Возбуждение курсирует по венам, будоражит кровь и туманит рассудок. Веритас жадно хватает ртом воздух, когда Авантюрин в очередной раз совершенно бесстыдно проезжается задом по ощутимому бугорку, скрытому под плотными брюками, и очаровательно улыбается.
Его горячие губы ведут влажную дорожку от груди до шеи, прикусывая ключицы и тут же зализывая в извиняющемся жесте, а затем скользят к линии подбородка, щекам и чувствительной мочке. Дыхание опаляет ухо, щекочет и неизбежно сводит с ума.
Авантюрин, в отличие от Рацио, полностью обнажен. На такой белоснежной, словно фарфоровой, коже шеи и ключиц красуются багровые метки-укусы, оставленные прошлыми ночами, на бедрах — темные синяки от пальцев, что так крепко их сжимали. Даже малейшее воспоминание о том, как было до одури приятно и сладостно раз за разом проникать внутрь разгоряченного тела, доводить Авантюрина до исступления и беспорядочных всхлипов, рушит остатки самообладания Веритаса, но сейчас не он ведет игру.
Авантюрина откровенно ведет от его восхитительной покорности: он с легкостью позволил плотно связать себе руки и взять над ним полный контроль. Это выбивает из легких воздух и распаляет все сильнее — он утягивает Рацио в развязный поцелуй: по-хозяйски проникает языком внутрь и ведет им по кромке зубов, а затем сплетается с чужим в своеобразном жадном танце. Веритас с готовностью отдает ему ведущую позицию, с наслаждением ощущая, как Авантюрин прикусывает верхнюю губу, переходит к нижней и вновь толкается языком вперед.
Губы побаливают от новых и новых укусов, и Веритас, кажется, даже забывает дышать, но отстраниться — потерять последнюю ниточку, связывающую его с реальностью, и разрушить хрупкие остатки самообладания.
Конечно, Авантюрин чувствует, как Рацио отзывчиво открывает рот шире, подается ему навстречу и шумно вздыхает, но у него немного другие планы. Он отстраняется, с упоением слыша разочарованный выдох сквозь стиснутые зубы, и скатывается с чужих колен на прохладную постель.
— Веритас, — от этого вкрадчивого шепота сносит голову, и возбуждение приливает новой обжигающей волной. — Постараешься для меня?
Он невинно улыбается и кивает на свой истекающий смазкой член.
Конечно, Рацио понимает, к чему он клонит, и поэтому с трудом приподнимается на ватных ногах, спускаясь на холодный пол, так резко контрастирующий с жаром во всем теле, на колени.
Авантюрин широко разводит ноги в стороны, позволяя Веритасу примоститься между них, и с силой давит на темноволосую макушку, прижимая к паху. Тот не теряет времени: ведет языком по головке, слизывая солоноватый предэякулят, и обхватывает ее губами.
Руки, крепко стянутые за спиной, начинают затекать и отзываться неприятной тянущей болью, о которой он даже не успевает подумать: Авантюрин вновь давит, заставляя вобрать глубже. Приходится открыть рот чуть шире и подстроиться под темп, который он набирает, толкаясь все дальше и дальше. Собственный член почти болезненно упирается в брюки, но это отходит на дальний план, ведь главное сейчас — удовольствие Авантюрина.
— Умница, Веритас, — он хрипло стонет, когда тот пропускает член в самое горло.
Рацио любит получать из его уст такую необходимую и невыносимую похвалу, смешанную с блаженными выдохами. От этого возбуждение скручивается в крепкий узел внизу живота, а желание усерднее работать ртом возрастает в несколько раз, только чтобы слышать это вновь и вновь.
Поскольку у него нет возможности помочь руками у основания, Рацио послушно берет больше, скользит юрким языком по всей длине и прикрывает слезящиеся от недостатка кислорода глаза. На особенно глубоких толчках хочется отстраниться от ощущения рефлекса — Веритас крепко жмурится и невольно пытается сглотнуть.
Авантюрин от такого движения громко стонет, ощущая, как узкие стенки плотно сжимают головку, и крепче зарывается пальцами в мягкие волосы. Он старается следить за реакцией Рацио на свои действия, чтобы прерваться в нужный момент, но перед глазами откровенно плывет от волн удовольствия, что растекаются по всему телу, неизбежно подталкивая к самому краю.
Заметив такую реакцию, Веритас повторяет глотательные движения еще несколько раз, доводя Авантюрина до пика наслаждения. Тот срывается на хныканье, слепо пытаясь ухватиться за темные волосы и оттянуть от себя, но оргазм накрывает стремительно, и он изливается глубоко в горло.
Рацио рефлекторно сглатывает горьковатое семя и отстраняется. Перед глазами плывет от тянущего возбуждения, легкие нещадно жжет.
— Веритас, — вновь до затуманенного сознания доносится собственное имя, которое произносится до того сладко, что он готов кончить только от этого звучания. — Иди сюда.
