Ребенок

Кимхан Тирапаньякул еще с детства принял тот факт, что омегу он заведет исключительно для потомства. Когда повзрослел, понял, что даже ради детей, которые могут стать угрозой целостности семьи, не хочет никого втягивать в грязь и ужас, который представляла собой его семья.

Пусть и хотелось.

В конце концов, это естественная потребность альфы – найти пару.

Он эту потребность умудрялся игнорировать, пока в толпе студентов не выбилась растрепанная шевелюра, а в нос не забился запах кокоса и тюльпанов. Организм реагировал весьма однозначно – перед ним стояла его пара. Ким не помнит, как держал себя в руках, не помнит, что говорил и делал. Мозг словно погрузил его в гормональную кому, выключив здравый смысл.

Ким действовал, как на таблетках, поглощенный чувством бесконечного счастья, продирающегося через вдолбленные отцом устои и правила. Мальчишку хотелось забрать с собой, запереть и никогда от себя не отпускать. Порче был светлым и милым, маленьким солнцем, согревающим вымерзшую душу, заставляющим альфу внутри стелиться едва ли не ковриком перед воздушным омегой.

Он понимает, что совсем теряет голову, когда приходит в себя, удерживая в руках дрожащее в оргазме хрупкое тело маленького омеги. Когда понимает, что не сдержал ни инстинкты, ни тело, просто набросился на мальчишку, вешающегося на шею после выступления. Вина и ненависть к самому себе селятся так глубоко, что он едва не сводит себя ими в могилу, становясь беспечным.

Упускает брожение умов дома, новости о воскресшем Таване теряются за мягкими касаниями ладоней Порче, за теплой улыбкой омеги, которого каждая клеточка тела хочет назвать своим.

Он упускает из виду все сильнее закручивающуюся спираль событий.

В один из дней, сидя дома и снова просматривая бумаги, цепляется взглядом за доклады, говорящие, что Порш и Кинн уже не просто любовники, что кузены становятся куда подозрительнее, как будто планируют что-то. Ким начинает отдаляться, сильнее погружаясь в новости, пытаясь поймать за хвост упущенные данные, чтобы уберечь, в первую очередь, братьев. Похищение Порче и бойня на складе становятся последней каплей.

Он рвет натянутые нити связи, оставляя мальчишку одного.

Надеется, что Порш брата заберет и свалит подальше. Просчитывается только с тем, насколько в их отношениях все запущено.

Порче не уезжает.

Вместо этого умирает Кан, убитый отцом, самому отцу выгрызает глотку Порш, омежья сущность которого требует защитить стаю от опасности. Порче остается жить в комплексе. Ким пытается поначалу следить, но альфа внутри рвется к паре слишком сильно и он перестает. Запрещает себе даже думать о парне. Собирает немногочисленные вещи, которые Че случайно или специально оставил в его кондо, и прячет в самый дальний отсек шкафа.

За метаниями проходит год.

Ким перебивается с подавителей на текилу, старается не выползать из дома без особой необходимости. В последний гон потерявшее своего омегу тело устраивает ему передачу «сдохни или умри», выворачивая наизнанку – кости ломает так, что от боли его накрывает слезами, жар грозится вскипятить кровь прямо внутри, а привычные запахи семьи не помогают совсем. Ким заворачивается в клубочек, прижимая, чужую футболку, коробочку с фотографиями и медиатор к груди.

После гона понимает, что тянет домой, как магнитом.

Не так, как тянуло раньше, совсем иными нитями, новыми, раньше не знакомыми.

Ким мотается по стране, пытаясь выветрить эту тягу, но не выходит. Все же приезжает в комплекс, чтобы проверить свои ощущения. Двери лифта на жилом этаже открываются, как врата рая. В комплексе подозрительно тихо, нет шума телохранителей, никто не носится с поручениями, даже пыль, казалось, останавливается в воздухе. Он делает шаг наружу и подходит к дивану, ведомый знакомым запахом.

Идет на автомате, даже не думает.

Останавливается у самой спинки, замирая намертво.

