Reward

Опершись о раковину, он безучастно рассматривал в зеркале свое отражение. Неаккуратная укладка, темные круги под пустыми, будто мертвыми глазами, впавшие щеки, искусанные губы.

Наглухо застегнутый жесткий воротничок белой рубашки оставлял иллюзию какой-то правильности и элегантности, абсолютно не соответствуя усталому измученному лицу. Чонгук ослабил узел галстука, расстегнул две верхние пуговицы. Дышать легче не стало. Ощущение холодной пустоты никуда не исчезнет еще очень долго.

Чонгук в прошлом романтик, самый романтичный на земле. А сейчас Чонгук реалист. Он знает, что боль притупится, и холод внутри растает. И даже, возможно, сердце снова встрепенется от чьего-то взгляда. Все возможно в этой жизни.

Но произойдет это уже не с ним. Этот Чонгук остался сегодня рядом с Юнхо, на городском кладбище, а Чонгук другой, новый, умеющий смеяться и любить, появится еще не скоро. Возможно, никогда.

Два месяца спустя

Чонгук теперь приезжает на кладбище каждую неделю. Отпустить Юнхо не получается.

Последние полгода он мысленно прощался с ним каждый день, приучал себя к этому. Хотел верить в чудо, но понимал, что этого не произойдет, потому что надежда давно сдалась и покинула их.

Боль. Сначала вроде бы обычная, с которой легко справлялись таблетки — долгое время хватало одной, в какой-то момент их стало две, а потом Чонгук стал замечать в мусорке пустые облатки слишком часто. Боль для Юнхо становилась мучительно-привычной.

Она, эта боль, нарастала, набирала силу, потихоньку отвоевывая Юнхо у жизни. Она становилась все злее и беспощаднее, сжирая будущее, убивая любовь и растоптав их счастье.

У нее все получилось, у них — нет. Они проиграли эту войну.

─── ⋆⋅☆⋅⋆ ──

Чонгук заботился, хлопотал, ухаживал, не переставая улыбаться и обещать, что все будет хорошо. Ложь во благо. Но Чонгука это ломало и рушило, разрывая сердце на мелкие кровавые ошметки, каждый миг. Он научился смотреть с этой улыбкой Юнхо в глаза, научился лгать так, что за одну минуту этой лжи вполне был достоин дюжины Оскаров.

Противно было только в начале. Потом он привык лгать, привык настолько, что иногда сам начинал в это верить. Но через какое-то время пелена с глаз снова спадала, и, глядя на гримасу боли на родном лице, Чонгук беззвучно плакал, спрятавшись в ванной. Сжатым до судороги кулаком затыкал себе рот, впиваясь зубами в шершавую кожу на костяшках. Только чтобы Юнхо не слышал, не догадался.

А потом он стал ждать конца. Освобождения.

Стал мысленно прощаться с Юнхо каждый день. Чувствовал себя предателем, и ничего с этим поделать не мог. Потому что жить дальше в мрачной атмосфере боли и безнадежности и видеть, как уходит жизнь из искрящихся когда-то любовью глаз — для Чонгука это было невыносимо.

Он знал, что сделал для Юнхо все и даже больше, чем все. Но до последнего момента преследовало ощущение какой-то забытой мелочи, неиспользованной возможности. Это злило, раздражало, мешало жить.

Впрочем, жить Чонгук почти перестал. Жить — это дышать, радоваться и огорчаться, смеяться, злиться, любить… Жить — это чувствовать.

Он себе не мог больше позволить таких эмоций. Любая из них казалась ему предательством. Он страдал и скорбел, не жалея себя и вовсе не думая о себе. Чонгуку казалось, что, если он вдруг засмеется над чем-то, Юнхо станет еще больнее. И он не смеялся, только улыбался и обещал, что все будет хорошо. В тысяча первый раз.

─── ⋆⋅☆⋅⋆ ──

Все закончилось в субботу вечером. Звонок из хосписа, оглушивший и сокрушивший. Оказывается, Чонгук так и не привык к мысли об утрате, не был готов к этому.

На том конце провода женский голос о чем-то спрашивал, что-то говорил, но Чонгук стоял посреди комнаты, прижимал телефон к уху и тупо упирался взглядом в стену напротив. Ни одной мысли не было вообще, как будто мозги наглухо укутали в толстое ватное одеяло.

