Мы легли спать, когда часы показали полночь. 

Я прижалась к Саше со спины, обняла за талию, по-хозяйски закинула на него ногу и, уткнувшись носом в шею, мгновенно уснула: минувшие день и ночь были до одури трудными, полными переживаний и тревог, потому к вечеру усталость и скопившееся в теле напряжение дали о себе знать в полной мере, — а проснулась глубокой ночью — в комнате царили кромешная тьма и умиротворяющая тишина, а из настежь распахнутого окна веяло прохладой.   

Передёрнув озябшими плечами, медленно повернулась на бок, нащупала сползшее одеяло и подтянула к себе, чтобы накинуть на грудь и подоткнуть под шею. Подмяла под себя ноги. Всё ещё холодно. Согреться не получалось, и я, намереваясь подвинуться к Саше, осторожно вытянула руку, чтобы пошарить по постели в поисках источника тепла. Но соседнее место пустовало.

С трудом разлепив глаза, я приподнялась на локтях, прищурившись, сфокусировалась, окинула сонным невидящим взглядом сначала постель — Саши рядом не было, — затем комнату — тоже пусто, — и посмотрела на приоткрытую дверь, из-за которой лился тусклый тёплый свет.

Тревога, сдавившая грудь, всё копошилась внутри, не давая закрыть глаза и снова провалиться в сон. Полежав по ощущениям ещё минуты две и не дождавшись его возвращения, я поднялась с постели, закуталась в Сашин халат, стащенный со спинки стула, и, скрестив руки на груди, тихонько побрела на кухню — там и обнаружилась пропажа: Саша сидел, склонившись над столом, и, запустив пальцы в волосы, перебирал пряди. Над гарнитуром горели точечные светильники, на электрической подставке около микроволновки тихо шипел закипающий чайник.

Я окинула его обеспокоенным взглядом — в ещё непроснувшемся мозгу запустилась карусель из самых страшных мыслей, — сделала несколько бесшумных шагов и остановилась посреди кухни. Он меня поначалу не заметил — до тех пор, пока я не заговорила.

— Саш, — осторожно позвала хриплым после сна голосом, он вздрогнул и тут же поднял голову, осоловело глядя на меня — от неожиданности вздрогнула и я, невольно пятясь, — ты почему здесь?

Саша шумно выдохнул, видимо, отходя от испуга, потёр пальцами глаза, прочистил горло и безучастно просипел:  

— Я не смог уснуть. Вот и поднялся. А ты чего не спишь? Я тебя разбудил?

 — Нет, просто тебя долго не было, я забеспокоилась, — я заправила выбившуюся прядь за ухо, пригладила растрёпанные волосы и, переминаясь с ноги на ногу, оглядела Сашу ещё раз: бледный, уставший, измученный, — так… Что ты делаешь?

— М-м-м… Ничего, — пожал он плечами неопределённо и, откинувшись на спинку стула, устало отозвался: — сижу. Думаю.

— Дело, конечно, хорошее, — кивнула я, поджимая губы, — но не ночью же, — Саша хмыкнул и отвёл взгляд к закипевшему чайнику — тот щёлкнул выключателем и затих, стихла булькающая вода, и вскоре на кухне установилась тишина, — давай подумаем вместе? — предложила я, чуть приподнимая уголки губ, — не зря же говорят, что одна голова хорошо, а две лучше.

Саша, ласково улыбнувшись, отрицательно качнул головой и окинул меня мимолётным рассеянным взглядом, я же сильнее запахнула полы халата и шмыгнула носом, голыми ступнями чувствуя, как тянется по полу сквозняк.

— Замёрзла? — спросил он удивлённым шёпотом и, получив слабый кивок, протянул ко мне раскрытую ладонь, приглашая в объятия. — Иди ко мне…

Я, непроизвольно повинуясь просьбе, шагнула к нему и замерла — за окном глубокая ночь, и сейчас следовало бы пойти спать, лечь в постель и хотя бы попытаться заснуть: минувшие сутки, я уверена, были напряжёнными и бессонными не только для меня, но и для Саши, — но сопротивляться не стала. Поколебалась лишь мгновение, думая о том, что завтра, точнее, уже сегодня будет тяжело и, качнувшись на носках, подошла к столу. Опустилась на соседний стул и, прильнув, обвила руками Сашину шею, не упустив при этом возможность вяло пожаловаться:  

— Кошмар какой-то: днём невыносимо жарко, ночью холодно как на северном полюсе… Но у тебя здесь, к слову, теплее, чем в спальне.

— Мерзлячка, — улыбнулся Саша, прижимаясь губами к виску в осторожном поцелуе, и сгрёб меня в объятия, беззастенчиво укладывая ладони на спину и поясницу. Успокаивающее тепло его тела я ощутила практически сразу, как он ко мне прикоснулся, и через несколько секунд от беспокойных мыслей не осталось и следа. Кажется, его объятья имеют чудодейственный эффект. — И как ты только зимой выживаешь?

