Мондштадт казался прямой противоположностью Снежной, по крайней мере, со слов тех, кому доводилось побывать в двух регионах ещë до пробуждения Ужаса Бури.

В Мондштадте было солнечно, поля цвели зеленью и чистой безмятежностью, а лопасти старых мельниц медленно вращались под силой неизменного спутника — ветра. Их высокие, стройные фигуры виднелись издалека, служа случайным путникам ориентиром. В Снежной не было того пляса и взрыва красок, которые обитали здесь: в каждом уголке, в каждой клумбе, в каждом причудливом домике пëстрого городка. Здесь царствовала природа, но не так, как в крио регионе. В Снежной она готова была разорвать на куски, поглотить до малейшего остатка, прояви человек хоть на мгновение неосторожность, а здесь по-дружески протягивала руку, предлагая отгородиться от мирских забот, вдохнуть поглубже цветочный аромат и насладиться миролюбивым пейзажем. Даже жители в Мондштадте, на первый взгляд, казались проще и веселее, словно все беспокойства ими были отринуты за ненадобностью. Свобода — идеал местного Архонта можно было прочувствовать на себе, просто прогулявшись по городу и понаблюдав немного за жизнью его людей.

И всë же стоит признать, что с недавнего времени настроения в регионе сместились в сторону беспокойных, но даже так можно было заметить эту поразительную разницу в жизни двух стран, которые, на самом деле, находились не так далеко друг от друга. И это вызывало ещё большее замешательство. Даже огромный воздушный вихрь, что временами опускался на город, срывая крыши и вывески, казалось, не сумел переменить простодушного отношения к жизни большинства из мондштадцев.

«Простаки», — так пренебрежительно прозвали их некоторые Фатуи, и Люмин не могла с ними как согласиться, так и поспорить, ведь убедиться лично в озвученном прозвище возможность предоставиться не успела. Девушка лишь иногда кидала завистливый взгляд на прохожих, мельком виднеющихся из окна, и вновь возвращалась к работе, что и не думала подходить к концу. Стоило Люмин решить одно дело, как Скарамучча скидывал на неё вдвое больше, погребая под тонной бумаг и мелких поручений. Она знала: он мстил ей таким образом за её выходку. Кто б мог подумать, что он окажется настолько злопамятным?

Люмин чувствовала себя в какой-то мере заложницей собственных действий. Уборка, организация небольших мероприятий, возня с мелкой документацией, постоянная необходимость бегать туда-обратно от одного номера к другому, чтобы передать какую-то мелочь, — быть девочкой на побегушках оказалось утомительной работой, за которой легко терялись первоначальные цели. Косые взгляды со стороны коллег лишь больше подавляли, порождая мысли о том, что Люмин всё-таки зря поспешила с принятием решений. Благо, первые недели ей помогали с освоением в новой должности, хотя, даже несмотря на то, что народ Снежной славился своим усердием, было очевидно: на девушку скидывали ощутимо больше, чем полагалось.

Люмин испытывала к Скарамучче одновременно и благодарность, и лëгкую, едва уловимую неприязнь. Они не так много раз пересекались с момента прибытия в Мондштадт, но его высокомерие она успела прочувствовать на себе в полной мере. И казалось, эту нелюбовь в сторону Предвестника разделяли все, кто находился под его рукой. Сказитель считал себя выше всех, и оттого сквозил пренебрежением и отвращением ко всему, что с его точки зрения почеталось недостойным. А недостойным он считал каждого поголовно. Вот только если Люмин видела в нëм хотя бы небольшие проблески света, остальные не видели и этих крупиц.

Ей нередко доводилось слышать перешëптывания, где Скарамучче за глаза приписывали даже то, что являлось явным преувеличением или же выдумкой на пустом месте. Создавалось впечатление, что они находили в промывании костей общего «врага» облегчение или один из способов выпустить пар. И уж лучше так, чем когда в холле завязывались пьяные потасовки, последствия которых приходилось убирать Люмин. А устраивали они их с периодичностью по нескольку раз на неделю, почти в каждый из них споря о том, кто будет оплачивать выпивку. Возможно, такова была у рядовых негласная традиция, ведь, судя по слухам, в отеле Гëте, где отсиживались подручные Синьоры, дела обстояли не лучше.