Чонгук был опустошен и подавлен.

Потом были хлопоты и суета. Чонгук принимал соболезнования, кивал головой, бормотал слова благодарности, не чувствуя вообще ничего. Не было боли утраты, не было слез. НИЧЕГО.

Вакуум. Пустота. Безликое НИЧТО.

Осознание потери наступило не сразу, это пришло постепенно. Иногда он чувствовал облегчение, иногда невыразимую грусть. А порой сердце пронзало так, что душили слезы и он плакал — по-мужски, до боли стиснув зубы и хрипя от безнадежности.

Пока Юнхо болел, у Чонгука не было выходных. После работы он мчался на подработки, потому что катастрофически не хватало денег на все необходимое. Чонгук хотел, чтобы у Юнхо было все, не только самые лучшие лекарства, но и хорошее питание и квалифицированные сиделки.

А теперь у Чонгука есть целый выходной, который он проводит всегда одинаково. Каждое воскресенье он укладывает в рюкзак маленький складной табурет, едет на городское кладбище, покупает у входа белые хризантемы и идет к Юнхо.

Глядя на смеющееся лицо на фотографии, Чонгук улыбается и рассказывает обо всем, что случилось за эту неделю. Конечно, он говорит не вслух, просто думает, но Юнхо ведь все равно слышит его, Чонгук уверен в этом.

Он сидит так несколько часов, не замечая течения времени. Юнхо это уже не нужно, но Чонгук пока не готов выбраться из своей скорби. Не готов и, самое главное, не хочет. Он разучился жить в обычном цветном мире с запахами, звуками и чувствами; ему уже привычен мир монохромный, где белая стерильность сердечной пустоты переплетается с черной глухой болью. В этой строгой боли Чонгук чувствует себя уверенно, спокойно и комфортно.

Он неторопливо и молча рассказывает Юнхо, как прошла эта неделя. Собственно, ничего нового и интересного, все просто и невыразительно: утро — дом, день — работа, вечер — дом. Но Чонгуку приятна такая невыразительность и неинтересность его нынешней жизни, это дарит ощущение стабильности.

Он проводит у могилы несколько часов. Ему не жаль этого времени, наоборот, в остальные шесть дней он мысленно стремится сюда, размышляет, о чем будет рассказывать своему Юнхо.

Друзья? Они вроде бы есть. Но так думает сам Чонгук, просто иногда вспоминая об этом. На самом деле, он совсем один. За время болезни Юнхо ему неоднократно предлагали помощь, но ему это было не нужно, и постепенно все отошли от него.

Он к минимуму свел любое общение, с кем бы то ни было. Чонгуку не о чем разговаривать с людьми. Его единственный слушатель и собеседник — Юнхо, и для Чонгука этого достаточно.

Но однажды он замечает возле соседней свежей могилы молодого мужчину. Чонгук не то, чтобы заинтересовался, просто глаз зацепился.

Мужчина, скорее даже парень, лет двадцати пяти, одет в бесформенные черные штаны и худи, на голове шапка-бини. Положив на могилу красивый пышный букет, он уходит.

Чонгук смотрит ему вслед, без интереса, просто как на неожиданное вмешательство в привычный мир, затем переводит взгляд на соседнюю могилу. На памятнике большая фотография красивой молодой девушки. Слишком красивой и слишком молодой.

Еще одна утрата, еще одно одиночество, думает Чонгук и через минуту забывает о незнакомце.

Спустя еще четыре месяца

Сегодня ровно полгода, как Юнхо не стало. Чонгук отпросился с работы, потому что его ждут.

Привычные белые хризантемы почти не видны на снежном могильном покрывале. Чонгук аккуратно протирает фотографию на памятнике, удаляет капли влаги с нее, и улыбающееся лицо Юнхо кажется ему посвежевшим и умытым.

Тусклое зимнее солнце лениво выглядывает из-за нависших свинцовых облаков, делая вид, что освещает скучную серость кладбища. Чонгуку хорошо. Всюду любимые им монохром и тишина.

Он закрывает глаза и начинает свой разговор с Юнхо, хотя три дня назад уже был здесь. Новостей никаких нет, говорить им сегодня не о чем. Чонгуку от этого немного грустно. Кажется, он начинает привыкать к смерти своего парня. Это разочаровывает — прежде всего в себе, но еще и в жизни, которая с завершением скорби превратится в обычную.

