Какое ужасное зрелище… Смотреть, как у тебя крадут твою жизнь. Видеть как те, кто ненавидел тебя, улыбаются и желают тебе добра, видеть, как те, кто любил тебя, любят другого еще больше, видеть, что вся твоя тяжелая работа воспринимается как должное, к твоим испытаниям и борьбе относятся как к чему-то меньшему, чем грязь, что само зло, которое ты никогда не совершал, но за которое был осужден, тем не менее прощено другому — исключительно потому, что он мог улыбаться, льстить, прикусывать язык и лгать.

Как мучительно быть забытым теми, ради кого он стольким пожертвовал, желать никогда не возвращаться.

Он бы подумал, что это очередная пытка, вызванная Зверем, но у него не было ни воображения, ни сочувствия, чтобы представить это. Это была бы жестокость, которую совершил бы Шэнь Цзю, будь он способен на это (он бы не стал). Какое счастье для всех вовлеченных, что он не смог (он бы никогда не смог).

Он ненавидел Шэнь Юаня.

(На самом деле нет)

Это эгоистичное слепое невежественное отродье.

(Ребенок)

(Он ненавидел себя)

(Единственной разницей между его первой жизнью и его второй был он сам)

(Мир закончился в его первой жизни)

(Ци-гэ умер)

(Шиди Лю умер)

(Нин Инъин насиловали снова, и снова, и снова, и она верила, что это любовь)

(Мин Фань умер)

(Цанцюн сгорела)

(Это была его вина)

Это была его вина.

Когда Шэнь Цзю открыл глаза, он увидел потолок из своих кошмаров, запах крови в воздухе, боль от собственных синяков на конечностях, которые он не мог вспомнить, когда в последний раз у него были. Ему хотелось кричать. Он хотел уничтожить свое золотое ядро. Он хотел уничтожить себя, умереть и уснуть навеки, чтобы его больше никогда не видели и не слышали.

Но он не мог.

Потому что Шэнь Цзю был живучим до мозга костей.

(Совсем как Шэнь Юань)

Он поднялся на ноги, тело болело — всего лишь легкое жжение по сравнению с его предыдущим опытом.

Из дома донеслись крики.

Он толкнул дверь дровяного сарая и наблюдал, как слуги и Цю Цзяньло побежали к крылу Цю Хайтан.

Она кричала так, будто ее сжигали заживо.

Кто знает. Может быть, именно так она и умерла в Священном Мавзолее. Возможно, она тоже помнила свои последние две жизни, поскольку они обе были тронуты Зверем и его одержимостью, этим черным мечом и демонической кровью.

Шэнь Цзю было все равно.

Он выплатил свои долги, в том числе и ей.

Он ушел.

Через сады, к воротам и наружу. Так легко. Действительно… единственное, что удерживало его прикованным к этому месту, был его страх перед Цю Цзяньло и его обещание Юэ Ци.

Но ни одна из этих цепей не могла удержать его сейчас.

Он не потащил бы Юэ Ци за собой вниз. Только не снова.

— Всю свою преданность я отдал тебе, — тихо прошептал он сам себе, это древнее обещание, которое он произнес, когда его преданность была всем, что он мог дать. — В первой жизни и в следующей, — повторил он, прежде чем горько улыбнуться. Он никогда не обещал жить после этого.

Остановившись на улице, он посмотрел на рассвет, небо наливалось розовым и голубым, прогоняя тьму. Он чувствовал вкус свежего воздуха, чувствовал, как холод ласкает его кожу. И задавался вопросом, было ли это перерождением, дарованным свыше.

Шэнь Цзю исчезнет, решил он.

Шэнь Цинцю никогда не будет существовать.

Пусть они поверят, что он умер, что он сбежал и встретил свой жалкий конец где-то на дороге. Пусть они ищут Шэнь Юаня, которым он никогда не сможет стать и никогда не станет. Шэнь Цзю будет мертв.

Он отвернулся от рассвета и пошел прочь.

Это был новый день, новая жизнь, новый шанс.

Он не собирался тратить это время впустую.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Это было горьким напоминанием о жестокой длани, которую Небеса протянули ему в его первой жизни, когда он снова начал совершенствоваться и это далось гораздо легче, чем когда-либо прежде. В тринадцать лет Шэнь Цзю еще не испытал своего первого отклонения ци, еще не встретил У Яньцзы и не перенес его опеку, еще не столкнулся со своим ожесточенным Учителем на пике Цинцзин, еще не узнал о предательстве Юэ Ци. Его сердечные демоны… они были тихими, прирученными или спящими, он не знал. Но впервые ни в одной из его жизней они не мешали его самосовершенствованию.

