Фотография нашей любви

Луна была в зените, когда мужчины вернулись в город. Здесь поутихло пение сверчков и Сайно вместе с ними перестал травить свои шуточки, вероятно, уважая сон граждан Сумеру. На улицах пустынно и темно, свет в окнах не горит и путь освещают лишь тусклые зеленые фонари на бордюрах и звезды сквозь крону Великого древа.

Кавех сказал бы, что это романтично. И это было бы романтично, если бы он был вдвоем с Аль-Хайтамом, медленно шел по тропинке Пардис-Дхяй, рассказывая о прошедшей встрече с Путешественницей, взял бы его за руку, чтобы быть ближе и показать все знакомые созвездия, и только луна видела бы их. Но присутствие Сайно определенно мешало. Кавех вместе с ним разделял горе от того, что Генерал не смог после дружеского ужина отправиться в Гандхарву.

Аль-Хайтам, конечно, также не помогал, если вообще был способен хоть раз в жизни на романтику. Он выпил немного, достаточно, чтобы стать еще молчаливее (если бы выпил больше, то стал неожиданно болтлив, но, к сожалению Кавеха, он знает свой лимит) и позволить Сайно вести свой абсурдный монолог. Поэтому Кавеху оставалось лишь пьяно вздыхать, не настолько пьяно, потому что до своего лимита он не дошел благодаря друзьям, так как «Каве, нам всем завтра утром на работу, а тащить до дома тебя никто не будет», и жаться ближе к Аль-Хайтаму, чтобы почувствовать его тепло и передать хоть капельку своих сентиментальных мыслей.

Свежий воздух и длительная прогулка сделали свое дело, Кавех чувствовал себя абсолютно трезвым и, проходя мимо таверны Ламбада, лишь тоскливым взглядом обвел запертую дверь, но внезапно оживившийся Хайтам дернул его за запястье, намекая, мол, даже не думай.

Катерина, как всегда, смотрела прямо и улыбалась. Она нравилась Кавеху днем, так хорошо вписывалась в атмосферу города в своей форме искателей приключений, но ночью встретить её было жутко. За своей стойкой она начала стандартное приветствие, когда мужчины проходили мимо, и оно быстро осталось позади.

Сайно провел их почти до дома из-за нелепой (Кавех думает, что отвратительной) случайности: им по пути; коротко прощается, махнув рукой, и отправляется к окраине города, где находился его дом. Оставшийся недолгий путь прошел в тишине. Аль-Хайтам достал из поясной сумки ключи, пряча в ладони зевок, и отпер дверь, пропуская соседа вперед. Оба они сейчас несильно заботились о порядке, поэтому наспех скинули обувь в прихожей и верхнюю одежду на тахту, направляясь в спальню.

Проходя мимо стеллажа, взгляд Кавеха зацепился за ларец с вещами матери. Внутри что-то кольнуло, заставляя потянуть руки к нему и повторно исследовать, но Хайтам, заметивший это, оказался быстрее.

— Нет, мы идем спать.

— Ну, а хотя бы в душ?!

Кавех не успел и глазом моргнуть, как оказался в постели, прижатый спиной к возлюбленному. Аль-Хайтам обвил его талию руками и уткнулся носом в затылок, довольно засопел. Кавех решил, что спорить бесполезно, к тому же от его неловкого движения, Хайтам лишь крепче обнял. Поэтому Кавех смирился с такой участью, решив проверить ларец завтра. Взгляд скользил по лучам луны, проходящим сквозь щель в плотных шторах и оседающих на полу и шкафу серебристыми полосами. Поглаживая руку Хайтама на своем животе, Кавех сам не заметил, как закрыл глаза и уснул, полностью расслабляясь.

Утром про ларец он, конечно, не вспомнил. Проснулся один в кровати, лежащий поперек и крепко обнимающий скомканное одеяло. Штаны неприятно перекрутились, а рубашка помялась, слезла с одного плеча. Вздохнув, Кавех поднялся с постели, но не нашел в себе сил переодеться, пока не выпьет чашку утреннего кофе с каплей молока и двумя ложками сахара и не примет душ. Он сонно пошел на кухню, игнорируя стеллаж с тем самым ларцом, и нашел Аль-Хайтама у плиты с туркой. Тот пах свежестью и гелем для душа с каким-то невероятно мужским запахом (Кавеху они казались одинаковыми, но это не значит, что ему не нравится, когда его мужчина пахнет так), на нем не было футболки, а по лопаткам стекали капли с мокрых волос.

Кавех подошел к нему и обнял со спины, утыкаясь в затылок и с шумом втягивая воздухом носом, чтобы в полной мере почувствовать его запах после душа. Аль-Хайтам на это действие хмыкнул и продолжил варить кофе, кинул веточку лаванды и ложку какао в турку.

— Ты как пес меня вынюхиваешь.

