— В школе нам задали сделать подделку из макарон ко дню матери, — вздохнул Мирон. — Я сначала решил сделать не из сухих макарон, а из вареных, потом решил подогреть клей… короче, день матери для моей закончился уборкой кухни. И меня еще пришлось отмывать. И немного постричь кудри. 

Слава улыбнулся. Наверное, расскажи это мама Мирона, то история вышла бы куда более эмоциональной и подробной. Но хоть сам Фёдоров не стал сопротивляться и рассказал! 

— А ирокез? Как тебе в голову пришлось поставить себе септум? 

— О, — улыбнулся Мирон. — Ирокез был в двадцать, а септум в семнадцать. Причина, правда, одна и та же.

— Захотелось стать панком? — уточнил Карелин.

— Неа, — покачал головой Фёдоров. — Юношеский максимализм и… и маме на зло, если честно. Это ещё лайт-версия её заботы, ну, то, что ты слышал. «Мироня знает четыре языка», «Мироня выиграл в школьном турнире по шахматам», «Мироня пишет стихи». И её как-то мало волновало, что у Мирони вымогают деньги, что Мироню стебут за лупоглазочть и кудряшки, и сам Мироня хер знает, как защитить свою репутацию и себя самого. Мама считала, что нужно быть умным мальчиком, а пацаны на районе говорили, что я зубрила, да ещё и дешмански, без вкуса одет. Но разве может что-то значить мнение «необразованных дурачков», если ты весь из себя такой умный в глазах мамы? — улыбнулся Мирон. — В её парадигме мира не могло. А в моей на нем все и строилось. Она хотела себе сына, который пойдёт по стопам отца — великого ученого. Отец хотел себе гениального физика и математика, а вышел гуманитарий. А я хотел быть собой и в глазах сверстников не чмошником. Ну и что септум, что ирокез — это несчастные попытки в самовыражения и демонстрации какой-то крутизны. 

Мирон почесал затылок, откидываясь на спинку стула. Слава внимательно на него посмотрел, отвлекаясь от мяса, которое медитативно резал на маленькие кусочки. Он хотел проверить: не загрустил ли Мирон от воспоминаний. 

— Знаешь, макароны и ирокез — это более крутые варианты причесок, чем зеленые прятки из-за баллончика с краской в руках хулиганов школы, — улыбнулся Слава. — Будь мы погодками, как бы мы с ними дрались, а? 

— Слав, — мягко улыбнулся Мирон. — Тот Мирон-школьник бы даже в руках со шваброй бы ни с кем не подрался. 

— Зато мой Мирон не только со шваброй подрался, но и опрокинул на мой ночной кошмар учительский стол, — напомнил Слава. — Ты вырос. Ты сильный, ты мужественный. И тебе не надо доказывать это маме. Ты в её глазах уже самый лучший. 

— Ага, только совсем не ученый, а безработный, — рассмеялся Мирон. — Если я расскажу ей, что согласился написать курсовую студенту за десять тысяч, она начнёт хвататься за сердце от такого способа заработка. 

— С твоими мозгами ты напишешь за два вечера, — улыбнулся Слава. — Мне кажется, это классный способ заработать. Тебя не будут напрягать лишним вниманием и вопросами, пиши в свое удовольствие. Разве не подойдет, пока ты ищешь себя? 

— Именно поэтому я и согласился, — кивнул Мирон. — Удивительно, мне скоро тридцать, а я понятия не имею, кем стану, когда вырасту. 

— Ну не так уж и скоро, — махнул рукой Слава. — В январе-то будет всего двадцать девять. А до тридцати ещё год! 

— И это время пролетит за одну единственную секунду, — улыбнулся Мирон. — Я всё ещё не понял, как так быстро пролетело время с моих двадцати. 

Карелин закатил глаза. Главное, чтобы у Мирона не начались старческие припадки в духе: «А когда-то я был молод»! А Фёдорову было на удивление спокойно. Неужели он все равно успел найти свою вторую половинку! В один момент ему казалось, что страх одиночества быстро окажется реальностью. Наверное, спонтанная поездка на другой край страны — это лучшая идея за всю его жизнь. Она принесла ему смысл. И сейчас его смысл крайне старательно делал ему мясное рагу, время от времени отслеживая его настроение. А разве Мирон мог позволить себе грустить, понимая, что рядом с ним человек, который принимает и понимает его? 