Чонгук этого совсем не хочет, потому что тогда придется вылезать из своей раковины в этот мир, от которого он отвык. Придется фальшиво улыбаться, вести пустые разговоры и делать вид, что живешь.

Чонгук жить не хочет, ему это вовсе не интересно.

Он вздрагивает от движения за спиной, на плечо ему ложится тяжелая рука и одновременно Чонгук слышит тихий голос:

— Ты опять не дождался меня?

Обычно этот голос успокаивает, но не сегодня.

— Я же просил тебя не приезжать, — Чонгук недоволен. Он здесь с Юнхо, другие не нужны.

Человек за спиной вздыхает и наваливается всем телом на спину Чонгука, обняв его за плечи и переплетая свои руки на его груди:

— Я волновался, — шепчет он прямо в ухо, и Чонгуку становится неприятно от его горячего дыхания. Ему стыдно перед Юнхо, и поэтому он пытается вывернуться, но сильные руки слишком крепко держат его.

— Поедем домой? — мужчина за спиной словно не замечает попыток Чонгука освободиться.

— К тебе? — ему абсолютно фиолетово, куда ехать, лишь бы не туда, где все еще Юнхо, не в их квартиру.

— Я же сказал — домой, — голос мужчины по-прежнему спокоен и мягок, и Чонгуку даже немного неловко перед ним.

— Ты опять без шапки? — он не видит этого, но почему-то знает. И почему-то это раздражает. — Ухо снова будет болеть.

Мужчина усмехается и снова шепчет, прикасаясь холодными губами к щеке Чонгука:

— Не твоя печаль. Поехали домой, я замерз.

Это ложь, но она в очередной раз срабатывает. Чонгук нехотя поднимается, складывает свою табуреточку, бросает последний взгляд на фотографию смеющегося парня и поворачивается к мужчине:

— Когда уже ты научишься одеваться по погоде… — он ворчит, но достает из кармана свою шапку и напяливает ее на собеседника, стараясь не смотреть в дерзкие глаза напротив.

─── ⋆⋅☆⋅⋆ ──

Они с Тэхёном уже два месяца …что? Дружат? Встречаются? Чонгук не знает, как назвать то, что между ними. Не любовь, не дружба. Можно было бы сказать, что они вместе живут. Но это тоже не совсем так, потому что Чонгук теперь как перекати-поле, на две квартиры разрывается.

Тэхён тот самый парень, которого он увидел четыре месяца назад у соседней могилы с фотографией красивой девушки на памятнике. Чонгук не спрашивает, кем она приходилась Тэхёну, он никого не впускает в свою жизнь и не лезет в чужую.

Однажды Тэхён сам подошел к угрюмому парню, скрючившемуся на маленьком складном табурете и что-то спросил. Чонгук недовольно буркнул несколько слов, вроде как ответил. Тэхён тогда ушел. А в следующее воскресенье появился снова. Усевшись прямо на траву возле табуреточки Чонгука, заговорил — тихо, неторопливо. Глубокий низкий голос звучал уютно и умиротворяюще, и Чонгук сам не заметил, как начал отвечать, а потом и рассказывать.

Точно также он не заметил, когда в один из дней они оказались в квартире Тэхёна, а потом и в постели.

И с этого момента Тэхён стал его наркотиком, хотя даже себе он не сознается в этом. Не вынырнув из одной зависимости, он нырнул в другую, и теперь мечется между глубоким медлительным величием смерти и блистательной свежестью жизни.

Чонгук не обманывает Тэхёна, их отношения честны. Он никогда не сможет дать ему то, что Тэхён, наверное, ждет. Чонгук сразу предупредил его, что тот просто напрасно потратит время. Чонгуку больше никто не нужен, и сам он тоже больше никому принадлежать не будет. Все, что Чонгуку нужно и что он может дать — секс. Только секс.

С Тэхёном секс охуенный. Тот душу из Чонгука вытрахивает — долго, яростно, жарко. А потом топит его, обессиленного и опустошенного, в своей нежности, зацеловывая и бормоча что-то своим потрясающим голосом. И Чонгуку начинает казаться, что он счастлив, он даже улыбается и лениво отвечает на поцелуи.

