Вожатый от Бога

 Каору вихрем влетел в комнату вожатых.

— Я ВАХУЕ! Этот… ЭТОТ ЧЕРТИЛА! — глубокий вдох, выдох и более спокойное: — Он либо ебанутый, либо чёртов гений, я не знаю.

— Не понимаю, почему нужно выбирать. Уверяю тебя, Вишенка, моя умопомрачительная личность и тем, и другим качеством обладает в полной мере.

«Чертила» зашёл следом, потягиваясь и жмурясь с довольной улыбкой. Если глядеть особенно внимательно, под белой хлопковой застёгнутой как попало рубашкой, не заправленной порядочно в шорты, можно было заметить участок обнажённого живота. Ну прям кот, с какой стороны ни посмотри. Нажратый и удовлетворённый жизнью. Кот, на которого у Сакураяшики начиналась аллергия, судя по горячему внутреннему зуду от раздражения и желания наброситься на этого слишком уж счастливого ублюдка со всеми удушающими приёмами, какие Каору только не знал абсолютно, но точно мог воспроизвести хоть что-то убийственное, повинуясь своим самым ужасным звериным инстинктам.

— Что он сделал? — вздохнув с волнением в голосе спросил Коджиро. Каору подошёл к высокому парню с широкими плечами ближе, чтоб преисполнился аурой спокойствия своего лучшего друга, товарища, напарника, с которым ему в этот раз не суждено было разделить бремя обязанностей вожатых на двоих. Компьютер, который в этот раз автоматически распределял вожатых по отрядам поставил Сакураяшики Каору с незнакомым Шиндо Аиноске, а не с Нанджо Коджиро.

Ах. Судьба разлучница.

Ах. Бессердечная машина.

Ах. Чёртов рандом. Будь проклята цифровизация, компьютеризация, всё будь проклято!

— Он детям перед сон-часом сказал: «ДЕТИ, ОБЪЯВЛЯЮ КОНКУРС! Кто быстрее заснёт, тот может не спать!»

Коджиро вскинул брови в недоумении. В груди его в ответ на вспыхнувшую в воображении картину зародился смех, но он замаскировал вылетевший «хихик» под кашель, когда лучший друг посмотрел на него как на врага народа и предателя.

— И в чём проблема? — с недоумением спросил Аиноске. — Вся та шумная орава микрочелов заткнулась за пять секунд. Даже сказки читать не пришлось. Тебе бы похвалить меня полагается, начальник, а ты паровоз изображаешь.

Каору действительно злобно пыхтел.

Коджиро молча переглянулся с Аиноске, пытаясь найти ответ на немой вопрос «Действительно, а что же не так?» Шиндо в ответ пожал плечами, поднял руки, изящно раскинув кисти в стороны — «Понятия не имею».

— Нет, ты слышал это? Он считает это нормальным! — продолжал жаловаться Каору, глядя на Коджиро, совсем не обращая внимания на стоящего позади зевающего Шиндо. — И ты слышал? Слышал, как он назвал младший отряд? Орава микрочелов!

— Так они ж сами против не были…

— Но это не значит, что ты должен этому потакать! Ты же вожатый! Ответственный взрослый здесь! — возмущался старший.

— Да-да. Я уже совсем большой, и умею хорошо на пол прыгать с табуретки и садиться на горшок, — вздохнул Шиндо. — Может, успокоишься уже?

— Боже. И что за ерунда с конкурсом…

— Согласен, каждую минуту своей жизни я принимаю лучшие решения, на какие только способен, — уверенно заявил Аиноске, растягивая губы в ухмылке. Осознав, что Каору всё равно на то, чем обвиняемый позади него занят и что главнее для Сакураяшики изливать в пространство комнаты своё недовольство, Шиндо подмигнул шокированному всем этим представлением Коджиро и улёгся на свою кровать, закидывая ногу на ногу.

— Ты чего разлёгся?!

Ну ничего не скажешь, радар на лентяйство работает на ура.

— Вздремнуть хочу. Сон-час, помнишь?

— Ты не можешь! Сон-час для младших! А нам с воспитателями нужно обсудить программу мероприятий на неделю!

