Свет, проникающий через огромные окна с обеих сторон лекционного зала, танцует на полу, перекатываясь длинными тенями, а попадая на лакированное покрытие парт — пускают лучи на стены, где висят стенды с формулами и портреты знаменитых математиков. Пыль кружит в воздухе, сверкая как алмазная крошка, когда попадала под солнечные лучи.

Спокойствие этого места нарушает лишь уверенный голос, разносящийся с трибуны, наполняя пространство тонкими вибрациями интеллекта и дисциплины. Время от времени он делал паузы, но не только для того, чтобы дать возможность письменно зафиксировать сказанное им, но и для того, чтобы оценить аудиторию взглядом, чтобы убедиться, что студенты внимают его словам.

Это Нанами, профессор математики, чей облик строгости и рассудительности напоминает холодный мрамор. Его лицо, хранящее отпечаток глубокой серьёзности, является отражением его немногословной натуры. В своей обычно уравновешенной и выдержанной манере, он проводит лекцию, словно дирижёр, направляющий невидимый оркестр из формул и теорий. Несмотря на его безмятежное спокойствие, студенты знают, что за этой поверхностью скрывается вспыльчивость, которую профессор незамедлительно проявит, если заметит хотя бы намёк на невнимательность.

Из глубины здания раздался громкий звонок. Это был сигнал для всех, что лекция окончена. Студенты сразу пришли в движение, собирая свои вещи и начиная обсуждать между собой личные темы, не касающиеся Нанами. А он и не слушал. Как и все, он хотел пойти домой и отдохнуть.

Мужчина опустил голову и глубоко вздохнул, предвещая наступление скорого отдыха, он осторожно и методично складывал документы и заметки в свой дипломат.

Когда лекционный зал опустел, Нанами поднял взгляд на исчезающие в дверях спины студентов и заметил уснувшую девушку за задней партой, видимо скрывшуюся за спинами других учащихся. На одной руке мирно покоилась голова девушки, вторая же продолжала упорно сжимать ручку, замершую над тетрадью.

Профессор едва слышно вздохнул, и отложил еженедельник, который держал в руках. Он шёл к ней, его шаги эхом отдавались в опустевшей аудитории, а глаза не отрывались от девичьего тела. Оказавшись у стола, он на мгновение заколебался, не зная, как действовать дальше. Несмотря на свою решимость не вмешиваться в дела студентов, Нанами не мог отрицать чувства сострадания к утомлённой девушке. В голове возникли противоречивые мысли: должен ли он её разбудить или же позволить ей отдохнуть?

Нанами знал, что его предмет тяжело давался многим студентам, но этой девушке всегда было особенно трудно. Несмотря на то, что она не пропустила ни одной его лекции, исправно выполняла все задания и старалась понять сложные теоремы и формулы. Безусловно, её усердие неоценимо, однако, одного усердия было мало. Девушка часто ошибалась, не понимала концепции и, бывало, ей приходилось оставаться после занятий, чтобы уточнить нужную ей информацию.

Профессор не мог винить её в том, что она исчерпала свои силы, напротив, он уважал её за упорство и стремление к успеху, несмотря на трудности.

— Мисс Дюпен, — позвал профессор мягким голосом, касаясь её плеча, укрытого бежевым кардиганом.

Пока он ждал реакции девушки, его глаза скользили по ней, отмечая тонкие черты лица и то, как волосы обрамляли её лицо.

Но Софи не реагировала, её дыхание оставалось таким же мирным. Вздохнув, Нанами всё же принял решение позволить ей отдохнуть.

Профессор достал из дипломата стикер с логотипом колледжа и, взяв из пальцев девушки её ручку, быстро написал короткое послание: «Я знаю, что ты стараешься, но удели время отдыху и заботе о себе». Нанами прикрепил стикер к её тетради и бросив последний взгляд на спящую фигуру, покинул кабинет.

