Оптимус Прайм возлежал в ванной. Подогретое до комфортной температуры масло, немного вязковатое, обволокло корпус вплоть до плечей и погружало в приятную негу. Не хотелось даже шевелиться. Оптимус открыл глаза и залюбовался комнатой. Просторная, светлая, потолок устремлялся ввысь, где слабо горели вмонтированные маленькие лампы, будто небольшая россыпь звезд на небе над Кибертроном. Взгляд вправо — и большое прозрачное окно открывало вид на золотые движущиеся огни Иакона. Прайм мягко улыбнулся: как же приятно вновь увидеть родной город таким — пышущим жизнью и устремляющим свои сверкающие шпили ввысь. Таким, каким он его запомнил до войны.
Оптимус потянулся за небольшим энергокубом, стоящем на столике неподалеку от ванны. Приятный вкус топлива, средний заряд — все именно так, как он любил.
— В послеискрии не так уж и плохо.
Впервые за столь долгое время ему удавалось по-настоящему отдохнуть. С того самого дня, когда Совет выбрал его в качестве нового Прайма, не было Ориону Паксу покоя. Друг стал смертельным врагом, пришлось взвалить себе на плечи огромную ответственность, а количество проблем увеличивалось с каждым днем в геометрической прогрессии.
Оптимус потянулся за сайгаром, пригубил трубку и улыбнулся шире от мысли, что заметь его кто-то из уже бывших подчиненных, этот кто-то пошел бы к Рэтчету с жалобой на зрительные галлюцинации. Ведь Оптимус Прайм, символ автоботов, великий лидер, самый чистый, светлый и правильный среди всей кибертронской расы, не мог курить, правда?
Прайм тихо и низко рассмеялся. Затянулся и выдохнул облако ароматного дыма. Маленькие радости жизни, которых при самой жизни у него не было возможности достаточно вкусить. Особенно после того, как к нему попала Матрица, легендарный артефакт… с не менее легендарной манией контроля и с собственным понятием, каким должен быть идеальный лидер Кибертрона. Не хороший, а именно идеальный.
Всегда будь спокойным. Будь всегда добр и сдержан, даже когда подчиненные отказываются следовать твоим приказам. Выслушай и реши проблемы любого, кто к тебе обратится, даже если ты не хочешь. Даже не думай о том, чтобы поставить кого-то из своих на место не уговорами, а силой. Не пей сверхзарядку. Не кури. Не матерись. Спасибо, что хоть не заставила блюсти целомудрие и разрешила сражаться с десептиконами, иначе бы бывший архивариус точно свихнулся раньше срока. Порой иногда хотелось кинуть Матрицей Мегатрону в располосанную рожу и послать их обоих куда подальше, добавив, что пусть «архивраг» е… совокупляется с этой проблемой сам. На что артефакт недвусмысленно сжимал тиски вокруг Искры лидера автоботов.
Благо их уже давно нет в груди. Ни Искры, ни Матрицы.
Прайм снова пригубил сайгар.
Он скучал по друзьям. Да, они были иногда очень шумные, зачастую проблемные, но все же друзья. Которые остались там. Они прекрасная команда и отлично знают свое дело, Кибертрон в надежных руках. Но иногда в груди щемило от тоски, ведь Прайм сейчас не мог разделить свои тихие часы хоть с кем-нибудь. В дыму примерещился образ Рэтчета, который при всей своей строгости и верности медицине никогда не отказывал себе в удовольствии раскурить сайгар. Тайком, рядом с Оптимусом, когда им удавалось просто посидеть вместе и поговорить. О чем угодно, будь то философские вопросы или совершенно бытовые темы — например, о новобранцах, которые в очередной раз себе засунули в выхлопную трубу то, что не надо. Очень редкие умиротворенные вечера, пока Мегатрон не придумывал очередной гениальный план победы над автоботами, по своему содержанию походивший больше на пьяный бред. Все же у Оптимуса были подозрения, что «старый друг» давненько так начал баловаться темным энергоном не только для допинга.
Наркомания — это зло. Но что взять с дурака-гладиатора без образования?
— «Для библиотекаря ты неплохо выразился! Возможно, тебе стоило подольше посидеть в яме!» — прорычал Мегатрон тогда, на Арке, после того как Прайм неоднократно познакомил лицо лидера десептиконов с обшивкой корабля.
— «Тебе бы точно не помешало подольше в библиотеке посидеть!» — парировал Оптимус, мысленно удивляясь, как Матрица позволила ему эту шутку. Впрочем, ей, скорее всего, тоже уже смертельно надоел Мегатрон и его обещания вернуть Кибертрону былую славу. Особенно после того, как он этот самый Кибертрон отравил темным энергоном.
Прайм бы тоже обиделся.
Неожиданно зазвенел коммуникуб на столике.
Оптимус устало вздохнул. Ну конечно же, он только успел забыть о них. Братьях и сестре, что тоже оказались здесь. И которые, по их словам, возлагали большие надежды в новой миссии на него, Тринадцатого Прайма. Имя которого стерлось в эонах истории. Победителя самого Юникрона. Возродившего Кибертрон и остановившего жестокую войну, грозившую всем трансформерам вымиранием. Неужели всего этого было недостаточно? Почему не Прима, почему не Вектор, да даже не Оникс или Нексус, почему снова он, Тринадцатый?! Но на этот вопрос ему не ответили, ссылаясь на волю Праймуса.
Лидер автоботов приложил ладонь к лицу. Он хотел встретиться с создателем, правда. Чтобы объяснить, что все это выходит за рамки разумного, можно даже сказать, приличного! Он на это не подписывался, где конвенция о правах ребенка в конце концов?!
Но Праймус не спешил на встречу. А куб все звенел и звенел. На одной из граней высветилось имя Микронуса.
Оптимус взял коммуникуб, подавляя желание швырнуть его в стену. Но знал, что тот вернется на то же самое место и будет все также громко трещать, пока Прайм наконец не сдастся и не ответит. Микронус был очень терпеливым ботом. И очень настырным. Ему не терпелось начать новые тренировки Тринадцатого, Тринадцатый же хотел его послать.
Чувство долга заставило принять вызов, но вместо того, чтобы дать надоедливому брату сказать хоть слово…
— Я занят, позвоните попозже! — выкрикнул Оптимус в куб и отключил вызов. И мог поклясться, что услышал удивленное икание Микронуса.
Прайм откинул куб обратно на стол, тихо посмеиваясь и затянувшись на всю мощь вентсистем. Солус будет смотреть с укоризной. Вектор — качать головой. Прима, может, даже будет читать нотации. Матрица… а Матрицы больше нет. Поэтому Оптимус Прайм, величайший и благороднейший из автоботов, сладко потянулся в ванной и процедил так долго сдерживаемое:
— Заебали.