В тринадцать лет Шэнь Цзю продвинулся в своем совершенствовании дальше, чем в восемнадцать.

Какая плохая шутка.

Выбрать новое имя оказалось на удивление легко. Честно говоря, он мало заботился об именах, поэтому предпочел выбрать то, что ему действительно нравилось — он подумал, не будет ли слишком нахально назвать себя «Синь» ^{[信 xìn – верный, искренний, честный]}, но решил этого не делать. Вместо этого он решил, что его новым именем будет Жу Лицинь. Жу — означает ученого, ему нравилось писать, читать, изучать новое, он даже наслаждался более грязными аспектами, такими как изготовление чернильных палочек и бумаги; Лицинь означает «Прекрасная цитра», потому что он любил музыку, не будет преувеличением сказать, что он умер бы намного раньше в обеих его жизнях, если бы у него не было музыки.

Жу Лицинь.

Имя, не связанное с Шэнь Цзю и какими-либо его неприятными воспоминаниями.

Никаких чисел, ни Цю, ни Ло, ни Бин, ни Юань, ни Лю, ни Цин.

Что-то, что он мог бы назвать своим, что он выбрал для себя, что он сделает своим собственным.

Давление на его грудь уменьшилось, ему казалось, что он научился дышать, когда шел по лесам недалеко от своего родного города и собирал некоторые лекарственные растения по дороге в следующую деревню. С теми знаниями, которыми он обладал, было легко навестить пожилого аптекаря, который жил там, и продать травы. Он обменял их на новую одежду, простые серые и коричневые вещи. Он заполнил аптеку и двинулся дальше, без страха гуляя по лесам, собирая урожай и питаясь, как ему заблагорассудится, рисуя талисманы на деревьях, чтобы спать под ними в безопасности, стирая их и уходя, не оставляя никаких следов своего пребывания.

Он увидел летящих над головой заклинателей, узнал цвет серебристо-серой одежды Байчжань, черно-белой одежды Цюндин и опустил голову. Он задавался вопросом, не направляются ли они в поместье Цю за своим драгоценным Шэнь Юанем.

Как там сказал ребенок – «отстойно быть ими»?

Шэнь Юаня здесь не было.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Он на удивление хорошо справился с ролью странника.

Он собирал растения и раздавал их каждому аптекарю, мимо которого проходил, это давало ему монеты, необходимые для покупки еды, одежды и крова; он купил себе походное снаряжение, сделал мешочки цянькунь, чтобы хранить его там; он купил себе вэймао и несколько вуалей, чтобы скрыть свое лицо; он добыл сырье и приборы для изготовления своих собственных инструментов — он сделал новый гуцинь и играл за монеты в борделях и чайных, которые были готовы ему заплатить.

Он был доволен, если не сказать счастлив.

Боль в груди прошла, он не думал ни о будущем, ни о прошлом, только о настоящем и ближайшем будущем.

Из всех людей, с которыми он столкнулся бы в любой жизни, Вэй Цинвэй из Ванцзянь был не тем, кого он ожидал. Это была чистая случайность, что они столкнулись друг с другом, когда имели дело с одним и тем же призраком, это ничего не значило ни для одного из них. И, несмотря на первоначальный всплеск адреналина, он не был обеспокоен. Никто из его боевых братьев и сестер не понял, что он был буквально одержим, и они не узнали бы его с вуалью, в грубой одежде и с простыми костяными ножами. Они видели, как Шэнь Цзю орудует мечами и веерами, но никогда ножами или хлыстами, с которыми ему было более привычно и комфортно, ни проволокой-удавкой, ни музыкальным искусством, которое он скрывал. Грязные трюки и бесчестная борьба — этого хватало.

Поэтому он не запаниковал и не забеспокоился, когда кивнул головой любопытному Вэй Цинвэю и, развернувшись на каблуках, ушел от своего некогда боевого брата, человека, совершенно не знающего, кто он такой.

Он выглядел уставшим. Уставшим, но, по крайней мере, здоровым.

Жу Лицинь не оглядывался.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Ци Цинци была следующей. В самом неожиданном месте.

