Вечерняя суета популярного ночного клуба окутывала Реми, блондинистого парня с задорной улыбкой, который, казалось, был частью самого ритма музыки. Он двигался в толпе, подражая танцорам, а его глаза сияли от удовольствия, отражая мигающие лампы. Окруженный незнакомцами, юноша наслаждался атмосферой праздника, чувствуя себя на вершине мира.
Именно в этот момент, словно вспышка света, к нему неожиданно подошла девушка. Она была высокой обладательницей огненно-рыжих волос, что нежно струились по хрупким плечам. Её взгляд казался смелым и игривым, а фигура, подчеркнутая облегающим ярко-красным платьем, вызывала восхищение. В ухоженной руке покоился бокал с золотистым шампанским, которое, подобно драгоценным камням, судорожно искрилось в лучах разноцветных прожекторов.
— Привет, меня зовут Аделина. Можно просто Адель. А тебя – Реми, верно? — уверенно поинтересовалась новая знакомая. Ее голос был мягким, но звучал с легкой хрипотцой, которая делала его более соблазнительным. — Где-то я тебя уже видела...
— Да, все правильно. Раньше я работал барменом, — взгляд парня скользил по телу собеседницы. — Приятно познакомиться, — выдохнул Реми. Его зрачки, поначалу застывшие от неожиданности, теперь были прикованы к ней.
Новые знакомые обменялись парой фраз, легких и непринужденных, словно бабочки, тлеющие и постепенно сгорающие в солнечных потоках.
— А, так вот оно как... Это основная работа или подработка? — девушка прикоснулась к губам, задерживая свой фокус на щеке отвечающего. — Выглядишь молодо.
— Да, ты права. Подработка.
Аделина приподняла бровь.
— Я студент, — пояснил юноша.
— Ну, раз так...— задумалась она. — Выпьем за знакомство? — Адель убрала мешающую прядь волос за ухо.
— Извини, у меня нет... — начал парень, но договорить не успел.
— Я оплачу, — перебила рыжеволосая, параллельно поднимаясь из-за стола. Она ушла к барной стойке. В это время, Реми, мысленно уже не сомневаясь, согласился на предложение девушки.
Не прошло и пятнадцати минут, как Аделина грациозно подошла к столику, где сидела со студентом, и поставила перед ним два бокала шампанского. Холодный пар клубами поднимался от их поверхности, создавая эффектную картину.
Стройные сосуды из тонкого стекла сверкали в ослепительном свете клубных ламп. Ярко-красные ягоды клубники, плавающие в золотистом шампанском одного из бокалов, казались драгоценными камнями, источающими ледяное сияние.
Реми завороженно наблюдал, как пузырьки медленно поднимались к поверхности, рассыпаясь мыльными искрами. Прикосновение холодного хрусталя к ладоням дарило приятную свежесть, предвещая волнующее наслаждение.
Аделина присела рядом, её глаза лукаво блестели. Реми понял, что этот вечер обещает быть незабываемым.
Он, не задумываясь, сделал глоток алкоголя, чувствуя, как его кровь закипает от атмосферы близости. Их тела, казалось, притянулись друг к другу. Музыка, которая некогда была лишь фоном, теперь стала их танцем, их собственной историей. Они двигались в едином ритме. Тела молодых людей переплетались, и когда глаза были направлены в глаза партнера, в них распустилась страсть.
Время, словно песок, сыпалось сквозь пальцы, а они танцевали и танцевали, погружаясь в мир музыки, в объятия друг друга.
Но абсолютно постоянства не существует. Танцующие решили отдохнуть, уединившись в глухо-освещенной приватной комнате клуба. Помещение было окутано дымом и запахом духов. Их тела снова приблизились друг к другу, дыхание стало частым и глубоким. Глаза говорили сами за себя.
И вот, в этом интимном убежище, под мерцающими огоньками светодиодов, их сердца взорвались, кашей разлетевшись по стенам. Реми и Аделина потерялись друг в друге, забыв обо всем на свете. Губы прильнули к чужим губам. Страстный поцелуй был наполнен желанием и пылом, а объятия были тесными и нежными. В той незабываемой ночи два организма слились в один, становясь симбиозом, ощущая друг друга настолько близко, что слова стали излишними. Страсть была пламенем, что поглотило их целиком, заставив забыть о времени и месте, обо всем, кроме друг друга. Во тьме Реми и Адель окунулись в мир соблазна и наслаждения я. Рвение заполнить, впитать друг друга, было неистовым, а любовь - непреклонной.
И вот, в полумраке, где сигаретный дым танцевал с лучами неоновых огней, вечер вихрился вокруг них, чей мир сузился до лёгкого касания рук, до смеха, что перебивался поцелуями в ритм клубных вибраций. Временные границы стерлись и, музыка, которая раньше была вторым пульсом, стала нежной колыбельной. Подростки сидели на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Она, уставшая от танцев и близости, прислонилась к чужому плечу, а он, словно очарованный, вдыхал аромат ее волос, опьяняющий, как сладкий весенний воздух. Пахло белыми лилиями. Мир вокруг замер, лишь лёгкий гул от музыки просачивался сквозь стены. Рыжая, утопая в его объятиях, незаметно для себя уснула. Ее голова склонилась на грудь юноши. Он же, смотревший на нее с нежностью и восхищением, не мог оторвать взгляд. Дыхание Адель было тихим и ровным, как шёпот ветра в молодой зеленой листве.
Реми аккуратно положил ее голову на подушку, укрыл пледом и, опустившись на кровать, устроился рядом. В лунном свете, падающем из окна, яркие женские волосы казались пламенем, а лицо – теплым и солнечным, как рассвет. Парень смотрел на нее, его сердце билось в такт чужому дыханию и в душе расцветал нежный цветок. Он знал, что эта ночь, эта встреча, эта девушка – часть его судьбы. Реми заснул, словно под колыбельную, напевая ей песню, полную трепета и надежды.
Наваждение прошло и юноша проснулся от холода и ощущения лёгкой паники, как будто сон прервали слишком рано. Он попытался пошевелиться, но понял, что руки прикованы к койке. Неприятный металлический запах больницы, пробирающий до костей мороз и белое, стерильное пространство вокруг – всё это кричало о том, что он далеко не в клубе, где провел последние часы. Реми вложил много усилий в то, чтобы вспомнить, как оказался здесь, но его память была пуста, как чистый лист бумаги. Лишь смутные образы, каруселью прокрутившиеся в его голове: алкоголь, огненные волосы девушки, её смех, жаркий танец, ощущение нереальной близости, быстрый секс, а потом – пустота.
Он предпринял попытку встать, но выяснил, что ноги привязаны к кровати так же прочно, как и руки. Блондин старался крикнуть, но голос пропал где-то в горле, пересохшем от жажды. В глазах всё плыло, смазывалось. Мир казался безобразно размытым, как нечёткое советское фото.
Реми начал паниковать, стремясь понять, найти логичное объяснение тому, что произошло. Где он? Как оказался в этом пугающем белом пространстве? Где та девушка, что завладела его мыслями всего несколько часов назад? Она тоже находится где-то тут? Нет, он был один, привязанный к ложе и забытый в этом белоснежном кошмаре. В воздухе витал запах дезинфекции и какой-то странный сладковатый аромат, напоминающий специи.