Разминая затёкшую кисть, Люмин откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. После написания сотни копий пригласительных писем рука немного ныла, а перед глазами продолжали маячить осточертевшие строчки про бал в поместье рода Лоуренсов, чья организация лежала на Фатуи и ордене рыцарей Мондштадта. Из того, что Люмин слышала, основная цель организации на этом мероприятии была наладить контакты с влиятельными семьями Мондштадта и его ныне главным органом правопорядка — Ордо Фавониус. На предложение о помощи в решении проблемы с Ужасом Бури действующий магистр Джинн вежливо отказала, но бедственность положения легко могла вынудить переменить мнение и принять протянутую руку уже зарекомендовавших себя Фатуи. И пусть в прошлом репутация организации была немного подпорчена — причины у Люмин узнать не удалось, — в предыдущий раз своё слово они сдержали, оперативно устранив проблему.

Выкинув из головы всякие размышления и устало зевнув, Люмин поднялась и собрала все пригласительные в сумку. Теперь их нужно было передать на проверку старшему сержанту, Гансу, а затем отнести в отдел связи, что уже будет заниматься дальнейшей раздачей писем по адресатам.

Люмин вышла из комнаты. В коридорах гостиницы как обычно витала крепкая смесь из запахов алкоголя и туманной травы, от которой с непривычки у обычного человека легко могла закружиться голова. Несмотря на периодические просьбы коллег, маги цицинов продолжали распространять терпкий аромат цветов в своих комнатах, пока тот, в свою очередь, просачивался через щели в коридор и другие номера, досаждая остальным постояльцам гостиницы.

Неожиданно, но в номере помимо самого сержанта оказался ещё один человек. К своей досаде, Люмин сразу же его узнала: Скарамучча стоял ко входу спиной и беседовал о чём-то с мужчиной. Предметом разговора стал один из лагерей в окрестностях Храма Тысячи Ветров. Насколько Люмин слышала из сплетен коллег во время последнего застолья, с недавних пор за пределами города было довольно неспокойно.

Она отступила назад, прикрывая дверь, в надежде остаться незамеченной. Попасться на глаза Сказителю было равносильно ещё одной неделе без выходных, а ведь ей до сих пор не удалось продвинуться в своих поисках хотя бы на незначительную зацепку. Однако попытка скрыться скоропостижно потерпела провал: парень уверенно развернулся в её сторону, и Люмин замерла, словно пойманная на месте преступница.

— Ты как раз вовремя. Отправишься со мной, — голос и лицо его не выражали ничего, за что можно было бы зацепиться. В такие моменты тяжело было понять, какое у Сказителя настроение и как лучше вести себя рядом с ним.

Люмин внутренне поникла. Все планы прогуляться по городу вечером обрушились в мгновение ока. Она и не возлагала на них больших надежд, просто покинуть стены гостиницы хотя бы ненадолго уже стало своеобразной необходимостью. Ей требовался свежий воздух и солнечный свет.

Девушка сгрузила письма на стол старшего сержанта и, словив его странный взгляд, двинулась следом за Скарамуччей. Тот, в свойственной ему манере, даже не утруждал себя необходимостью проверить, идут за ним или нет.

— Куда мы? — осмелилась спросить она, когда поняла, что Сказитель вëл еë на выход из здания.

— Увидишь.

И конечно, объяснений от него не последовало. Чего ещё следовало ожидать? Никогда не поймëшь, в какой момент он неожиданно станет болтливым, язвя или пространно рассуждая на какую-то тему, а в какой ограничится скудным ответом или угрюмым молчанием. Люмин, примирившись с таким обстоятельством дел, решила не докучать лишний раз напрасными расспросами. Настроение для этого было совсем не подходящим.

На улице оказалось тепло, даже немного знойно, но всё равно не так душно, как в пределах смертельно надоевшей за неделю комнаты. И не скажешь, что в любое мгновение на город может обрушиться шквал: уж очень располагающая и ясная стояла погода. Людей посреди дня на границе города мелькало совсем мало: только полусонные охранники, лениво стоящие у ворот, рассеянно болтали с проходящими мимо рыбаками. Вокруг цветы, деревья, птицы, сидящие на выступах окон и перилах аккуратных балконов. Атмосфера безмятежности была по-своему заразительной, отчего губ коснулась слабая улыбка.

— Долго ещё собираешься стоять так и пялиться? — послышалось сбоку, и только-только зародившееся расслабление точно ветром сдуло. — Это глупое выражение лица… Ты словно людей впервые увидела.