***

Софи нахмурилась, когда закатные лучи достигли её лица, нагревая кожу. Нехотя открыв глаза и пытаясь смахнуть с ресниц остатки сна, она оглядела пустой кабинет, обычно наполненный студентами и подняла глаза на трибуну, где обычно стоял профессор.

Софи вспомнила, как заблудилась в лабиринтах коридоров колледжа и случайно оказалась на лекции математики, проводимую молодым профессором Нанами Кенто. Это произошло из-за простой ошибки - она перепутала номера кабинетов. Лишь когда лекция подошла к концу, Софи осознала, что ошиблась.

В тот день она ещё не получила список предметов на семестр, потому даже не заподозрила ничего странного. Кто знает, может, университет действительно считал, что журналистам понадобятся знания высшей математики. Впрочем, теория вероятности могла пригодиться. Но нельзя вырвать один раздел из целого курса – будет ощущаться недосказанность и некоторые моменты будут оставаться непонятными.

Теперь, спустя годы, она стоит на пороге выпуска и всё ещё посещает лекции, которые не связаны с её специальностью. Почему? Ответ прост: Нанами Кенто. Мужчина, который покорил её с первой ноты своего голоса.

Софи не питала иллюзий на счёт взаимности, такой мужчина, как он, вряд ли бы рискнул своей репутацией ради романа со студенткой. Но этот факт не сильно тяготил Софи, она давно не маленькая девочка и полностью осознаёт сложившуюся ситуацию. Её всё устраивало, раз она до сих пор не отказалась от его факультатива.

С каждой его лекцией Софи увлекалась всё больше, не столько математикой, сколько его мягким голосом и проникновенным взглядом. Образ профессора воплощал то, чего мучительно не хватало в жизни Софи: благородство и мудрость, которых она искала, но находила только на страницах классических романов.

Наступил четвертый курс, и приближался конец семестра, а подготовка к экзаменам превратилась в настоящий марафон. Если с профильными предметами у неё почти не возникало проблем, то математика оставалась камнем преткновения. Цифры и бесконечные интегралы никогда не находили отклика в душе, на веки отданной изучению языков и литературе.

«Не объясняй мне как умному, объясни как дураку», — эту фразу её дедушка, в прошлом инженер, однажды произнёс, пытаясь разобраться с айфоном. Софи находила его фразу интересной, ведь в ней кроется простая истина: чем проще и яснее объяснения, тем легче понять и запомнить с первого раза.

Сам того не осознавая – профессор следовал этой философии, буквально разжёвывая новую для студентов информацию. Однако даже под его чутким руководством, Софи приходилось тратить часы, чтобы полностью освоить материал, а иногда даже возвращаться к старым темам, чтобы освежить память для понимания новой.

Не смотря на то, что отсутствие понимания темы было прекрасным поводом приблизиться к мужчине, Софи боялась показаться ему глупой.

Да и профессор не видел ничего кроме цифр. Софи иногда казалось, что и людей он видит, как уравнения, и, лишь взглянув на человека, он уже мысленно решает задачу и знает какие формулы использовать.

Софи с грустной усмешкой подумала, что теперь её ждёт тяжёлое время – ведь она проспала всю лекцию и совсем выпала из информационного поля, а это значит, что ей придётся либо обратиться за помощью, либо зарываться в учебники, чтобы хотя бы попытаться понять пропущенную тему.

Начав складывать в сумку канцелярию, Софи заметила небольшой стикер на тетради. Сердце наполнилось теплом от заботливого послания о важности бережного отношения к себе. Этот каллиграфический почерк Софи узнала бы среди тысячи других рукописей.

Улыбка не сходила с её лица, и, оставив ответную записку на столе профессора с коротким: «Спасибо, профессор», Софи покинула аудиторию, кинув прощальный взгляд на трибуну, словно желая увидеть его там, сидящего за своим высоким столом.

***

На следующее утро Софи едва смогла заставить себя встать с кровати. Она довела своё тело до ванной и удручённо смотрела на своё отражение: волосы превратились в сухую солому, даже их цвет располагал к этому неприятному сходству.