Студент прислушался к тишине, надеясь уловить хоть какой-нибудь звук, что мог бы подсказать, почему и в какой больнице он оказался. И тогда парень услышал его: тихий, прерывистый стон, словно кто-то норовил проглотить крик. Звук шел из угла палаты, скрытого от его взгляда полупрозрачной пеленой.
Реми попробовал повернуть и встряхнуть голову, чтобы увидеть что там, но ему не удалось. Он мог лишь представить, что там кто-то есть, кто-то, кто также как он, оказался в этой белой западне. И тогда, блондин, все еще размыто, но все же узрел его: парня, прикованного к кровати.
Его волосы были темными, глаза закрыты, а кожа бледная и холодная, словно мраморная статуя. Он был практически бессознателен, но его грудь имела потенциал подниматься и опускаться в медленном, умирающем темпе. На шее блестел толстый, железный, вероятно, звериный ошейник, от которого тянулась тяжелая цепь, сковывающая движения и не дающая уйти дальше полутора метра.
Реми почувствовал резкий удар паники и страха.
Оказывается, он был не единственным "пациентом". В этой тюрьме был еще один заключенный. И Реми не знал, что произошло со вторым юношей, что произойдет с ним самим и чего можно ожидать.
Тень от высоких спинок кроватей, находившихся в палате, легла на матрас, на котором лежал прикованный брюнет.
В глазах перестало темнеть и смазываться. Теперь можно было еще раз приподнять голову и, наконец-то, четко видеть его руки, покрытые сетью мелких вен, что были притянуты к изголовью толстыми цепями, блестящими, как змеиная кожа. Такая же цепь была припаяна и к ошейнику.
Парень, лежавший на кровати, задвигался. Цепь, на которой был закреплен ошейник, с громким шелестом ударила о стену. С каждой ее дрожью на лице брюнета, освещенном луной, пробегала тень животного ужаса, а его темные глаза были полны тревоги. Он задергался, пытаясь вырваться из неволи. Цепь снова зазвенела. Звук эхом разнесся по палате, отражаясь от холодных стен.
И в этот момент, словно в ответ на его немую мольбу о помощи, в коридоре послышались быстрые шаги. Звук шагов становился все громче, пока не превратился в грохот и нежные лунные лучи, проникшие через окно, задрожали от толчков проходящего мимо человека.
Брюнет заметно напрягся, его дыхание стало еще более прерывистым, а карие глаза расширились от предвкушения происходящего. В беззвучии этих стен каждый шаг звучал как угроза, каждый стук — как предвестник беды.
В это время, когда ожидание стало невыносимым, оба пленника услышали, как дверь с грохотом распахнулась и прозвучал грубый, незнакомый для Реми и знакомый для брюнета голос. Сосед по палате ощутимо сжался, будто пытаясь спрятаться от всей этой безнадежной ситуации.
В комнату вошла она. Медсестра, чья фигура, напоминающая перевернутый бочонок, едва протиснулась в узкий дверной проем. Её толстые, красные от жары руки, были усеяны бородавками, а лицо, покрытое пятнами пигментных несовершенств, казалось маской страха и злости. От нее веяло холодом и затхлым запахом мертвечины, как от богом забытого трупа в таком же заброшенном морге. Жирные волосы женщины, спутавшиеся в неухоженные пряди, висели на лице, закрывая от зоны видимости одутловатые глаза, на которых лежала желтизна. В ее руке, покрытой жирными, шелушащимися бородавками, блестел скальпель. Его лезвие, с густо смазанным алым пятном крови, отражало неяркий свет, делая инструмент более ужасающим. В ноздри бил запах разложения, смешанный с тяжелым ароматом дезинфекции; в мозг проник тихий ужас.
Медсестра чудовищно картавила шипящие и свистящие звуки, её голос, глухой и хриплый, напоминал речь человека с монголизмом . В нем слышался раздраженный тон, полный бесчеловечной жестокости.
— Ну что, мальчик, готовишься к встрече? — прошептала она, а после рассмеялась бесстыдным глупым смехом, который откликался в безлюдной палате.
Юноша не ответил и медсестра закатила глаза, недовольно цокнув языком. Через секунду, женщина, словно тень, наклонилась над брюнетом.
Ее короткие жирные пальцы вцепились в плечо, сжимая его в железной хватке. Она прижала скальпель к коже и парень увидел в ее глазах, затемненных злобой и обидой, удовлетворение от наступающей к нему боли. Брюнет вздрогнул. В голове прозвучал глухой звон, какой бывает от удара молотком по наковальне.
Он зажмурился, ожидая неизбежного ужаса. В этот момент медсестра всадила скальпель в его плечо. Блестящее лезвие проникло в мясо с легким хрустом и по телу соседа прошла волна острой, пронзительной боли. Он закричал, голос его четко раздался в комнате и затих где-то внутри этого адского здания, но медсестра даже не поморщилась, ее лицо осталось невозмутимым. В глазах горела бесчувственная жестокость. Лишь на губах играла легкая самодовольная ухмылка.
Она вытащила лезвие, оставив на его месте глубокую рану, из которой струйкой побежала темная кровь. Женщина держала скальпель над парнем, словно грозя еще большей болью, но в этот момент из коридора послышался крик.
— Эй, Хельга! Тебя зовут! — известил грубый мужской голос. Медсестра, вздрогнув, с неприязнью бросила взгляд в сторону коридора. Она с ненавистью посмотрела на парня, погладила скальпель своим бородавчатым пальцем, и, не проронив ни слова, выбежала из палаты, оставив его наедине с Реми.
Настала болезненная тишина, лишь товарищ по несчастью изредка постанывал от кровотечения и множества других неприятных ощущений. Луна, казалось, быстро растаяла, а рассвет, проникая сквозь узкие окна, осветил бледное, измученное лицо Реми. Молодой блондин, еще вчера полный жизни и энергии, сейчас был всего лишь тенью самого себя.
Бессонная ночь, проведенная в стенах психиатрической больницы, оставила неизгладимый след: взгляд усталый, руки дрожат, в голове непрекращающийся гул от страха и беспокойства. Парень не знал, чего ожидать. Это осознание пугало больше всего.
Новое утро принесло с собой новую волну ужаса. Дверь палаты распахнулась и в комнату ворвалась знакомая медсестра. Ее лицо было покрыто красными пятнами, глаза угрюмо смотрели на Реми. В руках она держала стальную миску, из которой доносился неприятный запах гниющих органических остатков.
Реми попытался отстраниться, ощутив вполне объяснимую панику и отвращение, но медсестра крепко схватила его за руку, принуждая сесть и принимать пищу. В таре была каша, но далеко не та, к которой привык обычный человек. На поверхности серой массы копошились живые опарыши, прожорливо поедающие мертвых собратьев.
Реми застыл в шоке, не в силах оторвать взгляд от этой отвратительной картины. В голове молодого человека воевала буря эмоций. Отвращение, ненависть, отчаяние... Он почувствовал, как по спине пробежала холодная дрожь.
Блондин с усилием зажмурился, понимая, что это еще только начало испытания. Студент должен был выдержать и проглотить это отвратительное месиво.