На диване сидит Порче, держащий в руках крохотный тихо сопящий сверток. От ребенка пахнет молоком и знакомыми тюльпанами, мешавшимися с семейным запахом персика. Малыш спит, укачиваемый монотонными движениями мальчишки, который лишь немного изменился с того последнего раза, когда Ким видел его фотографии. Другая прическа, самую малость похудевшие щеки, растянутая футболка, больше похожая на оболочку воздушного шара, и тонкие пальцы, поправляющие пеленку.

Ким чувствует, как каждый инстинкт в его теле заставляет его тянуться к ребенку в руках его пары.

Он разворачивается и позорно сбегает в свои старые комнаты, с удивлением обнаруживая их свободными. Стекает по стене и думает, что пора бы заказывать себе службу в храме. Потому что если его не убьет Порш, то точно прирежут родные братья. И за секс с несовершеннолеткой, и за брошенного ребенка.

И никакие оправдания о том, что он не знал, его не спасут.

Он защелкивает дверь за собой и плетется в душ, надеется, что Порче его не учуял. Прекрасно понимая, что даже думать об этом глупо. В конце концов, ребенок порождает между родителями сильную связь, даже если эти самые родители друг друга видеть не хотят. Ким всегда думал о том, почему их мама и мать Вегаса и Макао не ушли от психопатов, которыми были их отцы. Только потом узнал, что для них это было сродни смерти.

От осознания, через что он заставил пройти нежного Порче – хуже вдвойне.

Выползает на общий этаж через час, промыв голову и мысли под ледяным душем и проглотивший целую горсть подавителей. Уносится домой так быстро, что даже не замечает Кхуна, провожающего его долгим, задумчивым взглядом. Дома его снова кроет, выворачивая весьма не фигурально. Когда даже кислоты в желудке не остается, он откидывается на пол ванной, совершенно не заботясь ни о чем.

Смотрит в потолок, понимая, что его рвет на части.

Хочется вернуться, вырвать себе место рядом с Порче и ребенком, ощущающимся так, как описывают в книгах и песнях – как продолжение себя. Другая сторона противится самой мысли, напоминая о его действиях, о самостоятельно порванной связи. Не дает причинить омеге еще больше боли.

Он закапывается в бумаги, не находя в них ни следа беременности. Даже намека нет, как будто даже его парней умудрились подкупить и обработать. Влезает на сервер, не находя никакой информации и там, только запароленный кусок облачного сервера, к которому ведет часть кода, к которой у него нет доступа. У него даже к информации о существовании этого куска нет доступа.

Раньше он бы решил, что это тайны отца. Теперь там может быть только информация о ребенке.

Ким проводит несколько дней обрабатывая новые вводные в старом, устоявшемся мире. Разбирается со своими эмоциями и понимает, что хочет быть рядом. Пропустив долгие месяцы беременности и тяжесть родов, даже первые месяцы жизни малыша, тянет попробовать заслужить место, чтобы просто смотреть за Порче и ребенком.

Падает в тяжелый запой, ловя предпосылки к новому гону. Понимает, что предыдущий покажется раем в сравнении с тем, что будет теперь. Готовится лечь в семейную палату, где проводит течки Кхун с тех самых пор, как был впервые похищен в шестнадцать.

Думает о том, а вернулся бы он, если бы не ребенок и понимает, что мог бы не вернуться, оберегая хрупкое сердце, давая Порче шанс найти кого-то другого, а не битого жизнью и поехавшим отцом третьего сына мафии. Хотел бы, чтобы у милого Ангела был шанс на счастье, теперь ему нужно попробовать то счастье принести.

Протрезвев и сложив мысли в относительный порядок снова возвращается в комплекс. Встречающий его Кхун завернут в спокойный бежевый халат, на фоне которого его кожа выглядит еще белее. Выглядит старший измотано и болезненно, горький запах кофе говорит о тревожности хрупкого мужчины.

– Пришел, все-таки.

Кхун смотрит так, словно планирует его похороны. Ким думает, что большего все равно не заслуживает, но все равно от этого взгляда сжимается что-то внутри.

– Я не знаю, что ты хочешь услышать.

Брат оказывается рядом, смотрит долго и пронзительно. Привычно влезает в душу, заполняя все вокруг запахом прогорклого кофе и карамели. Ким только сейчас отмечает, что гари в ней уже нет.