Он играл в одном из местных борделей, получал информацию, ел хорошую еду, зарабатывал немного денег, хорошо проводил время с сестрами, когда она вошла так, как будто было владелицей этого места. Он мог только выгнуть бровь, увидев хорошо замаскированное выражение отвращения на ее лице, когда она свысока смотрела на окружающих ее «работающих девушек» и мужчин, которые за них платили.

Жу Лицинь закатил глаза и вернулся к своей игре.

Хозяйка тихо заговорила с ней и покачала головой, когда Ци Цинци резко набросилась на нее с вопросами. Лицо мадам на мгновение исказилось от неудовольствия, но разгладилось слишком быстро, чтобы Ци Цинци заметила. В конце концов они направились к нему.

— А-Жу, — перебила мадам мягким и извиняющимся тоном, — Ты играл во многих местах во время своих путешествий, госпожа заклинательница хотела бы задать тебе несколько вопросов.

Жу Лицинь выгнул бровь над вуалью, жестом подозвал девушек поближе и изобразил глубокий хрип в своем голосе, притворяясь больным.

— Что госпожа желает знать? — тихо прохрипел он. Мадам не обратилась к нему с жалобой на изменение его поведения, Ци Цинци произвела достаточно плохое впечатление, так что у нее не было желания помогать ей.

— Я ищу мужчину, — коротко сообщила ему Ци Цинци.

— Этот скромный путешественник не сомневается, что госпожа заклинательница найдет что-нибудь по своему вкусу в этом заведении, — проскрежетал он с чем-то похожим на добрую усмешку, не в силах удержаться от того, чтобы хотя бы немного подколоть ужасную женщину.

Она яростно стиснула зубы, глаза сверкали, как будто она ничего так не хотела, как ударить его. Ах, гораздо интереснее было мучить ее, когда она не могла сопротивляться. Нанесение удара ножом смертному мужчине за то, что он дразнил ее, вообще не отразилось бы на ней хорошо, и она была все еще достаточно молода, ее назначение в качестве Главной ученицы еще не было гарантировано.

— Молодой, примерно где-то между четырнадцатью и семнадцатью, нездорово худой. Глаза феникса, высокие скулы, острые черты лица. У него что-то вроде раздвоения личности, он либо будет самым мерзким подонком, которого вы когда-либо встречали, либо он будет глупо добрым и наивным. Вероятно, вооружен каким-то веером, — коротко перечислила она, хмуро глядя на него сверху вниз, как на что-то, что она соскребла с подошвы своей туфли.

Он «задумчиво» промычал. Так вот какое описание они использовали. Неудивительно, что они его не нашли. Он не был беглым рабом с одними кожей да костями, как они ожидали, и не был тем подонком, которым им нравилось его видеть, или глупо наивным. Из-за его вуали многие не могли угадать его возраст, и он знал, что эхо его травм в первой жизни заставило его двигаться не так, как они ожидали — он сомневался, что даже Лю Цингэ сможет его выследить.

— Госпожа заклинательница описала многих людей, которых видел этот скромный путешественник. Но веер более специфичная вещь, — признался он, задумчиво пощипывая свой гуцинь. — Был один. Молодой парень. Немного диковатый, круги вокруг глаз. Он сказал, что не хочет, чтобы его нашли, — сказал он ей, пальцы танцевали по струнам, когда он наиграл короткую песенку, которую она, без сомнения, узнала бы как одну из мелодий для начинающих с уроков музыки Цинцзин, если бы она когда-нибудь удосужилась заглянуть дальше кончика собственного носа. — Этот путешественник сказал ему больше не действовать сообща, и мы расстались. В одной чайной города Цзиньлань может быть больше информации о направлении, в котором пошел ребенок. Этот путешественник больше ничего не может сказать госпоже заклинательнице. У него не было денег, чтобы провести ночь в стенах, и поэтому он разбил лагерь снаружи, — солгал он, опустив голову, чтобы продолжить игру.

Женщина усмехнулась и выбежала вон.

— Кто плюнул ей в тофу? — мадам фыркнула.

Он усмехнулся, дернув за струну.

— Этот не может даже предположить. — признался он. Пусть она гоняется за призраком их любимого Шэнь Юаня.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Казалось, что весь Цанцюн искала его.

Возмутительно.