Женщина медленно зачерпнула ложкой кашу, поднося ко рту «пациента». Он пробовал проглотить, но желудок бунтовал, отказываясь принять этот немыслимый «деликатес». Студент чувствовал, как опарыши шевелятся в горле. Его тошнило, но он упрямо продолжал есть, понимая, что иного выбора не дано. Вторая ложка с кашей, казалось, застыла в воздухе, едва коснувшись губ. Реми, зажмурившись, проглотил очередной комок отвратительной массы, пытаясь унять дрожь, которая пробегала по телу от ощущения шевелящихся в желудке насекомых.
Вдруг, звук тяжелых шагов прервал его мучительные мысли. В дверях палаты появился высокий человек в очках, в белом халате. Он выглядел, как живая тень. Это был врач. Его лицо было бледным, а глаза холодными и непроницаемыми. Он прошелся по палате, окинув взглядом всех ее обитателей.
Его внимание привлек брюнет. Врач остановился рядом, внимательно осмотрел его, сделал несколько записей в блокноте. Реми почувствовал, как по спине пробежала холодная дрожь: ему не нравился этот бесстрастный взгляд. Врач двинулся дальше.
Он подошел к Реми, останавливаясь прямо перед ним. Парень инстинктивно отшатнулся, но мед.работник спокойно продолжал смотреть, не предпринимая никаких действий. Но, вдруг, заметил, что блондин связан веревочными повязками на руках и ногах. Врач без слов взялся за веревки и быстро развязал их. Реми почувствовал легкое освобождение, но радость была недолгой.
Мужчина достал из кармана халата толстую железную цепь, которая с грохотом задела каркас кровати. Он быстро одел ее на одну из рук Реми и застегнул на замок. Студент схватил руку, пытался ослабить цепь, но она была неподвижна. Врач внимательно смотрел на «пациента», не проронив ни слова. Реми почувствовал, как в и так сухом горле пересохло от страха. Он понимал, что свободы не будет, его продолжат держать в этом месте и дальше, если не выбраться.
Врач повернулся и, сказав, что зайдет после полудня, покинул палату, оставив Реми с его тревожными мыслями, медсестрой, полумертвым брюнетом и червями.
Он сидел на койке, обхватив голову руками, чувствуя бессилие и безнадежность. Цепь на руке постоянно напоминала о том, что свобода ограничена, что судьба теперь в руках этих людей, которые держали его в больнице. И он не мог ничего поделать.
Еда давалась ему через невыносимые мучения. Реми чувствовал, как его желудок сжимается в тугой комок, грозя выплеснуть содержимое обратно. Но он сдержался, сделав несколько глубоких вдохов. Ему нужно было собраться с силами, чтобы выстоять в этом кошмаре. Юноша, сжавшись от отвращения, закрыл глаза и проглотил последнюю ложку каши. В желудке беспокойно шевелились опарыши, вызывая новую волну тошноты. Медсестра, удовлетворенно кивнув, забрала пустую тарелку и отступила назад, окинув Реми взглядом.
— Тебе, видимо, не очень понравилось, — пробурчала она и её грубые руки потянулись к брюнету, лежавшему на противоположной койке.
Сосед лежал неподвижно, его лицо было бледным, глаза закрыты. Медсестра, с нескрываемой жестокостью, ударила его по лицу и он вздрогнул. Студенту было жалко парня, он не желал видеть таких сюжетов где-либо, кроме фильмов.
Женщина вышла из палаты, но возвратилась с молотком в руках. Реми замер от ужаса, не веря своим глазам. Медсестра подняла молот над головой брюнета и с грохотом опустила его. В палате повис гул, который быстро заменила глубокая тишина, прерываемая лишь стуком сердца Реми. Не было крика, не было ничего. Все просто случилось...
Брюнет лежал неподвижно, его голова была практически раздавлена. Успокаивало лишь то, что ему больше не больно. По щекам потекли слезы.
Медсестра, не обращая внимания на Реми, взяла скальпель и приблизилась к телу погибшего. Она сделала резкий разрез, потом еще один... Был отрезан кусок плоти, остальная часть трупа брезгливо брошена и забыта под кроватью.
Женщина кинула его на тарелку. Затем, взяв вилку, отрезала кусочек мяса и насадила его на столовый прибор. Медсестра поднесла мясо ко рту студента, но тот лишь задергался. Она недовольно скорчила лицо и принялась сама пожирать своего же пациента, при этом громко чавкая и причмокивая, не скрывая наслаждения.
Реми не мог отвести взгляд от этого ужасающего зрелища. Он чувствовал, как его желудок снова сжимается от отвращения. В глазах темнело. Блондин понимал, что стал свидетелем чего-то невообразимого, нечеловеческого. Он должен был убежать отсюда, но был заперт. Снова был бессилен. Изнутри постоянно грызла вина. Студент винил себя в смерти другого, пусть и незнакомого человека.
Ничего не поделать, оставалось лишь наблюдать, как эта жуть продолжается.
Реми знал, что никогда не сможет забыть этот день, ужас, который станет его ночным кошмаром.
Время тянулось медленно, как патока в болоте. Юноша сидел на койке и вглядывался в тусклый свет, пробивающийся сквозь узкое окошко. Он пытался сосредоточиться на чем-то положительном, что помогло бы ему пережить происходящее, но любые мысли неумолимо возвращались к кадрам, которые он узрел в этой палате. Блондин вспоминал бледное лицо брюнета, его неподвижные глаза, кровь на постели, сжимая кулаки и пытаясь сдерживать волну отвращения, страха и вины, которая пробегала по его телу, оставляя ожоги. Он не мог понять, что происходит в этом здании, кто эти люди в белых халатах и что они делают с бедными «пациентами». Разве может медик позволить себе подобное поведение? Нет, конечно, нет... Но твердо была известна одна вещь: в полдень в палату заходил врач в очках и делал обход. Почему парень был уверен в своей правоте? Все просто: доктор уже начал обход. Каждый раз, когда было слышно, что он входил, Реми испытывал волну страха и надежды. Страха, потому что он не знал, что врач может сделать с ним, когда посетит, и надежды, потому что может получить информацию, узнать, что происходит и что будет потом.
Он пытался отвлечься, считая трещины на стене, но все его мысли были направлены на двенадцать часов. Блондин чувствовал, как его сердце стучит все сильнее, а в теле собирается нервный комок.
Реми не знал, как будет вести себя, когда врач войдет. Он был испуган, но настойчив. Парень хотел знать, что происходит, хотел узнать, что с ним будет, понять, как и на каких основаниях здесь оказался.
Наконец, стрелки часов сошлись на двенадцати и дверь заскрипела. В комнату вошел мужчина. Реми замер, снова вглядываясь в его холодные, жестокие глаза. Пульс забился в бешеном ритме, когда очкастый врач остановился рядом с его койкой. В глазах медика не было никакой эмпатии, только холодный расчет. Реми пытался сдержать дрожь в голосе, но, все же, задал вопрос, которым задавался с момента попадания в больницу:
— Извините, как можно к Вам обращаться?
— Эрнэст Финнеас, будьте добры, — коротко ответил врач.
— Хорошо. Извините, как я здесь оказался? За что меня держат? — парень почесал затылок свободной рукой.
Эрнэст спокойно оглядел его. Он выполнял осмотр механически, словно рассматривая какой-то предмет, а не живого человека.
— Ты здесь, потому что ты опасен. В больнице ты находишься на лечении, — ответил мужчина. Его голос звучал равнодушно. Так, будто он говорил о погоде.