— С большим трудом, — протянула я лениво, безмятежно прикрывая глаза — наконец согрелась, — достаю зимнее одеяло, тёплую одежду, обогреватель. Одеваюсь, как капуста… Зиму люблю, но холод просто ненавижу. 

— Если тебя это успокоит, то зима в этому году будет намного теплей предыдущих, — пообещал Саша, любовно перекидывая мои волосы на одно плечо.

— Синоптики уже прогноз сделали? — переспросила со скепсисом в голосе, и он тихо цыкнул, потираясь щекой о мой лоб.

— Вообще-то, это был намёк, — выдохнул шумно Саша. Я, задумавшись, устремила взгляд к потолку — бессвязные мысли, возникнув, тут же забывались, — и, наконец догадавшись, шутливо предположила:

— Намёк на то, что ты спасёшь меня от суровых зимних холодов?

— Именно. С удовольствием возьму на себя эту ответственность. — Я тут же представила ждущие нас совместные вечера: лютый холод и колючая метель за окном и тепло и уют дома; пушистый плед, согревающий чай… Да, мне такое по нраву.

— Я запомнила. Напомню тебе об этом разговоре уже осенью, — неохотно прервав объятия, погладила пальцами его щёку, поцеловала в подбородок и негромко задала вопрос, скорее, риторический: — ты, кстати, чайник зачем ставил?

— Хотел заварить чай. Будешь? — я согласно угукнула, Саша, коснувшись моих плеч, поднялся и направился к гарнитуру, чтобы достать с верхней полки кружки.

Подтянув колени к груди и обняв их руками, я задержала на Саше пристальный взгляд. Кое-что меня по-прежнему беспокоило.

— Саш. У тебя часто проблемы со сном?

— М-м-м… — он повернулся ко мне на мгновение, нахмурил брови и, задумавшись, пожал плечами, — редко. Просто сегодня день такой… Тяжёлый. Я перенервничал, вот и всё.

Саша достал из шкафа коробочку с ромашковым чаем, бросил заварку в кружки и залил кипятком. Поставив одну передо мной, сел обратно.

— Ась, — пробормотал Саша, нерешительно взяв меня за руку и приобняв за плечи, — Ась… Если я попрошу познакомить меня с твоими родителями, ты мне не откажешь? — вдруг спросил он тихо-тихо, и я, так и не дотянувшись до кружки, застыла. Повернулась к нему, вглядываясь в непроницаемые глаза, и недоверчиво спросила:

— Чего это ты вдруг? — Саша спешно отвёл взгляд, будто стыдился своего вопроса, и склонил голову к плечу, я же только ближе подсела, не сводя с него глаз. Про чай мы благополучно забыли. Он передёрнул плечами и, потерев пальцами подбородок, как будто нехотя протянул:

— Я в общем-то… Понял, что совсем ничего не знаю о твоих родителях. Ты почти ничего мне не рассказывала… Вот я и подумал. И я хочу узнать о тебе больше — то, о чём ты сама мне не расскажешь, и знакомство с семьёй как раз хорошая возможность, — закончил он робко, — слишком рано об этом говорить?

Трепет в груди, вызванный его словами, усилился, и я невольно улыбнулась, укладывая голову ему на плечо. Инициатива от Саши всегда приятна, но я не ожидала, что настолько.

— Нет. Не рано, просто я удивилась, — мы замолчали, но его напряжённый голос до сих пор звенел в ушах. — Значит, ты хочешь познакомиться… — протянула мечтательно, уже представляя довольные взгляды родителей, но улыбка померкла так же быстро, как и появилась. Знакомство — это, конечно, хорошо, но есть одно «но». Я нервно усмехнулась, в непроснувшемся мозге встал вопрос: а как их познакомить-то? — Если хочешь, то конечно… — начала я растерянно, когда пауза затянулась.

Саша отстранился и подался в сторону, чтобы посмотреть мне в глаза, и мой взгляд, видимо, сказал всё за меня.

— Они же знают про меня? — настороженно уточнил он, приподнимая бровь, и я отвернулась, возвращая взгляд к кружке с чаем. Всё, посыпалась. Отвечать согласием и откровенно врать не хотелось, но и правду рассказать язык не повернётся. Я досадливо поджала губы, неопределённо передёрнула плечами, и Саша безошибочно догадался: — значит, не знают.

Застыла, не в силах ответить внятно. Знают ведь. Знают, но только про какого-то там «мальчика», который со мной учится и который за мной ухаживает — но в действительности всё совсем не так. Как сказать им, что мальчик из универа вовсе не мальчик? Что он не учится со мной, а преподаёт?