— Не хочешь встретить Новый год с мамой в Хабаровске? — улыбнулся Мирон, предлагая. — Я думаю, она будет очень рада такому сюрпризу. А вернёмся к твоим экзаменам. Что скажешь? 

— Это будет здорово, — улыбнулся Слава. — Только позвони ей, спроси, какие у нее планы? Вдруг она со своим Сергеем уедет куда-нибудь. Ты ведь обещался после моей сессии в Хабаровск приехать, — напомнил он. 

Мирон кивнул. А ещё он надеялся, что его квартиру на четвертом этаже уже освободили. Ну ведь это самое лучшее место, куда можно приехать на две недели! И мама Славы под боком. 

— Вот с твоей мамой говорить — это вообще никакого стресса, — рассказал Мирон. — Это будет очень тёплый Новый год. 

— Твоим родителям мы тоже наберём, чтобы поздравить их, — улыбнулся Слава. 

Фёдоров закатил глаза. Он совершенно не ожидал, что Слава так загорится идеей общения с его семьей. Хотя, возможно, он просто нашел того, с кем можно поговорить о физике. Мирон вряд ли будет хорошими ушами для таких бесед: совершенно ничего не понимает. Ни в полях, ни в волнах, ни в, прости Боже, индукции. 

Наверное, это действительно повод собраться и приехать к родителям в Лондон. Слава никогда не видел другие страны. И явно хочет больше узнать о людях, которые воспитывали его почти-супруга. Правда, родители Мирона точно в этом видят в этом именно юридическую сторону вопроса. А для этого им нужно куда больше, чем просто любить друг друга. Как минимум, готовность Славы остаться в Европе. А это совершенно не возможно: Карелин не оставит свою мать одну. Поэтому для Мирона — это скорее нечто вроде символа, готовности быть вместе до конца дней. 

— Хорошо, — вздохнул Фёдоров. — И им позвоним. Уже из Хабаровска, — улыбнулся он. — А твоя задача побыстрее закрыть зачеты, чтобы двадцать седьмого мы могли быть в аэропорту.

А пока ещё надо позвонить своему старому арендодателю и уточнить по поводу квартиры на несколько недель. Но этими вопросами Мирон займется сам.

— А куда Шизю? — спросил Слава. — Мне кажется, перелеты туда-сюда — это не самое лучшее для кота. 

— У Евстигнеева появится в планах следить за котом, — махнул рукой Мирон. 

Он знал, что Ваня ему не откажет. К тому же, Шизя влюблял в себя всех, кто его видел. Может, Евстигнеев тоже захочет завести себе кота после этой встречи. 

А пока Фёдоров отошел от шума плиты и мяса на сковородке, чтобы забронировать им билеты и жилье. Билеты нашлись легко, да и арендодатель быстро взял трубку. Не забыл он Мирона! И даже сказал, что на нужные ему даты с удовольствием сдаст квартиру. Нынешние жильцы собрались съезжать через две недели. А ещё согласился, что помимо Фёдорова в квартире будет его друг. Даже пообещал принести раскладушку, да так настойчиво, что Мирону пришлось убеждать, что он поспит на диване на кухне. Не говорить же, что им достаточно одной кровати на двоих.

Когда такие вопросы были улажены — даже не попросил предоплату, не то, что в прошлый раз — Мирон уже вернулся к Славе на кухню, чтобы набрать Светлане Аркадьевне. 

— Здравствуйте, — улыбнулся он изображению в телефоне. — А мы решили, что давно вам не звонили! 

— Привет, мам, — помахал рукой Слава, накрывая сковородку крышкой. — А я снова кашеварю! 

— Ты ж мой талантливый поваренок, — улыбнулась женщина. — Как твоя учёба?

— Всё идет по плану, капитан, — отозвался Слава. — Даже надеюсь, что автоматов будет больше, чем экзаменов. 

— Ты умничка, — похвалила Светлана. — А у тебя как на работе, Мирон?

— Уволился из школы, — отозвался Фёдоров. — Хочу найти новое место. А пока пишу работы студентам. Ну как, пока взял лишь один заказ, но планирую расширяться. 