— Замечательно! Будто в псих. больнице здоровых людей держат! Но за что? Я ничего не делал! — возразил Реми, чувствуя, как в его груди нарастает гнев.
Врач вздохнул, словно от неудобства, а затем продолжил.
— Ты изнасиловал девушку. Занялся с ней сексом против ее воли. Значит, опасен для общества. Опасен, значит больной. Значит, нужно лечить. Доходчиво объяснил? — мужчина закатил глаза.
В этот момент мир Реми перевернулся вверх дном. Он почувствовал удар в грудь, от которого закружилась голова. Изнасилование? Он не мог поверить в это, зная, что ни в чем не виноват.
— Нет! Это неправда! Все было по обоюдному согласию! — Блондин кричал от злости и паники, но его слова затерялись в тишине палаты. Врач невозмутимо смотрел на него, словно на недоумного ребенка.
— Ты болен. Тебя нужно лечить. С тобой поработают специалисты. Ты понимаешь? — произнес Эрнэст. Его голос звучал жестко и уверенно.
Реми остро ощутил беспомощность. Он был в ловушке, где его слова ничего не значили. Он пытался объяснить, что все было не так, как представлялось мед.персоналу, но его реплики не доходили до доктора. Он был один, бессильный и забытый в этой больнице.
— Да откуда Вы вообще взяли такую информацию?! — студент резко взмахнул рукой, что не была прикована к койке.
— Как же ты меня заебал! — с раздражением произнес Эрнэст Финнеас. — Аделина врать не будет, — вздохнул мужчина. — а ты... — повисла пауза. — Если будешь показывать характер свой, то током шибанем и в долгу не останемся! — последние слова были сказаны на повышенных тонах, едва не перешедших на крик.
— Блять. Ты конченный псих! Выпустите меня!
— Хельга! — крикнул доктор, доставая из кармана курительную трубку.
Реми даже подумать не успел, что такими уже давно не пользуются, как в палату вбежала жирная медсестра. Начались рвотные позывы. Вероятно, блевать было уже нечем. Оставалось лишь смотреть на все это недоразумение, надеясь на успешный самовыпил.
— Вы звали? — Хельга зло посмотрела на растерявшегося студента.
— Да. Введи ему двадцать пять миллиграмм хлорпромазина внутримышечно. Весь мозг выел. Пусть успокоится.
— Да, конечно, Эрнэст Финнеас, — медсестра улыбнулась, после чего быстро покинула комнату. Скорее всего, ушла за препаратом.
Мужчина прокрутил трубку в руках, а потом, вынув из пакетика табак, засыпал его в чашу, умело поджег и сделал затяжку. Он даже не смотрел в сторону « больного », просто тупо пялился в окно,
думая о своем.
В скором времени медсестра вернулась и начала готовиться к постановке укола.
Врач повернулся, осмотрел приборы и препарат, а после покинул палату, оставив Реми в одиночку бороться со своими страхами.
Вскоре укол был поставлен, мир вокруг начал расплываться. Блондин чувствовал, как его мысли становятся туманными, словно разум засасывает в пучину безмятежности.
В таком темпе прошла неделя. На протяжении шести дней ему ежедневно вводили хлорпромезин. И вот, Реми, опустошенный, лишенный своих мыслей, уже не понимал, кто он такой. Его страхи, боль и воспоминания — всё улетучилось, как дым.
— Он стал таким спокойным, — говорила медсестра, улыбаясь и записывая свои наблюдения.
Но последние дни были странными. Никто не вводил ему вещество. Сначала он радовался, по крайней мере, пытался. Думал, что его « болезнь » отступила.
Чувство пустоты, которое студент испытывал все это время, начало постепенно отступать. Как утренний туман, под лучами рассветного солнца, рассеивались потерянные промежутки памяти. Мысли снова заполнили голову, но были туманными. Это ощущение напоминало пробуждение после глубокого дневного сна.
Когда рассудок принял более менее удовлетворительную форму, парень начал замечать, что его не водят в коридор. Ему не позволяли видеть ничего, кроме стен своей палаты. Он помнил, что раньше его выводили туда каждый день, но сейчас это было невозможно. Ему не давали даже нормально выглянуть в окно. В туалет водили слепым. Глаза завязывались грубой тряпкой и он двигался по незнакомому пространству, опираясь на руку медсестры. Еду приносили в палату. Жертве не нужно было выходить из своей клетки.
В этих странностях Реми начал чувствовать не только страх, но и какое-то неясное предупреждение. Он понимал, что что-то не так, что его скрывают от чего-то. В его голове росли подозрения, которые блондин не мог определить. Он пытался задавать вопросы, но медсестра отмахивалась от них и говорила, что тот должен отдыхать.
Женщина радостно уверяла, что все в порядке, лечение проходит удачно, но студент чувствовал, что ее улыбка была принужденной.
Постепенно, с каждой новой ночью, память Реми возвращалась. Юноша помнил свои страхи, муки, жажду свободы. Помнил, как его принуждали употреблять в пищу совершенно ужасные продукты и не продукты, если того требовалось. Блондин чувствовал себя запертым в пустоте.
В голове давно появилась страшная догадка, которая с каждым днем становилась все более ясной и четкой. Его не лечили, его подготавливали. К чему? В коридоре постоянно бегали и кричали люди. У них были разные голоса, не соответствующие возрасту, ситуации и другим влияющим факторам.
Реми узнал это, когда медсестра вновь принесла несъедобное варево, а за ней в палату вошла седая, полулысая, морщинистая старуха. Она, несмотря на свои годы, неразборчиво верещала голосом маленькой школьницы.
Параллельно с этим пожилой женщине удавалось прыгать и носиться от окна до входа в палату. По физиономии, которую скорчила медсестра, было видно, что Реми не единственный человек, которому надоело слушать деятельность старушонки. А она, к слову, была довольно громкой, из-за чего постоянно болела голова. В нормальной клинике парень мог бы попросить угомонить женщину, перевести его в другую палату, но тут абсолютно другая ситуация. Он был бессилен. Не мог кричать, не мог бороться. Его заперли в этом аду и никто не слышал его мольбы о помощи.
Реми лежал на койке, уставившись в потолок. Мысли мелькали в голове, как искры в темной ночи. Он помнил все. Всю свою жизнь. Все свои страхи, мечты, цели, свои желания и свободу. Помнил, как его принуждали смотреть на смерть «сокамерника», как он чувствовал себя запертым в клетке, но теперь Реми понимал, что его ждет нечто более ужасное и все, что было, было лишь прелюдией.
— Вы хотите выйти? — спросила медсестра, заходя в палату. Она держала в руке шприц с прозрачной жидкостью. Это не предвещало ничего хорошего.
— Я не хочу быть здесь! — крикнул Реми, вскакивая с койки. Железная окова загрохотала. — Выпустите меня! Я не болен! Я не нуждаюсь в вашей помощи!
Женщина подошла ближе к парню. Ее
улыбка была холодной и безжалостной.
—Ты слишком много говоришь, — прошептала она. — твои слова никому не интересны. Помни это.
— Да Вы обязаны меня выпустить! — продолжал истерить Реми. — Это не лечение, это тюрьма!
— Ты ничего не понимаешь, — ответила женщина, вводя инъекцию. — Мы хотим помочь. Разве это плохо? Тебе нужно успокоиться, понять, что ты не можешь управлять своей жизнью. Мы знаем, что лучше для тебя. Мы врачи, мальчик.
