Тяжёлые, золоченые двери медленно отворяются, впуская в тёмный зал широкую ленту света, ложащуюся на пол.
В этом светлом проёме чётко вырисовывается силуэт девушки, одетой в фиолетовое, длинное пальто.
На правое плечо небрежно накинут белый плащ, с золотым наплечником, в то время как левая рука сжимает посох, на вершине которого спит тотем: белоснежная кошечка, своим длинным хвостом обвивающая древко.
Лицо гостьи не рассмотреть из-за маски, напоминающей плохо детализированный, кошачий череп с золотыми вставками, с узкими полосками отверстий глаз и двумя треугольными ушками по бокам.
Только лишь пурпурные волосы спадают на её плечи из под белого металла.
Всего несколько секунд девушка стоит на пороге, будто не уверена в том, что смеет зайти в эту обитель.
Но вот она тихо выдохнув, делает ещё несколько шагов.
Двери за спиной закрываются и полумрак вновь воцаряется в пространстве один на один со звуком биения огромного, жуткого сердца.
Воительница оглядывается и приметив силуэт, стоящий у стола, направляется к нему, останавливаясь лишь метрах в двух от императрицы.
Аккуратные белые пальцы подцепляют край маски и снимают её, благодаря чему становится видно милое личико, острые ушки и нос, золотые глаза, смотрящие с какой-то болезненной грустью.
Какие-то долгие мгновения девушка стоит не в силах вымолвить и слова из-за чего просто рассматривает то, что лежит пред силуэтом.
Чертежи, инструменты, записи, посох с алой сферой и складным крылом на наконечнике, свитки, золотая маска в образе отдалённо напоминающим совиную морду.
Та, кто склонилась над всем этим творческим хаосом — девушка в белом плаще с золотой отделкой.
Когда волнение чуть спадает, воительница проговаривает:
— Я... Прости Луз, я не смогла достать кровь титана. То озеро.... Оно высохло...
Девушка у стола несколько мгновений пребывает в неподвижности, будто являясь всего лишь статуей.
В комнате воцаряется мёртвая тишина ожидания, которая резко прерывается, когда золотые, латные рукавицы встречаются с металлической поверхностью стола с тяжелым ударом.
Следом за чем девушка резким движением сбрасывает всё с поверхности на пол, после чего же она упирается локтями в стол, зарываясь пальцами, заточенными в броню перчаток, во вьющиеся волосы, сжимая голову.
Эмити испуганно вздрагивает, непроизвольно делая шаг назад и сильнее сжимая посох, опускает голову, повторяя:
— Прости меня... Я плохая девушка...
В этот раз вздрагивает сама Луз и резко выпрямившись, оборачивается, от чего подолы белого плаща взметаются вверх, открывая вид на мешковатую, пепельно-серую тунику и широкий чёрный пояс на теле.
Большими карими глазами она испуганно смотрит на повелительницу мерзости, после чего срывается с места.
Золото перчаток касается нежной, молочной кожи.
Руки Носеды сжимают холодные ладони ведьмы, с силой, но не той, с которой это делает мать.
С другой.
С аккуратной, поддерживающей, влюблённой.
— Эмити, что ты говоришь!? Ты сделала всё, что могла , ты не виновата, что оно оказалось пустым! Эмити... — девушка поднимает руки Блайт так, чтобы можно было их коснуться губами, что Луз и делает,— Ты — лучшая девушка о которой можно только мечтать! Просто...
Кисти медленно опускаются а пальцы ослабляют хватку.
— Я не хочу вредить Кипящим Островам и их жителям, но без крови титана....
Нам придётся использовать "день опустошения", чтобы просто открыть портал, но энергии не хватит, чтобы объединить миры... Чтобы он постоянно работал... Столько жизней... Да, ради благой цели, но правильно всё это?
— Луз... — тихо произносит в ответ Блайт.
Её руки поднимаются к смуглому лицу, гладят щеки и касаются слишком тёмной кожи под глазами, вытирая выступившие слезы.
— Когда ты спала в последний раз? — взволнованно спрашивает ведьмочка, стараясь переключиться с темы, которая явно приносит боль еë девушке.
Луз не отстраняется, лишь сильнее прижимаясь щекой к ладони.