Он раздраженно вздохнул, проходя мимо Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ на рыночной площади, они оба выглядели измученными, их глаза были покрасневшими, а кожа бледнее, чем обычно, хотя их волосы и одежда были безупречны. Он даже не взглянул на них, когда забирал у продавца коробку простого черного чая. Он чувствовал, как глаза Юэ Цинъюаня следили за ним, замечая странную неровную походку, а затем отворачиваются, отпуская его.

Будто не было его прошлой жизни. Любой из них.

Теперь он просто усмехнулся про себя и продолжил идти, слегка покачивая головой из-за собственной наивности, благодаря которой он цеплялся за такого человека.

Ну что ж.

В конце концов, все они были просто людьми.

Он тихо напевал, собирая вещи. Он уже составил план переезда в Царство демонов — найдет себе милый незанятый маленький уголок и превратит его в дом. Чем дальше он будет от всех, тем счастливее будут все. Ни конца света, ни позора, ни смертей. Очевидно, все, что ему нужно было сделать, чтобы обеспечить всеобщий счастливый конец — это избавиться от себя же, но как бы всё ни говорило, что он должен просто убить себя, он не хотел этого. Он провел свои первые две жизни, живя для других людей, а на этот раз он хотел жить для себя. Даже если для этого потребуется найти самую забытую дыру во вселенной и построить себе сад, где внешний мир никогда больше его не найдет.

Он собрал семена, инструменты, сырье, разные обрезки, послушал советы фермеров, раздобыл утиные и куриные яйца, которые сложил в сумку с согревающим талисманом и большим количеством набивки. Хотелось надеяться, что он доберется до своего нового жилища до того, как они вылупятся. Если нет, он позаботился о том, чтобы раздобыть хотя бы одну живую курицу, которая смогла бы стать им матерью. Он наложил на нее снотворное заклинание и спрятал ее вместе с яйцами, с ней все будет в порядке.

А потом он ушел, направляясь к пограничью, оставив этот тихий маленький городок и свое прошлое позади.

Ни Юэ Цинъюань, ни Лю Цингэ не заметили, как он ушел. И это его вполне устраивало.

В любом случае, не похоже на то, что они искали именно Шэнь Цзю.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Царство демонов представляло собой преимущественно пустынные пустоши. Он знал это. Но он также знал, что существуют оазисы высококонцентрированной духовной энергии, и ему очень хорошо удавалось находить их, при этом успешно избегая коренных жителей этих территорий.

Он мог скрыть свою духовную энергию, он мог скрывать свое лицо, но от него все еще пахло человеком, и это было очень трудно скрыть. Так что он даже не пытался. Он просто избегал всех и вся. Он жил в царстве демонов, как демон жил бы в человеческом царстве, ха.

В конце концов он нашел себе хорошее местечко посреди особенно зловещего леса, красивую систему пещер, ведущую к высокому плато с похожим на кристалл озером, длинными отмелями и бамбуковым лесом с одной стороны. Прекрасно. Он решил, что это будет идеальным местом. В озере была рыба, он не чувствовал ни малейшего намека на демоническую энергию, и при этом он не мог ощутить ничего, кроме нескольких коз, охотничьей кошки поблизости и рыбы в озере. Он проверил землю, отметив, что она мягкая, поэтому отошел подальше от озера и начал взбираться на скалу перед собой, чтобы вырезать себе дом из камня. Принцип очень походит на те храмы высоко в горах и внутри гор, которые создавали аскетичные секты.

Работая, он решил, что это весьма успокаивает.

Однако с ци было проще, и ему удалось вырыть достаточно глубокую нору, чтобы свернуться калачиком и поспать, когда наступала ночь. На всякий случай в норе было безопаснее, чем рядом с озером. И он понял, что был прав, когда услышал костяных орлов в сумерках — они нападали на все, во что могли вонзить клювы, чтобы съесть их кости. Он неподвижно сидел в своей норе и прислушивался к их далеким хриплым охотничьим крикам, пока те не скрылись вместе с исчезнувшим светом.

Его самосовершенствование было достаточно хорошим, чтобы он мог спокойно видеть в темноте, но сейчас даже не было в этом необходимости, когда горы вокруг него сверкали, призрачные бабочки поднимались с озер, чтобы кружиться в вечном танце уже прожитой жизни и смерти. Сами бабочки были всего лишь отголосками, технически все они были призраками, последней оставшейся ци мертвых насекомых, которые называли озеро своим домом.