Реми упал на койку, ощущая, как туман снова покрывает его сознание. Он пытался бороться, но тело отказывалось слушаться. Он видел, как медсестра уходит. На ее лице блистала победоносная ухмылка.
В голове юноши вертелись слова "слишком много говоришь". Он понимал, что личные потребности « пациентов » не имеют никакого значения.
Реми не мог изменить ситуацию, он был бессилен. Студент в, наверное, миллиардный раз винил себя за бездейственность.
Ему было паршиво и неприятно находиться в таком состоянии. Хрустальные слезы потекли по щекам, безнадежно разбиваясь о холодную кафельную плитку.
В эту ночь блондин очень много думал. Думал о семье, о жизни, философии, этой больнице и суициде.
Он заснул лишь тогда, когда янтарное светило начало свой путь, приближая рассвет. Впрочем, скоро Реми проснулся от резкого звука.
Он открыл глаза и увидел перед собой доктора Финнеаса, который стоял над ним, смотря в глаза блондина с улыбкой, в которой не было ни капли тепла.
— Ну, Реми, — произнес доктор. Его голос был спокойным и уверенным. — пора идти на операцию.
Юноша поморщился от этой картины. Казалось, если бы позволяла ситуация, то доктор обязательно бы запрыгал от радости, весело захлопав в ладоши. Реми посмотрел на него в ужасе.
— Че?.. Какая операция? — прошептал он, чувствуя, как липкий холод пробирает душу до костей. Ну, если, конечно, у души был скелет.
— Операция по улучшению твоего состояния, — ответил доктор, ни на секунду не отрывая от студента взгляд. — тебе не нужно волноваться. Все будет хорошо. Ты будешь счастлив.
Реми не понимал. Он не чувствовал себя больным. Не желал никакой операции. Ему просто хотелось быть свободным.
— Я не хочу ничего, — прошептал он, голос его дрожал. — я хочу уйти отсюда.
— Ну... Это невозможно, — ответил врач, его улыбка стала еще шире. — ты никуда не уйдешь. У тебя нет выбора, — он приблизился к блондину, схватив его за руку. — пойдем, Реми. Пора тебя подготовить.
Молодой человек пытался отдернуть конечность, но доктор сжал ее крепче.
Блондин чувствовал бессилие перед этим человеком, который был так спокоен и уверен в своих действиях.
Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что что-то не так, что произойдет нечто ужасное. Произойдет очень скоро, судя по стремлению вывести парня из палаты.
Он не хотел выходить, но по прошествию интервала в четыре сильных рывка уже шел по коридору, держась за руку доктора Финнеаса. Студент не понимал, на какую операцию его ведут, но страх, холодный и вязкий, окутывал его с каждым шагом.
Впервые за все время не завязали глаза, не затыкали нос и не давали пробовать и нюхать половую тряпку. Разве что, надели медицинскую маску, аргументировав это тем, что за пределами палаты их носят все пациенты.
Реми видел, как он, с доктором, проходят мимо знакомых железных дверей, таких же, как у его палаты, но что-то было не так. В воздухе витал исключительный запах, едкий, сладковатый, напоминающий гниющие фрукты.
Блондин чувствовал его даже сквозь грубую ткань маски, но внюхиваться было некогда, доктор Финнеас не останавливался, продолжая тащить Реми вперед.
— Куда мы идем? Что за операция хоть? — спросил студент. Его голос дрожал. От страха он снова предпринял попытку отдернуть запястье, но доктор сжал его еще крепче. Стало больно.
— Скоро узнаешь, — ответил Эрнэст Финнеас, не останавливаясь.
Реми замедлял шаг, но доктор тянул его вперед.
И вот, перед ними появились двери, отличающиеся от всех остальных. Не просто полностью железные, а сделанные из толстых решеток. Они были низкие, длиной с полутора метра.
За дверями было небольшое помещение, тускло освещенное одной голой лампочкой. Там, в глубине комнат, Реми увидел их. Сотни людей, сидящих на стульях, опустив головы или скрючившись, как куклы, валялись на полу. Глаза многих были пусты, в них не было жизни. Они бессмысленно шептали, иногда вопили неразборчивые слова, повторяя один и тот же звук, слово, стишок, предложение. Их лица были покрыты невыразимым безумием и, как показалось юноше, даже отчаянием, сожалением. Большинство не смотрели на Реми, но их голоса раздавались как хор мертвецов, ужасающий и наполненный глубокой печалью.
Отдельная категория заключенных, напротив, сразу вскочила с мест, при виде блондина. Эти люди тянулись к нему, просовывая руки, сквозь промежутки между железными прутьями.
Реми вздрогнул, отдернув руку от доктор Финнеаса. Он никогда не видел ничего подобного. Это было нечто нечеловеческое.
— Что это? — прошептал Реми, чувствуя, как от отвращения в животе свернулись кишки.
— Это те, кто не успокоился, — ответил Эрнэст Финнеас, улыбаясь пугающе широко. — те, кто противился лечению. Те, кто не хотел быть счастлив, — он взял Реми за руку и повел к темным решеткам.
Реми чувствовал, как у него ослабевают ноги, но он пытался сохранять спокойствие. Он не знал, что будет дальше, но понимал, что его жизнь навсегда изменится.
— Но мы же не можем держать только несчастных? Верно же, да? — доктор наклонился, посмотрел Реми в глаза и громко рассмеялся. Все психи замолчали. — Мы держим и счастливых людей! — мужчина потянул подростка дальше по коридору, переодически тыкая пальцем на различные клетки.
В некоторых из них был не один, а два, реже, три человека. Несмотря на то, что все эти « палаты » были расположены в совершенно разных местах, их объединяло одно : люди, пребывавшие там, никак не активничали. Они практически не шептались, не разговаривали, не вели себя агрессивно и не кидались на студента. Они будто и вовсе ничего не понимали, существуя где-то в недрах нашей многогранной вселенной.
— Видишь, видишь?! — изумленно прокричал доктор. — Они настолько хорошо познали себя, жизнь и вселенную, что балансируют на грани смертельно блаженного состояния! Они счастливы! Их больше не интересуют земные блага. Им не нужны деньги. Они живут полной жизнью! — Эрнэст Финнеас восхищенно вздохнул. — Это ли не прекрасно?..
Реми пожал плечами.
— Куда Вы меня ведете? — спросил он. Речь его была слабой и колебалась от страха.
— В лучшее место, — все еще находясь в состоянии легкой эйфории ответил доктор Финнеас, не останавливаясь. — Ты будешь там счастлив.
Реми закрыл глаза и попытался собраться с мыслями. Он не хотел быть счастлив так, как это представлял Великий архитектор бреда..!
Единственное, чего все еще мог жаждать уставший организм — быть свободным, но блондин не знал, как этого добиться. Впрочем, он уже был в двух шагах от смерти. Все же лучше, чем быть как эти несоображающие уроды.
В глазах юноши вдруг потемнело, и он, казалось, потерял бы сознание, но, наконец-то, Реми и врач остановились.
Причину этой остановки никто так и не понял, но студент решил заговорить.
— Извините, а это они? Те, кто не хотел стать счастливыми. Что с ними? — Реми, словно завороженный, смотрел на людей за решетками. Они были, как призраки, лишенные воли и души, их глаза не выражали никаких эмоций, только пустоту и безумие.