Люмин хмуро взглянула на Скарамуччу, поджав губы. Обязательно ему было так грубо высказываться? На языке так и вертелась ответная колкость, но усилием воли она смогла сдержать свой порыв. Разводить с ним спор вышло бы себе дороже.

— Замечталась.

— Неужели если ты включишь голову хотя бы ненадолго, то все остальные функции твоего организма тут же откажутся работать? Как неэффективно, — это было сказано столь пренебрежительно, что на сей раз Люмин решила и вовсе ничего не отвечать. Да и он уже развернулся к ней затылком, спускаясь по лестнице к городской стене.

Вопреки ожиданиям, Скарамучча отправился не вглубь города, а к воротам. Люмин поспешила за ним, зная, что если отстанет, то часть дороги придётся выслушивать новые, ещё более грубые упрёки и ворчание. Это будет выше её сил и скудных остатков терпения. Тратить время на разборки — слишком большое упущение, когда наконец намечается хоть что-то интереснее раздутых слухов нетрезвых коллег.

Идти куда бы то ни было пришлось по ощущениям долго, но любое разнообразие было сродни глотку свежего воздуха. В её случае — буквально. Игнорировать Сказителя тоже оказалось несложно: молчания он более не нарушал, поэтому получалось вообразить, будто это самая обыкновенная прогулка, а не очередной замысел по её эксплуатации Скарамуччей.

По пути периодически, на невысоких холмах между деревьями, встречались слаймы и странные сооружения с мохнатыми человекоподобными существами. Люмин впервые видела столько хиличурлов, поэтому из чистейшего любопытства высматривала их за листвой и оградами, что с приличного расстояния удавалось с трудом. По рассказам она представляла их более агрессивными, но за всё время те ни разу не проявили к ним минимального намёка на интерес. То ли оттого, что были слишком увлечены своими заботами — а они то и дело что-то сооружали, бегали, копались в земле, — то ли по той причине, что попросту не замечали незнакомцев. Лишь раз на дорогу выбежал один из них, остановился, опасливо попятился, дёрнул ушами и, подхватив ветку, убежал. Скарамучча на них не реагировал, поэтому Люмин решила, что большой опасности они не представляют, хотя наблюдать за ними от этого было не менее занимательно.

И пускай на подходе к Храму Тысячи Ветров хиличурлы встречались всё реже, животных вокруг было ничуть не меньше, чем раньше: по сторонам периодически мелькали кабаны и проворные белки, что выискивали в траве опавшие шишки. Однако что-то было не так. У стен храма почувствовался не до конца выветрившийся запах гари, смешанный с запахом палёной ткани и сена. Люмин нахмурилась. Издалека показалась развороченная палатка, обугленная, но не сгоревшая до самого основания. Рядом с ней в неестественных позах лежали тела Фатуи. Осколки брони молотобойщиков были разбросаны тут и там, испачканные забуревшей кровью, а из-под масок смотрели немигающие остекленевшие глаза. Где-то в траве, в стороне, лежал чан с засохшей, заплесневелой похлёбкой и пустые глиняные миски. Одна из них была сжата в чьей-то руке.

— Что здесь произошло? — Люмин остановилась у самого входа в лагерь. Это не то, что она ожидала или хотела увидеть. Пусть эти Фатуи были ей незнакомы, бездыханные тела с глубокими ожогами на открытых участках кожи вызывали в животе неприятное щекочущее ощущение. Не лучшее зрелище для неподготовленного зрителя.

Скарамучча подошёл к одному из тел и наклонился, касаясь пальцами повреждённой шеи мертвеца.

— Как я и думал, — его тон был поразительно спокойным.

— Зачем мы сюда пришли? — Люмин хмуро осматривалась по сторонам. Сейчас даже перспектива вернуться в гостиницу казалась как никогда привлекательной. Смотреть на перекошенные лица с лопнувшей и облезшей от жара кожей было морально тяжело.

— Какой глупый вопрос, — он поднялся и, отойдя в сторону, присел на обломки каменных плит, наблюдая за её дальнейшими действиями. — Даю тебе возможность самой подумать над ответом.

Неужели всё это было каким-то хитрым способом проверить её? Проверить на что? В чём он хотел убедиться? Что бы ни задумывал Скарамучча, а действовать, вопреки желаниям, всё равно приходилось по его правилам. Поздно жаловаться, когда сама загнала себя в эту ловушку. Её предупреждали, с чем она может столкнуться.