Он наблюдал за прекрасным танцем до тех пор, пока бабочки не закончили находить свою пару, а затем рассеялись, их ци наполнила воздух и пролилась на озеро, чтобы накормить яйца, которые они оплодотворили в этот вечер. Яйца вылуплялись на рассвете, созревали к обеду, спаривались и откладывали яйца заново к обеду, но к сумеркам умирали. Затем их призраки поднимались и танцевали всю ночь напролет, питая детенышей своей умирающей ци, готовые начать цикл снова на следующий день. Это было настоящее зрелище. Прекрасное. И трагичное.

На следующее утро он вернулся к работе по строительству своего дома.

Он, вероятно, продолжал бы делать это в течение нескольких дней, но сейчас он сделал его достаточно большим, чтобы спать в нем, что заняло у него остаток дня. Он проверил принесенные яйца, но, к счастью, они все еще были просто яйцами. Курица продолжала спать, и он сделал мысленную заметку как можно скорее разобраться с вольером. И он вновь наблюдал за танцем призрачных бабочек через свое грубое каменное окно. Он должен сделать его более симпатичным, лениво решил он, прежде чем зарыться в свои одеяла и погрузиться в удивительно мирный сон.

Когда он разобрался со своим собственным убежищем, он спустился к подножию скалы, которую высек, и на этот раз занялся вырезанием небольшого укрытия для уток и цыплят, которых он планировал завести. Он установил его на приличной высоте на случай наводнения или хищников, сделал бамбуковый пандус, чтобы птицам было удобно подниматься и спускаться, который он мог просто поднять и зафиксировать на месте, чтобы обеспечить им укрытие. Как только получилась ниша, которая ему нравится, он направился в бамбуковый лес и начал срубать и разделывать более крупный гигантский бамбук на полосы, чтобы он мог сплести их вместе в ограждение и необходимый пандус.

Работать руками было успокаивающе, но он не закончил работу до того, как начало темнеть, поэтому он снова вернулся в свой дом на скале, когда костяные орлы вышли на охоту.

Небеса были благосклонны к нему, и только когда он закончил делать вольер, из него начали вылупляться первые яйца. И Жу Лицинь обнаружил, что у него в руках пригоршни пищащего пуха, их вес был таким крошечным и почти невесомым, что даже его иссохшее сердце дрогнуло от восторга при виде крошечных невинных жизней в его руке.

Он поместил их в вольер, установил в гнезде согревающие талисманы и разбросал немного корма, который он получил в деревне, прежде чем принести курицу и освободить ее от спящих чар. Он поместил ее к птенцам, добавил достаточно корма и воды, а затем отошел, чтобы понаблюдать, как она начала загонять цыплят и уток, по-видимому, не имея ни к кому из них никаких проблем, не желая никого из них съесть или любые другие ужасные вещи, о которых его предупреждали. Довольный, он предоставил их самим себе, а сам начал готовить место для выращивания некоторых полученных им культур.

Прошло лето.

Он продолжал работать над своим маленьким домом, со своими курами и утками, которые со временем выросли достаточно большими, чтобы их можно было есть и достаточно большими, чтобы размножаться.

Его огород тоже стал красивым. Оказалось, что у него было что-то вроде таланта садоводства. Но никто не хотел верить, что этот мерзавец способен вырастить бамбуковые леса Цинцзин.

Его маленький дом рос, и он сделал еще несколько этажей и комнат. Он полностью посвятил одну из них созданию бумаги и чернил, создавая бамбуковые рамы для закрепления и сушки бумаги, формы, тарелки и горшки для приготовления чернил — он знал, что скоро ему придется пойти за клеем и другими ингредиентами, он уже сделал много палочек, которые в настоящее время намеревался высушить. Он сделал себе ванную комнату с утопленным бассейном, который он наполнял и поддерживал горячим, чтобы ему не приходилось постоянно спускаться, чтобы освежить его. Он создал вторую углубленную зону со стоками, которые вели из ванной на склон скалы, и использовал ее как место для мытья. Если бы он как следует мылся перед тем, как залезать в бассейн с подогревом, то ему не нужно было бы так часто менять воду, ведь он не мариновался бы в собственной грязи.