Он глядел на меня испытующе, немного даже осуждающе, и молчал, дожидаясь однозначного ответа. Я нехотя призналась:

— Я пока ещё не рассказывала, что у меня появился молодой человек, — Саша хмыкнул, придвинулся к столу, чтобы обнять ладонями чашку чая, и абсолютно спокойно протянул: 

— Почему?

— М-м-м, — я снова замялась. И что мне сказать? Потому что родители против большой разницы в возрасте? Потому что я не знаю, как завести разговор? Потому что я боюсь их реакции? Ещё и Кирилл уехал, без его помощи мне никак не справиться. — Не было подходящего момента, — наконец, нашлась я. Выводить на эту тему человека спросонья плохая идея — в непроснувшемся мозгу здравые мысли генерировались крайне медленно. — Они редко приезжают, вот я и жду, чтобы сказать им лично, — впрочем, это одна из реальных причин. Нельзя же их так запросто огорошить внезапными новостями, нужно подготовить, правильный момент выждать…

— Точно? — спросил он, прищурившись. Я размашисто кивнула.

— Я расскажу им про тебя, как только мы увидимся, — заверила с промедлением, положив голову ему на плечо, — но знакомство мы отложим на потом. Когда я закрою сессию, — если вообще закрою, — сейчас мне слишком тяжело, чтобы тратить силы и на это, и на то, а после сессии — конечно, я вас познакомлю. Хорошо?

Я заглянула ему в глаза, надеясь, что он успокоился, Саша отвёл красноречивый взгляд, кивнул и поцеловал меня в висок.

— Я расскажу им, правда, — пообещала я настойчиво. Обязательно расскажу, но в нужный момент, осталось только понять, как грамотно всё это провернуть.

***

Утро началось с надоедливого будильника, тёплых объятий и ласкового поцелуя в плечо.

— Уже девять, — пробормотал Саша и прижался грудью к моей спине, — ты хотела встать пораньше.

Я, едва разлепив глаза, пробормотала сонное «ага», перевернулась на спину и приподнялась на локтях, силясь сонным расфокусированным взглядом выцепить настенные часы и проверить время. Действительно девять.

Выспаться мне так и не удалось: после ночного подъема заснула я с трудом. Саша немного поворочался, повздыхал и, обняв меня поперёк талии, заснул, а я всё смотрела в стену и думала. Меня всё не отпускал его вопрос о знакомстве, голову неумолимым шквалом заполонили мысли о родителях, их реакции, словах, возможно, резких. Конечно, даже их категорический запрет не повлияет на наши отношения, но всё же последнее, что мне хотелось бы получить от близких людей — неодобрение моего выбора. Да и Саша явно не будет рад такому итогу встречи.

С этими мыслями я провела несколько бессонных часов, пока Саша не обнял меня крепче. Только тогда я заснула.

— Хотела, да, — сонно протянула, утыкаясь носом в подушку и вновь прикрывая глаза. Хотелось спать. — Но теперь не хочу.

— Может, ну его? — заговорщицки спросил Саша. Он, согнув руку в локте, подпёр щёку и, глядя на меня, улыбнулся, — этот зачёт, — и я была бы рада согласиться и остаться дальше валяться в кровати, да только:

— Серафим и так мне поставил пять вместо заслуженной четвёрки, не пойти будет верхом наглости.

Пользоваться добротой Серафима я не хотела — мало ли, проверка нагрянет, кои сейчас ходят по корпусам, а меня нет на паре. Подставлять его хотелось меньше всего. Саша мой ответ принял, пожал плечами и кивнул, выдыхая лукавое:

— Как скажешь. Тогда поднимайся, я приготовлю завтрак.

Он прижался губами к виску в быстром поцелуе, поднялся, забирая с собой телефон, и, потягиваясь, направился на кухню. Я же подползла к краю постели, села и свесила ноги, чтобы, выгнувшись в спине, вытянуть руки к потолку, размять шею и соскользнуть на пол. Вяло переставляя ноги, поплелась в ванную, а после уже посвежевшая, более бодрой походкой к Саше на кухню.

— Тебе во сколько в универ? — спросил он, бросая на разогретую сковороду кусочек сливочного масла.

— К третьей паре. Но я уйду пораньше: мне ещё нужно заехать домой, — я прошла к столу, села на стул и, скрестив руки на груди, прикрыла глаза. Мне бы поспать ещё хотя бы часик… Впрочем, после кофе явно станет легче, да и в универ я еду всего на одну пару, на которой даже, уверена, отвечать не придётся, а потом сразу домой отсыпаться. Хотя помимо посещения занятия у Серафима в списке планов был ещё один пункт. Крайне важный.

— Зачем? Что-то не взяла? Или поскорее хочешь от меня сбежать? — я укоризненно взглянула на Сашу, он улыбнулся в ответ и принялся за готовку. Разбил в глубокую тарелку два яйца, добавил молока, специй и принялся взбивать.

— Привести себя в порядок.

— А здесь что?

