Ночная завеса опускается на Южный Каталам, и полная луна восходит на темно-синем небе. На озере сегодня необычайно спокойно — нет балауров, периодически имеющих обыкновение мутить воду и терроризировать это красивое место. И главное — на территории Золотого пера нет патрулей элийцев. Да-да, ведь недавно здесь побывал отряд асмодиан, и они в кои-то веки взяли главную южнокаталамскую базу элийцев под свой контроль. Раэлина точно не знает, надолго ли это продержится, ведь белокрылые даэвы так просто не оставят это без внимания и обязательно предпримут попытки вернуть себе эти земли.
Нельзя сказать, что на озере Ид тихо, — ночную тишину прорезает пение озерных нимф и веселое стрекотанье светящихся мют. Их еще называют ночными мютами, и неспроста — эти насекомые наиболее активны именно в темное время суток. Они так красиво светятся, подобно фонарям, что видно издалека, как они резвятся на тропинках или возле них.
Обычно Раэлина к музыке относилась довольно прохладно. Иной раз она в Пандемониуме наблюдала за тем, как дети играли на напольном пианино всякие примитивные мелодии, но сама подобным образом не музицировала. Хотя ее подруга Ческа нет-нет да и пробовала сыграть что-нибудь простенькое. И Раэлину, тогда еще девчонку лет четырнадцати-пятнадцати, это, признаться, даже забавляло. Забавляло, как Ческа прыгала по клавишам, как будто играла в классики. Но сейчас рыженькая асмодианка в чертогах Асфеля, а Раэлина значительно посерьезнела, повзрослела. Вспомнила, что она все-таки темная эльфийка, и предаваться заурядным забавам ей ни к чему. Даже музыкотерапия Финданны, хотя иной раз и помогала в бою, но все же раздражала асмодианку. Как и элийские вирши.
Но теперь, когда Раэлина пришла на озеро хоть как-то расслабиться после того тяжелого сражения с Бритрой, красивое пение нимф, как ни странно, вовсе не раздражает. Наоборот, оно… умиротворяет. Прежде темная эльфийка меломанкой не слыла, но сейчас, будучи измотанной сражением с тем, кто чуть не привел часть Атреи к катастрофе, она заслушивается песнопением озерных нимф вкупе со стрекотаньем ночных мют. Кажется, впервые за долгое время мятежный дух асмодианки приходит к гармонии.
Раэлина подходит ближе к озеру. Стягивает высокие сапоги на низком каблучке и осторожно ступает в воду, чувствуя приятную прохладу, обволакивающую когтистые ступни. Вспоминает, как в детстве вместе с Ческой бегала на озеро Тунапри. Как, уже будучи даэвами, они, вернувшись с миссии в жаркой вулканической части Морхейма, знатно освежились в бассейне, сооруженном трудолюбивыми шиго в Пандемониуме, — дело-то было как раз во время недели летнего фестиваля…
Правда, сейчас устраивать заплывы Раэлине что-то не хочется. Так что она всего лишь, проделав незамысловатые жесты руками, создает облачко, на котором тут же устраивается поудобнее и закрывает глаза. После того, как альянс элийцев и асмодиан, разумеется, инициированный миротворцами-юнами, с таким трудом одолел нового лорда балауров, который на поверку оказался даже опаснее могущественной Тиамат, обе расы заслужили какой-никакой, а отдых. А Раэлина — тем более. Желательно — в уединении. Не считая, конечно, нимф и озорных светящихся мют.
Разумеется, после битвы альянс двух враждующих рас предсказуемо распался. Финданна наверняка после отчета богу во плоти — Кайсинелю — вернулась в Элизиум. Что ж, для нее это к лучшему. За время совместного похода они с Раэлиной, конечно, успели привязаться друг к другу, но этого никто бы не принял.
Межрасовые отношения не принимают и в Пандемониуме, а уж в священном Элизиуме за это и вовсе могут казнить. Хотя, конечно, неизвестно, что хуже — казнь или изгнание… Того элийца, который был отцом Чески, за интрижку с асмодианкой приговорили к изгнанию не только из Элизиума, но и из Элиоса в целом. Но и в Асмодее его никто не мог принять. Асмодианку же вместе с ее братом Мунином изгнали из Пандемониума. Вот и пришлось этой парочке — элийцу и асмодианке — ютиться в Исхальгене, печально известном своими разбойниками. А потом у них появилась Ческа…
Она сама рассказывала Раэлине об этом. Сама темная эльфийка не могла видеть появление Чески в Альдере, ибо в тот момент спала у себя в шатре. Тогда Раэлина еще совсем малюткой была…
— Что ты тут делаешь? — вдруг слышится нежный, такой знакомый голос. Финданна? Раэлина оборачивается и понимает, что слух ее не обманывает. Элийка здесь, и нет сомнений, что она только что окликнула ее, Раэлину. Даже не верится, что когда-то эта элийка при первой встрече с асмодианкой в Северном Каталаме накинулась на нее.