— Не знаю... — на усталом выдохе проговаривает человек.
Тогда Эмити выпускает из второй руки маску и срывает с плеча плащ, после чего аккуратно стягивает плащ и с плеч Луз.
— Идём, — нежно сжав ладонь ведьмы глифов, Блайт ведёт её за собой, в небольшую, отдельную комнату.
Посменный стол, много бумаг, лампа со свечкой, стул и кровать — всё, что здесь есть.
Луз притормаживает, задерживаясь в проёме.
— Давай вместе?
— Конечно, — кивает Эмити и первая ложится на кровать.
На неё уже забирается Луз, кладя голову на грудь подруги.
Одной бледной рукой маг мерзопакости приобнимет императрицу, другой же гладит её чуть жёсткие, волнистые волосы.
Носеда же стягивает с кистей латные перчатки, небрежно роняя их куда-то на пол и кладет свои ладони на запястья ведьмочки.
Ей просто нужно почувствовать чуть холодную, бархатную кожу Эмити, слышать её тихое дыхание, биение сердца и негромкое мурлыканье, стрекочущее где-то в груди Блайт, только так можно успокоиться...
— Эмити..? — тихо зовёт Луз.
— Что такое? — негромко отзывается она.
— Ты правда хочешь отправиться со мной?
Девушка улыбается, рассматривая любимое лицо и карие глаза, в которых видна сама Блайт.
— Конечно же, что за глупый вопрос?
— Просто, твоя семья, друзья...
— Моя семья никогда особо меня не любила и не слушала. Друзья... У них нет метки ковена, а значит всё будет хорошо...
— Но...
— Луз, ты единственная, кто выслушала меня, кто не побоялась помочь мне и показать каков мир свободы. Ты помнишь: "каким бы не было будущее, я хочу, чтобы ты была рядом". И... —девушка неловко улыбается, — я хочу познакомиться с твоей мамой. По твоим рассказам, она гораздо лучше чем Одалия...
Теперь улыбается уже Луз, вытирая второй рукой слезы.
— Да... Но, твой мир же здесь...
— Луз, мой дом там, где хорошо тебе. Я же люблю тебя, дурочка... — и ведьма наклоняется, оставляя невесомый поцелуй на смуглом лбу. — Поспи же...
Призрак слез с посоха и неспешно протопал по полу, тоже запрыгивая на кровать, устраиваясь на животе доминиканки и подстраиваясь под мурлыканье своей хозяйки...
— Всё будет хорошо... Мы найдём того человека: автора дневника. Мы поймаем Совиную Леди и сможем с ней договориться, чтобы она отдала нам портал. Ты вернешься к маме, а я буду с тобой...— тихо приговаривает Миттенс, гладя головушку любимой.
***
Жёсткие пальцы проводят по базиликовой, омертвевшей плоти, обходя язвы.
Проклятье не сходит на нет даже от зелий, от чего единственное, что помогает его сдержать — полидром и полисманы из него.
Из горла поднимается не громкое, злое и усталое шипение.
Голубые глаза поднимаются на зеркало, из которого прямо на человека смотрит пожилой мужчина.
Его пепельные волосы небрежно спадают на плечи и худощавое лицо, закрывая шрам на искривлённом переломом носу и полосы разлагающего проклятия, широкой уродливой лентой ложащиеся через всё лицо.
Треугольные уши, уступающие в размере всем ведьмам, ещё хранят на себе неровные следы от кривого ножа.
Губы, сухие и сильно потрескавшиеся, не выражают эмоции, также как и ярко-голубые глаза, чей взгляд полон старческой усталости, смеси из холодного гнева и не менее ледяного отсутствия эмоций.
А тяжёлые седые брови придают взору десятки, а может сотни лет, что, впрочем, отражает реальность.
Но вот эмоции сменяются.
От гнева не остаётся и следа, остаются лишь покой и усталость.
Мужчина чуть наклоняет голову и собирает волосы в хвост.
После же выпрямляется, накидывает на плечи голубой пиджак, с золотой вышивкой на груди и подхватывает посох, стоящий у стены.
Деревянное древко, белый металл, имитирующий крыло с золотыми перьями и конусообразный, красный кристалл, над которым и изогнулось крыло.