— А здесь у меня даже зубной щётки нет, — пожала плечами, подпирая щёку ладонью. И это я не говорю про прочие свои примочки.

Саша вылил содержимое тарелки на сковороду, накрыл крышкой, уменьшил газ на плите и повернулся ко мне, чтобы одарить задумчивым взглядом и кивнуть.

— Нужно будет купить, — он потёр шею ладонью, повернул голову к окну, всё так же не глядя на меня, продолжил: — к слову, Ась, ты можешь чувствовать себя здесь как дома. И я не против, если ты займёшь несколько полок в ванной. Давно пора.

Я улыбнулась чуть шире. Иногда словами разбрасываться крайне опасно, особенно, когда результатом может стать организация минного поля в ванной в виде разных баночек, тюбиков и бутылочек. 

— Это не будет слишком нагло с моей стороны? — уточнила я несмело, Саша только покачал головой и усмехнулся: 

— Ни в коем случае. Вся квартира в твоём распоряжении. Ванная, гардеробная…

— Ловлю на слове. Потом не жалуйся, если среди моих вещей не сможешь найти свои. 

— Да уж как-нибудь справлюсь, — Саша приподнял уголки губ и вновь повернулся к плите. Открыл крышку, выключил газ и ловко переложил омлет на тарелку, чтобы поставить её передо мной. Вилку он подал следом, затем потянулся к верхнему шкафу, чтобы достать кружки и заварить кофе.

— Ты сегодня остаёшься дома? Или тоже едешь на пары? — спросила я, когда кофе-машина стихла.

— Дома. У меня выходной, — прекрасно, ему не мешало бы отдохнуть.

Он поставил на стол две кружки кофе и сел рядом. Ели мы молча. Когда тарелка и кружки опустели, а я, погладив Сашу по руке, поблагодарила за вкусный завтрак, он поднялся и бескомпромиссно заявил:

— Я тебя отвезу. И возражения не принимаются, — я непроизвольно закатила глаза, но спорить не стала — ухватила его за запястье и потянула обратно, чтобы положить голову на плечо и тихо попросить, мельком глядя на часы, чтобы убедиться, что время ещё есть:

— Давай ещё немного посидим, — порывисто обняв Сашу за шею, я тяжело вздохнула, и в нос ударил запах его одеколона, уже едва различимый. Он обнял меня в ответ и снова предложил:

— Я всё ещё могу дать Серафиму отмашку и…

— Нет, — оборвала, покачав головой, — нужно ехать. Поехали, — и, нехотя отпрянув, выпрямилась.

Саша забрал свои вещи и ушёл одеваться в ванную, оставив мне спальню. Я быстро переоделась из одолженной мне одежды в свою, закинула рюкзак на плечо и вышла в прихожую. Он, уже собравшийся, стоял у двери и, держа в руке ключи от машины, обувался.

Доехали до моего дома мы, как обычно, без пробок. Саша остановился на парковке неподалёку от подъезда, заглушил мотор и повернулся ко мне.

— Тебя подождать?

— Не надо, я сама до универа доберусь. Лучше возвращайся домой и отдыхай. Я тебе потом напишу, — он недовольно нахмурился, но сказать ничего не успел: я поцеловала его в щёку и, улыбнувшись напоследок, выскочила из салона, чтобы спешно засеменить к подъезду.

Собиралась я не торопясь. Помыла голову, сделала укладку, замазала проступившую синеву под глазами и надела свежую одежду. Из дома вышла специально пораньше, надеясь, что смогу выловить Стёпу до начала пары. Но мои ожидания не оправдались: большинство одногруппников уже сидели под аудиторией или собирались в кружочки неподалёку, а вот его я так и не увидела. Зато вскоре после моего прихода объявилась и Ира. Она, заметив меня, заулыбалась и ускорила шаг, чтобы почти подбежать и обнять меня за плечи.

Мы устроились на скамье около окна. Ира скрестила руки на груди и, глядя выжидающе, с трудноскрываемым любопытством, наклонилась ко мне, а я, придвинувшись к ней, начала рассказ. Секретничать в универе, когда коридор кишит студентами, а вокруг нас вертится как минимум несколько пар лишних ушей, конечно, затея плохая, но по Ириным глазам было видно, что пытливость здравый смысл побеждает.

Когда я говорила о примирении, она, улыбнувшись, кивала, когда упомянула, что Саша специально зашёл к Бойко посреди зачёта, хвалила его, но стоило мне сказать, что вчерашний день не обошёлся без происшествий, и к нам нежданно-негаданно заявился Стёпа, она перевела на меня укоризненный взгляд, чуть свела брови к переносице и приоткрыла губы, желая задать вопрос. Но ничего не сказала. Выдохнула и покачала головой. Спасибо, что хоть пальцем у виска не покрутила. Но была бы права, бесспорно.