Финданна… преобразилась. Куда делись те две дурацкие косички? Ее золотистые волосы распущены, одета она в светло-зеленое платье. Единственное, что осталось неизменным, — арфа, закрепленная у элийки на спине.
— Не сидится тебе в Элизиуме, — Раэлина фыркает в своей привычной манере и скрещивает руки на груди. — И кстати, ты забрела на территорию асмодиан. Мы тут кое-что… приватизировали. И твое любимое место на озере — в том числе, — подмечает темная эльфийка ядовитым тоном и кривит губы в ухмылке.
Финданна застывает в ступоре. Если Раэлина действительно права, и асмодиане успели захватить территорию, до того долго принадлежавшую элийцам, то, пожалуй, бардесса совершила оплошность, придя на озеро без армии стражников.
— Альянс ведь распался, — Раэлина продолжает гнуть свою линию, — а здесь, в Южном Каталаме, у розовокрылых пацифистов и вовсе руки связаны, — асмодианка привстает и смотрит на Финданну, которая уже поворачивается, чтобы уйти и, вероятно, вернуться в небесную столицу Элиоса.
— Тогда мне, наверное, лучше уйти? — она отходит и уже начинает было читать заклинание возвращения к элизийскому кибелиску.
Но реакция асмодианки оказывается быстрее, и когда Финданна уже почти дочитывает заклинание, Раэлина успевает схватить ее за руку. От такого неожиданного напора элийка вскрикивает.
— Хочешь, чтобы я нарвалась на патруль? — она пытается вырваться, но хватка у темной эльфийки крепкая.
— Боюсь, поэтесса, слишком поздно, — Раэлина усмехается уголками губ, продолжая удерживать элийскую менестрельку за запястье, и разворачивает ее к себе. — Ты уже подпустила опасность слишком близко, — взгляд аметистовых глаз асмодианки блестит лукавством, а сама она уже одну руку перемещает на плечо Финданны, другой обхватывает ее шею. — И кроме того… Здесь патрульных аканов все равно нет, они дальше на территории Золотого пера, — Раэлина подмечает, прищурившись. Не давая даже слова сказать в ответ, она накрывает губы Финданны своими.
Элийка впадает в ступор. Ее щеки покрываются румянцем, в котором неизвестно, чего больше — смущения или стыда. Наверное, всего поровну.
Нет, Финданна, да и все элийцы в целом вовсе не считают отношения между женщинами чем-то зазорным. Зазорное здесь кроется в другом — в отношениях с враждебной расой.
До этого эльфийка ни с кем не строила никаких отношений. А уж об отношениях с противоположной расой и вовсе не помышляла — такие мысли были под запретом в Элиосе. Финданна все еще помнит историю одного элийца, которую услышала от шиго в таверне Элизиума. Интрижка с асмодианкой ничем хорошим для бедолаги не окончилась — его приговорили к изгнанию. Эта история, конечно, была не самой любимой в Элиосе, но определенно поучительной.
Да, конечно, ненависть к темной эльфийке перешла в более-менее дружеские отношения благодаря общим чертам их обеих, а также розовому туману юнов, и за время совместного путешествия по Каталаму Финданна успела даже привязаться к Раэлине. Но не настолько же! Это не должно было ни в коем случае зайти дальше, ведь если в Элизиуме узнают, это будет катастрофа. И Лоэн, если бы дожила, не одобрила бы подобного…
Однако вопреки всему этому Финданна, сама того не осознавая, отвечает на поцелуй, который оказывается таким долгим, страстным. Обнимает руками спину Раэлины, зарывается пальцами в ее черные волосы, прижимается к ней. Сама при этом краснеет все сильнее и сильнее. Внезапно в элийке будто что-то щелкает, и она отстраняется и отворачивает взгляд в сторону, на что асмодианка снова кривит губы в ухмылке.
— Что такое с твоим лицом, элийка? — осведомляется она, наблюдая за тем, как пылают щеки лесной эльфийки. — Здесь, кроме нимф и мют, никого нет. Никто не застанет нас, — голос Раэлины переходит во вкрадчивый шепот, она осторожно, чтобы не навредить нежной элийской коже, берет в когтистые ладони лицо Финданны и поворачивает к себе.
— Но… это неправильно, — Финданна шепчет едва слышно. — Я не могу… в Элизиуме узнают… — все-таки на какое-то время голос разума берет над ней верх, и элийка отнимает от своего лица руки Раэлины и хочет уже уйти, чтобы вернуться в Элизиум и забыть о минутной слабости, но асмодианка ее удерживает.
— Еще скажи, что это негармонично, — Раэлина смеется, ее когтистые пальцы переплетаются с изящными элийскими. — Брось. Ты уже, считай, нарушила столь воспеваемую вами «гармонию», еще в Северном Каталаме. А здесь тем более нечего стесняться, — она снова подается навстречу лесной эльфийке и целует ее. Перемещает одну руку на шею Финданны, обвивая осторожно, чтобы не задеть когтями.
