и после того, как он немного поразмыслил, что вообще сказал, тут же нервно заулыбался. – Я… Мы… Э… Мы начали просто жить вместе, да. Но ничё такого, о чём вы там подумали, не было, просто сожительство…

– Да-да-да, они про-осто начали жить вместе, – протянул Антон, иронизируя. – Колись, Винс, вы же встречаетесь?

– Да нет!.. – проворчал наблюдатель.

– Так да или нет? – хитрющее лицо Джеффри вогнало в краску ещё больше.

– Да чего ему говорить-то? Всё давным-давно уже понятно, – усмехнулся Кирилл.

– Да друзья мы, не встречаемся!.. – сквозь зубы выдал Винс, закрывая кулаком рот.

– Винс, мы, конечно, всё понимаем и существование дружбы между мужчиной и женщиной признаём… – мягко начал Бобби.

– Но это не ваш случай, – решительно закончил Антон. – Хотя бы для себя признайся, нам-то от этого ни горячо, ни холодно.

– Ну да, да, вы правы, но это ничего не меняет.

– Как это ничего? Ты разве не предложишь ей встречаться? – Джеффри начал сверлить друга взглядом, раскинув руки на диване.

– Нет, я… Эм, я, я, конечно, могу, но есть некоторые «но», которые сильно мешают. И это связано с её алгоритмом, поэтому я не смогу рассказать, – придумал-таки, как ответить, чтобы не соврать, но и не сказать чистую правду. – Да и не знаю я, надо ли оно ей или нет, потому что, кхм, я обидел её сильно два года назад, – он сцепил руки на колене ноги, закинутой на другую.

– Насколько сильно? – нахмурился Кирилл.

– Пиздец сильно, – с раздражением ответил Кавински, что в принципе и дало понять степень. – Я не знаю, простила меня она в душе или нет. Так то простила, но я же не залезу к ней в голову или в сердце, чего уж там…

– Да по ней тоже видно всё, простила, – подбадривающе выдал Антон, ударив по-дружески наблюдателя кулаком в плечо. – Не простила бы, не танцевала с тобой. Как книжка по слогам, – он усмехнулся.

– Ага, блять, азбука, – сразу не согласился Кавински. – Ничего подобного. Стих на древнеимперском с символизмом и метафорами, написанный шифром.

– Стих с чем?.. – Антон не совсем знал что-то, связанное с искусством, поэтому ему всё равно на то поэтичное описание, которым воспользовался юноша.

– Ну, литературные приёмы, которые текст красивым делают, но сложные для понимания. Забей, – он отмахнулся, объяснять было бессмысленно.

– Так может, ты на Новый Год ей и предложишь?... – Бобби вновь скромно вставил своё слово, но его сразу перебил Винс:

– Не-не-не, вот только без этого. Мне ещё четыре года назад предлагали на Новый Год признаться ей, но тогда это реально было бы тупо, тогда ничё не было.

– Ну вот! А сейчас не тупо! Сейчас-то есть! Или ты зассал?! – Кирилл знал, как вывести наблюдателя.

– Кирилл, сейчас нахуй пойдёшь. – Винс чуть не убил его взглядом, брошенный из-под бровей. – Я не зассал, я же сказал, что нельзя из-за её работы.

– Ну ладно-ладно, чего ты взьелся-то сразу, – пробурчал рыжий.

– Да больная тема это… – тяжело вздохнул парень, откинувшись на спинку дивана, запрокинув голову.

– Что касается вашей успеваемости, то она меня радует, – она проводила последнюю лекцию в полугодии тем вечером, задержались после пар ещё на лишний час, чтобы сказать своё слово как от академического руководителя. – Я не считаю, что оценки занижены или завышены. Они такие, какие вы заслужили. В конце концов, не каждому нужно идеально знать все дисциплины, особенно учитывая ваш уровень нагрузки, возраст и научную активность, – она говорила о исследовательских, эссе, докладах, проектах, которые писали её первокурсники, которым очень сильно то полюбилось. Они занимали много мест победителей и призёров, да и в целом были дружными, поэтому их прозвали «псами» под стать Прокурору, «щенками» язык не поворачивался. Они всем говорили, что очень любят госпожу Валери, гордились ей.