— При нём мы только обнимались, — пробормотала я смущённо, надеясь хоть как-то реабилитироваться в её глазах. Не получилось. Да, надо было быть аккуратнее в универе, но тогда я руководствовалась исключительно нахлынувшими чувствами и даже подумать не могла, что кто-то может нам помешать.

— Ну, раз только обнимались, — саркастично протянула она: — и… Как Стёпа отреагировал?

— Развернулся и ушёл, — нервно усмехнулась я крепе прижимая сумку к груди.

— Наделали вы дел, — как-то по-доброму, без осуждения хмыкнула Ира и поднялась. Закопошились и наши одногруппники: пришёл Серафим, — бедный Стёпа, — я только пожала плечами. Ничего сверхъестественного ведь не случилось, хотя… Если уж представить меня на его месте… Если, например, какой-нибудь Ефимов — тоже молодой преподаватель, который у нас единожды заменял препода по информатике, — попадётся мне на глаза со студенткой в крайне сомнительной ситуации… Или, например, Беляева, которая только окончила аспирантуру и тоже преподаёт в нашем корпусе, спалится со студентом… Нет уж, становиться свидетелем чужой личной жизни мне точно не хочется, я предпочту не думать и не знать об этом. Впрочем, Стёпа, вероятно, тоже хотел бы остаться в неведении.

Серафим открыл аудиторию, распахнул дверь и отошёл, пропуская студентов вперёд. Мы с Ирой зашли последними, я тихо поздоровалась с ним — он, задержав на мне взгляд, кивнул в ответ, — и направилась вглубь кабинета, чтобы устроиться за излюбленной партой.

Звонок прозвенел почти сразу же, как Серафим зашёл в аудиторию. Положил на стол папочку с листами, устроившись в кресле, сцепил пальцы и провозгласил:

— Сегодня у нас предпоследнее занятие. Как мы с вами договаривались, сегодня же те, у кого не хватает на автомат, смогут ответить и добрать недостающие баллы, в конце занятия я проставлю оценки в зачётки, и на этом мы с вами распрощаемся. А на следующем занятии проведём зачёт — соответственно, приходят только те, кто прогуливал, плохо отвечал или не отвечал вовсе. Всё так? — получив согласное «да», Серафим кивнул, вытянул из папки листок и назвал фамилии тех, кому ещё предстояло ответить, а затем зачитал семинарский вопрос. 

Желающие подняли руки, а мы с Ирой, уверенные в своих оценках, принялись заниматься своими делами: она, разблокировав телефон, зашла в соцсеть, а я повернулась к Коле, чтобы спросить, где Стёпа, но он только пожал плечами и предположил, что Соколов опаздывает, и развернулась обратно, последовав примеру Иры.

Стёпа появился, когда прошло двадцать минут от пары. Извинился за опоздание, нашёл взглядом Колю и направился к нему, жестом здороваясь со мной и Ирой.

Проработали мы, как предложили одногруппники, без перерыва. Под конец пары Серафим, постучав колпачком ручки по столу, подвинул к себе ведомость и, чуть повысив голос, оповестил о том, что…

— На этом мы и закончим. Осталось… — перевёл быстрый взгляд на наручные часы, затем на нас и снова на листок, — десять минут, так что передавайте зачётки, — тех, кого Серафим не назвал, было мало, в основном прогульщики, судьба которых нас мало интересовала, поэтому вскоре на его столе образовалась внушительная стопка раскрытых на нужной странице зачёток. — Кому зачёт проставил, могут идти.

— Можете идти, — громко произнёс Стёпа, — я соберу зачётки и пойду искать Бойко. Потом в деканате заберёте.

Несколько секунд, и аудитория начала пустеть. Вышли и мы с Ирой.

— Идём? — спросила она, когда я остановилась у лестницы.

— Мне ещё нужно со Стёпой парой слов перекинуться, так что ты иди, — она обняла меня на прощание, и, пожелав удачи, направилась к лестнице, а я села на скамью дожидаться жертву обстоятельств и частичного виновника переполоха в одном лице.

Он вышел через пять минут с кипой зачёток и беззаботной улыбкой на лице и прямым ходом направился к лестнице, а когда заметил меня, чуток притормозил и изменил маршрут, резко поворачивая ко мне.

— Стёп, нужно кое о чём поговорить, — начала я неуверенно, как только он остановился напротив. И Стёпа, не медля, пошёл на опережение: 

— Ась, я ничего не видел, ничего не знаю и никому ничего не скажу, — вдруг зачастил он, смущённо отводя взгляд. Я, неловко почесав кончик носа, почувствовала, как мои щёки начинают краснеть. — Правда. Обещаю. Клянусь. Давай забудем и сделаем вид, что ничего не было?

Громогласно прозвенел звонок, заставляя сердце на мгновение уйти в пятки от внезапной трели. Студенты лениво вышли из ближайшей аудитории, и коридор наполнился шумом, поэтому мы с Соколовым прибились к стенке: я — решительно настроенная, он, кажется, желающий избежать разбирательств.