Но всегда наступает «потом». И в этом «потом» Чонгуку становится стыдно перед Юнхо за свое предательство. Для Чонгука секс с Тэхёном не измена, ведь Юнхо мертв. Но Чонгуку опять было хорошо, слишком хорошо, а это неправильно.

Перед Тэхёном ему в этот момент тоже немного стыдно, потому что, забирая его всего себе, Чонгук в ответ не отдает ничего.

Тэхён вообще-то забавный. Смешно одевается — всегда в каких-то широченных штанах и бесформенных куртках, а ироничный взгляд прячется под козырьком черной бейсболки.

Когда начались первые осенние холода, он застудил ухо, и теперь Чонгук пытается приучить его носить шапку, но Тэхён упрямо игнорирует наставления Чонгука. Он, как и Чонгук, слишком закрыт, никого не впускает в себя, не позволяет никому вторгаться в свою жизнь. Даже Чонгуку. Но при этом сам все время лезет с заботой, раздражая и подчас даже выбешивая.

Про Чонгука ему важно все — что ел, сколько спал, когда вернется. Чонгук чаще всего отвечает, кратко, словно одолжение делает. Но Тэхён не понимает его раздраженного тона, внимания на него не обращает. Он только слова слышит и удовлетворенно кивает, и снова настырно возится с Чонгуком.

Чонгук не понимает, зачем. Смысла в этом нет. Они чужие люди, которые просто иногда трахаются. Ему Тэхён не интересен, он даже не знает, где и кем тот работает. Не хочет знать. Потому что, если Тэхён станет хотя бы на капельку ближе, Чонгук может привыкнуть к нему, привязаться.

А Тэхён все равно уйдет рано или поздно из его жизни, и Чонгук, оберегая свой будущий покой, просто не хочет приближать его к себе сейчас.

Еще через четыре месяца

Чонгук не знает точно, когда Тэхён исчез. В последнее время они виделись не каждый день, а перезваниваться у них было не принято, звонил обычно Тэхён.

Теперь Чонгук, сидя каждое воскресенье на своей табуреточке возле могилы, думает вовсе не об Юнхо. Юнхо умер десять месяцев назад. Всё. Чонгук отпустил его. Но сюда он по-прежнему приходит, в надежде, что однажды тяжелая мужская рука снова ляжет на его плечо и горячее дыхание обожжет ухо словами «Я волновался».

Он не собирается ехать к Тэхёну, потому что это неправильно. Он никогда не делал никаких шагов в его сторону, только принимал.

Но вот уже третье воскресенье подряд его ожидание напрасно. Тэхёна больше нет в жизни Чонгука. И это не удивительно, это было очевидно. Странно для Чонгука другое — его собственные эмоции, а их вдруг стало очень много. Слишком много для его тихого монохромного мира. Чонгуку обидно, что Тэхён все-таки бросил его. Чонгуку больно где-то там, где должно быть сердце. Чонгуку даже хочется плакать, только слез по-прежнему нет…

Таким — растерянным и растерявшимся, он себе не нравится. Он не хочет видеть во сне дерзкий взгляд карих глаз, не хочет слышать тот волнующий голос. Чонгук не хочет вздрагивать при виде черной бейсболки в толпе. Через полгода вновь наступит зима, и этот дурак снова будет ходить без шапки.

И в очередное воскресенье Чонгук впервые за десять месяцев не едет к Юнхо. Он не забыл его, и не забудет никогда. Но ведь его больше нет. А это воскресенье он проведет по-другому. Он сделает шаг к Тэхёну. Сам.

Сначала все, как обычно — душ, завтрак. Потом он роется в шкафу и находит белую футболку. Она из прошлой жизни, давней и забытой. Он ведь исключительно в черном теперь, и не столько из-за скорби, сколько из практичности. Он отвык тратить время на себя, во всем, а с черной одеждой проще, полагает он.

Чонгук задумчиво стоит перед зеркалом. Видеть себя в белом странно, непривычно. В последний раз это было на похоронах Юнхо, но где теперь та белая рубашка, он и не вспомнит.

Чистый белый цвет подчеркивает его осунувшееся серое лицо, темные подглазицы. Красавчик, че уж там… Непонятно, что нашел в нем Тэхён, зачем столько времени терпеливо возился с ним и пытался заботиться.