Люмин глубоко вздохнула и постаралась абстрагироваться от мысли, что то, что она видела, некогда могло дышать, разговаривать или улыбаться. Таким образом думать было проще, а внимание сосредотачивалось на нужных деталях. Это уже не люди, лишь оставленные ими оболочки. Оболочки, в которых не осталось места для жизни.

Она вновь глубоко вздохнула и принялась осматривать место происшествия. Остатки разложенных вещей, несъеденный ужин. Вывод напрашивался один:

— На них напали, и нам необходимо расследовать это? — Люмин говорила твёрдо, но всё равно обернулась на Скарамуччу, как если бы ожидала подтверждения своей догадки.

— Значит, думать ты всё-таки умеешь, — в словах не было и доли похвалы, одно пренебрежение и скука. — Это уже не первый лагерь, с которым резко обрывается связь. Можно было бы сослаться на повышенную активность Ордена Бездны, вот только следы не похожи, и мотива у них для такого усердия нет, — он смотрел куда-то в сторону, будто сама тема разговора казалось ему совершенно неинтересной и бессмысленной, и он просто был вынужден её развивать. — Наверняка дело рук северной организации.

— Северной организации?.. — прозвучало очередное неизвестное для Люмин название.

С недавних пор поток новой информации ощущался почти неподъёмным. Так много всего вываливалось на неё в кротчайшие сроки. Это заставляло чувствовать себя глупо. Особенно, когда на неё смотрели, как на несмышлёного ребёнка, с которым нехотя приходится возиться. А Скарамучча, как ей казалось, относился к ней именно так: с неприязненным и возмущающим её снисхождением. Даже сейчас он как-то уныло поморщился на её вопрос, качнув головой, как если бы испытал от её неосведомлённости личное оскорбление.

Зачем он вообще её сюда потянул, если считал настолько бестолковой?

— Если кратко, то северная организация это кучка трусливых людей, которых не устраивает политика Фатуи. Всë, на что они способны, так это, затаившись по кустам, мельтешить под ногами и вставлять организации палки в колëса. На большее им не хватает ни сил, ни мужества. Впрочем, в последнее время они становятся всë более надоедливыми. Настолько, что будет тяжело и дальше игнорировать их существование.

Люмин задумалась. Какие запутанные, однако, были взаимоотношения в Тейвате. Фатуи, Ордо Фавониус, северная организация, Орден Бездны — и, она не сомневалась, это лишь малая часть всех политических хитросплетений. Сколько всего ещё она могла не знать или даже не догадываться.

Люмин обвела взглядом искалеченные тела. Члены северной организации, если виновниками были они, смогли разгромить целый лагерь. Даже допустив вероятность засады, выходило, что не настолько слабыми они были, как о них высказывался Скарамучча. Для него чуть ли не все считались слабаками, глупцами, трусами или грязными эгоистами, поэтому не все его суждения заслуживали слепого доверия. И всё же как так получилось, что некоторые не успели предпринять хоть что-то в попытках защитить себя? Почему патрульные не оповестили сокомандников о нападении? Часть людей даже от еды оторваться не успела, получив в спину коварный удар. Нападающие были настолько незаметны или же…

— Какой это по счёту лагерь? — осторожно поинтересовалась Люмин, обходя периметр в поисках улик. В голове зародилась идея, доказательство которой ещё предстояло найти. Взгляд привлёк блеск в траве, и она присела на корточки.

— Седьмой.

— Седьмой… — она протянула руку к блестящей вещице, поднимая её с земли двумя пальцами. Флакон фиалкового цвета был надтреснут, но в нём всё ещё сохранились остатки мутной голубоватой жидкости. Люмин поднесла его поближе к лицу, чтобы рассмотреть содержимое, и тут же уловила знакомый терпкий арамат. Туманную траву трудно было с чем-то перепутать. Вот только было одно «но»: конкретно в этом лагере не состояло ни единого мага цицинов. Люмин сильнее укрепилась в появившейся прежде догадке.

— Что, уже есть идеи? — прозвучало над самым ухом, и на голову упала крупная тень. Девушка от неожиданности резко обернулась, чуть не заехав Сказителю рукой с флаконом по лицу. Тот, однако, вовремя успел перехватить её запястье, со скупым интересом рассматривая найденную Люмин вещь.