— Тебе даже не интересно? — вкрадчиво уточнила я, надеясь расположить Стёпу к себе и снизить градус напряжения. У меня всего два варианта: наложить табу и попросить не то что никогда не поднимать тему про наши с Александром Николаевичем отношения, но даже и не думать в эту сторону, или открыто разъяснить кое-какие моменты и не придавать случившемуся особого значения. И первый вариант мне нравится намного меньше второго. 

Стёпа взглянул на меня заинтересованно. Интересно ведь.

— Мне-то? — хмыкнул он равнодушно и всё же словно нехотя признался: — интересно. Ещё как интересно, — Стёпа кашлянул в кулак, глядя на проходящую мимо толпу, и, наклонившись ко мне, робко спросил: — так вы с ним… Встречаетесь? Или… — он замялся. Я не дослушала, оборвала его однозначным:  

— Встречаемся, да.

— Охренеть просто, — пробормотал Стёпа изумлённо, отдёргивая ворот футболки и чуть запрокидывая голову, чтобы потереть ладонью шею, — и долго вы уже?

— Несколько месяцев как.

— А-а-а, ну понятно. А я всё думал, почему он тебя больше не тюкает из-за пропусков, ничего не задаёт, и вообще, ты стала хорошо учиться. Ну, в смысле, хорошо учиться именно у него.

— Ну да, делает он мне поблажки, — хотелось бы сказать, что успехи в учёбе — это моя заслуга, но на самом деле хорошая успеваемость по его дисциплине — Сашина неоценимая помощь.

— Ась, — позвал Стёпа шёпотом, — у вас же всё… Ну, типа… Взаимно? Да? — он тут же изменился в лице, нахмурил брови и как-то помрачнел, спрашивая вкрадчиво: — он же тебя не шантажирует? Не угрожает? Ты только скажи, мы что-нибудь придумаем, пойдём к декану или…

— Стёп, — позвала я ласково и нехотя призналась: — у нас всё по обоюдному согласию. Не переживай, — но его забота мне, несомненно, польстила. Он всмотрелся в моё лицо, сощурился, будто бы пытаясь понять, лгу ли я, но по итогу лишь слабо улыбнулся и понимающе кивнул. — Стёп, ты же понимаешь, что это секрет? 

— Конечно! Ась, я — могила. Под страхом смерти никому не расскажу, — заверил он, прикладывая свободную руку к сердцу, и пыл его стремительно утих. Стёпа почесал щёку и, проводив взглядом очередную группку студентов, как бы между прочим уточнил: — Ась… А… Ты это… Не рассказывала ему, о том, что я про него говорил?

— Конечно, нет. И не скажу. Не волнуйся.

— Спасибо, Ась, — улыбнулся Стёпа.

Ответную улыбку сдержать не вышло.

***

Время бежало неумолимо быстро, и вскоре наступила пора экзаменов. Подготовка и сдача зачётов, доделывание домашних и лабораторных работ по непрофильным предметам и рефератов высосали из меня все силы, и я к началу сессии чуть ли не валилась с ног от усталости и напряжения. Но Саша всегда был рядом, подставлял крепкое плечо, позволял плакаться ему в жилетку, жалел меня и поддерживал, предлагая помощь абсолютно со всем: сделать лабораторную по информатике? Не проблема. Тест по социологии? Всегда пожалуйста. Помочь подготовиться к контрольной по экономике? Почему бы и нет. И я даже воспряла духом с таким помощником и на удивление зачётную неделю не просто пережила, но ещё и закрыла на хорошие оценки. Теперь самое сложное — экзамены.

Первым поставили Сашин экзамен — сырой и примерный график сессии так и остался единственным, что нам прислали, — и наш строгий и грозный преподаватель благосклонно разрешил мне не готовиться и отдать предпочтение двум другим дисциплинам, намекнув, что мне обязательно повезёт с билетом. Так я и поступила, поэтому в универ в назначенный день направилась неподготовленной.

Приехали в универ мы вместе. Саша припарковал машину неподалёку от корпуса, заглушил мотор и повернулся ко мне. Я задумчиво смотрела в экран телефона — до выхода две минуты, до начала экзамена двадцать две. Ещё две минуты посижу и пойду.

— Ась, — тихо позвал Саша, наклоняясь, чтобы заглянуть мне в глаза, и мягко коснулся моей ладони, — что такое? Переживаешь, что ли? Не бойся. Оценки ниже пятёрки у тебя не будет.

Переживаю. И сомневаюсь. И с каждой секундой сомнения всё усиливаются.

— Знаешь, мне кажется, что ставить оценку «по знакомству» будет нечестно по отношению к тем, что действительно готовился, — хотя какое уж тут «знакомство», здесь, скорее, через постель. — Как минимум «отлично» я точно не заслужила. — Саша посмотрел на меня так, будто я сказала сущую глупость, и качнул головой. 