От слов Раэлины элийка краснеет еще гуще. Конечно, можно было в том, что произошло тогда, сколько угодно винить проклятый юновский туман успокоения, который наколдовала Нания, чтобы примирить представительниц двух рас, но… Туман лишь поспособствовал этому. Примирение произошло само. И Финданна, и Раэлина осознали сами, насколько у них много общего — и детство похожее, разве что в Фоэте нет разбойников, и даэвами обе стали в юном возрасте, и названых сестер обе потеряли в один день во время одного и того же события…
И ведь после того, как розовый туман рассеялся, Финданне ничего не стоило, наплевав на слова миролюбивой Нании, разорвать этот мини-альянс, просто сбежав заклинанием возвращения к кибелиску Элизиума. Но она этого не сделала, а наоборот, отправилась к Руинам печали с Раэлиной. Даже зная, что та асмодианская центурионка Ниэль, которая позже оказалась — ни больше, ни меньше — самой богиней Триниэль, не потерпела бы рядом с кем-нибудь из своих сородичей элийца.
Впрочем, Ниэль хоть и была недовольна, но в конце концов ретировалась — кто знает, что у этих юнов на уме…
В любом случае факт остается фактом: Финданна и Раэлина примирились бы и без помощи Нании и ее тумана. Просто потому, что узнали себя друг в друге. Нашли друг друга. А потому…
Финданна в конце концов сдается. Она кладет руки на плечи темной эльфийки, углубившей поцелуй, и отвечает. И понимает, что даже если бы и могла сейчас возвратиться к кибелиску, то… не стала бы этого делать. До той встречи в Северном Каталаме Финданной двигала жажда мести за подругу, и лесная эльфийка ничем по сути не отличалась от других элийцев. Но теперь, когда поэтесса встретила асмодианку, которая испытывала ту же боль от потери близкого человека, что и сама Финданна, она засомневалась — а правильно ли она поступила, давая клятву о вечной мести всему роду асмодианскому тогда, в тоннеле Силентера?
Если одна асмодианская ассасинка лишила Лоэн жизни, это не значит, что все асмодиане такие же коварные убийцы. Тем более Раэлина — она никак не может быть причастна к смерти Лоэн, ибо сама тоже потеряла свою подругу.
У элийки и асмодианки есть причина ненавидеть друг друга… и в то же время ее нет. Да, у каждой из них подруга детства погибла от рук представителя противоположной расы. И желание мстить у обеих сверстниц в тот момент было вполне обоснованно, как и спонтанные клятвы, данные шестнадцатилетними девушками на эмоциях.
Но винить в данном случае разумнее не друг друга. Не противоположную расу. Всему виной межрасовый конфликт, который продолжается и по сей день, прерываясь лишь тогда, когда на горизонте маячит какой-нибудь нереально могущественный лорд балауров, какой была Тиамат и теперь был Бритра.
Если бы после Катаклизма расы не настроились друг против друга из-за столь кардинальных различий, кто знает, может быть, и Лоэн, и Ческа еще пожили бы. И уж наверняка дожили бы до совершеннолетия и смогли бы пройти испытания на вход в Бездну, как это сделали их названые старшие сестры.
Юны, ведомые легендарным Каруном, искренне желают, чтобы элийцы и асмодиане жили в мире. Особенно когда Атрее угрожает могущественный лорд или леди балауров. Когда речь идет о подобных врагах, юны убеждают обе расы объединиться в альянс. Ни к чему затевать бессмысленные сражения между собой перед лицом общего врага.
Но оба альянса — и против Тиамат, и против Бритры — долго не протянули. Что тот, что этот альянс довольно быстро распался после решающей битвы. Обе расы быстро вспомнили, что они враги друг другу, и продолжили нападать друг на друга, осаждать крепости, захватывать базы. Как и сейчас — асмодиане прибрали к рукам некогда элийскую часть Южного Каталама, и белокрылым даэвам без подготовки теперь опасно посещать территорию Золотого пера.
Но все же от этих альянсов и поныне кое-что остается. В лице двух сверстниц, которые уже вдвоем сидят на сотворенных ими облачках, вслушиваются в пение озерных нимф, поглядывают на усыпанное звездами небо. Изящные элийские пальцы в очередной раз сплетаются с когтистыми асмодианскими, и Финданна кладет голову на плечо Раэлины и умиротворенно прикрывает глаза.
Магия ночи окончательно выветривает из них остатки вражды и недоверия друг к другу, и представительницы двух рас приходят к гармонии. Пусть в остальном мире конфликт продолжается, но здесь и сейчас, в ночное время, на прекрасном озере, в едва ли не самой красивой части Южного Каталама, происходит именно то, чего юны всегда хотели добиться.