— Звучит здорово, — кивнула женщина. — Я уверена, что у тебя все получится! А ещё что у вас нового? 

Слава внимательно посмотрел на Мирона: можно ли рассказать про знакомство с родителями. Тот кивнул в ответ. Возможно, стоило вообще их познакомить друг с другом. 

— Я познакомился с родителями Мирона, — улыбнулся Слава. — Они очень зовут к себе в Лондон! И заодно рассказали мне про все детские заболевания Мирона как для надежного партнера. 

Светлана рассмеялась. 

— Это ты мне намекаешь рассказать про твои? — уточнила она. — Я ведь тоже считаю Мирона очень хорошим и надежным партнером для тебя. И зятем отличным! 

Теперь уже рассмеялся Фёдоров.

— Знаете, я буду очень рад послушать! 

— Да пожалуйста, — махнул рукой Карелин. — Это было давно и неправда. Но если кому разболтаешь, то в одном из ужинов может оказаться мышьяк. 

— Это угроза? — с лица Мирона не сходила улыбка. Он легко коснулся губами щеки. — Все твои тайны отправятся со мной в могилу.

— О, ну тогда я сразу достану его детские альбомы, — напомнила о себе Светлана. — Когда вы там приедете? 

— После сессии моей, — отозвался Слава, помня, что Мирон хотел оставить свои планы сюрпризом. — Как ты будешь отмечать Новый год? 

— Да с Сережей у меня накроем небольшой стол. Его дети планируют на праздники на море с мамой, так что мы вдвоем абсолютно без планов. 

— Это отлично! Тебе очень нужно отдыхать, — улыбнулся Слава. 

— И тебе тоже, — напомнил Мирон, поворачивая голову к Карелину. — Твоя учёба никуда не убежит. 

— Вот и отдохнём с тобой после сессии, — улыбнулся Слава, шустро оставляя поцелуй на чужом виске. 

— Вот, представляете? — уточнил Мирон. — И так всегда! Говорю «отдыхай», а он мне «потом», говорю «проспи один денек», а он «не буду». И в кого он такой трудоголик, не знаете? 

— Без понятия, — улыбнулась Светлана Аркадьевна. — Я в свои годы универ пропускала со спокойной совестью. Ну, не часто, — тут же поправилась женщина, — но иногда бывало. 

— Так и я, — кивнул Мирон, — а он ни в какую! 

— И как я такой правильный среди вас, лентяев, выдерживаю, — вздохнул Слава.

— Однажды, мы победим, и ты отдохнёшь! 

Мирон теперь уже с абсолютной готовностью притянул Карелина к себе за талию, легко находя его губы и накрывая их своими. Слава немного смутился, покрываясь румянцем и тут же возвращаясь к мясу. 

Со Светланой Аркадьевной они ещё долго общались: обсуждали планы на Новый год, на лето, на жизнь. Говорили, что изменилось в Хабаровске и что происходит в Петербурге. Светлана очень бы хотела к ним приехать, но на поезде слишком долго, а на самолете ей страшно, а нервничать ей нельзя. И только тогда, когда ужин уже подходил, они попрощались. 

А за ужином Слава уже не смущался и не ворчал. Слава рассказывал с упоением про то, что хочет подарить маме на Новый год. Слава говорил о том, что весной они точно не профукают возможность и поедут кататься на корабликах. Слава обещал начать больше рисовать, раз уж Мирону так сильно нравятся его рисунки. 

А после ужина они уже привычно разбирали третью комнату. Фёдоров захламил её всем, что было в доме, что было жалко выкидывать или что покупалось просто «потому что хочется». Вечер был самой большой, но финальной уборкой. Под руководством Карелина в мусорку летели абсолютно всё лишнее и совершенно без сожаления. 

Мирону нравилось, когда его Слава был чем-то увлечен. А расхламлять пространство тому очень нравилось! Единственное, что осталось абсолютно нетронутым — книжные шкафы. Они обрамляли комнату углом, и Карелин сказал, что покинут они ее только через его труп. Слава с трепетом вытирал с полок пыль, снимая книги с каждой полки осторожно и медленно, возвращая именно в том порядке, в котором они стояли. 

— Теперь это наша семейная библиотека, — улыбнулся Мирон. — Закончишь со своей сессией, и я буду читать тебе вслух. Всё, что захочешь. 