— Значит, когда Раевская тебе зачёт ставила ни за что, то ты не думала, что это будет нечестно?

— Ну, это другое, — возмущённо протянула я, — там ведь и ситуация другая. То какая-то там физкультура, а тут профильный предмет, как-никак. А вдруг мне…

— Ась. Давай обсудим это на экзамене, у нас как раз будет на это время, — я уже хотела возразить, но Саша кивнул в сторону приборной панели — туда, где отображалось время, и оповестил: — тебе, кстати, пора выходить.

Я зажала кнопку блокировки телефона. Да, действительно. Пора. Осталось девятнадцать минут до звонка. 

— Ладно, я пошла. Ты тоже не опаздывай, — отстегнула ремень безопасности, коснувшись пальцами Сашиного плеча, поцеловала его в уголок губ и выскочила из салона. Сквозь лобовое стекло заметила, как на губах тянется улыбка и, развернувшись, быстрым шагом направилась к корпусу.

Когда я пришла в корпус, до экзамена осталось тринадцать минут. На скамьях у двери в аудиторию собралась почти вся группа, в коридоре стояла тишина: кто-то читал распечатки с ответами на вопросы, кто-то просматривал лекции, кто-то залипал в телефоне, а кто-то просто смотрел в одну точку в ожидании начала экзамена.

Вскоре подошёл Саша… Хотя, скорее уж Александр Николаевич, серьёзный и собранный — в хорошем расположении духа — ещё бы, — и многих это порадовало. Мол, значит, жестить не будет.

Он открыл аудиторию, зашёл и закрыл дверь, попросив подождать в коридоре. Через ещё две минуты Александр Николаевич дал отмашку, и в кабинет вошёл первый студент — Стёпа. Взял с собой бутылочку с водой, зачётку и ручку и, оставив сумку на подоконнике у двери, подошёл к преподавательскому столу. Я стояла в дверном проёме и смотрела за тем, как он с крайне задумчивым выражением лица водит рукой над билетами. Когда его шаманские ритуалы затянулись, Стёпа поднял взгляд на Александра Николаевича и торопливо заверил:

— Сейчас-сейчас. Я выберу. Только моя интуиция активируется… — Саша потёр ладонью глаза, но мешать не стал, пока тишина вновь не затянулась.

— Что вам говорит ваша интуиция?

— Что мы с вами встретимся на пересдаче, — хмыкнул Стёпа и всё же выбрал билет. И, кажется, вполне довольный, взял листы с печатью университета и отправился за последнюю парту.

Следующей пошла я. Оставила сумку, положила на стол раскрытую зачётку и застыл, пробегаясь взглядом по абсолютно одинаковым белым прямоугольникам. Саша, не сводя с меня взгляда, едва заметно отвёл руку и дважды прикоснулся кончиком пальца к крайнему в четвёртом ряду билету. И я, даже не раздумывая, скорее машинально потянулась именно за ним.

— Номер билета? — равнодушно спросил Александр Николаевич, занеся ручку над своим черновиком. Я взглянула сначала на вопросы, а уже потом на номер, и, пытаясь сохранить беспристрастный вид, назвала число.

— Пятый.

Он кивнул, указал ладонью на листы с печатью, и к нему поспешил следующий студент. Я взяла несколько и пошла вверх по ступеням, чтобы занять место в середине лекционной аудитории. Да, с билетом мне и правда повезло: «попались» те вопросы, ответ на которые я готовила к семинарским занятиям. И один из них рассказывала не так давно, читала информацию из разных источников, разбиралась, что-то учила. И абсолютно точно смогу его написать. А судя по тому, что мне всё же поставили полуавтомат, то ответа на один вопрос будет достаточно для сохранения стипендии.

Ира села на другой ряд, и, судя по её загадочной улыбке, Александр Николаевич помог и ей. Ну просто золото, а не преподаватель.

Когда все расселись по местам, — к этому времени я уже успела написать четверть вопроса, — Саша повторил, сколько длится экзамен, сказал, как будет осуществляться проставление оценки и критерии, и наступила тишина. Он не ходил по рядам, не выискивал шпоры — сначала сидел за столом, пристальным взглядом скользя по рядам, и редко делая замечания тем, кто слишком подозрительно опускал руки под стол, потом очень внимательно смотрел в окно, как потом мы увидели, на белок, которые скакали по елям перед корпусом.

Когда я, с усердием выводя каждую буковку, написала всё, что помнила, время почти подошло к концу, поэтому вскоре одногруппники повалили сдавать работы. К ним прибилась и я.