— Что-то вроде того… — очнувшись, она довольно грубо выдернула руку из хватки, за что удостоилась промелькнувшего в лице презрительного недовольства. — Я думаю, что кто-то из наших замешан в этом. Проще говоря, в Фатуи есть предатель.

Скучающий вид вернулся обратно к Скарамучче. Он вновь будто совсем не был вовлечён в дело. Должно быть, оттого, что с самого начала придерживался схожей идеи, и та не стала для него откровением. Но то были догадки Люмин. О том, что конкретно творилось в голове чудно́го знакомого, ей оставалось только строить предположения. Он мог в некоторых деталях казался ей предсказуемым, но понятным и последовательным — отнюдь.

— Отлично. Вот и займёшься этим.

— Чем? — опешив, не поняла Люмин.

— Расследованием, — изгиб губ напротив, как ей показалось, приобрёл оттенок злорадства. — Кому ещё мне доверить столь важное дело, как не личной помощнице?

Девушка возмутилась нотке иронии, улавливаемой сквозь показную серьёзность. Сколько ещё он собирался припоминать ей безрассудный поступок? Появилась мысль о том, что дело было даже не в мстительности Скарамуччи, а в его желании поиздеваться над ней. Может, не так уж и во всём были раздуты слухи о его неприятной натуре? В этот раз он собирался спихнуть на неё совсем уж сложную и невнятную задачу.

Она предприняла попытку возразить.

— Я только недавно вступила в организацию. Я до сих пор даже не успела…

— Дополнительный повод проявить энтузиазм.

— Но разве этим не должны заниматься… — Сказитель вновь перебил её. В этот раз чуть более резко и недовольно.

— Тебя что-то не устраивает?

Не устраивает. Причем ещё как не устраивает! Но усилием воли Люмин проглотила протест. Она всё ещё была у него в долгу, не говоря уже о том, что сама вписала себя в происходящее, пусть её основная цель никак не пересекалась с целями организации. Возможно, на самом деле, она малость опасалась переступить через границу его терпения. И всё же, хотя ей не приходилось ломать голову над тем, как раздобыть мору или где отыскать место для сна, такое откровенное помыкательство ощущалось в какой-то мере гнетущим.

— А если я не справлюсь?

— Полагаю, тебе стоит усердно работать, чтобы этого не узнать.

Нет, и всё же характер у него был пренеприятнейше скверным — это был неоспоримый факт. Люмин мрачно замолчала. Раньше он не казался ей таким отторгающим. Грубым — да, странным — безусловно, надменным — пожалуй. И недовольство его казалось более поверхностным, напускным. Сейчас же… Она и сейчас считала часть его поступков и слов пускаемой в глаза пылью, но после наблюдений за его отношением не только к ней, но и к окружающим, мнение о нём заметно ухудшилось.

Скарамучча принял затянувшееся молчание за согласие и, отстранённо хмыкнув, поправил шляпу, опустив поля до бровей.

— Приступишь к делу с завтрашнего дня. Я позабочусь о том, чтобы объём остальных поручений стал меньше, но они должны выполняться на том же уровне, что и раньше. С вопросами и необходимыми требованиями обращайся к Гансу. На сегодня можешь быть свободна. Хм? — заметив, с какой непривычной для неё суровостью Люмин сверлила его взглядом, Скарамучча усмехнулся. — Что за вид? Разве ты не хотела показать, насколько можешь быть полезной? Или ты предпочитаешь более грязную работу?

Нет. Хиличурлы по сравнению с ним казались солнечными одуванчиками, невинными созданиями. Настоящий монстр стоял прямо перед ней. В дурацких сандалиях, с глупой причёской, в шляпе с вуалью, напоминающей шторы, что адекватный человек никогда в жизни не захочет надевать.

— Поняла, — круто развернувшись, она торопливо побрела обратно в сторону города, без прощаний или других лишних слов. А зачем, если даже такие мелочи Скарамучча называет бессмысленным сотрясением воздуха? Действительно, он ведь всего лишь… — Вредный озлобленный коротышка! — пробурчала Люмин под нос и с досадой фыркнула.

В спину ей также, что ожидаемо, не донеслось ни звука.