— Они не хотели быть счастливыми, — умозаключил доктор Финнеас, смотря на Реми с неким зловещим удовлетворением. — Они не приняли лечения. Теперь они вот такие. Я надеюсь, что ты бы не хотел оказаться на их месте? — врач повышал тон с каждым произнесенным словом.
Реми отрицательно замахал головой.
— Отлично! Значит будем лечиться! — голос Эрнэста мгновенно стал на порядок позитивнее.
Блондин не отводил взгляда от этих скудных душ.
В голове крутились мысли о том, что может с ним стать. Он четко осознавал, что находится в ужасном месте и что « лечение » не только не приносит счастья, но и отнимает жизнь. Во всяком случае, нормальную жизнь.
Доктор и пациент продолжили идти, но не успели они пройти полтора-два метра, как подбежала медсестра. Реми не видел ее прежде. Она выглядела взволнованной, ее лицо покрывалось потом, дыхание было сбивчивым.
— Эрнэст... — прошептала девушка. — срочно требуется Ваше присутствие на планерке. У нас казус...
Доктор Финнеас сделал резкий раздражительный вздох, затем повернулся к Реми.
— Я недолго. Ты побудь с медсестрой. Она тебя проводит туда, куда надо. Потом заберу и мы продолжим.
— Э... — Реми не успел ни сообразить, ни ответить, как подошла другая, тоже незнакомая медсестра. Она взяла парня за запястье.
Эрнэст Финнеас кивнул ей и поспешил уйти, оставив блондина наедине с темным коридором, безумными людьми и неизвестной девушкой. Медсестра подошла к парню и посмотрела на него с холодным безразличием. Эта дама была высокой и худой, со строгими чертами лица.
— Боже. Ну и что ты пялишься? Иди за мной, — резко скомандовала она.
Реми медленно поплелся за ней.
Ноги не хотели выполнять команды, будто это что-то совершенно инородное, не принадлежавшее к телу блондина. В ногах чувствовалась тяжесть.
Душу удобряла туча проблем и неясностей. В горле висел ком. Студент оглянулся на дверь из решеток с застывшими за ней душами.
Он не хотел стать как они.
Тем не менее, Реми пытался найти что-то позитивное даже в такой ситуации. Считал, что ему невероятно повезло.
Медсестра остановилась у двери, взяла из кармана ржавые наручники и быстро застегнула их на мужской руке. Холодный металл плотно прилегал к горячей коже.
Реми вздрогнул от боли. В чем же тут, собственно, повезло?
Рядом с палатой, где был прикован Реми, рисовалось окно.
— Не волнуйся, — ухмыльнулась медсестра. — это всего лишь меры безопасности.
Она отвела его из этого ужасного помещения назад в коридор. Реми чувствовал отчаяние, бессилие и страх. Он не понимал, в какой момент его жизнь повернула не туда.
Медсестра уселась за офисный стол, прямо напротив парня. То есть, сидела спиной к нему, что позволяло свободно смотреть в окно.
— Садись уже, — бросила она Реми, не оглядываясь, и стала заполнять какие-то журналы.
Парень осторожно опустился на рядом стоящий стул, ощущая тяжесть наручников. Он огляделся.
Пространство было просто и скучно оформлено: белые стены, металлический стол, тусклый свет из всего одной лампы, но Реми вдруг почувствовал что-то знакомое.
Он встал и подошел к окну (настолько близко, насколько это возможно в его положении).
В нем отражался город и Реми чувствовал, что знает его не откуда-то из прошлого, а сейчас, прямо сейчас он знает эту улицу, эти здания, но никак не может вспомнить, откуда знает.
Это было, как разгадка загадки, которую он не мог решить.
Внезапно воспоминания ударили в голову, как волна цунами. Парень понял, где находится. В психбольнице. В психбольнице своего города. Он видел ее в детстве, еще в школе они с друзьями бегали вокруг нее, стращали друг друга ее легендами и страшными историями, а став взрослым, проезжал здание по пути в университет. Вот только юноша видел ее разрушенной и заброшенной, еще в начале двухтысячных, но сейчас она работала. Клиника была с относительно нормальным ремонтом, медицинским оборудованием, светом и даже проводилась вода. Все было совсем не так, как он помнил.
— Боже мой, — прошептал Реми, вглядываясь в город. — Это же... это же невозможно! — он попытался отмахнуться от этих мыслей. Может быть, ему показалось. Может быть, он перепутал это место с каким-то другим, но студент чувствовал, что это не так. Он точно знал, где находится.
Реми ужаснулся. Он находился в психбольнице, которая должна была быть заброшена, но работала.
Блондин чувствовал беспокойство, недоверие и глубокую тревогу. Что происходило в этом месте? Почему он здесь оказался? И что будет с ним дальше?
Реми сидел на стуле, уставившись в стекло. Он не мог отогнать от себя ужасающие мысли.
Разрушенная психбольница была действующей. И он здесь, в ней, запертый в этом кошмаре.
Хотелось надеяться, что та рыжая девушка просто растворила в напитке наркоту и это последствия бэд трипа, что все это скоро закончится и он проснется в клубе, у себя дома, в ментовке, где угодно, лишь бы подальше от клиники.
В этот момент в помещение ворвался доктор Финнеас, прервав размышления блондина.
Он был бледен, его глаза горели необычным блеском. Реми почувствовал неконтролируемый ужас.
— Быстро, — прошипел врач, обращаясь к медсестре. — Сними с него эти наручники.
Дама поспешила выполнить приказ, осторожно отстегивая металлические браслеты с запястий. Юноша чувствовал, как к рукам возвращается чувствительность.
— Идем, — произнес Эрнэст Финнеас, уже двинувшись в сторону двери. Реми попытался остановиться, спросить, куда он их ведет, но доктор схватил его за руку и потянул за собой.
Они прошли несколько шагов и Реми увидел дверь. Под ней горел яркий холодный свет. Сердце забилось чаще.
— И все же, что за операция? — прошептал Реми, пытаясь отдернуть руку, но доктор сжал ее крепче.
— Не важно, — ответил мужчина, не останавливаясь. — но это тебе понравится.
Они вошли в комнату. Реми остолбенел. Это была операционная. Огромная комната с ярким светом, металлическим столом и странными инструментами по стенкам.
Юноша знал, что придет сюда, но увидев кабинет не смог отреагировать так, как хотелось бы. Он чувствовал страх, холод и отчаяние. Жизнь оборвется прямо сейчас. Его не лечили, а превращали в пустую оболочку. Студент не был способен предотвратить это событие. Он мог «просто слишком много говорить».
— Операция? — не веря протароторил парень, чувствуя, как дыхание стало свинцовым.
— Правильно, Реми, — ответил доктор Финнеас, улыбаясь еще шире. — пора тебя исцелить. Пора тебя сделать счастливым, — он с удовольствием посмотрел на медицинские инструменты, но взгляд Реми привлек огромный нож, лежащий на металлическом операционном столе. Блондин ужаснулся. Он понимал, что это не операция, а убийство.
— Нет! — крикнул он, пытаясь отбиться от врача, но тот был силен. Он удерживал Реми на месте, не давая ему убежать.