Наверное, просто пожалел, думает Чонгук, и совершенно некстати вспоминает его напряженное лицо на пике страсти и приоткрытый рот с влажно блестящими губами. Вспоминает его неистовое, бешеное исступление, и качает головой — нет, это не про жалость…

Он еще раз оглядывает себя в зеркале и неожиданно ему нравится то, что он видит. Молодой парень, в светлых джинсах и белой футболке, отросшие волнистые волосы убраны в аккуратный хвостик. Он выглядит слишком обычно, как один из миллионов, и он привлекателен. Чонгук даже улыбнулся своему отражению. Всё, он готов.

Чонгук берет в руки телефон и подходит к окну. Сердце стучит часто-часто. Чонгук открывает список последних вызовов. Там только один номер, тот самый, по которому он никогда прежде не звонил. Чонгук не подумал о том, что он скажет Тэхёну, и сейчас, когда слушает в трубке долгие гудки, его охватывает что-то вроде паники.

Тэхён отвечает не сразу. Наконец, вызов принят, но на том конце трубки молчание. Чонгук слышит легкое дыхание и тихо зовет:

— Тэхён…

— О, ты знаешь мое имя? И даже помнишь его? — голос звучит по-прежнему мягко, но равнодушно.

Чонгук теряется. Он не думал, как отреагирует Тэхён на его звонок. Почему-то казалось, что они поговорят, потом встретятся, и все опять вернется на круги своя. И еще он был уверен, что Тэхён очень обрадуется, увидев его в белой футболке.

Но, похоже, Тэхён не спешит радоваться его звонку. Чонгук, разумеется, понимает, что тот был с ним слишком терпелив, и любому терпению всегда приходит конец. Но он настолько привык к Тэхёну рядом с собой, к его бесконечным попыткам встряхнуть Чонгука, к его дурацким вопросам о еде и делах, что терять это уже было страшно.

— У тебя все в порядке?

Тэхён устало вздыхает. Помолчав, отвечает:

— Да.

Чонгук закрывает глаза, уголки губ приподнимаются в попытке улыбнуться. Он снова слышит этот голос, и его окутывает волной уютного тепла.

— Мы можем встретиться?

— Зачем?

— Просто так… — Чонгук и сам не знает, зачем. Наверное, соскучился, с удивлением думает он и сразу же озвучивает это:

— Я скучаю.

— О! — Тэхён изумлен, потому что это слишком не похоже на Чонгука.

— Да, очень скучаю, — голос Чонгука звучит уже более уверенно.

Ему нравится собственная откровенность. Он не знает, какую струнку в его душе сумел зацепить Тэхён, но, кажется, его тихий монохромный мир начинает приобретать цвета и звуки. Он снова позволяет себе улыбнуться и тихо спрашивает:

— Так мы встретимся?

Тэхён отвечает не сразу. Он не кокетничает, не играет, он и правда растерян. Такая откровенность Чонгука неожиданна для него. Тэхён ведь уже перестал надеяться, что однажды Чонгук заметит его по-настоящему, потому и ушел. И он соглашается:

— Хорошо, давай встретимся. Назначай место и время.

Чонгук зажмуривает глаза, делает глубокий вдох и говорит страшную для себя вещь:

— Приезжай ко мне…

Тэхён знает, чего стоит Чонгуку это приглашение. Это может значить только одно — Чонгук почти отпустил Юнхо. Почти. Тэхён хорошо узнал Чонгука за это время, и понимает, как трудно ему сейчас, поэтому отказывается от приглашения:

— Лучше ты ко мне.

Чонгук замечает это «ко мне». Раньше у Тэхёна это звучало «домой», и поэтому сейчас это неприятно задевает. Он размышляет, он честен перед собой и Тэхёном:

— Нет. — у Тэхёна они не будут разговаривать, там свой привычный ритуал — душ, постель, сон. И расставание до следующего раза.

Там говорит только Тэхён, вернее, пытается вытащить Чонгука из его кокона скорби.

А Чонгуку сейчас нужен именно разговор на равных, ему важно донести до Тэхёна все, что он надумал для себя. И решение должно быть общим, потому что касается это обоих.