***

Сидя за столиком, Люмин устало ждала заказ. «Хороший охотник», так, кажется, назывался этот небольшой ресторанчик, имел неплохую репутацию в кругах Фатуи, хоть и пользовался в разы меньшей популярностью, чем нашумевшая за последние дни «Доля Ангелов». Сидеть на открытом воздухе возле фонтана под шелест падающей воды оказалось внезапно уютно; возможно, оттого, что люди поблизости мелькали крайне редко. За соседним столом сидел лишь один человек, и тот клевал носом, чуть не зарываясь им же в салат. Когда он бодрился, то начинал медленно, как будто нарочито громко жевать, а после опасно накренялся на стуле вперёд, пока, в конце концов, не наваливался лицом на тарелку.

Люмин ждала стейк из оленины — рекомендацию от владелицы заведения — и медовое мясо с морковкой. Она не помнила, где и от кого конкретно слышала про его удивительный вкус, но в голове внезапно что-то щёлкнуло, и название само по себе сорвалось с языка. Тем не менее когда ароматный обед оказался прямо на столе, Люмин резко осознала, что у неё совсем нет аппетита. В воспоминаниях как на зло всплывала картина облезлых трупов, а затем безэмоциональные лица санитаров из встреченного по пути отряда. Тяжёлая у них работа, ничуть не завидная…

Люмин встала и, подумав, попросила официантку завернуть заказ с собой — не пропадать же еде зря, — а после, когда получила пакет, на мгновение замялась, прежде чем задать следующий вопрос.

— Вы не знаете Мону Мегистус? — раз уж выдалась возможность, стоило хотя бы попытаться разузнать информацию об искомой. — Она знаменитый астролог.

— Прошу прощения, но это имя мне незнакомо, — прозвучал категоричный ответ.

Люмин с разочарованием кивнула. Не обязаны же все поголовно знать какую-то там ведущую из газеты. Она может спросить у кого-то ещё, в следующий раз. Не сейчас. Сейчас, когда весь вечер находился полностью в её распоряжении, она чувствовала себя немного потерянно. Ей впервые доставалось столько свободы. Она планировала, что в таком случае сразу бросится искать астролога, но теперь понимала, что энергии на это попросту не хватало. Вся мотивация притупилась, расфокусировалась, отошла на второй план. Ей хотелось первые часы бесцельно бродить по улицам, наблюдать за окружением и течением жизни людей, не вдумываться и не беспокоиться, углубляясь в вопросы. Просто. Размеренно и без спешки. А потом она обязательно примется за дело. Ей правда не доставало возможности передохнуть. Возможно, так на неё действовала атмосфера Мондштадта.

И всё же город был красив, она приметила это ещё перед тем, как въехать с отрядом в гостиницу. На улицах было немноголюдно, но те горожане, которых она успела повстречать, действительно отличались более чистым взглядом и меньшей скованностью движений. Они приветливо переговаривались друг с другом, беспокойно обсуждали события, связанные с нашествием монстров в окрестностях Мондштадта, порой смеялись или подначивали друг друга: мягко, по-доброму глупо. Иногда встречались пьяные компании, что лениво плелись, заваливаясь на плечи друг друга, и начинали орать песни хрипловатыми дребезжащими голосами. Это выглядело забавно, даже их рьяные споры по нелепой, абсолютно не стоящей того причине. Вспоминая застолья коллег, Люмин решила, что везде люди пусть и немного, но схожи между собой.

Одна вещь, однако, ощутимо портила приятное впечатление. Настороженность. Не все, но многие проявляли её, стоило им заметить Люмин, и это порождало странное чувство неловкости и желание укрыться за чем-то — заметное, хоть и несильное. Контраст между двумя непохожими состояниями мондштадтцев сбивал Люмин с толку. Очень скоро она поняла, что причиной тому послужило её белое платье и накидка с эмблемой Фатуи. Наверное, к таким, как она, относились с предусмотрительным опасением, так что не удивительно, что она стала жертвой чужих предрассудков. Хотя чужеземцев из других регионов такая участь обходила стороной.

Люмин взглянула наверх: облака сгущались. Она поёжилась, стало немного прохладнее. Пора было возвращаться в гостиницу, пока ветер не усилился, преображаясь в ураган или смерч. Она завернула за угол, ускоряя шаг, но, заслышав строгий возглас поблизости, остановилась.

— …Учти, я так просто не оставлю подобное поведение! Вести себя так взрослому мужчине — непозволительно!

— Пощадите! Я не хотел!