– Глупый Проныра, – брат кладет руку ему на плечо, слегка сжимая, – он наверху.

Даже если Ким не может понять хода мыслей старшего, за поддержку он ему благодарен.

Порче находится на общей кухне. Рядом в качалке спит младенец, замотанный в конвертик из пеленок, крошечный и беззащитный.

Че сидит в кресле, потягивая молочный коктейль из высокого бокала. умиротворенный и словно не тревожимый ничем в этом мире. Киму не хочет рушить это эфемерное и магическое спокойствие, воцарившееся между парнем и ребенком, но одновременно хочется стать его частью. Чтобы Порче пустил его в свой новый мир, нашел ему место, где бы оно ни было, позволил снова быть рядом.

Ким делает тяжелый шаг, заставляя Порче поднять голову от бокала.

Парень замирает, раскрыв и без того огромные глаза, едва не роняет бокал из рук. Ким делает еще несколько шагов, прежде чем опуститься на колени рядом с ногами Ангела, сложить руки перед собой. Его запах заполняет собой окружающее пространство, привычно мешаясь с запахом Че. От сочетания, вызывающего воспоминания горячие и смазанные, его почти тошнит.

– Пи'Ким?

По неуверенности в голосе и легкой кислинке в запахе Ким понимает, что парень в растерянности. А еще так же взволнован этой встречей, как и сам музыкант.

– Прости меня, Порче.

Парень всхлипывает, отставляя на пол сбоку от кресла стакан, и одним плавным движением стекает на пол, устраиваясь на его коленях. Ким впервые благодарит природу за то, как ощущаются чужие открытые эмоции. За то, что ему не нужно объясняться долго и сбивчиво формируя пустые слова в предложения.

Иначе у него не было бы и шанса.

Омега в руках ощущается так правильно, как будто создан для него.

Ким вдыхает тюльпаны с теплых черных прядей и думает, что они созданы друг для друга. Ангел прижимается еще ближе, уже не плачет, просто сидит рядом, восстанавливает нарушенную связь со своей парой. Музыкант чувствует, как сплетается тонкими нитями с милым и светлым парнем снова, как мозг затапливает счастьем.

– Я люблю тебя, Порче. Прости меня, Ангел.

Ему жаль, что ради этих слов парню пришлось потерять его. Ему жаль, что он не мог сказать их раньше. Ему жаль, что, возможно, он говорит их не по тем причинам, по которым должен. Ему жаль, что он не пришел раньше. Порче отодвигается и смотрит ему в глаза, открыто и спокойно. Только влажные щеки свидетельствуют о пролитых слезах.

– И я тебя люблю, Пи'Ким. Очень сильно люблю.

Порче, должно быть, даже не подозревает, насколько подло поступает с ним музыкант. А может, понимает и ему плевать, пока Ким будет рядом. Парень встает, утягивая его на кресло, снова устраиваясь в его руках, укладывает голову на плечо. Музыкант обнимает мальчишку, гладит рукой мягкие пряди, пальцами рисует узоры на обтянутом тонким хлопком бедре. Почти плачет от эмоций и легкой, тянущей боли, которую приносит заново срастающаяся связь.

Альфа внутри довольно выпускает когти, устраиваясь клубком, заворачивается в любимый запах омеги. Ким планирует больше никогда этого не упустить, сделать все, что будет в его силах и даже больше, чтобы ему было позволено назвать мальчишку своим. Чтобы ни у кого не возникало ни малейшего сомнения, что Порче Киттисават – его омега.

Через время, слишком эфемерное, чтобы заметить его ход, ребенок начинает хныкать, и Порче подрывается, тут же оказываясь рядом с малышом. Поднимает сверток на руки, удерживая головку малыша, и начинает мурлыкать что-то неразборчивое. Ребенок смотрит на Че и почти сразу успокаивается, переставая хныкать, только копошиться в пеленках, выпутывая маленькие крохотные ручки. Ким не знает, что ему делать, но омега решает за него.

– Можешь его подержать, мне нужно сделать смесь?