— Ну так обсуждайте, чё вы. Я мешать не буду, я тихий, во сне не храплю. Может, иногда постанываю чутка, но вы меня тогда не будите, окей? — Аиноске задорно поиграл бровями, улыбаясь Каору с Коджиро. После прикрыл глаза, уложив руки под голову, ахнул, наслаждаясь, видимо, мягкостью подушки и затих.

Ну вот это уже точно ни в какие ворота не лезло!

Сакураяшики Каору на вожатого учился, блять! Курсы проходил, за его плечами многолетняя практика работы с детьми! Целых четыре года, между прочим! Он в этом лагере работал не покладая рук! Отдавал лучшие годы своей жизни!

Так же нельзя!

Нельзя спать в рабочее время!

Нельзя говорить детям что попало!

Нельзя детей успокоить и уложить спать за пять секунд! Это же дети! Шумные, непослушные! Как же там… пострадать, пока… уговариваешь их… рассказываешь, как полезен сон… предлагаешь сказки, идёшь на компромиссы, применяешь все свои педагогические знания и приёмы!

— Ты это видел? — прошипел раскрасневшийся от злости старший. Возмущение и недовольство возмущением и недовольством, но голос он почему-то снизил до полушёпота. Потому что, видимо, вспомнил что его могут услышать дети, а не потому, что не хотел мешать нерадивому коллеге засыпать. Ни в коем случае. — Нельзя шутки такие шутить! Как же авторитет?! Как же субординация? А если он при детях так шутить будет?! Какой пример он подаст юному подрастающему поколению?! Это просто кошмар, Коджи…

— Ну, тише, тише, Каору. Всё будет хорошо, — Коджиро подошёл ближе к Каору. Успокаивающее поглаживание по плечам и спине согревало изнутри и придавало сил. Так хотелось впечататься в уверенного и рассудительного уже бывшего напарника всем телом, обнять покрепче, как раньше, и не думать ни о чём хотя бы пару минут. Но из-за неуёмной тревожной энергии внутри и теперь «третьего лишнего» снаружи полностью расслабиться было невозможно. Так что пришлось довольствоваться тем, что Сакураяшики просто уткнулся лбом в плечо Коджиро, позволяя тому гладить себя по спинке.

— Ммм-ха-ха, а я всё по-о-онял~ — внезапно руша тишину и иллюзию приватности, промурчал Аиноске со своего места. Каору испуганный быстро отскочил от Коджиро как от огня. Аиноске продолжил с закрытыми глазами: — Вишенка, ты злишься, что этот ход с конкурсом не ты придумал. Ну ничего, ничего. Это все наживное. Дело практики, опыта и бла-бла-бла.

Каору накрыло новой волной вибрирующей внутри агрессии. Его бесило донельзя, что этого «опыта, практики и дела наживного» было так много, хоть попой кушай и не обляпайся.

Каору бесило, что для него работа с детьми это тяжёлый ответственный труд, а для чертилы Аиноске просто «бла-бла-бла».

Ну как так можно!

А самое обидное, что детям новый вожатый больше нравился. И сра… рожи они корчить хотели и на каорин опыт работы, и на его педагогическую этику, и на его строгие правила.

Сука.

Нельзя, нельзя же, чтоб всё так легко было и просто!

Оказалось, что можно. Это заставляло парня чувствовать себя глупо. А Сакураяшики очень не любил себя чувствовать глупо.

— Не зови меня так, чертила!

— Так значит, с детьми всё в порядке? — уточнил Коджиро.

Каору злобно что-то профырчал.

Аиноске снова ответил за Сакураяшики, бубня уже более сонно:

— Да всё в порядке с малыми. Дрыхнут без задних ног. После сон-часа обещаю всем всё вернуть и даже не перепутать.

— ДА СПИ ТЫ УЖЕ!

— Это официальное разрешение тунеядствовать, тварищ начальник?

Каору швырнул в Аиноске подушкой.

— О, спасибо. Теперь это моё. Только попробуй вечером прийти её канючить обратно — не отдам.

Ох, это будет длинная смена…