— Мне кажется, у тебя пересохнет в горле, — посмеивался Слава, расставляя книги на полку. — Я хочу прочесть всё. 

Фёдоров радовался, что тот разделял его любовь к чтению. Прощаться с книгами он был бы не готов. А девать их просто было бы некуда! Шкафы таких габаритов, кажется, уже просто не производятся. 

— К концу твоего обучения нам придется докупать ещё шкаф, — произнёс Мирон, намекая на объемы, которые читал Карелин к парам. 

— Ну, если ты не против, то я бы разошелся и на два шкафа.

Мирон кивнул. Конечно, он не против. Если надо, то и на три. Будет не кабинет, а библиотека. Некоторые ведь заводят себе гардеробную в отдельной комнате. А чем книги не заслужили отдельной комнаты? 

— И это все-все твои? — спросил Слава. — Ты все прочитал? 

Карелин принялся протирать пыль на следующей полке книжного шкафа, осторожно перемещая книжки на пол, складывая их высокой стопкой. 

— И даже больше, — улыбнулся Мирон, — что-то осталось в Лондоне, что-то потерялось при переездах. Что-то я отдал, что-то читал электронно, что-то брал в библиотеке, поэтому пришлось вернуть. Но здесь точно где-то были просроченные из библиотеки Берлина…

Слава улыбнулся. Примерно этого он и ожидал: Мирон не мог не забыть вернуть хотя бы одну книгу в библиотеку. Он знал его, как свои пять пальцев. 

— И как ты находил время столько читать? 

Карелин привык, что в свободную минуту у Мирона в руках книга. Или телефон, в котором открыто приложение для чтения. Фёдоров довольно редко обсуждал прочитанное, но читал что-то постоянно. Наверное, если однажды в свободную секунду у него не окажется в руках чего-то, что он читает, то в следующую — рухнет небо. 

— Я частенько оказывался изгоем, не забывай, — невесело улыбнулся Мирон. — Когда они гуляли с друзьями, я читал, когда в школе становилось совсем невыносимо, я уходил на пустырь и читал, пока на переменах обсуждали хорошеньких одноклассниц, я читал, — рассказал он. — Мама не просто так видит во мне человека, который не может подраться. Пока её подруги сетовали на первые драки сыновей, она смотрела, как я не отрывался от книг за ужином. Книги стали для меня билетов в счастливую жизнь. Там я мог быть лучшим другом главного героя, возлюбленным прекрасной принцессы или даже свирепым драконом, который почему-то спасает мир, хотя создан его уничтожить. Перед сном я представлял себя Ланселотом. Когда один катался на велике до магазина, я мечтал, что еду на Буцефале. Книги стали единственным местом, где я мог быть собой и не быть одиноким. Они были и советником, и помощником, и соратником. Чтение — это единственная полезная привычка, которую я приобрел. Поэтому и дальше, когда появился алкоголь, а потом что-то и хуже, чем алкоголь, для мамы я оставался прилежным мальчиком, который читает книги. 

— Поэтому и средневековая литература? 

— Я приобрел свое образование в библиотеке, — кивнул Мирон. — Я не помню, что говорили преподаватели. Зато я помню, что было написано в книгах. 

Закончив выносить пакеты с мусором, Мирон вернулся помогать Славе с влажной уборкой. Они вытерли пыль во всей комнате, отмыли полы, потолки и стены. Вся мебель оказалась вынесенной на помойку — Слава хотел переформатировать созданный Мироном склад в полноценный кабинет для работы и учёбы. Мирон же планировал отвоевать хотя бы один угол комнаты под детскую. Но это позже. 

Сейчас уставший Карелин с мокрой головой после душа лежал у него на груди, с удовольствием поддаваясь объятиям. 

Мирон не мог представить себе мира лучше: вот он, вот его Слава у него на груди, Шизя сонно мурлычет на батарее. Он крепче сжимал прохладные ладони, с любовью расцеловывая костяшки пальцев. Он шептал что-то неразборчивое Славе на ухо про любовь, про свои детские мечты и что сам Карелин — его самое заветное желание, которое наконец исполнилось. И он его не отпустит. Отопление ещё не включили. Но Славе было тепло.