Так странно, что Порче тут же доверяет ему младенца, которых Ким раньше видел только в фильмах и на фотографиях в сети. Никогда даже рядом не находился с детьми. Но он кивает, не зная совершенно, что ему делать.

– Сними куртку и помой руки, пожалуйста, – Ким дергает кожанку с плеч, кивая, – я дам тебе его, просто покачивай немного и все будет хорошо.

После мытья рук в кухонной раковине, Ким подходит совсем близко к Порче, который с готовностью отдает ему малыша. Ребенок в руках ощущается совсем необычно, как будто перед ним что-то волшебное, совершенно внеземное. Крошечная голова удобно ложится на сгиб локтя, вес почти не чувствуется, но зато явственно ощущается запах и то, как тянется альфа внутри к маленькому комочку. Малыш издает непонятный звук, устраиваясь в его руках, и Порче аккуратно касается пальцем пуговичного носа.

– Не бойся, Джей. Пи'Ким тебя не обидит, – парень поворачивается к альфе, касаясь его щеки, – успокойся, он волнуется вместе с тобой.

Ким кивает, вдыхает глубоко и спокойно, загоняя истерику и слезы поглубже. Все внимание оказывается захвачено крохой, который цепляется пухлыми пальчиками за воротник его футболки. Явно не лучшее решение, учитывая то, что он только что с улицы, но Порче на это только улыбается, открывая крышку огромной металлической банки.

– Джей.

Имя на губах ощущается мягко, как теплые касания чужих ладошек к его футболке. Ким легко качается из стороны в сторону, как ему и сказал Порче, не может отвести взгляд от ребенка, завороженный узнаваемыми семейными чертами Киттисаватов и Тирапаньякулов, смешавшихся в новом члене их безумной семейки. Смотрит в блестящие глаза, такие же, как у него и братьев, на пухлые губы, как у Порша и Порче, в нос забивается запах тюльпанов, молока и персика.

– Он не сбежит, если ты не будешь на него смотреть.

Порче стоит рядом с бутылочкой смеси и улыбается, когда он поднимает глаза, все еще не совсем осознавая реальность, в которую его окунули с головой.

– Я...он...Че...

– Очень содержательно Пи'Ким.

Парень смеется, ставя бутылочку со смесью на кухонный остров, и протягивает руки, легко забирая ребенка, устраивая его в своих руках. Ким берет смесь, пока Че садится обратно в облюбованное кресло и, повинуясь щелкнувшему рычагу, до этого зафиксированное сидение начинает легко покачиваться, под движениями ноги парня.

Ким не знает куда себя деть. Момент становится просто невероятно внеземным, как будто это вообще происходит не с ним. Он неловко стоит у кресла, смотрит, как Порче кормит смесью малыша, следя внимательно и сосредоточенно.

– Сбежать собираешься?

Порче поднимает на него голову, очевидно, ощущая его нервозность, передающуюся изменением феромонов, которые он так и не может собрать обратно в собственное тело.

– Нет.

Ответ вылетает даже раньше, чем он успевает обдумать его до конца. Сбегать он точно не планирует. В ближайшую вечность точно.

– Можешь сесть рядом. Только успокойся, пожалуйста, Джей очень чувствительный к чужому стрессу.

– Как я.

Порче улыбается, поднимая на него глаза, кивает, но не отводит взгляда. Ким задерживает дыхание.

– Да, Пи'Ким. Как ты.

Омега возвращает свое внимание к ребенку. Ким устраивается на подлокотнике кресла, обнимая рукой тонкие плечи мальчишки, касаясь губами макушки. Тишина и спокойствие снова заполняют комнату, пока младенец ест. Альфа прикрывает глаза, стараясь все же отдышаться, но понимает, что не может. Еще раз прижимается губами к макушке Порче, прикрывает глаза. В руках Че начинает хныкать ребенок.

– Прости. Я пойду, Че... мои старые комнаты...

– Первая по коридору дверь справа. Я приду, как отдам его Поршу.

Порче не отрывает глаз от ребенка, но не изменившийся запах говорит, что омега спокоен. Ким поднимается, практически выбегая из кухни, заваливается в комнату, чуть не спотыкаясь о ковер на входе. Вытряхивается из вещей, кучкой летящих на пол, и плетется в душ. Снова отмокать и пытаться осознать происходящее.