— Я не виноват, что ты пахнешь, как ароматизатор воздуха, — нос зарылся в мокрых прядях. Они пользовались разными гелями, но с требования Кавеха одним хорошим шампунем с шелковицей, чтобы волосы были мягкие. — Идеально.

Потушив огонь, Аль-Хайтам повернулся в кольце рук и клюнул возлюбленного в губы.

— Садись, завтрак готов.

День Кавеха прошел довольно быстро. Он вновь встретился с Путешественницей, волей случая проследил за своим отвратительно требовательным заказчиком и узнал, что у того, оказывается, благие цели. Даже успел побывать в пустыне и договориться о будущей стройке. Домой он вернулся невероятно уставший, но также невероятно довольный. Этот проект не принесет ему прибыли, но какое это имеет значение, когда он может сделать действительно великое и доброе дело? Возможно, даже Аль-Хайтам не будет сильно ворчать, а Сайно, когда узнает, наверняка накинется на него с благодарностями. Можно будет попробовать привлечь его как спонсора.

Увлекаемый своими мечтами Кавех переоделся в домашнее и вышел из спальни с намерением сделать новые подходящие наброски будущей библиотеки, но взгляд вновь зацепился за незаконченное дело. Точно, вещи матери.

Кавех принес ларец в гостиную и открыл, во второй раз осматривая содержимое. Вроде бы здесь уже нет зацепок, но что-то все также не отпускало его душу. Задумавшись, Кавех достал рисунок его матери, на котором изображены друзья за столом. Он нежно провел пальцем по фигуре отца. Интересно, кто остальные? И почему он ничего про них не помнит?

Его размышления прервал звук ключа в замочной скважине. Аль-Хайтам негромко захлопнул дверь, снял наушники и обратил свое внимание к соседу.

— Привет.

— Привет, — сам Кавех не отвлекался от разглядывания рисунка и рукой поманил Хайтама подойти ближе. — Посмотри. Вот это мой отец, этот валука шуна похож на Тигнари, не встречал у других такой темной шерсти, значит, это его отец. Этот, — палец указал на крайнего студента. — Похож на наставника Сайруса в молодости. Но я не могу понять, кто это, — седовласый мужчина с книгой. Кавех сначала прищурился, размышляя, но через секунду его глаза широко открылись. — Разве это не твой отец?!

Аль-Хайтам не удосужил его ответом, только развернулся и ушел в спальню, оставив Кавеха в гостиной одного со старой коробкой старых вещей и витающей в воздухе пыли из неё. Кавех минуту пялился в сторону коридора, пытаясь понять, что он сделал не так и стоит ли ему идти с извинениями. Хотя ничего в своих словах он не заметил, уже был готов встать и отправиться вслед за Хайтамом, но дверь в спальню тихо скрипнула, а потом клацнула от столкновения со второй дверью.

Аль-Хайтам вернулся и в руках держал фотографию, которую незамедлительно протянул Кавеху.

— Что?.. Откуда это у тебя? — казалось, его глаза стали еще шире. — Неужели это ты?

На фотографии стояли два мальчика. Сам Кавех, его светлые волосы еще не такие длинные и нелепо торчат в стороны, но при этом он выглядит смущенным. И радостным. Он крепко прижимает к себе, улыбаясь, мальчика помладше с серебристыми волосами. Хмурого и явно недовольного своим положением. На обратной стороне аккуратным почерком надпись: «Кави и Тифли». Пальцы пробежались по изображению. Такие маленькие, такие наивные, они не знали, что впереди. Честно говоря, сам Кавех до сих пор не знает.

— Почему ты мне никогда не говорил?

— Я думал, ты и сам помнишь, — Аль-Хайтам сел рядом на тахту и Кавех незамедлительно положил голову на его плечо, держа фотографию перед собой. — Мне её бабушка дала еще в Академии, когда тебя впервые увидела.

Сердце Кавеха трепетно сжалось. Ему было грустно и тоскливо, но это были светлые чувства от давно позабытых воспоминаний. Они потихоньку возвращались, все еще оставаясь смутными картинками. Родители Хайтама, как и он сам, не отличались общительностью, тут точно яблоко недалеко упало от яблони, поэтому мальчики виделись нечасто. Но, если напрячься, Кавех вспомнит, как они бежали по аллеям Пардис Дхяй, искали самые красивые падисары и ловили лягушек в фонтане. Это было так давно.

— Видимо, из-за отца я совсем забыл все, что было до его исчезновения, — просипел Кавех, отвлекаясь от мыслей о беззаботном детстве. Хайтам пригладил его лохматые волосы и поцеловал в макушку. — Мне жаль.

— Не стоит.

Ответа не последовало. Кавех повернулся к нему, уткнувшись носом в мускулистое, но такое удобное плечо, не скрытое тканью. Он шумно вздохнул. Губы Хайтама легко коснулись его лба, скрытого челкой, оставляя тепло. Кавех разомлел от этой нежности.