Софи застонала, чувствуя, как больно отзывается усталость в каждом уголке её тела. Благоразумие боролось с желанием остаться в комнате. Появилось чувство, словно кровать и её тело были связаны красной нитью.

Собираясь уже окончательно сдаться и позволить себе ещё несколько часов драгоценного сна, Софи вспомнила, что сегодня на нескольких факультативах должны были пройти подготовительные тесты, по результату которых преподаватель поймёт, какую дополнительную литературу нужно дать студенту, чтобы у него не возникло проблем на экзаменах.

С большим усилием девушка привела себя в опрятный вид, нашла сумку и, взяв её, покинула комнату общежития. Она разделяла эту комнату с подругой, которая уехала в Канаду на три месяца по программе обмена студентами. Вместо неё должна была поселиться студентка из Канады, но, к счастью, прибывший студент оказался парнем, и, в силу полового признака, его не стали селить к Софи. Таким образом, Софи обрела личное пространство на три благословенных месяца.

Осеннее утро встретило её шквалистым ветром, который свёл на нет все её усилия, потраченные на выпрямление волос. Всё стало напрасным – природа, казалось, была против её попыток укрощения волос, и Софи с грустью осознала, что на голове снова беспорядочно волнистое гнездо.

Ещё хуже было то, что войдя в колледж она не заметила, что в её волосах запутались несколько сухих листьев, сорванных ветром с деревьев.

***

Нанами прибыл в колледж раньше обычного и после короткой встречи с деканом направился в свою аудиторию. Ему нравилось приходить раньше своих студентов, чтобы подготовиться к дневным занятиям.

Несмотря на то, что у него было много работы, мысли Нанами были сосредоточены не на лекциях и даже не на предстоящем тестировании. Его беспокоило состояние его студентки. Девушка, которая заснула в его аудитории. Софи. Нанами не мог избавиться от образа её лица, умиротворённого во сне и чуть приоткрытых губ.

Он всегда гордился, что за все годы преподавания ему удавалось держать эмоциональную дистанцию со своими студентами, но в Софи всегда было что-то, что привлекало его. Он не мог этого объяснить, но находил её стойкость достойной восхищения.

То, что он позволил ей остаться вчера в аудитории и записка стали моментом его слабости, словно сердце, на мгновение перехватившее владение над расчётливым разумом, решило доказать Нанами, что ему не всё равно. Такое с ним происходило крайне редко, его мозг просто не был заточен под нормальные чувства. Он покачал головой, пытаясь прояснить мысли.

Профессор открыл дверь в свою аудиторию и вошёл внутрь. Его встретил знакомый запах старых книг и звук ветра, свистящего с открытого на проветривание окна. Подойдя к своему столу, он заметил рядом со стопкой чистых листов тот самый стикер. Взял его, удерживая между указательным и большим пальцем за уголок, прочитал ответную благодарность студентки и неожиданный, тихий смешок сорвался с его губ.

Начали прибывать первые студенты, и Нанами спрятал стикер в карман чёрного пиджака, приветствуя входящих полуулыбкой. Дюпен пришла одной из последних и Нанами заметил, что она выглядит совсем не здорово. Волосы Софи были в беспорядке, и она, казалось, еле волочила ноги – хотя всегда была ухоженной и собранной. Что-то явно не так.

— Доброе утро, мисс Дюпен, — поприветствовал её Нанами, подходя к ней.

Софи подняла на него глаза, её бровь едва заметно дрогнула, выражая скрытое удивление нетипичному поведению профессора. Студенты рядом замолчали, явно разделяя удивление одногруппницы, некоторые перешёптывались, пытаясь разгадать странное явление.

— Доброе утро, профессор, — ответила и на последнем звуке её голос чуть охрип, заставив девушку прокашляться.

Спустя мгновение шока, Софи ощутила как жар поднимается к лицу, а сердце предательски подступает к горлу, перекрывая поток воздуха. Она едва ли не в первый раз стоит перед ним так близко, что могла уловить аромат его парфюма и увидеть небольшие морщинки у глаз и губ, появлявшиеся, когда он говорит.

