Правда порой болезненна, словно острые шипы. Но эта боль отрезвляет разум, затуманенный сладким ядом лести и лжи. Но что делать, если шипы сами пропитаны ядом?

Девушка стоит перед огромной толпой. Она возвышается над ними с гордо поднятой головой и обводит их своими аметистовыми глазами. Что-то похожее было, когда она стояла с матерью на балконе во время очередной церемонии или празднества. Тогда шум и перешептывания гостей обволакивали слух и становились неотъемлемой частью следующих нескольких часов. Она стояла на верхнем балконе, иногда пальцами касаясь не только платья, но и стен или коры деревьев, прочих растений, которые жили в нём, словно полноправные хозяева. Хотя, впрочем, они таковыми и являлись. Дворец дышал ими, жил ими, являлся ими, будучи выстроенным среди множества близко растущих древних деревьев.

Сейчас пальцы уже не хватаются за подол платья или корсаж. Тёплую шершавую живую кору заменил холодный гладкий камень. Вместо светлого бального зала была наскоро убранная от завалов и нечистот улица, а гости столпились не только за сплетнями и связями. И вовсе не за тем, чтобы показать себя во всей красе. Они пришли за выпущенными кишками и кровавым зрелищем.

Им всем интересно, что будет дальше.

Её всё так же обсуждали, но уже как сумашедшую маленькую девчонку, которой вскружила голову жажда власти и, возможно, что-то ещё. Рядом с ней больше нет заботливой и любящей матери, но вдалеке, за её спиной стоит травник с большим сердцем, ставший для неё не менее близким и родным за это короткое, но тяжелое время.

Она сделала свой выбор сама. Пришло время принимать последствия с распростертыми объятиями, будь то власть, слава или кинжалы в спину.

На будущей королеве надето роскошное струящееся платье в пол с удобным разрезом. Множество сверкающих камней, что украшают, но не сковывают движения. Сейчас это слишком опасно. Теперь вообще всё стало опасно. Она похожа на оникс или черный бриллиант в своем высшем великолепии. На собранных волосах цвета ночи нет ни единого нежного цветка, зато ярко сверкает новая корона из аметистов и сапфиров редкой красоты. Все это — заслуга Яна.

Королева подавляет желание прокашляться или даже просто облизать опухшие от постоянных укусов губы. Один неверный ход по этой шахматной доске, и чёрная клетка станет Бездной. Лотосовый шёлк глубокого фиолетового, почти чёрного цвета струится от малейшего колебания тела и ветра. Она надеется, что её четкий, поставленный с детства голос тоже колеблет хоть что-то внутри каждого из собравшихся, когда она начинает говорить. Страха было бы достаточно. Она не смеет рассчитывать на уважение, признание или, тем более, любовь. Она не наивная ребёнка, хотя и кажется таковой в глазах большинства присутствующих.

Во время речи одна из ранок на губе трескается и начинает кровоточить. Королева и бровью не ведёт на почти сладкий, недостаточно металлический вкус на кончике языка. Девушка не собирается думать о том, в чём причина: в хронической усталости и недоедании или это являлось ещё одним воздействием отравленной земли под защитным куполом.

Алая кровь сливается с помадой, всё остальное не имеет значения. Важны лишь церемониальные слова, которые она должна была произносить не в это время, не в этом месте и совершенно точно не при таких обстоятельствах.

Это её коронация. Нет ни смотрителей храмов Богинь-Матушек, ни Совета, ни семьи. Ни матери с отцом, ни любимой малютки-сестрёнки. Она не может забыть о них и отпустить, как бы не настаивал Ян. Пусть её проклинают и ненавидят все, но она никогда не сможет забыть их. В конце концов, всё началось из желания спасти их и не позволить им повторить историю семьи её любимого.

Это её коронация. Она совершенно не такая, какой она себе представляла в детстве, но она настоящая. Нимфа отказывается быть самопровозглашенной королевой, и для этого ей нужно признание всех собравшихся на площади тварей. Да, среди них было совсем немного отчаянных и страдающих ни за что и ещё горстка тех, кто пока ещё не лишился рассудка. Она надеется на их поддержку. Иначе будет очередная резня.

