Шестой

Айла курила в подъезде, резкими движениями смахивая образовывающийся пепел в открытое окно.

Ночной Роппонги горел тысячами огней, даря чувство причастности к чему-то большему, чем просиживание своей тощей задницы дома, целыми днями отвечая на телефонные звонки от потенциальных клиентов ее маленькой компании. В этом районе, в отличие от уже приевшегося за пару лет жизни там Канто, по-настоящему свободно дышалось несмотря на резкий запах выхлопов и привычного курева, что, наверное, даже могло изредка заставлять улыбаться. Без причины; просто потому, что воздух прохладен, а вокруг тысяча тысяч людей, живущих свою грешную и не очень жизнь.

Его появление она почувствовала кожей.

Когда где-то сверху хлопнула дверь — а находилась она на стыке шестого и седьмого этажа из одиннадцати — она сразу услышала эту расслабленную и местами резкую походку; сразу знала, что идут с восьмого, и знала, что из двести шестой.

Айла знала о нем все.

Девятнадцать лет; размер ноги — сорок один; в талии семьдесят, но носит всегда xxl; волосы наверняка только помытые (он любил выходить на площадку сразу же после душа, шутя про «меньший сквозняк») и сразу же заплетенные — спать будет прохладно, но зато будут меньше трепаться — в две крашенные косы с ровным пробором; глаза лавандовые, а одеколон — "Dirty English", с уже таким привычным резким запахом.

— Хайтани, — поздоровалась она, стоило различить шаги в метре за спиной. Даже не надо было оборачиваться — невозможно спутать его походку с чьей-то иной, так часто она слышала, как он спускался вниз, на это самое место.

Холодные руки, что спонсировались вечно открытым нараспашку окном, обвили ее талию и прижали к горячей даже через ткань толстовки груди; острый подбородок лег на левое плечо.

— Этой ночи чего-то не хватает, — проговорил Ран, целуя девушку куда-то в основание шеи.

Он редко был с кем-то хотя бы на толику добр, еще реже — нежен. Но Айла Тамакура — это паззл с четырьмя выпуклыми концами, который влезет только в одно составленное уже уставшим сборщиком «окно» в жизни. И это окно, в отличие от квартирного закрытое на пару добрых десятков замков и проверок на вшивость, оказалось в мыслях, сердце и душе самого старшего Хайтани.

Они встретились случайно — как-то столкнулись у форточки и встали вместе покурить. А потом — слово за слово, неделя за месяцем и весна за осенью, говорили — порой по часу, порой по два, порой по десять минут, пока не дотлеют сигареты, но никогда не было проблемой вытащить из пачки новые.

Двадцатитрехлетней Айле, которая еще с двадцати пыталась вести свой бизнес, но раз за разом откровенно проебывалась, удавалось пожаловаться на жизнь соседу, который умел слушать. А парню — со все еще по-юношески бурлящей кровью, которая, однако, уже устала от ежедневного месива и знатно подзаебалась от подростковых разборок, было приятно ее слушать, чувствовать себя обычным, рядовым человеком. Ему нравились истории про кота Обормота, который отбирал обед у молодой кошечки Аку, про агрессивных партнеров по бизнесу и неадекватных клиентов. Пусть самым частым его советом было «так дай им в ебыч и дело с концом», она на это не закатывала глаза, как сделала бы «взрослая состоятельная женщина», а обреченно смеялась, отвечая «мне бы твои способы решать проблемы, я бы уже держала весь район». А Ран только улыбался и считал месяцы с их знакомства.

На восьмой — все в той же «курилке» на шестом — она, немного пьяная и все такая же невозможно открытая, впервые потянулась к нему, оставляя легкий поцелуй в уголке губ. На десятый, спустя несколько недель изображения ситуации «ничего не было», он поцеловал ее сам. Так, как научил многолетний опыт — протяжно, сладко, с языком. И она больше не сдерживалась. В тот же день они переспали.

Это продолжалось еще несколько раз, но девушка, глядя на него со всей нежностью мира и щенячьей искренностью, все равно неизменно уходила домой, и встречались они лишь на шестом-седьмом, когда по вечерам выходили курить. Ни разу они не ходили куда-то вместе, никогда не говорили о том, что между ними происходит.

Ран знал, что, пусть и завуалированно (он даже не помнит, почему начал скрывать свой истинный род деятельности), но он всегда сможет рассказать ей о своих проблемах и переживаниях, а она даст действительно дельный совет.

Айла знала, что от него она всегда получит поддержку и разрядку напряженной ситуации, и всегда была ему рада.

Наверное, это было что-то выше обычных романтических отношений. И гораздо большее, чем дружба или просто секс.

Это было понимание на ментальном уровне, комфорт, который другой человек мог принести тебе, просто находясь рядом.

— Этой ночи не хватало тебя, — Айла выдыхает дым, вышвыривая тлеющую сигарету в форточку, и прижимается спиной к старшему Хайтани, льнет к его щеке, — но теперь все на месте.

— Пойдем, — Ран разворачивает и легко целует ее в лоб, заглядывая в глаза, — я хочу познакомить тебя с братом.

И эти слова значили для нее больше всех признаний.