Вся его мебель была сделана из бамбука, который он срезал и смастерил лично, она была покрыта оберегами и талисманами, чтобы защитить его, успокоить сердечных демонов, предотвратить кошмары, поддерживать сильным и в безопасности, и всем остальным, что только мог придумать Жу Лицинь. Он снова начал вышивать, вероятно, смог бы продать это, когда осмелился бы отправиться в ближайшее демоническое поселение за клеем или кусками мяса.

С наступлением зимы поездка в ближайшее демоническое поселение прошла намного быстрее, чем ожидал Жу Лицинь.

Ему нужно было немного меха и большое количество клея, чтобы он смог нарисовать больше талисманов, которые сохраняли бы в его маленькой пещере тепло и не давали бы его саду увять от сильного холода.

Демоническая деревня выглядела почти ничем не отличающейся от человеческой, если не обращать внимания на помещения, явно предназначенные для менее гуманоидных представителей их вида. К этому моменту Жу Лицинь жил и питался пищей демонического царства так долго, что больше не источал человеческого запаха, теперь его запах естественным образом скрывался его собственной долиной и он пах чистой ци призрачных бабочек из озерной воды, в которой он купался и которую пил. Он привлек лишь несколько любопытных взглядов просто из-за того, что был незнакомцем.

К его досаде, в деревне было очень мало доступного клея. Ему снова придется делать его с нуля. Он вздохнул, когда купил несколько крупных рыб и спрятав их, мысленно оплакивая потерю своих утренних яиц — по крайней мере, ему нужно было пожертвовать только кожей рыбы, которую он только что купил. Он все еще мог есть мясо.

Рынок демонов был занимательным. Восхищение и волнение по поводу его вышивки и нескольких лоскутов, которые он сделал для продажи, были сумасшедшими, он умудрился получить намного больше, чем он на самом деле думал, просто торгуя этими предметами. Он получил прекрасные меха и пачки паучьего шелка от самой паучьей демонессы (— Мы, насекомые, должны держаться вместе, да? — она сказала это с чем-то вроде подмигивания, было трудно сказать из-за множества глаз. Она была в восторге от веретена-капли, которое он вырезал, и еще больше от уроков по его использованию, которые он дал), и даже дурацко большое количество жемчуга — то, чего демоны не понимали, зачем ему это нужно, пока он не объяснил, что хочет делать чернила так, как их делают люди. И для этого требовался жемчужный порошок для сохранности, а также для блеска и качества.

Это вызвало настоящий переполох в маленькой деревне — все они были очень взволнованы тем, что поблизости поселился «ремесленник».

Жу Лицинь быстро извинился, когда это начало становиться немного подавляющим и раздражающим, и ускользнул, чтобы вернуться на свою гору через лес, ныряя в пещеры и следя за тем, чтобы сбить любого со следа, кто мог последовать за ним. Пара чертов действительно пытались последовать за ним, но заблудились, а затем были съедены в пещерах, маленькие идиоты. Но это нисколько не беспокоило Жу Лициня, когда он вернулся к себе домой и снова принялся за работу.

Его первая зима в демоническом царстве была… не очень комфортной, но терпимой.

Меха сыграли решающую роль.

Даже если ему пришлось пожертвовать их изрядным количеством для цыплят и уток, чтобы они чувствовали себя комфортно и были живы.

Весной он вернулся в деревню демонов, снова продав свои товары в обмен на другие нужные вещи, такие как множество мяса, рыбы и других вещей. Он получил еще больше шелка и мехов, а когда его спросили, признался, что хотел бы получить еще немного бумажной тутовой древесины, а еще немного семян или целых деревьев. Ещё ему нужно было больше тунгового масла, так как оно заканчивалось.

В следующий раз, когда он пришел в деревню, восторженные демоны встретили его тем, что, вероятно, было половиной леса шелковицы — но только половина из них была той, которая ему была нужна. Он все равно купил всю партию. То, что было ему не нужно, он все равно мог превратить в другие вещи, которые могли бы пригодиться маленькой деревне. Все это отправилось в его мешочек цянькунь, и он улизнул обратно в свою пещеру, чтобы снова заняться производством.

Ба-цзе, демонесса-паук, получила тщательно изготовленный ткацкий станок, и он потратил целый день обучая ее как им пользоваться, к ее полному удовольствию, и к его – получая растущие запасы шелка. Шелка было более чем достаточно для того, что он задумал, и она даже научила его правильной обработке. Он совершенно случайно получил семена лотоса в мешочке с семенами, которым его заманил один предприимчивый черт, там были и другие семена, которые могли бы пригодиться, но он не собирался лгать и говорить, что цветы лотоса его не соблазнили. Они были прекрасны.