Поэтому Чонгук приглашает его — куда? Он не знает, он слишком давно нигде не был, и поэтому совершенно искренне предлагает:

— Давай где-нибудь посидим. Но я не знаю, куда сейчас ходят? Бар, кафе? Выбери сам, ладно?

На том конце трубки Тэхён улыбается. Он уже перестал надеяться, что Чонгук когда-нибудь захочет вернуться в обычную жизнь.

─── ⋆⋅☆⋅⋆ ──

Впервые Тэхён увидел его в хосписе. Красивый, вечно хмурый парень в черном притягивал взгляд каждый раз, когда они встречались в коридоре. Он не смотрел по сторонам, не обращал внимания на других людей, сосредоточенно шагая к дальней палате.

Старшая сестра Тэхёна тоже находилась в этом хосписе. Ее болезнь не стала потрясением, Джихе с детства боролась со своим недугом. Родители их несколько лет назад погибли в автокатастрофе, и Тэхён с сестрой остались вдвоем. Джихе тогда тоже находилась в машине, и ей повезло, она почти не пострадала, но, видимо, стресс спровоцировал рецидив заболевания.

Тэхён очень любил сестру, преданно ухаживал за ней и заботился. Но, встречая того хмурого парня в каждый свой визит к Джихе, он невольно задумывался, что уделяет сестре слишком мало внимания.

Однажды Тэхён поинтересовался у знакомой медсестры, кого этот парень здесь навещает. Она стрельнула глазками по сторонам — старшего персонала поблизости не было, и медсестра с чистой совестью выложила все, что знала:

— У нас лежит его парень, представляете? — она сделала большие глаза, и Тэхён мысленно усмехнулся. Видимо, для нее это выглядело если и не криминально, то уж точно неприлично.

Заметив, что Тэхён никак не отреагировал на это, она продолжила:

— У него последняя стадия, он безнадежен, но Чон ухаживает за ним так, как будто ждет выздоровления. Мы с девочками восхищаемся его преданностью. Такая любовь! — медсестра приложила платочек к уголку глаза, чтобы стряхнуть непрошеную слезинку.

С этого момента Тэхён невольно стал наблюдать за Чоном, как назвала его медсестра. В какой бы из дней Тэхён не пришел к Джихе, он обязательно натыкался на Чона. Тот иногда слишком спешил, забегал буквально на несколько минут, а иногда подолгу сидел в палате своего парня, держа его за руку и что-то рассказывая. В эти моменты Чон улыбался такой счастливой улыбкой, что казалось, будто она освещает палату своим особым светом.

Да, Тэхён подглядывал за ними; проходя по коридору, специально старался заглянуть через небольшое стекло в двери палаты на этих двоих. Потому что и правда, это выглядело слишком трогательно, и именно так, как и должна выглядеть Любовь.

Он завидовал этому умирающему парню и Чону, с улыбкой глядящему на него. Эти двое находились на самом краю жизни, теряя друг друга, они знали об этом, но у них было самое главное — любовь и доверие, поделенные на два сердца.

Тэхён тоже хотел бы такую любовь, но пока, до сих пор, был один. Возможно, его человек еще идет к нему. А возможно, он его уже нашел, однажды подумал Тэхён, столкнувшись в больничном коридоре со взглядом черных глаз.

Он не делал никаких попыток познакомится с Чоном, узнал лишь его имя у той же медсестры. Чонгук. Имя такое же основательное и надежное, как и его обладатель.

Наверное, они стали бы неплохой парой, если бы встретились в другом месте и при других обстоятельствах. Но, видимо, не суждено им быть вместе, думал с горечью Тэхён. В последнее время Чонгук занимал все его мысли. Хотелось его как-то поддержать, потому что Тэхён видел, что тот измотан и устал, но все равно упорно продолжает счастливо улыбаться своему Юнхо и держать его нежно за руку.

А потом Джихе не стало. И повода увидеться с Чонгуком не стало тоже. До тех пор, пока однажды он не встретил его на кладбище.

─── ⋆⋅☆⋅⋆ ──

Чонгук ждет ответ Тэхёна, и тот, наконец, предлагает встретиться в кофейне неподалеку от дома Чонгука. У Тэхёна, как обычно, в приоритете его, Чонгука, удобство, думает он, но соглашается.

И они встречаются.

Оба волнуются.