— Слушай, — он поднялся, сталкиваясь взглядом с возлюбленным. От его расслабленного выражения лица Кавех замялся, наслаждаясь, но Хайтам хмыкнул, призывая продолжить. — У нас с тобой нет совместных фотографий.

— Есть.

— Есть с Тигнари и Сайно, но это не считается! Нам нужно сфотографироваться только вдвоем, — Хайтам флегматично кивнул. Он делал вид, что это ему неинтересно и он делает уступок ради Кавеха, но сам Кавех видел, что это не так. — Сиди, я сейчас.

Он вскочил с места, с некоторым сожалением покидая уютные объятия, и ушел в общий кабинет. В последний раз он видел камеру где-то здесь. Проверив ящики письменного стола, Кавех выпрямился и чуть не хлопнул себя ладонью по лбу. Камера стояла на штативе у окна, на самом видном месте. Взяв ее, Кавех вернулся в гостиную. Хайтам послушно ждал его, удобно устроившись на тахте.

Кавех упал рядом с ним и, вероятно, ударил по бедру, отчего Хайтам зашипел, но промолчал.

— Иди сюда.

Кавех прижался спиной к возлюбленному, пока тот приобнял его за талию и положил подбородок в перекат шеи и плеча. Не сразу найдя нужную кнопку, мужчина сделал снимок.

Щелк.

Из камеры вылез небольшой квадратик. Кавех потряс его в руках, чтобы изображение быстрее проявилось. Аль-Хайтам мирно сопел под ухом. На фотографии был немного завален горизонт, руки Кавеха занимали большую часть снимка, а лицо Хайтама выглядело не очень счастливым, также как его маленькая копия с детской фотографии.

— Нет, так не подойдет! Давай еще раз.

Щелк.

На следующем кадре Аль-Хайтам выглядел уже более довольным и рук, держащих камеру, не было видно, но, как назло, Кавех моргнул.

— Черт, еще раз.

Щелк.

Кавех не сразу понял, что произошло, ослепленный вспышкой, лишь потом почувствовал прикосновение сухих губ к своей щеке. Пользуясь чужой заминкой, Хайтам забрал снимок и отстранился, чтобы рассмотреть проявляющиеся черты.

— Этот я заберу.

— Эй! — Кавех возмущенно обернулся, его скулы покрылись легким румянцем. — Может, я его захочу забрать?

Аль-Хайтам лишь весело фыркнул, молчаливо показывая свое несогласие с этим мнением. Ворча, Кавех потянулся за фотографией, но его возлюбленный поднял руку вверх, не давая этого сделать и с целью подразнить. Чтобы дотянуться до снимка, Кавех забрался на диван и вот его пальцы уже прикоснулись к чужому запястью, почувствовали уголок снимка, но в следующую секунду его колено соскользнуло и Кавех оказался нос об нос с Аль-Хайтамом. Тот не упустил возможности поддаться вперед и прижаться губами к чужим в чувственному поцелуе, и кем бы был Кавех, если бы ему отказал, но комнату вновь озарила вспышка.

Щелк.

Кавех недоуменно повернулся к камере, которую сам держал, а Аль-Хайтам нажал на кнопку спуска и теперь сыто улыбался.

— Так уж и быть, можешь забирать, — он протянул предыдущий снимок.

— Нет, я теперь хочу этот!

Но Аль-Хайтам оказался быстрее, выпутался из-под возлюбленного, оставаясь и с камерой, и с последней фотографией их поцелуя.

— Пожалуй, фотосессия окончена, — и удалился в кабинет.

Кавех обреченно застонал и посмотрел на снимок в своих руках. На нем он сам лучезарно улыбался, а Хайтам так нежно прижимался к его щеке. В порыве чувств Кавех прижал кадр к груди с довольным вздохом. Теперь это его любимая фотография, ведь на ней запечатлена любовь. Их с Аль-Хайтамом любовь.

В кабинете секретаря очень скоро появилась рамка, выделяющаяся на идеально чистом столе, но не один посетитель не знал, что изображено и почему, это так дорого для Аль-Хайтама. Последний же игнорировал все вопросы о фотографии и очень напряженно игнорировал усмешку Сайно, который без разрешения взял рамку, чтобы посмотреть, что его старый друг решил поставить в центре рабочего места. Генерал ничего не сказал, но про себя сделал метку, что тоже хочет фотографию с Тигнари.

Свой экземпляр совместной фотографии Кавех оставил на зеркальном столике в общей спальне. И каждый раз она заставляла его улыбаться во время утренних сборов.

Единственное, что могли увидеть редкие гости, которыми являлись только Путешественница и Паймон, это первая фотография в гостиной, та самая, где Хайтам слишком хмурый, а Кавех не моргнул. Последний снимок затерялся в старом фотоальбоме вместе с изображением двух маленьких мальчиков.