Лето пришло и ушло.

Зима.

Снова весна.

Еще одна зима.

Жу Лицинь был по-настоящему счастлив.

Его поездки в деревню стали более частыми, однажды он взял с собой свой гуцинь, чтобы справиться с переизбытком костяных орлов, который вызвала прибывшая в эту местность надоедливая костяная вершинная виверна. Путешествовать стало небезопасно, поэтому он взял с собой свой инструмент и вызвал взрыв, когда орел попытался схватить его. И второй. И третий. После этого он прекратил попытки. Но интерес, который вызвал его гуцинь, когда он добрался до деревни, был немного необычным, будто никто из демонов никогда раньше не видел инструмента — а оказалось, что это не так. Было очень мало демонов, у которых хватало терпения освоить инструмент, и еще меньше было желающих спокойно сидеть и мастерить его. Царство демонов имело исчезающе малый интерес к искусству.

В следующий раз, когда он спустился вниз, он принес несколько флейт дицзы и научил некоторых наиболее заинтересованных детей играть. Затем выяснилось, что никто из них не умел ни читать, ни писать, ни считать. Совершенно неприемлемо.

Несмотря на то, что он ненавидел преподавать, в итоге он снова занялся этим. Поэтому он тратил послеобеденное время на обучение демонят порядку написания, символам, числам и музыке.

Иногда он делал перерывы, чтобы путешествовать по царству демонов теперь, когда его запах и его ци были эффективно замаскированы. Он находил редкие растения, которые ранее интересовали Шэнь Юаня, наблюдал за существами в их естественной среде обитания так, как всегда хотел, но никогда не мог. Он собирал ценные растения, исследовал красивые пещеры, иногда ввязывался в драки, кастрировал нескольких демонов, которые не принимали "нет" в качестве ответа.

И когда он вернулся, то начал ткать длинный шелковый ковер, чтобы защитить ноги от холода. Но даже когда он начал устанавливать свой собственный ткацкий станок и обрабатывать шелк Ба-цзе, он вспомнил о маленьком ленточном духовном оружии Ци Цинци и задумался. Он не мог позволить себе духовный меч, и он знал, что если он упомянет, что хочет его, демоны в деревне Каштанов пойдут и ограбят первого попавшегося заклинателя, стремясь угодить, но совершенно не зная, как духовный меч выбирает своего владельца. Это привело его к осознанию того, что если он хочет летать, ему придется создать свое собственное духовное оружие.

И единственные материалы, которые у него были — это бамбук и шелк.

Да, он мог бы сделать себе боевой веер (у него уже был), но одного шелка было недостаточно, чтобы создать что-то достаточно высококлассное, чтобы летать.

Определенно нужна дополнительная изюминка.

Его взгляд скользнул к призрачным коконам в озере.

В тот вечер он добавил к танцу свою собственную ци и подождал до следующего танца, чтобы добавить еще немного, и собрал большое количество коконов, прежде чем они вылупились. Затем он накормил личинок своей ци и выпустил их в озеро, сохранив их призрачные, почти прозрачные коконы. Он обработал их так же, как Ба-цзе учила его работать со своим шелком, только гораздо тщательнее. Первые несколько прядей были такими нежными, что ломались даже от его самого легкого прикосновения. Поэтому он начал работать с паучьим шелком. Результат был... невероятным.

Он начал собирать коконы призрачных бабочек и наполнять их своей ци, чтобы компенсировать недостаток. Бабочки продолжали летать беспрепятственно, их численность падала, а затем держалась на одном уровне, вместо того чтобы увеличиваться, как это было в последние годы, когда Жу Лицинь жил рядом и так сильно распространял свою собственную ци.

Он потерял еще три года на свой проект, деревня Каштанов продолжала восторгаться своим мастером и учителем, а демонические торговцы начали проявлять больше интереса к пограничной деревне, восхищаясь товарами Жу Лициня, поскольку тамошние демоны, похоже, были намного умнее. Некоторым детям понадобилось заменить дицзы, когда пришедшие демоны просто украли их — Жу Лицинь, возможно, выследил их и беспорядочно разорвал на части за это при следующем посещении, и вернул несколько забрызганные кровью инструменты своим ученикам (к их полному восторгу).