Чонгук взволнован, потому что решение, которое он принял, для него означает попытку жизни. Не новой, а жизни вообще; той, о которой он постарался забыть.

А для Тэхёна сегодняшняя встреча — это начало чего-то другого, новая страница. Нелепые отношения последних двух-трех месяцев, наполненные его любовью и заботой, и отрицанием этого Чонгуком — это первые его отношения, так уж получилось. Он пробивался через эту стену, кроша об нее свое сердце. Он отдавал себя, и был счастлив, если видел хотя бы отблеск улыбки в черных глазах.

Он думал, что сможет так жить, и надеялся, что однажды Чонгук увидит его рядом с собой. Тэхён не хотел замечать его раздражения и его невнимания, ведь сейчас скорбь и утрата Чонгука были велики. Но когда-нибудь потом Чонгук все поймет и оценит. Тэхён в это верил. А потом верить устал. Потому и ушел.

Им предстоит тяжелый разговор, и чем это все закончится, оба пока не представляют себе. Но выбора у них нет, потому что терять больше не хочется.

— Ты не представляешь, что значил для меня Юнхо…

— Он мертв. А ты жив. Чувствуешь разницу?

Чонгук задумчиво смотрит в сторону.

— Я разучился нормально жить, — говорит он, — Привык заботиться о Юнхо, и когда его не стало, я растерялся. Ты вытащил меня из этого. Хотя, возможно, ты так и не думаешь. Но я жив только благодаря тебе.

Тэхён пристально смотрит на него. Он не ждал этих слов, все слишком неожиданно и внезапно. Но он чувствует, что сейчас наступил именно тот момент истины, после которого либо ДА, либо НЕТ, другого не дано.

Чонгук открывает ему свое сердце, робко и неуверенно. А Тэхён уже давно принял его в своем.

И он спрашивает:

— Тебя никогда не интересовало, почему я заговорил с тобой там, на кладбище?

Чонгук отвечает, горько усмехнувшись:

— Я даже не хотел знать, где и кем ты работаешь, чтобы не привязаться к тебе, не привыкнуть.

— И у тебя получилось, так ведь? — Тэхён смотрит на него с каким-то странным любопытством. Потому что Чонгук сейчас непривычно открыт и искренен, таким Тэхён его не знает.

— Нет, Тэхён, у меня не получилось. Я привык к тебе.

Привык… Еще не любовь, и станет ли ею?

─── ⋆⋅☆⋅⋆ ──

Он увидел Чонгука еще издали, и даже остановился. Это казалось невозможным совпадением, но его парень оказался похоронен рядом с сестрой Тэхёна. Наверное, это судьба? По крайней мере, очень хотелось верить в то, что это не простая случайность.

В тот день Тэхён не подошел к Чонгуку, кладбище — это не место, где лезут с новыми знакомствами. Но через неделю он снова встретил его там же. Разглядывал со стороны, украдкой.

Чонгук изменился. Он и раньше-то выглядел усталым и хмурым, а сейчас вообще производил впечатление человека потерянного. У Тэхёна сердце сжималось, когда он смотрел на мощную фигуру, жалко скрючившуюся на маленькой складной табуреточке.

Сколько сидит он тут? Тэхён почему-то подумал, как, наверное, сильно затекли его ноги… Но вряд ли Чонгук это чувствует, по сравнению с душевной пустотой и разорванным сердцем это такая малость.

Тэхён, потеряв сестру, тоже скорбел по ней, но, глядя на горе Чонгука, ему было стыдно перед Джихе. Потому что его скорбь ничто по сравнению с утратой Чона.

И однажды Тэхён сделал попытку заговорить с ним, просто чтобы отвлечь. Чонгук буркнул что-то в ответ, даже не повернувшись, и Тэхён ушел. Смутился, не захотел навязываться.

А в следующее воскресенье, вновь увидев скрюченную в горечи и боли фигуру, не выдержал. Просто уселся на траву, рядом с Чонгуком, и начал что-то говорить. Он уж и не помнит, о чем, в тот момент это было не так важно, важнее было растормошить Чонгука, попытаться вернуть его в жизнь.

Наверное, Тэхён уже тогда был влюблен, но не думал об этом. Понимал, что человек, целиком опустошенный, не сможет полюбить, но Тэхён и не ждал этого. Ему бы со своей жизнью разобраться. А Чонгук… Тэхён просто рядом побудет, пока тому это нужно.