Нанами же, казалось, было всё равно на вызванный им переполох. Он был сосредоточен исключительно на красных щеках Софи, связывая этот симптом с её общим видом и явным недосыпанием. Других причин быть не могло.

— Ты плохо себя чувствуешь? —  спросил он, и, как показалось Софи, в его глазах, скрытых очками, на мгновение промелькнуло беспокойство.

Софи сглотнула, ошеломлённая его вопросом. Она не ожидала, что он будет беспокоиться о её самочувствии, не говоря уже о том, чтобы заметить её растрёпанное состояние.

— Всё хорошо, профессор, —  сумела произнести она, всё ещё хриплым голосом. — Просто немного перегружена объёмом работы.

Нанами понимающе кивнул, но чувство беспокойства не прошло, а стало как будто более очевидным: нахмуренные брови и напряжённость в плечах, заметная несмотря на пиджак. Он подошёл ближе, сокращая расстояние до шага, а голос понизился до полушёпота.

— Если у тебя возникли проблемы с пониманием материала, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, — его пристальный взгляд не отрывался от неё, словно он пытался невербально показать искренность своих слов. — Возможно, тебе стоит пройти тест в другой раз, когда почувствуешь себя лучше?

— Спасибо, профессор, — Софи неосознанно отступила, что не укрылось от цепкого взгляда мужчины. — Но я всё равно останусь.

Нанами нахмурился, и между его бровей появилась лёгкая морщинка. Он хотел поспорить, настоять, чтобы она позаботилась о себе, но что-то в тоне её голоса дало ему понять, что она не уступит.

— Хорошо, но помни, что ты можешь обратиться ко мне за помощью, — сказал он, возвращаясь к своему столу. — Все по местам, начинаем тестирование.

Гомон голосов стих, и студенты послушно разбрелись по аудитории, садясь за парты, казалось, что только они понимали, какая химия произошла в кабинете математики.

Нанами начал раздавать тесты, проходя по рядам столов, стоящих на невысоких ступенях. Оказавшись рядом с Софи, он наклонился, чтобы положить лист с тестом на её парту. Его подбородок почти касался её плеча, а губы обожгли дыханием ухо, когда он прошептал:

— Помни, что я сказал, Софи.

От ощущения его дыхания у девушки по спине побежали мурашки и она кивнула, сглатывая очередной ком в горле. Нанами перешёл к следующему студенту, на его губах играла довольная улыбка.

Проходя в обратную сторону и тем самым видя Софи со спины, Нанами заметил в её волосах несколько сухих листочков. В голове Нанами мелькнула мысль, чтобы провести пальцами по этим прядям и избавиться от этого гербария. Но, помимо искреннего желания помочь, в голову полезли непрошенные рассуждения о мягкости и запахе её волос. Он покачал головой, желая прояснить мысли.

Два года назад Нанами направлялся в преподавательскую, его мысли были заняты предстоящей конференцией. Он едва обратил внимание на толпу в кафетерии колледжа, запах еды и болтовню студентов. Внезапно он почувствовал толчок, и ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что он с кем-то столкнулся . Его книги и бумаги разлетелись по коридору и он посмотрел вниз, чтобы увидеть пару зелёных глаз, испуганно смотрящих на него в ответ.

Нанами был удивлён встретить европейскую девушку в колледже, далеком от столицы. Но он быстро вспомнил, что когда-то декан говорил, что к ним поступила внучка его лучшего друга и одногруппника. Но всё же он не мог отделаться от чувства, что где-то видел её.

Только когда он вернулся в свою аудиторию на следующий день, его осенило. Софи была одной из его студенток. Нанами обычно с трудом запоминал лица своих подопечных, сосредотачивая внимание на их успехах в его предмете. Но что-то в Софи привлекло его внимание.