Он не знает, сколько проходит, прежде чем легкий хлопок знаменует появление в его комнатах Че. Парень стучит в дверь в ванную. Ким слишком погружен в себя, чтобы это заметить. Сидит на полу, вытянув ноги к стеклянной стенке, разглядывая потолок. Сознание снова приходит в норму, когда рядом чувствуется взволнованный и напуганный Порче.

– Пи'Ким! Пи'Ким, ты слышишь меня? Мне позвать кого-то?

Парень заставляет его смотреть на себя. Ладонями обхватывает лицо, мягко гладит большими пальцами под глазами, его нижняя губа дрожит, а кислота снова напоминает о страхе и волнении.

– Нормально, – его голос хрипит, он хватает кисти мальчишки, смотря в темные глаза, – нормально.

– Ты сидел под душем сорок минут совсем не двигаясь. Это не нормально, Пи'Ким. Может врача?

Порче начинает отстраняться, но Ким не дает, хватая парня за руку. Смотрит почти панически, не хочет потерять из виду даже на несколько мгновений. Чувствует, как собственное тяжелое дыхание успокаивается, приходит в подобие нормы.

– Не надо, – он качает головой, как бы подтверждая свои слова, и поднимается с пола, удерживаясь рукой за стену, – дай мне минуту, я оденусь и выйду.

– Вот уж нет. Давай, Пи'Ким, я помогу.

Порче обхватывает его за талию, совершенно игнорируя влагу на его теле, впитываемую футболкой. Омега помогает ему выйти из душа, не поскользнувшись на мокром полу, совсем не смущается его наготы, устраивает возле раковины.

– Я могу и сам.

– Конечно можешь, – Порче оборачивает вокруг его плеч большое полотенце, невесть откуда взявшееся в его необитаемых комнатах, – Просто не сейчас.

Парень доводит его до кровати, все еще обернутого полотенцем и отходит к шкафу, перебирая вещи, не зная где и что лежит. Ким оставлял немного в комплексе на всякий случай. Обычная одежда, в которой легко потом было смешаться с толпой на улицах. Порче вытягивает большую футболку и подобие шорт, в ящиках находит белье и черные носки.

Ким чувствует себя еще одним ребенком, за которым Порче нужно смотреть. Но альфа внутри от каждого бережливого касания тает, как снег на солнце. Довольно урчит от ласки и заботы, которых ему в жизни почти не перепадало. Он даже не знает, что с ним происходит и куда делись все установки и характер, который обычно делал его бесчувственным куском камня даже рядом с поломанным рыдающим Кхуном.

– Одевайся и ложись, Пи'Ким.

Порче кладет ему на колени одежду, и Ким тут же обхватывает руками тонкую талию, утыкаясь носом в мягкий живот. Во всю грудь вдыхает теплый запах тюльпанов и кокоса, успокаивающий и уносящий куда-то вдаль. Игнорирует спавшее с плеч полотенце и свою абсолютную наготу изнутри и снаружи. Все равно все это давно принадлежит мальчишке.

– Мне так жаль, Че. Так жаль. Прости меня, Ангел, прости.

Он бормочет слова невпопад, едва ли с них вообще можно разглядеть смысл. Порче обнимает его за плечи, поглаживает по волосам и спине.

– Тише, Пи'Ким, тише. Я простил тебя, давно простил, сердце мое.

Когда истерика отступает, он все же отнимает голову от живота, смотря в глаза милому и светлому омеге, ловя теплый взгляд в ответ. Порче отводит его волосы от лица и наклоняется, мягко касаясь его губ своими. Не поцелуй, просто прикосновение, обозначение ласки, разрушенной, но лелеемой любви обоих.

Ким надевает вещи, отбросив полотенце совсем в сторону. В конце концов Че видел его и в худшем состоянии, чем голым. Уложившись в постель, он смотрит на парня, который устраивает на его тумбочке бутылку с водой и выключает подсветку. Через мгновение кровать прогибается под весом омеги, который тут же обхватывает ладонями его плечо, утыкаясь губами в кожу.

– Спи, Пи'Ким. Теплых снов.