— Ну уж нет! Снисхождения не жди. Сам виноват.

Послышался болезненный вскрик, и Люмин в порыве тревоги отправилась на звуки, как она предполагала, борьбы. Неужели здесь, посреди города, в тени между домов, затевалась расправа? Не похоже, чтобы кто-то из рыцарей спешил на помощь. Когда она думала об этом, они были распределены по местности не очень-то равномерно. Это было странно.

Она забежала в переулок и невольно стала свидетельницей следующего происшествия: светловолосая девушка с завидной невозмутимостью тянула за торчащие из-под крыльца ноги. Люмин так и застыла, удивлённо наблюдая развернувшуюся перед ней картину, не понимая, должна она вмешаться или уйти. Вопрос решился сам собой, когда незнакомка сформировала в ладонях двуручный меч внушительных размеров и с аристократичной изяществом замахнулась им над стенающей жертвой.

— Подождите! — язык оказался быстрее здравомыслия. Встретившись с холодной рассудительностью ванильно-сливовых глаз, Люмин принялась морально готовиться к необходимости отбивать нападение.

— Чужестранка? — незнакомка заинтересованно рассматривала её необычный по местным меркам наряд. Заметив эмблему на правой стороне накидки, взгляд девушки ожесточился. — Фатуи…

— Что бы ни сделал этот человек, вершить самосуд незаконно.

— Самосуд? — та на мгновение растерялась, а затем, осознав, как происходящее могло восприниматься со стороны, смешливо хмыкнула. — За такое беспочвенное обвинение должно полагаться возмездие. Однако оно может и подождать. Данный… — она осеклась, — индивид — мой хороший знакомый, который, так уж вышло, оказался в безвыходном положении.

Тот плаксиво закряхтел, слабо дёрнув конечностями — пытался перевернуться с живота на бок.

— Всё тело затекло… Капитан Эола, умоляю, вытащите меня наконец. Я больше не буду поступать опрометчиво, честно. Только, пожалуйста, не тяните так сильно, а то ноги оторвёте, — подал голос мужчина, как бы подтверждая слова незнакомки, и Люмин почувствовала себя виноватой за столь поспешные выводы.

— Ха? Ещё смеешь жаловаться? Одной пятичасовой тренировкой ты теперь точно не отделаешься!

— Но капитан Эола!..

— Молчать! Сколько можно ныть?! — несмотря на холодный, безапеляционный тон, девушка не выглядела по-настоящему злой, лишь немного рассерженной. — Какое ужасное впечатление ты производишь о рыцарском ордене. Это настоящий позор!

— П-прошу прощения, капитан…

Люмин пребывала в растерянности. И эти люди — рыцари Ордо Фавониус? Совсем не такие, как она представляла. Теперь пренебрежительные речи сослуживцев об отсутствии серьëзности у местных жителей и властей вызывали бóльшее понимание и доверие. С таким отношением не мудрено, что они не могли самостоятельно решить проблемы региона. Леность и глупость действительно замечались в жителях Мондштадта невооружённым глазом. Но Люмин одëрнула себя от подобных мыслей прежде, чем сложить окончательное впечатление. Судить раньше времени было неправильно по многим причинам. Первичное мнение может оказаться ошибочным, она могла это сказать по собственному опыту.

— Тогда я… — договорить Люмин не успела: мощный порыв ветра чуть не сбил её с ног. В последний момент она успела ухватиться за ближайшую деревянную перекладину. Девушка-рыцарь удержала равновесие благодаря мечу, который, подобно гвоздю, мощным ударом вбила в землю. Над городом пронеслась огромная тень, порождая гул.

Люмин посмотрела вверх, прикрывая глаза от взметнувшегося с дороги песка, и чуть не ахнула от вида вытянутого парящего туловища, покрытого сияющими белыми и бирюзовыми перьями. Ужас Бури — не было ни малейшего сомнения в том, что это именно он, — пронёсся в десяти метрах над городом, разметая листовки и черепицу, а после поднялся и угрожающе навис над собором Барбатоса. По улицам, сопровождаемый свистом ветра, пронёсся громоподобный рёв.

— Как же не вовремя! — шикнула девушка-рыцарь. Её товарищ начинал больше дёргаться и паниковать, срываясь на крик. — Ты, — обратилась она к Люмин, — как твоё имя?

— Разве сейчас время, чтобы представляться?

