прости меня моя любовь

На экране высвечивается оповещение с дебильным «привет» от совершенно безликого «Он». Олег шипит на телефон в руках, будто обжигаясь. Показывает Вадиму вместо ответа на поднятую бровь. «Ты ж его заблочил», — в голосе ни злости, ни разочарования, но Олег всё равно закрывается, притягивая колени к груди. Вадик вмиг оказывается рядом, закидывает руку на плечо, целует в висок. «Я не злюсь, — эмоции Олега он считывает на раз-два, научился быстро. — Чё ему надо?» В ответ выскакивает второе сообщение, что-то про найденную в квартире вещь. После приходит ещё одно, про былые чувства. Олег жмёт на «заблокировать», в надежде, что намёк понят, а взламывать всё подряд, чтобы добиться его внимания — поступок низкий.

Он, конечно, ещё не знаменитость, но его стартап уже пользуется спросом, в узких кругах его знают в лицо. Он всегда говорил, что Олег — его муза, что коды пишутся легче, когда он рядом. Олег был рядом всегда. Бежал на все оклики, гладил и целовал, когда просили, когда желал сам. Когда сердцем был привязан к нему одному. Будь Олег псом, то послушно садился рядом на команду «к ноге», вилял хвостом и не скулил бы, когда хозяин перетягивает поводок, душа его ошейником.

Он — причина, по которой Олег продолжает плакать по ночам. Бесшумно, стараясь не разбудить Вадима. Он — причина, по которой в идеальных, на удивление простых отношениях с взаимопониманием, любовью и лаской, на которую способен обычный дворовый пацан, Олег всё равно ищет подвох. Он — причина, по которой Вадиму приходится приручать его с нуля, приходится учить доверию, приходится доказывать, что он не обидит. Он — причина, по которой Вадиму пришлось снимать его с крыши одним отвратительно красивым вечером. Олегу было даже совестно портить такой яркий закат уродливой лужей крови и внутренностей, которой стал бы, не приди к нему Вадим. Тогда пришлось рассказать причину — частично — из-за чего, из-за кого он очутился на крыше.

Олег вздрагивает от нового сообщения и откладывает телефон на столик. Он продолжает жужжать, оповещая о новых сообщениях. С дивана видно, как они становятся менее сдержанными, строчные буквы сменяются прописными. Он жмется к тёплому боку, всхлипывает, сдерживая слёзы. Ему же нельзя. Вадиму вряд ли понравится его заплаканное, красное лицо.

«Да ладно, ты ж у меня Волчарррра, — Вадик специально картавит, произнося прозвище. Прижимает ближе, гладит подбадривающе. Вот только Олег не сверкает любимой улыбкой, такой, какую он делит только с ним. Которую когда-то делил с этим рыжим уёбком. — Волчик, да ты чего? Хочешь, я этой фифе каждую кость в руке переломаю? Или в ноге? Могу хребет ему пополам сложить, навсегда колясочником останется. Олеж…»

Олег смотрит с сомнением — было же хорошо, были же лучшие моменты в его жизни, было же счастье. Вздыхает, закрывая глаза ладонями, надавливает на сомкнутые веки, вспоминая всё плохое. То, о чём Вадиму знать не стоит, иначе сорвётся без спроса. Наломает дров, зайдёт дальше предложения переломать пару костей. Потом придется ждать его с зоны, да ещё и все пятнадцать лет. Боль так ярко клокочет в сердце, что тихое «хочу» срывается с губ почти незаметно. «Хочу, Вадь, — говорит он громче, увереннее. — Хочу, чтобы он испытал хоть долю той боли, что и я. — Олег открывает глаза, глядя в его своей переломанной, едва склеившейся обратно душой. — Хочу».

Вадим кладёт замолчавший телефон ему в руки: «Предложи ему встретиться. Хоть сегодня». Олег вертит телефон в руке, взвешивая все «за» и «против». Вадим не давит, даже не смотрит в экран, листая ленту новостей у себя в телефоне. Переводит взгляд, только когда Олег просит назвать адрес и время.

Уходя на «встречу», Вадим спрашивает пин-код от телефона Разумовского. Олег хмурится, но отвечает не задумываясь: «0408. Он его везде суёт. Вроде как важное для него число». Вадим глупо салютует ему на прощание, получая короткую, вымученную улыбку.

Если бы Олег попросил, от Сергея Разумовского не осталось бы даже пыли. Вадим думает, что готов на многое, лишь бы Олег не страдал. Лишь бы Олег улыбался ярко, лишь бы не скрывал от него слёзы, лишь бы принимал от него помощь. Подходя к нужной улице — на деле подворотне без камер — замечет, как туда сворачивает знакомая фигура.

«Здарова, бандит. — окликает Вадим, широко улыбаясь, будто встретил старого друга. — Я от Олега, поговорить пришёл». Сергей очевидно высматривает у него оружие, Вадиму даже обидно от такого опасения. Как будто он не сможет его переломать голыми руками. «Мы договаривались встретиться с Олегом, не с тобой», — он горделиво выпячивает подбородок, не отступая. То ли совсем глупый, то ли решил дать отпор. Вадим почти зажимает его у мусорных баков. Из заведения рядом орёт музыка и доносится пьяный смех. Будет орать — никто не услышит. «Извини, сегодня без него», — пожимает плечами Вадим и бьёт в скулу, не сильно, для разогрева. Сергей отшатывается, быстро осознавая, что произошло. Пару раз ему даже удаётся ударить ответно — пара синяков точно останется. От мысли смешно — если у него останется пара синяков, то у Разумовского пара точек здоровой кожи.

От удара в челюсть кровят едва зажившие раны на костяшках. От удара в нос Разумовский падает на землю. С особой радостью слушает, как Сергей давится криком, когда он выкручивает плечо. «Вот это, — опасно рычит Вадим, — Лишь малая часть того, что он испытал с тобой». Басы нового трека заглушают крик от сломанных пальцев, обидно даже, что не получается вычленить звуки. Носки ботинок приходятся точно по цели: ключица, солнечное сплетение, почка. Крик переходит в скулёж, кровь из разбитого носа заливает лицо. Вадим улыбается, напоследок наступая на щиколотки. Удачно сменяются треки — до ушей Вадима по-своему очаровательной музыкой доносится вой. «Удивительно, что ты ещё в сознании», — фыркает, копошась в чужих карманах.

Телефон разблокируется с первой попытки — и правда не сменил пин-код, как Олег и говорил. Удаляет контакты Волкова, ковыряет все соцсети, одной ногой упираясь на несопротивляющегося Разумовского. Напоследок счастливо включает камеру, тело под массивным ботинком щурится на вспышку. Постояв пару секунд, всё-таки перекидывает фотку себе. Надо же отчитаться Олегу.

«Скорую сам вызовешь, уёбок», — сплёвывает Вадим, бросая телефон на асфальт рядом с хрипящим Разумовским, не переживая за его сохранность. Не получится позвонить — доползёт как-нибудь.

А Вадима дома ждёт Олег.