Он переворачивается, обнимая парня за талию, сплетая их ноги, позволяя омеге уткнуться в свою грудь, а альфе внутри, утробно зарычать, прибирая свое к рукам.

– Добрых снов, Ангел.

Он хочет поговорить обо всем утром.

Просто не успевает.

Когда он просыпается, Порче рядом нет, а из-за открытой двери в коридор доносятся крики братьев Киттисават и Кинна, спорящих о чем-то с утра пораньше. Он откидывает одеяло и тащит с тумбочки резинку для волос, связывая растрепанную шевелюру, прежде чем выбраться из комнаты в направлении голосов. Ким останавливается за углом, застывая от неожиданных слов.

– Это, вообще-то твой ребенок!

Не понятно, кому это говорит Кинн, но Киму уже гадко от самого смысла этих слов. Но дальнейшее срывает ему башню.

– Твой тоже, Кинн! Я зачал, я носил, но повязал-то меня ты!

Ким чувствует, что начинает задыхаться.

Ребенок Кинна и Порша. Их братьев. Поэтому так похож на них, поэтому такое странное тянущее чувство в груди и семейные запахи, смешавшиеся в малыше, пока еще не сформировавшему собственный набор феромонов. Альфа внутри скулит по странной, не понятной причине, от боли и тоски.

Он не замечает, как его окидывает жаром, а под кожей селится ужасный зуд.

– Пи'Ким!

Своего имени он не слышит. Смотрит огромными глазами на спорящую тройку, понимая, что здесь и сейчас, в непосредственной близости от любимого омеги, у него начинается гон. Он испаряется из кухни быстрее ветра, не успевает только закрыть дверь, путаясь в простейшем замке. Порче залетает следом, закрывает дверь и тут же опускается на колени рядом с ним.

– Что такое, сердце мое?

– Ребенок.

– Так... – глаза Порче расширяются, становясь совсем огромными на взволнованном лице, – ты решил, что он наш? Ты поэтому вернулся?

Боль в голосе омеги режет уши, заставляет его ухватиться за тонкую кисть, сжимая не сильно, просто не давая совсем уйти.

– Нет. Да, но нет. Блять.

Он путается в словах, вгоняет ногти в собственное бедро. Отрезвляя организм, которому это мало помогает из-за удушающего запаха кокоса рядом.

– Пи'Ким, я не понимаю.

Музыкант заглядывает Че в глаза, стараясь игнорировать зуд и нарастающие волны боли. Чувствует, как тело повязанного однажды омеги реагирует на его гон. Боится снова совершить ошибку.

– Меня к тебе тянуло всегда. Но было нельзя. Но ребенок...другое.

Он знает, что его объяснения, хуже некуда. Только других он сейчас вряд ли сможет собрать. А вот снова взять мальчишку, на этот раз точно силой – может быть способен.

– Уходи, Че. Тебе нельзя...со мной

Парень хмыкает и поднимается, дергая его на себя. Смотрит строго и осознанно, совсем не боится и даже немного не волнуется.

– Ну нет. Ты сказал, что больше не сбежишь.

– Я тебе наврежу.

Омега улыбается, снова усаживает его на разобранную кровать и садится сверху. Руки альфы укладываются на округлые мягкие половинки, прижимая желанного и вкусного мальчишку ближе.

– Омеги созданы для альфы. А еще скажи-ка, хотел ребенка от подростка-фанючки?

Ким смеется, оглаживая тонкую спину, чувствуя, как тонкие пальчики Порче чешут его в основании шеи. Мягко и очень приятно, заземляюще. Омега всегда знал, что нужно сделать, что бы привести его в чувство.

– Я не знаю, Ангел. Но то, что я чувствовал, смотря на вас, думая, что это наш сын... Порче я просто хотел обнять вас и остаться так навсегда.

Слова словно выбираются сами собой, не сдерживаемые совсем. Ким не в том сейчас состоянии, чтобы о них думать. Просто говорит, потому что хочется признаваться, говорить и...любить.

– Ты просто хочешь семью, Пи'Ким, – омега улыбается, поглаживая его щеку, – У тебя уже есть семья, и мелочь будет в восторге от тебя, обещаю.