— Поздно, Реми, — ответил Эрнэст Финнеас, не отрывая от пациента взгляда. — ты будешь счастлив. Ты будешь как они. Разве не этого тебе хотелось? — мужчина указал на дверь, словно напоминая про клетки, за которыми сидели безумные люди.
Реми закрыл глаза, пытаясь отогнать от себя этот ужасный образ, ему не хотелось войти в число запертых психов. Он по-прежнему мечтал быть свободным.
Парень почувствовал, как доктор Финнеас повторно заключил его запястье своей кистью и потащил к железному стулу.
Реми понимал, что это конец, но не хотел мириться с такой судьбой. Ему хотелось бороться. Ему хотелось жить, но мужчина оказался ожидаемо сильнее и через мгновение студент оказался на холодном стуле.
Он чувствовал, как тело дрожит от ожидания и холода. Эрнэст Финнеас быстро и точно пристегнул парня ремнями.
Реми огляделся. Операционная была огромной, с ярким светом, который резко бил в глаза. По стенкам стояли металлические шкафы с инструментами, которые выглядели как орудия пыток. Все это вызывало страх, но юноша понимал, что паниковать просто нельзя. Каждая секунда может стоить жизни.
Чтобы успокоиться он попробовал глубоко вдохнуть и выдохнуть, осматривая предметы, до которых мог дотронуться. На удивление, это помогло.
Ужас тихо растаял.
Вдруг Реми почувствовал отвратительный запах, который он уже чувствовал в коридоре, но здесь он был сильнее. Так произошло потому, что под эмоциями мозг слишком сильно зациклился над внешней обстановкой. Времени внюхиваться обыкновенно не было.
Он ощутил тошноту и попытался отвернуться, но ремни держали его на месте.
— Что это за запах? — спросил Реми. Голос хрипел. В глазах темнело.
— Это запах жизни, — многозначительно покачал головой доктор Финнеас. Он улыбался. — это запах счастья, — доктор поднял большой длинный орбитокласт, который лежал на мощном хирургическом столе, стоявшем рядом со стулом.
Реми увидел, что на нем свежие капли крови. Он ужаснулся. Контролировать свои эмоции становилось сложнее, будто огромный пресс сдавливает человека, не позволяя спуститься полностью.
— Но вы же говорили, что эта операция сделает меня счастливым, — прошептал Реми, чувствуя, как его горло пересохло от огромнейшего спектра эмоций. — а это запах крови.
— Ну... Операция не всегда проходит успешно, — задумался врач, не отрывая глаз от «больного». — иногда она приводит к неприятным последствиям... Да и я только учусь...Ну, впрочем, за каждым хирургом свое кладбище. Это неизбежно, — он кивнул в сторону большого стеклянного шкафа, стоящего в заднем углу комнаты.
Предмет мебели напоминал бабушкин сервант, разве что деревянным узором одарен не был и из триплекса приходилась большая часть двери.
Реми обернул голову и увидел, что в шкафу лежат изувеченные трупы. Множество трупов. Некоторые уже разлагались. Реми был на взводе.
Он вскрикнул от ужаса, не веря своим глазам. Так или иначе, а убеждаться в реальности происходящего не хотелось.
— Что ты сделал с ними? — крикнул студент, пытался вырваться из ремней, но они были слишком крепкими. — Почему они мертвы?
— Они не хотели быть счастливыми, — ответил доктор Финнеас, словно это было что-то естественное. — они не приняли лечение. Теперь они вот такие, — он поднял орбитокласт выше и Реми почувствовал, как холод пробирает его до костей.
— Ты же хочешь стать как они, правда? — уверенно поинтересовался Эрнэст Финнеас. — Ты хочешь быть счастливым. Ты хочешь исцелиться. Ты хочешь быть как они. Верно? — он указал на людей за решетками, которые сидели за дверью в глубине темного коридора.
Реми понимал, что он не хочет стать таким же, но он не хотел и умирать. Он жаждал жизни и свободы.
— Нет! — крикнул юноша, но его крик потерялся в вязкой головной боли, что разливалась в черепной коробке.
Реми знал, что его жизнь рискует оборваться прямо сейчас. Он был в лапах у безумного доктора, который убивал и мучил людей во имя своего искаженного понимания счастья.
Парень замер, ожидая проникновения инструмента под веко, но врач не трогал его. Он выпрямился, улыбка на лице стала шире и мужчина пошел в сторону двери.
— Быстро, — крикнул он медсестре, не оглядываясь. — пришли санитаров. Немедленно! — Эрнэст поспешил выйти из комнаты, оставив Реми в компании медсестры за дверью и трупов в шкафу.
Реми попытался вырваться из ремней, но они крепко держали.
Он чувствовал, как усиливается страх. Понимал, что доктор не отступит, что сделает что-то ужасное, то, что Реми не в силах предотвратить.
Через минуту в комнату влетели две медсестры. Они тащили за собой двух санитаров, сильных и крепких мужчин, с неумолимым выражением лица. Они быстро подошли к Реми и остановились.
— Держите ему голову, — скомандовал доктор Финнеас, заходя в комнату.
Реми зажмурился, но санитары ничего не сделали. Они стояли неподвижно, словно не слышали приказа.
— Не так, — прошипел врач, подойдя к ним. — Вот так, — он взял руки санитаров и крепко прижал их к голове Реми, не давая тому шевелиться. Реми закрыл глаза от боли и ужаса. Он не мог двинуться и был парализован страхом и бессилием.
— Сейчас мы тебя исцелим, — произнес Эрнэст Финнеас, улыбаясь саркастической кривой улыбкой. — Да начнется лечебный ритуал! — противный смех сумасшедшего доктора заставил трястись все, что находилось в операционной, но, казалось, пришедших это не смущало.
Он достал из металлического шкафа шприц с прозрачной жидкостью.
— Не смотри так. Это галоперидол, — сказал мужчина, наблюдая за поведением Реми. — а это... орбитокласт, — усмехнулся он. — Впрочем, тебе понравится, — врач попытался ввести препарат, но парень резко отшатнулся.
— Нельзя ли по-другому? — спросил Реми, чуть ли не пребывая в состоянии истерики. — Может быть, есть другой способ?
— Ну... В соседнем кабинете ЭСТ есть еще... — нахмурился Эрнэст. — но зачем крепкому советскому парню такая ерунда? Да и новее и эффективнее лоботомии одновременно пока ничего не придумали, — он вопросительно вскинул бровь. Вопрос был риторическим.
Реми с удивлением посмотрел на него. Он не был советским парнем, а лоботомию давно запретили, но парень предпочел промолчать. Ему не хотелось знакомиться с еще одним кошмаром. Реми чувствовал, что и от этого ничего хорошего не будет, если не хуже.
— Вот видишь? — на лице снова расцвела улыбка. — Мы попробуем орбитокласт, — доктор Финнеас словно светился от радости. — Он намного эффективнее, — тот снова попытался ввести препарат,
Реми больше не пытался отвернуться. Он понимал, что ему не избежать этой ужасной инъекции, этой операции. Он знал, что никто не придет на помощь, потому что это реальность. Это не детские сказочные события, персонажи и сюжетные повороты. Это ужасающая сюрреалистичная реальность.
Реми чувствовал, как его тело пронзает ледяной страх. Он не мог пошевелиться, зафиксированный руками санитаров. Его голова была крепко зажата и очень болела. Доктор Финнеас приблизился к нему, в глазах зажигалось лишь злобное удовлетворение.