Он верил, что нужно. Оказалось, нет.

Тэхён пытался любить его так, чтобы Чонгук ожил. Он не старался стереть память о Юнхо, это всегда будет в сердце Чонгука, и Тэхён это принимал. Тэхён принимал все, любил, заботился, волновался, нянчился.

Однажды ему показалось, что Чонгук заметил его рядом с собой. Потому что тот вдруг хмуро сказал:

— Шапку надень, там холодно…

Тэхён тогда весь день как дурак улыбался. А вечером Чонгук привычно и без объяснений затащил его в постель, а позже просто уснул. И Тэхён вдруг понял, что не по силам он себе любовь выбрал. Не справиться ему с этим, лучше просто все забыть.

И он постарался забыть. Но с этим он тоже не справился, поэтому просто однажды ушел. Ну, как ушел? Просто перестал звонить Чонгуку, перестал забирать его с кладбища.

И ничего не произошло. Чонгук даже не заметил этого, так тогда казалось.

А Чонгук заметил. И сейчас Тэхён не знает, что с этим делать, потому что… Ну, да, в белой футболке Чонгук выглядит офигенно. И непонятно, какого черта он ее напялил? Будто предложение делать собрался…

И вообще, что такое случилось в мире, что Чонгук ему сам позвонил и поговорить захотел?

Тэхён в растерянности. А Чонгук вдруг тихо говорит:

— Я больше не представляю свою жизнь без тебя…

Он отвык говорить такие слова, и опасается, что Тэхён все поймет неправильно. На взгляд Чонгука, все выглядит так, будто он не хочет терять привычную заботу и тот самый охуенный секс. Но сам про себя он знает, что не в этом дело.

Тэхён, безнадежно пробивая его броню, все же сумел это сделать. Чонгуку сейчас хочется взять его за руку и увести отсюда. Он представляет себе, как они идут по мягкой свежей траве, а в голубом небе ярким золотом сияет огромное солнце.

До любви им еще очень далеко, и не с того началась она у них. Но люди по-разному находят свое счастье, думается сейчас Чонгуку. Счастье или хотя бы его возможность.

Честно говоря, он очень плохо представляет себе, как должно выглядеть это самое счастье. Просто ощущение начала чего-то очень серьезного и настоящего приятно волнует и будоражит его. И волнение это возникло несколько минут назад, когда он увидел Тэхёна. Чонгук смотрит на него и улыбается, не замечая этого. Он и правда скучал.

А Тэхён с удивлением смотрит на улыбающегося Чонгука. Сегодня определенно день шоковых потрясений.

Чонгук даже не представляет, как много знает о нем Тэхён. Потому что он, Тэхён, любящим сердцем замечал каждую мелочь, слышал каждое слово, улавливал настроение.

Он знает историю Чонгука и Юнхо, знает, что они совсем недолго были вместе. Ему кажется, что по-настоящему Чонгук полюбил своего парня только тогда, когда Юнхо заболел. Возможно, так и было. Тем удивительнее для Тэхёна преданность Чонгука. Он знает, через сколько боли, горечи и безнадежности прошел этот немногословный черноглазый парень.

И Тэхён понимает, что пытается сказать ему смущенный Чонгук. Не за привычным удобством вернулся он. Как бы громко это не звучало, Чонгук делает шаг к нормальной жизни. Он бы и без Тэхёна рано или поздно пришел к этому, наверное. Так думает сейчас Тэхён.

Но Чонгук бы с ним не согласился, если бы слышал эти мысли. Без Тэхёна ему нечего делать. Его тепло и любовь уже так глубоко влезли в Чонгука, растворились в нем, что отдельно от Тэхёна быть уже не получится.

Он смотрит в карие глаза; удивительно, но он никогда не замечал в них столько сияющей любви. И от этого сияния у Чонгука перехватывает дыхание.

А Тэхён видит абсолютно влюбленный взгляд черных глаз и умирает от любви и нежности, прямо здесь, прямо сейчас. И чтобы как-то справиться с нахлынувшими эмоциями, он хмурится и крепко берет Чонгука за руку:

— Гуки, пойдем домой?

 Редактировать часть