Собравшиеся должны признать её своей полноправной правительницей. У неё нет дороги назад. Мосты сокрыты дымом полыхающих костров, а лёгкие забиты пеплом напополам с кислородом.

— Если среди собравшихся есть несогласные…

Королева не договорила, когда мимо неё со свистом пролетает что-то острое, едва не задевая глаз и переносицу. Спасают отточенные годами и последними месяцами рефлексы. Багряные капли на губе сливаются с помадой, в то время как другие, проступившие из пореза, ярко видны на фоне светлой, почти болезненно-бледной кожи.

— Да, есть среди нас парочка, — доносится ехидный и самодовольный мужской голос. Молодой, что удивительно.

Следующую стрелу девушка ловит и моментально обращает в живое деревце, которому вряд ли суждено долго прожить. А в следующее мгновение уже бывшая принцесса, но ещё не королева пускает в ход множество лоз. Они непривычно фиолетовые. Девушка ещё не совсем контролирует изменившуюся магию, что течет в её венах с рождения, но ни один мускул не выдал ёе удивления и разочарования.

Разрез платья чуть рвётся выше по бедру. Ян был слишком далеко, чтобы поспеть на помощь, но девушка этому только рада. Он травник без каких-либо выдающихся боевых навыков. Он может втихую отравить, но не убить в открытую. Лучше бы ему остаться в безопасности, а она в состоянии справиться и сама.

Один виснет вниз головой практически сразу же. Его лук с треском ломается лозами, на которых он и повис, неспособный выпутаться. Второго приходится ловить дольше. А ещё уклоняться от чужих магических атак и ржавых ножей — если и не убьют, то занесут инфекцию, что еще хуже. Медицину здесь налаживать придется очень долго. Если это вообще будет возможно. Все лекарственные травы здесь в миг обращаются в усиленный яд. Вся надежда на Яна. Она должна справиться сама.

Третьему она неосторожно сворачивает шею. Не специально, но не то чтобы она об этом жалела. Сердце лишь на секунду сжимается от боли и мысли о том, в кого она превратилась. А потом она вспоминает, ради чего все это было, и что этот труп собирался с ней сделать. И оборачивается к первым двум. Она смотрит на них, но понимает, что слушать от очередных недовольных маньяков и головорезов, их ядовитые речи нет ни сил, ни желания. Да и не то чтобы она собиралась их отпускать после покушения. Так что, девушка показательно разорвала их на куски всё теми же искрящимися фиолетовыми искрами лианами. Она не хотела этой бойни, но её подданные получили то, за чем пришли.

Начинать правление с публичной жестокой казни считалось плохим знаком. Но, возможно, Жженая деревня являлась исключением в этом плане.

Девушка осторожно-небрежно смахнула кусочки плоти с драгоценного платья. Публика была удивлена, но довольна. Они были похожи на своенравных падальщиков, впервые оказавшихся в новом доме у новых хозяев, любопытно оглядывались по сторонам и бросая взгляды на новую хозяйку. Кровь и куски плоти были по всей площади, осталось лишь закончить зрелище.

— Есть ещё желающие возразить или доказать, что я, маленькая, изнеженная и избалованная девчонка, не имею никакой власти и силы?

Все признали её королевой.

Хотят они того или нет, это не столь важно. Все несогласные отныне или заткнутся, или погибнут за попытку убийства их королевы. Первой и единственной.

Твари, что окружили свою новую предводительницу, казались ей по большей части отвратительнее любого плотоядного растения, что существовало в Ливрале и уж тем более в мире людей. Но отныне они её подданные. Они — её ответственность на долгие годы.

Отныне весь Ливраль за пределами магического барьера будет содрогаться от шёпота о Темной королеве Жженых земель. О Падшей королеве, предавшей свой народ ради власти над опасными преступниками. О сошедшей с ума от ненависти принцессе, от которой теперь никто не знает, что можно ожидать.