Он начал часто замечать девушку, её присутствие на его лекциях и то, как она изо всех сил старается не отставать от остальной группы. Её знания и применение были слабыми, но Нанами ценил, что она всё ещё старалась. Он видел её стремление понять, а не выучить.

Нанами Кенто жил в мире чисел, и яркие эмоции были ему чужды. Он гордился способностью сохранять эмоциональную дистанцию со своими студентами. Но Софи была другой, и это было не объяснимо. А Нанами привык находить объяснение всему. Он поймал себя на мысли, что думает о ней чаще, чем хотел бы признать.

Он отрицал свои чувства, убеждая себя, что это просто профессиональная забота, но правда заключалась в том, что Софи удалось пробиться сквозь его внешнюю невозмутимость, и он не мог игнорировать притяжение, которое чувствовал к ней.

Нанами глубоко вздохнул и потёр переносицу под очками, чуть их приподняв. Успокоив свои мысли, он продолжил своё молчаливое шествие, иногда подходя к студентам, просящих его помощи.

Но Софи не просила. Он заметил, что она смотрит на лист перед собой, сосредоточенно нахмурив брови. Его так и подмывало подойти к ней и предложить совет, но он сдерживался, давая ей пространство, в котором она, очевидно, нуждалась.

И шаг за шагом, он наворачивал круги по аудитории, убеждаясь, что кроме обращённых к нему вопросов, студенты больше нигде не черпают информацию и не пытаются его обмануть.

Через некоторое время Нанами увидел, что Софи с разочарованием смотрит на бумагу перед собой. Её ручка замерла в воздухе и она, казалось, была в растерянности. Нанами на мгновение заколебался, затем, выдохнув через нос, направился к ней, лишь на секунду сжав пальцами край рукава на своём запястье.

— У тебя проблемы? — спросил Нанами, стоя за плечом девушки.

Софи слегка подпрыгнула на своем стуле от неожиданности его голоса, затем повернулась к нему лицом.

— Да, профессор. Кажется, это вопросы, — указала пальцем на десятый вопрос и двенадцатую задачу. — Из темы прошлой лекции.

Нанами наклонился, его рука коснулась девичьего плеча, неосознанно заставив её выпрямить спину и напрячься. Если бы мурашки на коже девушки были больше хотя бы на миллиметр, мужчина бы точно ощутил их своими пальцами через её рубашку и кардиган.

— Давай посмотрим, —  сказал он, забирая у неё тестовый лист.

Он некоторое время изучал вопросы и её черновые попытки справиться с ними. Взяв себе чистый лист и ручку из пальцев девушки, он начал писать, объясняя каждое своё действие:

— Вот как вы подходите к этим проблемам, — указал он на сокращённый вариант её решения. — И вот как правильно.

Софи внимательно наблюдала, её глаза следили за его рукой, пока он писал. Она чувствовала тепло его тела, аромат парфюма и то, как его рука всё ещё касалась её локтя. Это был странно интимный момент, и Софи почувствовала очередной приступ учащённого сердцебиения.

Нанами же погрузился в свою привычную преподавательскую среду, объясняя концепцию работы эрмитовых матриц мягким, профессиональным голосом. Пока он рассказывал, из-под ручки появилась матрица два на два.

— Итак, собственные значения эрмитовой матрицы всегда действительны, а собственные векторы, связанные с разными собственными значениями ортогональны, —  на всякий случай Нанами записал произнесённое на полях.

Профессор взглянул на Софи, убеждаясь, что она следит за потоком его мысли. Затем он показал как найти собственные значения, используя определитель матрицы минус собственное значение, умноженное на единичную матрицу. Он записал формулу для удобства и расширил её, разбив на более простые.

— Получив собственные значения, ты сможешь найти собственные векторы, установив матрицу минус собственное значение, умноженное на единичную матрицу, равную нулю, и решив два вектора.

Софи задавалась вопросом: почему столь нудные слова с губ профессора звучат как музыка? Почему ей не хочется, чтобы он замолкал? А его взгляд из-под очков, пока он делает паузы...