В первый раз, когда он появился в деревне на своем летающем ковре из призрачного шелка, он потряс всех до безмолвия. Река мерцающего белого шелка опустила его на землю, а затем обернулась вокруг его тела словно саван, и свисала с его спины подобно паре крыльев, уложенных на отдых.

— Так вот, чем был занят А-Цинь, — воскликнула Ба-цзе, торопливо приближаясь к нему, быстро передвигая множеством ног и расталкивая других демонов со своего пути. — Это прекрасно, — заявила она, без стыда хватаясь за его саван. - Призрачный и мой кругопряжий шелк. Ручная работа Сколько времени у тебя ушло на это? Эта демон никогда не видела ничего подобного за все свои долгие годы.

— Три года. Этот скромный путешественник сначала должен был разобраться, как работать с призрачным шелком, так как он был слишком нежным, чтобы работать только с ним. Большое спасибо Ба-цзе за ее щедрость в прошлые годы, — Жу Лицинь улыбнулся.

— Это пустяки, — она взмахнула одной из своих многочисленных рук и усмехнулась, практически прижавшись глазами к ткани. — Воистину, А-Цинь, ты намного терпеливее, чем можно себе представить, — печально вздохнула она. — А-Цинь уверен, что не хочет стать супругом этой демонессы? — жалобно спросила она в восьмой раз. — Наши детеныши были бы такими красивыми и умелыми, — Жу Лицинь просто усмехнулся.

— Этот скромный путешественник был бы плохой парой для такой прекрасной девушки, как Ба-цзе, — польстил он, заставив демонессу-паука покраснеть и обхватить ладонями щеки, многочисленные глаза затрепетали в девичьем восторге. Думая о том, как мало он знал о демоническом ухаживании, он был несколько удивлен, что его безобидные слова лести, казалось, так волновали и радовали дам — наверняка они предпочитали насилие? Таким всегда было его впечатлением, и одетая в красное дикарка Ша Хуалин, конечно, никогда не развеивала эти заблуждения.

Визит прошел хорошо, он собрал еще бумажной шелковицы и рыбы, купил несколько кусков мяса, еще один мешочек с семенами, в которых, как он радостно отметил, был перец чили, а также большой мешочек соли. Ему нужно было больше соли. И кто-то был достаточно любезен, чтобы принести ему несколько баночек тунгового масла для его чернильных палочек, которые он начал продавать с недавнего времени, теперь, когда у него было их достаточно, чтобы покрыть расходы на себя и своих учеников.

Наступил и прошел еще один год, сад Жу Лициня прекрасно разрастался, охватывая все плато и спускаясь по склону горы. Недавно он нашел несколько ценных цветов в долине и в других близлежащих местах и принес несколько из них к себе, чтобы заполнить свой сад, восхищаясь тем, как хорошо они росли на духовно богатой почве, тогда как раньше они явно боролись за жизнь. Не то, чтобы кто-то мог сказать это с первого взгляда. Те растения, которые он нашел в других местах специально из-за их свойств, тоже росли хорошо, он позаботился об этом.

С помощью этих цветов, а также своих новых инструментов, стаканов и банок он начал добавлять лекарства в свою коллекцию товаров для продажи в деревню Каштанов, которая, к его удивлению и восторгу, становилась настоящим центром торговли. Его демонические друзья были дружелюбны и усердно работали, но он знал, что во многом их торговля была отчасти связано с ним. У него были смехотворные требования, но его товары были качественными, и он даже выполнял просьбы, если клиент ему достаточно нравился. Дети тоже были неплохими, тупыми, как коробка с камнями, но, по крайней мере, они не обижались, когда он шлепал их по макушкам их же собственными дицзы, когда они ошибались. Часть его содрогнулась от ужаса при мысли о том, что они могут сделать с ним за это, но другая, большая часть, больше не заботилась. Если он умрет, значит, умрет. Какое это имело значение? Ничто из того, что они могли бы с ним сделать, не было бы новым, не было бы страшнее того, с чем он уже столкнулся. Что они могли сделать? Снова убить Юэ Цинъюаня? Никто здесь не знал о его связи с этим человеком, и никто никогда не узнает.

Последними людьми, которых он ожидал увидеть во время своего следующего визита в деревню, были Тяньлан-цзюнь и Чжучжи-лан.