После прощания с радостными студентами Прокурор поехала домой. Она внимательно следила за дорогой впереди. Машин в городе было немного, даже немного пустоватыми казались вечно наполненные людьми улицы города-муравейника. Не сразу заметив несущуюся в её сторону машину, она собиралась уехать прямо через перекрёсток, но потом немедленно нахмурилась, резко развернув свой руль, чтобы успеть отогнать боковую сторону машины, в которую должен был врезаться капот другой. Не стоило забывать, что это происходило во время дорожного движения, поэтому нужно было не задеть прочие пару машин – да и те остановились, увидев такое на проезжей части. Кровь в висках медленно пульсировала, руки крепко сжали руль, словно это что-то бы изменило, спасло её, ноги на педалях тоже были напряжены. Зимние шины с шумом и скрипом проехали по окружности, оставив после себя следы и дым на дороге. Тотчас на перекрёстке все дороги перекрыли регулировщики.

– Тц! – разозлилась Валери, которой пришлось сдрифтовать, чтобы не убиться. – Я тебя сейчас прибью, сволочь, – она вдавила газ в пол и, оставив после себя ещё больше клубов дыма и снега, понеслась следом за автомобилем, который решил скрыться с места, рассчитывая, видимо, на ошеломлённость Прокурора. Номер нарочно был замазан белой краской. «Ход идиота, маршрут по видеокамерам можно просмотреть, скрытый номер не спасёт», – Валери продолжала хмуриться, осознавая, что это было ещё одним покушением на её жизнь. Она не особо спешила, когда следовала за авто, но ехала на максимально разрешённой, не теряя из виду. В конце концов, связалась со Львом. – Легковой автомобиль белого цвета в Северо-Восточном районе, улицы с «А» по «C». Отследить маршрут немедленно, следить за объектом, – не поприветствовав, сказала.

– Есть, госпожа Прокурор, – он сразу принялся печатать – резкие удары по клавиатуре были слышны. – Взят под контроль, остановится через пятнадцать секунд.

– Принято.

И авто остановилось, со всей скорости вьехав в столб – на это рассчитывать было нельзя, но по-другому никак. Капот был всмятку, лобовое стекло осыпалось, чёрный дым повалил клубами в небо, вдалеке были слышны звуки полицейских, пожарных и скорых сирен. Валери аккуратно остановила машину, сразу же выйдя из неё. Она решительным шагом, словно шла на бойню, направилась к машине. С силой открыла водительскую дверь, сама удивившись тому, с корнем выдернув ручку. Леденящим душу взглядом она смотрела на сжавшегося на переднем сидении мужчину, который трясся как осиновый лист, не способный снять с пистолета предохранитель. Без слов она схватила его за горло одной рукой, второй выхватив пистолет. Вынеся его из машины, поставив перед собой на колени, она наклонилась, вкрадчивым голосом спросив:

– Ты сам будешь говорить или мне объяснения из тебя выпытывать придётся? – она сдерживалась тогда от того, чтобы не убить его на месте. Он молчал, начал бешено смеяться, смотрел на неё улыбающимися глазами.

– Ты будешь пытать меня не жёстче, чем мы его… – он не произнёс имени, рассмеявшись ещё больше.

– Кого?! – она сдавила ворот, мешая смеяться, но прохрипеть ответ он мог.

– Ты знаешь, кого… – пытаясь сохранять довольный вид, он смеялся. «Блеф. Никого никто сейчас не пытают. Никого. А если и… Надо проверить по импланту. Отца вряд ли, его не возьмёшь, а вот Винса?..» – девушка взяла в руку телефон, быстро вбив на нём пароль для доступа к контролю имплантов – ей просто нужно было узнать местоположение. Сзади прогремел голос отца:

– Чья машина? – к тому моменту Валери уже увидела, что Винс был в «Сумеречной звезде», потому без слов убрала телефон. «Пусть думает, что я хотела удостовериться в отце».

Инспектор шёл к ней, и он видел, что Валери наступила сапогом на глотку, из-за чего та хрустнула и мужчина задохнулся в крови, которая пузырями чуть вытекла из его рта. Прокурор не собиралась щадить и не щадила тех, кто пытался убить её. Никогда. Для неё было не важно, как, главное – убить, чаще всего она стреляла, иногда голыми руками душила, сворачивала шею. Девушка чувствовала под своей ногой кусок мяса, покрывшийся кровью, разбрызгавшейся на снегу и по белой двери автомобиля. Кость остриём вышла на поверхность, как штык торчала – Валери ещё раз надавила, ещё один хруст. Она бесстрастно смотрела на белое, сливающееся со снегом лицо, замершее в восторге. «Псих».

– Что за тип? – он подошёл к дочери, которая с отвращением убрала ногу с тела.

– Первый раз вижу. И машину эту тоже. Нужно посмотреть на номер, – она опустилась на одно колено, чтобы приглядеться и различить теснение, рядом сел Инспектор. Недобро усмехнувшись, провела пальцами по плашке. – Интересно, однако.

– Твою мать, – выругался Войд, прошипев, как только сам понял принадлежность номера.