Питер не помнит, как он вернулся. Не помнит, как добрел до комнаты, принял душ, переоделся. Но сейчас он сидит перед Тони в домашних штанах и с влажными волосами, а значит, он все это сделал.

— Питер, — начинает мужчина, но тут же прерывается на вздох. Он был трудным подростком, но он понятия не имеет, как подступится к таким. Тем более, Паркер не пытается забыться в алкоголе или сексе, как это делал Старк, он просто хочет умереть. И это уже наводит на мысли о том, что из Тони вышел бы хреновый отец. Потому что, как можно не заметить, что человек нуждается в помощи, когда вы буквально живете под одной крышей? Тем временем он откашливается и продолжает.

— Я бы хотел поговорить с тобой. На одну серьезную тему, — звучит отстойно. Примерно, как «Ты уже достаточно взрослый для разговора об…» Дальше додумывать не хотелось, но это явно были бы не пестики и тычинки. Но Питер на это внимания не обращает, смотря, как загипнотизированный. Только секунд через десять до парня доходит, что надо что-то ответить.

— На какую? — он нервно улыбается против воли. Странная особенность, но не он один такой, если верить Google.

— Ты пытался умереть.

Это звучит, как гром среди ясного неба. Это чувствуется, как пощечина и в голове звучит противный писк, как это обычно бывает, если сильно приложиться головой о стену или что-либо еще. И Паркера прорывает. Слова льются, как поток воды из водопада и слезы не успевают до конца высохнуть, как начинают течь заново. Он рассказывает обо всем: о смерти Мэй и как ему тяжело без нее, о вине, которую он чувствует (ведь это он не уследил за ней), о мыслях, которые ему утихомирить не под силу и они просто не подчиняются его сознанию, всплывая совсем не к месту и не к времени, об осколках, которые все еще дают о себе знать, о том, что на его бедрах полно шрамов, которые не хотят заживать, потому что он не давал им срастись первое время, о том, что он, кажется, просрал свою регенерацию, потому что уже полгода он напивается и пьянеет, пьянеет, пьянеет. Питер Не контролирует свой язык, а Старк просто слушает и где-то посередине этой бессвязной чепухи парень утыкается лбом ему в плечо, а по окончании истерии беззвучно плачет, чувствуя руку в своих волосах. Ощущается, как «Питер Паркер, ты — идиот», но сказанное с заботой. Наверное, оно и было сказано, но не вслух. Питеру и самому кажется, что идиотов глупее него на свете нет. Тишину нарушает Тони:

— Почему ты не рассказывал об этом? Не сходил к психологу, не просил о помощи?

— Не знаю, — честно признается парень, тяжело и судорожно выдыхая. — Я думал, что сам со всем справлюсь. Мне было стыдно… просить о помощи. К тому же о такой.

— Потому что ты герой, да? — Старк, внезапно, видит в мальчишке себя, но не в его возрасте, а лет пять назад. Он так же стеснялся просить о помощи, потому что не пристало самому Тони Старку иметь слабости. Старку помогла Пеппер. Паркеру помочь некому, поэтому мужчина чувствует на себе ответственность за это. Он должен помочь, а как, разберутся попозже. В этом они с Питером тоже похожи. Были.

— Да, — кивает парень, вздыхая уже спокойнее. — У тебя… было что-то похожее, да?

— Да, — тоже кивает Тони, и еще больше хочет врезать себе, ведь ответ лежал прямо перед ним, на поверхности, а он слишком долго делал вид, что все в порядке и закрывал на это глаза. Как и Питер. Из Старка вышел бы ужасный отец.

Они договариваются о сеансе у психотерапевта (что занимает почти полчаса) и он берет с Питера обещание, что парень туда обязательно сходит (хотя бы попытается). Тот, вроде как, соглашается, но сам понятия не имеет, что из этого выйдет. Старку этого хватает.

— Ладно, — мужчина встает, — уже поздно, надо ложиться спать. Даже тебе, мистер «Я на ночной патруль».

Паркер смотрит на часы, потом на Тони и недоуменно выдает:

— Но время-то… — договорить, однако, не получается.

— Почти десять. Все послушные дети в это время готовятся ко сну, между прочим, — возражает Старк. — Но сначала ужин.

— Я не голоден, — не раздумывая врет Питер.

— Пятница сказала, что ты даже не завтракал. А если ты не будешь есть, то умрешь от истощения, и тогда твоя тетя даже с того света умудрится дать мне такого подзатыльника, что я отправлюсь вслед за тобой. Так что давай, поднимай свой костлявый зад и идем, пока вместо ужина нас не съела Пеппер. Я все еще в ответе за тебя.

Питер прогонят эту фразу у себя в голове и не понимает, почему в груди становится так тепло и будто дыру внутри заполнили чем-то мягким и воздушным. Как сахарная вата, текущая по венам.

— Спасибо, — и впервые за долгое время он улыбается так же, как улыбался в свои пятнадцать: будто маленькое солнце осветило комнату. Тони большего и не надо.

Он укладывает Паркера почти самостоятельно, сидя на его постели и поглаживая парня по голове, пока тот рассказывал что-то.

— …так мало нужно было. Только представлю, сколько времени с тех пор прошло, так сразу чувствую себя слишком взрослым. Это ведь больше десятилетия. Так давно это было…

Старк слушает, медленно кивая головой. Он знает, насколько бывает важно высказаться. Когда-то давно, ещё до их знакомства, он так же лежал в обнимку с Пеппер. Миссис Старк (тогда ещё, конечно, мисс Потс) умеет очень убедительно слушать. Тони этому, в свою очередь, учился. Из него хреновый слушатель.

Когда парень засыпает, Старк укрывает его одеялом и выключает настольную лампу, прежде чем уйти. В полной темноте ему начинает казаться, что он что-то забыл. Что-то не очень важное. «Как Паркер вообще тут ориентируется?» Почти дойдя до выхода, мужчина чувствует, как что-то хрустит под ногами. Среди осколков мозолистые пальцы натыкаются на лист бумаги, который тут же отправляется «за пазуху». Определенно стоило купить подарочную рамку. Но только не с теми ужасными цветочками, никак нет.

Где-то в небе сияет луна, а облака медленно текут над городом, скрывая его в тени. Нью-Йорк ловил редкие моменты отдыха, готовясь к ночной жизни, которая готова была вступить в права совсем скоро. Где-то там, во всей этой тишине, набирала силу предстоящая буря, на которую Питеру Паркеру было абсолютно фиолетово.