Губы мужчины на миг кривятся в презрении, которое также отражается в глазах.
Это оружие лишь жалкая пародия на истинный посох, которым он когда-то обладал, но из-за той битвы с настоящей императрицей Кипящих Островов, той, кто прячется и тени и не показывает своего лица, той, кто по слухам является сильнейшей ведьмой, потерял.
Филипп опускает взгляд на свободную руку, всё ещё скрытую под слоем бинтов от локтя, до самих кончиков пальцев.
Эта чертами ведьма едва не испепелила его конечность.
А что касаемо той твари из красной плоти, это ведь совмещение глифов, мужчина ещё ни у кого не видел подобного заклинания, кроме как у себя.
Однако, каким образом она за миг могла исчезнуть из поля зрения, оставалось загадкой.
Филипп спускается по лестнице, чтобы покинуть дом.
Проигнорировав... Сову? Птицу? Трубу? Нечто по имени "Хути", он оказывается на улице, окидывая пространство взором, находя того, кого искал.
Его "племянник" которому и принадлежал посох, ныне сжимаемый рукой Виттебейна, стоит совсем рядом со стеной из оранжевых деревьев.
Сейчас ему это оружие не нужно, ведь он нашёл эту чёртову птицу, принадлежавшую проклятой Эвелин.
— Твой болван совсем из ума выжил, — раздаётся из дома голос "собаки" Совиной Леди, а следом послышался и сам голос Клаторн.
— Что вы имеете ввиду? — не подав и признака эмоций, поинтересовался мужчина.
Женщина в ярко-бардовом платье и с пышными, серебристо-седыми волосами спустилась к земле, улёгшись на своём посохе, подперев голову рукой.
Её наглое лицо хранило хитрую усмешку, демонстрирую весь блеск золотых глаз и вставного клыка.
Из гривы серых прядей выглядывало небольшое существо с большими, жёлтыми глазами и белым черепом с двумя острыми, большими рогами.
— Он в "Хексайд" решил податься,
Виттебейн чуть удивлённо приподнял бровь.
— Хантер, это правда?
Парень вздрогнул, будто боясь обернуться.
— Я... просто подумал, что так смогу лучше обучиться магии, чтобы помочь тебе, дядя...
Копия Калеба обернулся, сжимая руками одноглазый палисман.
Несколько секунд мужчина глядел на юного мага тяжёлым, отблескивающим насыщенно-синим оттенком, взором.
Но вот он медленно опустил голову и, прикрыв глаза, произнёс то, от чего челюсть Идалин едва ли не отвалилась.
— Я не против.
— Чего? Ты не против? Разве ты не пытался уничтожить ведьм?
— Здесь явно подвох, — сощурился Король.
— Он хочет иссушить всех ведьм!!! — тут же вытянулся из двери Хути, однако был мгновенно остановлен, врезавшись в посох Филипа мордой.
Не удостоив "команду чудаков" взглядом, мужчина неспешно подошёл к племяннику, чтобы коснуться светлых, растрёпанных волос.
— Я доверяю тебе Хантер. И если ты считаешь, что нам это поможет, я не стану мешать, однако, ты же помнишь, что сделала дикая магия с моим телом? — Филипп опустил взгляд на руку, сжимающую посох.
— Д-да! Но там ведь обучают подготовке к ковену,
Мужчина мягко улыбнулся.
— Ла-а-дно, — сощурившись, протянула Совиная Леди, — Тогда я тебя подброшу, всё равно нужно было в Костеград.
Виттебейн нахмурился, однако промолчал.
С тех пор как они с Хантером свалились в одну из луж, позволяющих перемещается во времени во время сражения с императрицей и её стражницей, прошло около нескольких людских месяцев, если расчёты верны.
А продвинутся в поисках крови титана и выяснения плана этой правительницы Кипящих Отрывов, прячущейся за советом ковенов, до сих пор не вышло.
К тому же, чёртово проклятие постоянно напоминает о себе, единственное, что спасает — кусок полидрома, хранящийся в волосахКаким образом? Совиной Леди, что и является сдерживающим основой их сделки.
Даже небольшого осколка голубой древесины хватает, чтобы подавить приступы этих ничтожных палисманов, пожирающих его изнутри...