Вручила свои листы с билетом прямо в руки нашего распрекрасного преподавателя и с непроницаемым выражением лица направилась в коридор, чтобы устроиться на скамье и подождать Иру. Когда она вышла, абсолютно точно стало понятно, что для неё экзамен оказался несложным: Ира напомнила Саше об оказанной ему когда-то услуге, и он подсунул ей билет с выбранными вопросами. 

Проверил работы Александр Николаевич быстро — уже через час он вышел из аудитории и позвал первого студента отвечать. Сначала шли отличники — они, уверенные в своих знаниях и как минимум хороших оценках, не нервничали или, по крайней мере, этого не показывали, но таких у нас единицы, остальные же немножко сомневались и переживали, и только мы с Ирой и вечные прогульщики, которым уже нечего было терять, выбивались из общей картины — абсолютно спокойные и умиротворённые. Ну, и Коля со Стёпой. Первый каким-то образом списал, а второй вытянул хороший билет.

Когда умные люди в коридоре закончились, отвечать пошла я. Покивала на пожелания удачи, пытаясь не улыбаться, и зашла в аудиторию, чтобы бесшумно пройти к преподавательскому столу и сесть на стул перед ним.

Александр Николаевич улыбнулся уголками губ и принялся перебирать исписанные листы, чтобы отыскать мой. Нашёл, положил перед собой и, сцепив пальцы и положив на них подбородок, удовлетворённо хмыкнул.

— Ответ хороший, — кивнул он, пробегаясь взглядом по строкам, — всё написано верно, по делу. Как вы себя оцениваете?

— На четыре, — без промедления ответила я, на что получила укоризненный взгляд. Совести не наглеть у меня хватило. О повышенной стипендии, для получения которой как раз и нужны отличные оценки, я и думать не смела, а для внутреннего успокоения и хорошего диплома мне и четвёрки хватит. Хотя оценка по-прежнему выставлена нечестно.

— Как скажете, — выдохнул Александр Николаевич, выискивая мою зачётку из стопки. Проверил фамилию на первой странице, всмотрелся в фотографию, перевёл взгляд на меня, улыбнулся и вывел размашистое «хорошо» в первой строке.

Когда он протянул мне зачётку, я, взглянув на дверь, придвинулась чуть ближе и провела подушечками пальцев по его руке: по фалангам, затем по костяшкам и заскользила к запястью под манжету рубашки. Рука его дрогнула.

— Александр Николаевич, — позвала я шёпотом, — что вы делаете сегодня вечером? Помнится, вы задолжали мне свидание. И не одно. Быть может, мы могли бы отметить успешную сдачу первого экзамена?

— Могли бы, — утвердительно кивнул он, во взгляде его промелькнула чарующая нежность, — выбирайте, где мы будем отмечать. Я позвоню, когда освобожусь.

— Буду ждать, — я подалась вперёд, чтобы поцеловать его в губы, задержавшись на несколько секунд, и отпрянула, выхватывая из его руки зачётку. — Люблю тебя, — произнесённое шёпотом было едва ли различимо в шелесте моих шагов, но Саша услышал. Ответом служила смущённая улыбка.

Выходила из аудитории я, стараясь контролировать выражение лица. Одногруппники вскинули головы и вперились в меня выжидающими взглядами.

— Четыре, — оповестила я их, и на меня посыпался шквал вопросов, начиная с того, почему я так быстро вышла, заканчивая тем, насколько у Александра Николаевича хорошее настроение.

Когда опрос закончился, а об меня потёрли зачётки все, кому не лень, я села рядом с Ирой. Вопросы она не задавала, лишь поздравила и положила голову мне на плечо, дожидаясь своей очереди.

На дисплее переведённого в беззвучный режим телефона высветилось новое сообщение. Экран быстро померк, но написанная фраза так и осталась маячить перед глазами, вызывая трепет в груди.

Александр: И я тебя люблю, родная

Сердце ускорило темп, щёки вспыхнули багрянцем, а губы тронула тёплая улыбка.

Я раскрыла зачётку, разглядывая строку с поставленной оценкой.

Вот и всё. Подумать только, экзамен, который вначале семестра вызывал тихий ужас и нестерпимое желание отчислиться, успешно сдан, а человек, который этому способствовал и поначалу уничтожал мои бедные нервные клетки, теперь со мной в отношениях — поддерживает, утешает, заботится, помогает, говорит нежности, целует и обнимает. Дарит слабые, но искренние улыбки и хорошее настроение, вселяя веру в завтрашний день. Строит планы на совместное будущее, наполняет жизнь ещё более яркими красками. И любит…

Конечно, с Сашей непросто. Жить вообще сложно. Нам многому предстоит научиться: доверять, искать компромиссы, понимать и принимать, слушать и слышать, разговаривать, полагаться друг на друга в трудные моменты, не взваливая на себя тяжкий груз. Со многим предстоит столкнуться, многое предстоит пережить. Но я как никогда уверена, что мы справимся.

Конечно, справимся. Иначе и быть не может.