– А ты?

Вопрос встречается смехом. Теплым и искристым. Порче прижимается еще ближе, совсем не смущаясь упирающегося в его пах кимового члена.

– И я. Я тоже буду у тебя, Пи'Ким.

Ким улыбается в ответ, а затем его взгляд темнее, руки гладят жестче, сжимая, заявляя права.

– Ты рискуешь.

– Не страшно. Я год тебя ждал, не буду терпеть ни секунды больше.

Порче тянется руками к его футболке, но Ким ловит тонкие кисти, целует в основание ладони каждую. Присутствие Порче рядом и телесный контакт помогают отрезвить мозг куда лучше, дают ему возможность не поехать крышей совсем откровенно.

– Нет. Я не в своем уме, я могу тебе навредить.

Порче задумывается, но кивает, принимая правила игры.

– Согласен, сердце мое. Хочу, чтобы ты помнил, как снова сделаешь меня своим.

Ким стонет в потолок, заваливаясь на спину, прижимая взгвизнувшего парнишку ближе. Хватает ладонью за шею, тут же соединяя из губы в поцелуе. Снова смотрит в глаза, крепко вплетая пальцы в мягкие пряди.

– Ты что со мной творишь?

– Иначе скучно жить.

От наглой ухмылки у него срывает последние тормоза, и через пару секунд Порче, уже без футболки, лежит под ним на подушках, громко и отчаянно вскрикнув, когда Ким начинает вылизывать чувствительную шею.

– Сейчас я тебе устрою весело.

Порче смотрит на него очень непонимающе. Альфа внутри рычит, раздирая в порошок все навешенные цепи, перебирая лапами, тянется к омеге. Ким опускается губами на тонкие ключицы, языком ведет к соскам, мягко вбирая один из них в рот.

– Пи'Ким!

Альфа улыбается, устраиваясь между стройных разведенных ног, руками сминает мягкие бока, пробираясь большими пальцами под резинку коротеньких домашних шорт. В нос резко бьет запахом кокоса, мешаясь с его морской солью.

– Нельзя дать маленькому омеге скучать со мной.

Ким сдирает с парня шорты вместе с бельем. Даже не спрашивает разрешения, оглаживает ствол и поджавшиеся яички, стараясь не смотреть на блестящий от смазки плотно сжавшийся вход. Порче выгибается, захлебываясь стоном, когда Ким заглатывает его член до основания. Ким довольно стонет в ответ, лаская омегу. Можно столько всего сделать с милым мальчишкой. Смотрит в оленьи глаза Порче и ведет рукой наверх, сминая пальцами горошинку нежного соска.

– Я люблю тебя, Кимхан.

Альфа улыбается, двигая головой, пропуская член до глотки, втягивая резкий запах кокоса с мягкой кожи.

Все разговоры улетают на потом. Сейчас альфе нужно сделать нежному омеге хорошо. Наплевав на зуд под кожей, собственный болезненный стояк и туман в голове, Ким выпускает член изо рта и облизывается, смотря голодно, почти соскальзывая в инстинкты.

– Я люблю тебя, Ангел. Я о тебе позабочусь.

– Даже не сомневаюсь, сердце мое.

Позаботится.

Всегда будет.

Порче, как и всегда, оказывается очень сильно прав. Когда через сутки гона оба, заебанные исключительно фигурально, но покрытые засосами они выбираются на общую кухню, их уже ждут.

Принюхивающийся Порш удовлетворенно кивает, возвращаясь к ребенку на своих руках. Кинн обнимает Кима до треска костей и треплет по голове, улыбаясь. Альфа, до этого улыбку на лице брата видевший всего однажды, тянется к ладони Че, тут же легко сжимаемой. Кхун только салютует ему вином, снова в спокойном коричневом, совсем не похожий на себя прежнего.

Семья.

У него есть семья.

И прижимающийся к боку вкусно пахнущий кокосом омега. С характером которого ему еще предстоит разобраться. Как и с их прошлым, настоящим и будущим. Ким касается губами макушки, вдыхая запах кокоса и тюльпанов, и улыбается. В конце концов, это естественная потребность альфы – найти пару.

Он свою нашел.