Софи тянуло к нему так сильно, что ей пришлось схватиться пальцами за сиденье стула и сжимать так сильно, пока онемевшие руки не похолодели.

Нанами старался смотреть в глаза девушки, продолжая объяснять финальные шаги, ему было важно убедиться, что оставшись наедине со своими тестовыми задачами, она справится используя его пример и формулы.

— Теперь, попробуй самостоятельно.

Нанами повернул к ней лист со своими записями и положил на него ручку. Но почему-то он медлил убирать ладонь с её парты, словно не желая возвращаться к основным задачам.Благодарна всем богам за создание чата GPT, который помог составить объяснение этой умной штуки.

Софи испытала необычный для себя прилив благодарности за его терпение и подробную помощь. Личное внимание Нанами резко контрастировало с их обычным общением, а именно, с полным его отсутствием. Потому для неё было странным, что он потратил время, чтобы разъяснить упущенную по её халатности тему.

— Спасибо, большое спасибо, — глаза Софи буквально горели, вот только не от новых знаний, а от восхищения.

Рука Нанами медленно соскользнула со стола, и он сделал шаг назад, поправляя очки на носу. Лицо профессора ничего не выражало, но Софи готова была поклясться, что заметила намёк на улыбку в его глазах.

— Не за что, — ответил спокойным, будничным голосом, словно бы ничего особенного не произошло.

Мужчина некоторое время наблюдал за ней, затем вернулся на трибуну, садясь за свой рабочий стол. Он глубоко задумался, неосознанно сжимая в кармане пиджака записку на стикере с логотипом колледжа.

Сердце Софи бешено колотилось в груди, и она не могла избавиться от ощущения, что между ней и профессором всё изменилось. Новообретенное тепло наполнило её, и она не смогла сдержать мягкой улыбки, касаясь пальцами по исписанному Нанами листу.

По мере того, как шли минуты, в классе становилось всё тише, единственным звуком было царапанье ручек по бумаге и едва слышный шорох, когда кто-то менял положение тела на стуле. Напряжение тестирования всё ещё было ощутимым. Он тряхнул головой, пытаясь прояснить свои мысли, но образы не исчезали, становясь лишь ярче и соблазнительнее.

Профессор же заблудился в лабиринтах своего разума, открыв ранее неизведанный путь: он поймал себя на мысли, что представляет Софи вне стен аудитории и колледжа в частности, а в другой обстановке. Возможно в кофейне с кружкой ароматного кофе или в ресторане с бокалом красного полусладкого.

Телефон Нанами зажужжал на столе, оповещая его владельца, что время тестирования подошло к концу и, как ни странно, этот звук позволил отрезвить разум профессора.

— Время вышло, — голос профессора эхом разнёсся по аудитории. — Положите ручки.

Софи подняла голову от теста и встретилась взглядом с профессором. На мгновение что-то промелькнуло между ними, словно скрепляя их мысли в одном понимании: их эмоции, обращённые друг к другу выходят за рамки отношений профессора и студентки.

Впервые в жизни Нанами осознал, что жаждет чего-то большего, чем просто логика и порядок. Каждый шаг в его жизни был тщательно продуман, каждая мысль подвергалась строгой аналитике. Но Дюпен взволновала его холодный разум и орган для перекачки крови по венам, заставив их пульсировать в одном такте.

Нанами понимал, что хочет не просто видеть её на своих лекциях, но сделать частью своей жизни, захватив её с этими растрёпанными волосами, с запутавшимися в них листьями.

Нанами Кенто всегда отличался настойчивостью в достижении поставленной цели и теперь, когда он решил, что хочет Софи — он не остановится ни перед чем, пока не заполучит её.

Мужчина, чуть приподнявшись со стула, отодвинул его от стола и поднялся, отбрасывая длинную тень на полированную поверхность. Сохраняя непроницаемое выражение лица, он проходил по аудитории, собирая подписанные бланки тестов и листы с решениями.