Ноги с трудом слушаются, но Рацио приподнимается, возвращаясь на прежнее место, а Авантюрин нависает над ним. Изящные пальцы бегло расстегивают пуговицы чужой рубашки, чуть приспуская ее, и дразняще скользят по впалому животу вниз, к ширинке. Он невесомо оглаживает бугорок, чуть надавливая и получая в ответ протяжные стоны.
Такое желанное трение кажется невероятным наслаждением, но этого все равно недостаточно. Хочется получить куда больше: больше контакта и прикосновений, больше поцелуев, больше…
Авантюрин подцепляет бегунок зубами и расстегивает молнию без помощи рук, бросая на Рацио игривые взгляды. Ладонь скользит по всей длине, а головку обжигает мимолетный поцелуй, прошибающий все тело волной удовольствия, и Веритасу требуется огромная сила воли, чтобы не кончить в этот же момент.
С губ срываются прерывистые стоны, и он непроизвольно приподнимает бёдра навстречу желанному трению. Вопреки ожиданиям, Авантюрин не удостаивает его большим — отстраняется с садистской ухмылкой и подхватывает бутылек со смазкой, щедро выдавливая на пальцы.
— Наслаждайся видом, — томный шепот будоражит кровь в жилах.
Веритас до боли закусывает губу, когда Авантюрин разводит ноги в стороны и сразу проскальзывает внутрь себя двумя пальцами, торопливо разводя их в стороны и морщась от неприятных ощущений. Он двигается резко, растягивает узкие стенки. Конечно, ему бы хотелось еще немного помучить Рацио, но желание скорее ощутить его внутри себя берет верх.
— Не торопись, — хрипло бросает Веритас, не отрывая взгляда от ритмично двигающихся пальцев.
— Я знаю, знаю! — отвечает с придыханием, но давится стоном наслаждения, когда находит внутри чувствительный пучок нервов и добавляет третий палец.
Всего через несколько быстрых движений Авантюрин с пошлым хлюпаньем вынимает пальцы и подползает ближе к Веритасу, чтобы помочь окончательно избавиться от мешающих брюк. У того в груди разливается трепет, смешанный со своеобразным благоговением перед таким Авантюрином: несдержанным, заведенным до невозможного и отчаянно желающим.
Рацио шипит, ощущая контраст между горячей плотью и прохладной смазкой, которую Авантюрин осторожно растирает по члену, а затем привстает на подрагивающих ногах и опускается на всю длину, роняя громкий стон куда-то в плечо. Он замирает так на несколько секунд, позволяя себе привыкнуть к ощущениям, ведь это не идёт ни в какое сравнение с пальцами, но через пару мгновений начинает медленно двигаться.
Авантюрин плавно приподнимается, оставляя внутри только головку, и резко опускается, принимая в себя все полностью. От этого Веритас млеет сильнее с каждым движением и стонет сквозь стиснутые зубы, осыпая поцелуями влажную шею. Узкие стенки восхитительно обхватывают член — он понимает, что не продержится долго.
— Какавача, — срывается с губ Веритаса несдержанный протяжный хрип.
Названный ощутимо вздрагивает, слыша собственное настоящее имя, что Рацио произносит редко, но всегда по-особенному: чувственно, со всей любовью и искренним восхищением. Сейчас — так жарко и томно, со сквозящим обжигающим возбуждением, но от того не менее нежно. Это кружит голову и заставляет задыхаться в обилии чувств к этому человеку.
Авантюрин замечает, как Веритас дергает руками, которые уже изрядно затекли, пытаясь подобрать для них более удобное положение.
— Дай развяжу, — он тянется к плотной ткани и осторожно развязывает, пока тот замирает послушно.
Рацио невольно выдыхает облегченно, когда ощущает в руках такую желанную свободу, и опускает ладони на крепкие бедра, сжимая онемевшими пальцами, поддерживая и помогая насаживаться. Авантюрин жмется к нему ближе, чувствуя, как бешенное сердцебиение сливается в унисон, обнимает чужую шею и утягивает его в жаркий поцелуй.
Яркие вспышки удовольствия прошибают каждую клеточку тела, отзываясь неоновыми пятнами перед глазами. Каждое движение подталкивает к краю — Веритас опускает ладонь на истекающий смазкой член, начиная ритмично водить вверх-вниз.
Авантюрин прогибается в пояснице, едва ли не до хруста, и после кончает первым, прикрывая глаза, чтобы сосредоточиться на ощущениях, которые накрывают с головой и выбивают из легких последний воздух.
Веритас совершает еще несколько размашистых движений, продлевая оргазм Авантюрина и, наконец, достигая собственного: такого оглушающего и яркого, до искрящихся звезд перед глазами и легкой судороги во всем теле.
В комнате повисает тишина, разрезаемая гулкими попытками восстановить сбившееся дыхание. Они сжимают друг друга в крепких объятиях, не желая нарушать трепетную идиллию, чтобы добраться до душа.
— В следующий раз, — начинает Авантюрин с заметным кокетством в усталом голосе. — Нацеплю на тебя еще и ошейник.
Веритас хрипло смеется на такое заявление и понимает, что с радостью будет потакать каждому желанию…