Орбитокласт ворвался под веко Реми. Парень испытал невыносимую боль, словно его мозг раздавили железным молотом. Кровь полилась из глаза, покалывая щеку.
— Черт! Совершенно забыл! Снова! — прошипел врач, убирая руку от лица Реми. — Это не так работает.
В комнату влетела медсестра. Она была бледна и взволнована.
— Доктор, срочно, — задыхаясь, прокряхтела она. — этот.. Он опять сбежал, из отделения "В"! — доктор Финнеас бросил свой незамысловатый инструмент на стол и с ругательствами выбежал из операционной.
Реми чувствовал, как у него темнеет в глазах. В ушах звенело. Он не мог пошевелиться. Санитары продолжали держать.
Краем уха Реми услышал, как медсестра кричит.
— Его требуется словить! Он опасен! Он не должен уйти! — блондин чувствовал, как его тело слабеет. Он понимал, что находится на грани обморока, но парень еще мог слышать. И он слышал, как доктор Финнеас ругается, как медсестры кричат. Слышал, как другие санитары бегут по коридору. Ему хотелось закрыть глаза, но он не мог. Не мог уйти от этого ужаса, от этого кошмара. Он был заперт здесь, в этой психбольнице, в этой адской яме, и не знал, что будет дальше.
Реми ощущал, как его сознание ускользает. Он не знал, сможет ли вернуться обратно. Он не знал, останется ли он человеком после всего этого, но под гнётом свежей боли и крови, что через нос заливалась в горло, хотелось разве что умереть и закончить все это.
Смотря на ситуацию и свое положение, Реми завидовал тем трупам. Он сидел на стуле, слабея с каждой секундой. Мир вокруг него становился туманным, звуки все более приглушенными.
Он слышал крики медсестер, бег санитаров, но все это казалось далеким и нереальным.
Во внезапно наступившей тишине он услышал шаги, приближающиеся к двери. Они были медленными, уверенными.
Реми почувствовал, как по его спине пробежал холод.
В комнату ворвался доктор Финнеас. Он был взволнован, его лицо было покрыто потом, но глаза сверкали необычным светом.
Он схватил орбитокласт, мирно лежащий на столе, и поднес его к лицу Реми.
В следующую секунду произошло что-то невероятное. Врач не ввел инструмент ему под веко, а размахнулся им, как дубиной, и удар пришелся по головам санитаров. Реми был в ужасе. Он не мог поверить в то, что происходит.
Эрнэст моментально разорвал ремни.
— Отойди, — устало прошипел доктор, не отрывая взгляда от Реми. — Оглянись.
Сиудент медленно повернулся и увидел что-то ужасное. Санитары были мертвы. Их лица были искажены агонией, глаза вытаращены. В некоторых местах в их телах кишили черви. Голова одного из санитаров отлетела от туловища, оставив за собой противное мокрое пятно. Оно красовалось на бирюзовом, потертом временем кафеле.
— Они уже давно мертвы, как видишь — проговорил доктор Финнеас, не убирая с лица улыбки. Ее было видно даже через ткань на лице. — Я просто не мог их не убрать. Хотя, наверное, мне должно быть не до этого, — он быстро взял Реми за руку и потянул его за собой. — беги, —
прошептал он. — Не останавливайся.
Реми не понимал. Он не мог осознать, что происходит.
— Но... А операция? — спросил он, не отрывая от доктора глаз. — Вы же собирались меня оперировать.
Доктор Финнеас немного спустил маску, чтобы Реми мог лучше его видеть. Тот издал резкий вздох. Это был не Эрнэст Финнеас. Это был просто какой-то парень во врачебной одежде. Он бросил Реми одежду одного из санитаров.
— Я тебе поясню позже, — тихо проговорил парень. — Просто бежим... Нам стоит поберечь себя, — Реми быстро переоделся. В воздухе витал запах крови и дезинфекции.
— Ох, это будет непросто, — пробормотал « врач » , потирая со лба пот. Реми попытался закричать, но вместо этого из его горла вырвался лишь хриплый кашель.
— Не беспокойся, дружище, я помогу, — незнакомец улыбнулся и на секунду отошел к голове, пнув ее к телу, словно футбольный мяч.
Реми не успел повернуть голову обратно, как в поле его зрения, снова, словно призрак, материализовался этот высокий парень в белом халате. Его глаза будто излучали странный свет. На лице по-прежнему играла хитрая улыбка.
— Что ты делаешь? — шепнул Реми. — Хорошо, ты мне помог, но... — студент задумался. — убирайся отсюда, ты не можешь быть здесь!
— Могу, могу, — ответил парень, не сводя с Реми взгляда. — Я уже помог себе, и тебе тоже помогу.
Он с ловкостью, недосягаемой для простого человека, подбежал к столику, на котором лежали бинты и быстро разорвал их.
— Да ты! Ты хоть знаешь, что делаешь?! — растерялся юноша.
— Да, знаю, — новоиспеченный «врач» с силой отшвырнул Реми, который, захваченный недоумением врасплох, упал на рядом стоящий стол, зацепившись за какую-то капельницу.
— Стой... Э... Лежи здесь, а я сейчас, — обратился он к Реми, но подбежал к нему менее чем через минуту.
Блондин чувствовал холодную влагу от бинта, который закрывал ему полупрооперированный глаз.
— Ну вот, теперь ты ничего не видишь, — усмехнулся парень и резко подхватил Реми с операционного стола.
— Куда мы идём вообще? — удивился Реми.
— Не важно,— парень закатил глаза. — Главное, чтобы мы убежали.
Реми чувствовал, как его сердце еще трепещет от страха, но в то же время ему было приятно чувствовать тепло, исходящее от руки юноши, который не бросил его в беде. Они бежали по коридору, минуя палаты, кабинеты и операционные.
Реми не видел, куда они идут, но чувствовал, как парень ведет его к свободе.
Странность, которую, походу, заметили оба, заключалась в том, что в коридорах было крайне мало мед.персонала.
Работники, которые, все же, присутствовали, были словно зомбированны, не обращали на бегущих людей никакого внимания.
— Скоро, — неожиданно прошептал парень и они оказались в огромном зале, который был полностью заполнен медицинскими средствами.
— Это уж слишком,— удивился Реми.
— Нет, — нахмурился юноша. — это самое безопасное место.
— Но здесь же опасность! — возразил Реми.
— Да, опасность, — ответил парень. — но не для нас, — он потянул Реми в сторону и они оказались за дверью, похожей на огромный стальной щит. Незнакомец быстро подвинул к ней первую попавшуюся тумбочку так, чтобы она преграждала путь другим людям.
— Ты меня спасаешь, — улыбнулся Реми. — я не знаю, как тебя отблагодарить.
– Не за что, — ответил парень и улыбнулся в ответ.
— Ой... Это... А ты кто? — спросил Реми, но быстро изменился в лице. — То есть... Зовут тебя как? ...Боже, я такой нелепый...
— Я Рафаэль. Можешь считать меня дядей магом, который спасает людей от сумасшедших, — усмехнулся парень. — а теперь нам надо переждать тут ночь, — он взял Реми за руку.
Реми чувствовал, как его сердце бьется быстрее от страха, но, в то же время, ощущал некую надежду. Он наделся, что парень действительно сможет спасти его от этого кошмара.