Пульс учащается, напряженно выбивая в голове удары, и воздух сразу нагревается, так сильно, что обжигает, что становится трудно дышать, и во рту пересыхает. Язык прилипает к горлу, не позволяя говорить, и кажется, что вся Вселенная, всё время и всё пространство сжимаются до размеров одной единственной комнаты, и тут же расширяются снова, наполняясь размеренным гулом, издаваемой панелью управления, неровным дыханием и учащённым сердцебиением.

Они смотрят друг на друга, молча, словно выжидающе, не смея произнести ни слова, боясь разрушить растекающуюся в воздухе тягучую симфонию недоверия, напряжения и желания.

Доктор срывается с места первым, как всегда, не выдерживает. Его лицо не меняется, оставаясь серьезным и даже немножечко безразличным, как будто происходящее совсем его не удивляет, но глаза его в этот момент мутнеют, наполняясь темнотой. Это происходит так стремительно, но кажется таким естественным, что по спине пробегает россыпь мурашек. Доктор протягивает руку и касается кончиками пальцев щеки Мастера – кожа у него сухая и тёплая, а прикосновения лёгкие, нежные и неторопливые, как если бы он касался невиданного до сих пор прибора, который надо изучить. Мастер с трудом удерживается от желания прикрыть глаза и протяжно выдохнуть.

Ладонь Доктора переместилась на затылок, запуталась в коротких волосах и требовательно надавила, заставляя Мастера податься вперед. От Доктора пахло смесью сладких цветов и горького пепла, его горячее дыхание обжигало губы, и Мастеру хотелось большего, хотелось быть ближе, прямо здесь и сейчас, но Доктор крепко держал его за волосы, не позволяя преодолеть последние сантиметры между поцелуем.

- Если ты чего-нибудь хочешь, попроси, - сказал он тихо. Мастер оторвал взгляд от губ Доктора и заглянул ему в глаза. Глаза, темнее ночного неба, темнее вселенной, темнее черной дыры, темнее самой темноты. Холодные, опустошённые, усталые, ненавидящие, с надломленным, больным взглядом. Никогда раньше Мастер не видел у Доктора такого взгляда – он пытал его, он убивал людей на его глазах, он умирал на его руках, но такого взгляда не видел никогда.

Он видел его, когда смотрел в зеркало.

Доктор улыбнулся, словно в ответ на его мысли, и в этой улыбке почти промелькнула нежность. Он отпустил волосы Мастера, но прежде, чем тот успел что-то сделать, прижал его к стенке, лишая возможности двигаться, и неспешно провёл языком по шее. Мастер вздрогнул, резко вдохнув, и закусил губу в попытках подавить рвущиеся из горла стоны. Что-то было неуловимо не так, но у Мастера не было сил об этом думать. Его трясло от возбуждения, ему хотелось прямо сейчас раздвинуть ноги и позволить Доктору взять его, но пока что желание ещё не затмило гордость, и Мастер правда попытался оттащить Доктора от себя. Тот лишь ухмыльнулся – Мастер не увидел, но почувствовал эту ухмылку в перерывах между поцелуями и укусами, остающихся красными следами на коже – и, резко распахнув рубашку Мастера, скользнул ладонью по груди, задевая сосок.

- Пошёл к чёрту, - хрипло выдохнул Мастер, выгибаясь навстречу прикосновениям. Он полностью потерял контроль – его собственное тело подводило его, поддаваясь, подставляясь движениям пальцев, давая знать, как сильно Мастер хочет Доктора.

- Ну, что же ты. Будь хорошим мальчиком, - зашептал Доктор ему на ухо. Рука Доктора скользнула к пряжке ремня Мастера, издавшей металлический звон, когда, беспрепятственно расстегнув её, Доктор сдёрнул вниз его брюки вместе с боксерами. Мастер схватил его за запястье в попытках остановить, но было уже поздно – пальцы Доктора сомкнулись на его члене, заставляя Мастера беспомощно ахнуть. Казалось, с каждым новым прикосновением возбуждение только возрастало, и Мастер больше не мог ему сопротивляться: с трудом сдерживая стоны, он неритмично толкался навстречу Доктору. Ему было мало этого, он хотел большего, хотел быть ближе.

- Как же…я тебя ненавижу, - прерывисто выстонал он, впиваясь ногтями в кожу Доктора, - как же…черт…Доктор…Доктор, пожалуйста.

Доктор улыбнулся и, наконец, поцеловал Мастера – слишком нежно, слишком робко для того, кто только что заставил умолять. Но Мастер просто не мог думать об этом, потому что все его мысли были сосредоточены на том, чтобы стащить с Доктора штаны.

Доктор трахнул его прямо там, развернув лицом к стенке, смазав лишь слюной, и это было больно, но слишком хорошо, чтобы останавливаться. Мастер уже даже не пытался сдерживаться, он стонал, хрипло, громко, вжимаясь в Доктора и царапая ногтями стену.

Что-то не так – думал он сквозь оргазм. Ноги подогнулись, словно ватные, и он бы упал, если бы Доктор не держал его.

Что-то не так – думал он, когда Доктор нежно поцеловал его в шею, уткнувшись лбом ему в затылок.

Что-то не так – беспомощно думал Мастер, сжимая ладонь Доктора в своей, впиваясь ногтями в кожу.

- Пора вставать, милый, - шепчет ему Доктор, и что-то в груди болезненно сжимается от этих слов.

Не смей, не смей бросать меня тут, Тета, не надо – успевает подумать Мастер, прежде, чем комната, дрогнув, как рябь на воде, исчезает, и вместе с ней исчезает Доктор, исчезают следы его укусов на коже, исчезает его вкус с губ.

Весь мир тонет в ярком свете, который проникает даже сквозь закрытые веки. Мастер распахивает глаза и тут же ослеплено моргает, словно этот свет приносил ему физическую боль. Прошло секунд пять, прежде чем он смог сфокусировать взгляд и разглядеть кроме света потолок и какие-то провода у себя над головой. Его трясло, словно от лихорадки, и все вокруг плыло, кружилось, краем уха Мастер мог уловить пикание каких-то приборов. Он не чувствовал боли, он вообще не чувствовал своего тела – он пытался пошевелить рукой, но не ощутил никакого движения, и это сбивало с толку и пугало.

Свет был таким ярким, и в ушах было так много лишних звуков, что Мастер не сразу различил чей-то голос рядом.

- Он снова очнулся, - сказал кто-то приглушенно, гулко, будто из-под воды.

- Увеличьте ему дозу, - ответил женский голос, смутно знакомый Мастеру, но голова кружилась слишком сильно, чтобы вспомнить, - не дайте ему проснуться, для этого слишком рано.

Мастер попытался открыть рот, чтобы сказать что-то, но не успел, потому что в следующую секунду по его венам потекло что-то пугающе холодное, и Мастер провалился обратно в сон.

В комнате жарко, душно и тихо. Так тихо, что Мастер слышит биение собственных сердец. Света почему-то тоже мало, словно половина лампочек перегорела.

Доктор стоит всего в десяти шагах от него.

Пульс учащается, напряженно выбивая в голове удары, и воздух сразу нагревается, так сильно, что обжигает, что становится трудно дышать, и во рту пересыхает. Язык прилипает к горлу, не позволяя говорить, и кажется, что вся Вселенная, всё время и всё пространство сжимаются до размеров одной единственной комнаты, и тут же расширяются снова, наполняясь размеренным гулом, издаваемой панелью управления, неровным дыханием и учащённым сердцебиением.