Сергей не помнит досконально тот день, когда всё изменилось – так давно это случилось. Поначалу он считал это благословением. Теперь считает проклятием. Со временем он научился заметать следы, создавать личности, прятаться. Научился жить в любых условиях: и в полной нищете, и в беспечном богатстве. Научился жить без Олега.
Сложнее всего было свыкнуться с мыслью, что привязываться ни к кому нельзя – люди вокруг него росли, старели, умирали. Сложнее всего было узнать о смерти лучшего друга. Умереть хотелось самому.
Проживать сотни и сотни лет, следить за прогрессом и временами в нём участвовать было занятно. Не стареть, проживать свои 26 лет на протяжении веков стало чем-то обыденным, но утомляющим. Хотелось уйти на покой.
Взяв своё настоящее имя в начале двадцать первого века, он поклялся: это его последняя «жизнь» и умирать ему стоит под своим настоящим именем. Он создаёт «Вместе», желая даровать миру что-то хорошее напоследок. Мир толкует его желание иначе – соцсети требуется постоянная модерация, люди используют его детище не так, как он хотел. Не в благих целях. А потом случается Гречкин, Чумной Доктор, смерти-смерти-смерти и всё это он видит через «Вместе», заперевшись на последнем этаже высокой башни.
Когда в башню приходит Игорь Гром, Сергей, бесконечно уставший, с глубокими синяками под глазами, едва находит в себе силы на диалог. Вся эта ситуация – убийства, смерти невинных, невозможность что-то исправить, – высасывает из него силы. Гром не пытается его запугать так, как это сделал его коллега. Не пытается вытянуть информацию. Отчего-то смотрит на него с пониманием.
Вот только Сергей ничего не понимает.
Не понимает, когда Игорь спасает его от последователей. Не понимает, когда тот жмёт ему руку и просит быть осторожнее. Не понимает, когда майор приходит к нему среди ночи – лично доложить, что Чумного Доктора поймал.
Игорю не нужно признание, слава и известность, но почему-то нужен Сергей. Он предлагает остаться в башне на ночь, выделяет ему гостевую спальню, которую никто ни разу не занимал. С этой ночи они списываются-созваниваются-встречаются так часто, что Разумовский не успевает задуматься, что мужчину ждёт то же, что и остальных – смерть. Не успевает понять, что уже привязался. «К чёрту, – думает он, соглашаясь на очередную встречу с Громом. – Это моя последняя жизнь. Я имею право полюбить напоследок». Мысль формируется в голове так легко, удивляя своей упрямостью.
С Игорем хочется жить по-настоящему. С Игорем хочется общаться и смеяться. С Игорем хочется любить. Поэтому Сергей назначает встречу в любимом ресторане, одевается в базовую, но дорогую одежду. Задумывается, когда в последний раз так прихорашивался ради кого-то.
Игорь в костюме – эстетика. Разумовский не может сосредоточиться и смотреть только в глаза, взгляд цепляется то за расстёгнутую верхнюю пуговицу на рубашке, то за неожиданно дорогие запонки, контрастирующие с потрёпанными бинтами на ладонях. Он либо не замечает, что собеседник откровенно плывёт от вида перед собой, либо отлично делает вид.
«Это свидание?» – Игорь спрашивает неожиданно, с тёплой улыбкой. Сергей запинается на середине предложения, упирается в мужчину напротив непроницаемым взглядом. Сцепляет руки в замок, опираясь на них подбородком: «Да». Разговор возвращается к предыдущей теме, будто вопроса и не было.
«Я как о тебе узнал, сразу стал считать тебя героем, – говорит Гром, когда они не спеша прогуливаются по ночному городу. Идут близко, постоянно сталкиваясь ладонями, чувствуя тепло друг друга. – То, чем ты занимаешься, соцсеть твоя, посты, интервью... Честно признаюсь, что восхищён». Сергей шутливо толкает его плечом: «А Вы, товарищ майор, я смотрю, подготовились». Затем добавляет уже серьёзнее, глядя под ноги: «Никакой я не герой. Просто уставший от несправедливости человек, решивший бороться с ней законными путями. Был бы безбашеннее – ты бы ловил не Чумного Доктора, а меня».
Игорь улыбается понимающе. Разумовскому даже кажется, что тот понимает вообще всё. И бессмертие его, и отчаяние, и то, что он собирается исчезнуть через пару-тройку лет, когда станет заметно, что он не стареет. Игорь просит разрешения на поцелуй. Сергей, вместо ответа, сам тянется к его губам.
Разумовский отказывается съезжать из башни; для него это самое комфортное место на планете. Поэтому в башню переезжает Гром. Жизнь, до этого до жути монотонная, начинает играть новыми красками, запахами, ощущениями. Игорь сопровождает его на всех мероприятиях, даруя спокойствие и оберегая. Сергей ночами ждёт Игоря домой, держа наготове аптечку и бинты, ругая, но целуя каждую царапинку на родном лице.
В долгожданный общий отпуск они едут на побережье Тихого океана. Сергей понимает, что не может больше держать свой секрет, не может обманывать человека, которого любит. Решается рассказать всё на третий день их пребывания на острове. Игорь выслушивает всё, кивает, принимает. Обнимает Разумовского, целует его в лоб со всей нежностью. «А я всё думал, когда ты мне расскажешь», – неожиданно говорит Гром. Сергей выпутывается из объятий, смотрит на него непонимающе, не может и слова вымолвить. «Я виноват, – продолжает Игорь, касаясь его щеки, заправляя отросшую рыжую прядь за ухо. – Я начал догадываться о твоём бессмертии с нашей первой встречи. Никогда, ни в одном человеке, я не видел столько усталости и боли. Прости, что не сказал раньше». Он стирает с щёк Разумовского дорожки слёз, тихо добавляя: «Я думал, что один такой. Так долго скитался, не знал куда себя деть, когда понял, что не могу умереть. Встретил тебя и подумал, что, даже если я ошибаюсь, если ты не такой же, то... Я могу попытать счастье? Знакомство с тобой – самое главное чудо в моей жизни, Серёж. Не вот это бессмертие, не прожитые столетия. Только ты».
Разумовский повторяет «люблютебялюблютебялюблютебя» между поцелуями, не может остановить слёзы, да и не хочет – ведь он счастлив по-настоящему, ведь при Игоре можно.
Может, они умрут вместе, прожив долго и счастливо, как в сказках. Может, Сергей уйдёт один. Может, их история не закончится никогда.
А сейчас они есть друг у друга, загоревшие под тёплым солнцем, счастливые и влюблённые.