Когда он подошёл к столу Софи, его взгляд скользнул по её работе, задержавшись на мгновение дольше, чем следовало. Его губы едва не растянулись в лёгкой улыбке, и он не мог не почувствовать прилив гордости за её результат.

— Задержись, — было сказано чуть громче шёпота.

Дюпен кивнула, ощутив прилив краски к щекам. Она проводила удаляющегося профессора взглядом: продолжая собирать тестовые листы, второй рукой он держал её бланк, продолжая оценивать её ответы.

Пока девушка нарочно медленно возилась со своими вещами, за дверь лекционного зала вышел последний студент, оставляя их наедине.

Софи вздохнула и  направилась к столу Нанами, пытаясь скрыть дрожь в пальцах, она с силой сжимала лямку портфеля на плече.

Нанами вскинул голову при звуке тихих шагов, и их взгляды снова встретились, прежде чем он вернул своё внимание к листу перед его глазами.

— Твои результаты не ужасны, — начал он, возвращая уже проверенный бланк. — Но ты способна на большее. Я хочу, чтобы ты запомнила сегодняшнее чувство понимания материала и впредь обращалась за помощью, когда тебе трудно, — короткая пауза, показавшаяся пропастью во временном отрезке. — В любое время, мисс Дюпен, — обжигающе тёплый взгляд карих глаз проникал в сердце девушки, уставшее от потрясений. — И в любом месте.

Софи поперхнулась воздухом и закашляла, не сводя шокированных глаз с профессора. Она не могла поверить в услышанное, не могла поверить в возможность его ответных чувств, полагая, что у неё просто обострённая реакция на него.

Нанами с лёгким смешком опустил взгляд и, спустя мгновение, лукаво посмотрел на Софи, чуть приподнимаясь над столом и протягивая пальцы к её лицу. Девушка затаила дыхание, не понимая, что было у него на уме.

Контакт был совсем мимолётный, словно дуновение ветра, и вот в пальцах профессора зажаты два небольших рыжих листочка.

— Они меня отвлекают, — пояснил, лукаво щурясь и раскручивая между длинных пальцев листочки за черешки.

Девушка удивлённо моргнула и провела пальцами по волосам, словно пытаясь найти там ботанический сад, на её губах заплясала улыбка, а глаза заискрились, словно бы Нанами достал кролика, а не листья.

На секунду ей показалось, что эти листья стали своеобразной метафорой на её присутствие в его жизни, отвлекающий фактор, который он приветствовал. Она потянулась в желании забрать у профессора своих временных пассажиров, но он отвёл руку, пряча её в карман.

— Теперь они мои, — с усмешкой произнёс он и поднялся из-за стола.

Воздух между парой сгустился от невысказанных слов и желаний, но тишину нарушил скрип двери, потревоженной сквозняком, и чары пропали, вернув их в прохладный кабинет высшей математики.

— До завтра, мисс Дюпен, — произнёс Нанами с прежним, нечитаемым выражением на лице.

Софи приподняла бровь, раздражение явственно отразилось в её глазах и родная речь слетела с её поджатых губ.

— Il ne rendra la pareille que si le Sakura fleurit en novembre¹, — несмотря на раздражение, в голосе явно сквозила печаль.

Нанами вскинул брови, услышав французский, вместо привычного японского, но всё же ему показалось это забавным. Он находил в её эмоциональной вспышке что-то очаровательное.

Профессор наклонился над столом, вторгаясь в личное пространство своей студентки, его голос понизился до страстного шёпота:

— Кто знает, возможно, в этом году сакура зацветёт в ноябре, и снег растает в январе.

Его тёмные глаза словно пытались поглотить её зелёные, это был вызов, обещание и угроза в одном флаконе. Воздух между ними вновь заискрился.

— До завтра, — повторил он с улыбкой, возвращаясь на стул, принимая расслабленное положение. — Bons rêves, Sophie².

До Софи с опозданием дошло, что мужчина понял её высказывание и от этой мысли ей захотелось не то что уйти, как просил мужчина, но и вовсе провалиться под землю.