— Дерзишь, значит? Я тебе это обязательно припомню! — не ясно, говорила незнакомка в шутку или всерьёз, но Люмин укрепилась в суждении, что рыцари ордена — личности не просто неординарные, но странные до мозга костей. — Перед тобой капитан разведывательного отряда, рыцарь Морская пена Эола Лоуренс. Хорошенько это запомни, Фатуи!

Под новый порыв ветра Люмин зажмурилась. Перекладина надломилась, и тело откинуло в сторону, но, вопреки ожиданиям, бок не почувствовал удар и холод стены. На запястье сомкнулись чьи-то пальцы. Они сжали руку так крепко, что ещё немного, и та издала бы треск. Люмин открыла глаза, стараясь сквозь частые моргания понять, что происходит. Эола не давала улететь ни ей, ни себе, пусть и казалось, что в любое мгновение их якорь в виде меча надломится.

Уши заложило, но даже сквозь перебойчатый грохот столкновений воздушных масс иногда продирался рёв Ужаса Бури и чей-то крик. Как можно было вести себя так спокойно, когда вокруг твориться безумие? Беззаботно выпивать и общаться, когда в любое мгновение можно кануть в Бездну, унесённый ветром обезумевшего дракона? Люмин не была способна понять эту вопиющую беспечность. Нет, она её отрицала, потому что сама была не достаточно осторожна и теперь знала цену опрометчивости, когда дело касалось людских жизней. Она не забудет произошедшего в заснеженном зале с детьми. Оттого мондштадтцы вдруг показались ей грубыми в примитивности своего будто необременённого сложностями мышления.

— Ты в порядке? — спросила Эола в момент кратковременного затишья. Люмин бездумно кивнула, и её втолкнули в арочную нишу стены двухэтажного дома. — Не высовывайся!

Сама девушка бросилась на помощь застрявшему рыцарю, безжалостно разбивая доски крыльца мечом. Кое-как высвободив его, она едва успела вновь закрепить положение на земле. Удерживать одной рукой крупного мужчину и в то же время в отчаянной хватке сжимать меч было сложно. Эола сомкнула губы, опустив голову в попытке спрятать лицо от ветра. Поразительно, как при этом она старалась не утрачивать гордый, неуязвимый вид. Люмин была не уверена, восхищала её подобная демонстрация выдержки или злила.

Рука Лоуренс соскользнула, когда шквалистый ветер сорвал ставни окон. Ещё немного, и, казалось, вслед за ними из рам повылетает стекло. Люмин выпрыгнула из укрытия, перехватывая Эолу и рыцаря. Накидку тут же сорвало и унесло куда-то за крыши. Всех троих подкинуло и швырнуло влево, наверх, и если бы не препятствие в виде ледяного купола, то утянуло бы прямиком в смерч, гуляющий по улицам города. На лбу Люмин выступила испарина, но расслабляться было ещё рано. Выстроив стену из льда, она создала временное укрытие. Смекнув, что к чему, Эола торопливо потащила обомлевшего рыцаря и Люмин к ближайшему погребу.

Внутри, среди стеклянных банок и пустых стен, было сыро и тепло. Слышался приглушённый свист ветра.

— Пресвятой Барбатос… — пробормотал парень на грани потери чувств и сполз по стене на пол.

— В этот раз Ужас Бури разбушевался не на шутку, — мрачно изрекла Лоуренс, пока Люмин пыталась прийти в себя. Когда Скарамучча давал ей возможность передохнуть, она не ожидала, что ей придётся переживать стихийное бедствие, так ещё и в компании капитана одного из отрядов Ордо Фавониус. А если она не ослышалась, то Эола была не просто капитаном, но ещё и гордой владелицей громкой фамилии Лоуренс, того самого рода аристократов. Люмин представляла бурную реакцию Чжу Тин, когда подруга примется читать её следующее письмо. Та точно останется под впечатлением от такого бурного однодневного приключения.

— Никто не ранен? — спросила Эола. Её товарищ что-то нечленораздельно промычал, потирая виски, а Люмин отвлеклась от созерцания пыльного пола и подняла голову.

— Всё хорошо, — сквозь царапающую сухость в горле прохрипела она, сдерживая рвущийся наружу кашель. Руки, ноги и особенно лицо неприятно чесались. Песок будто въелся в кожу и волосы, она их чувствовала даже в сапогах, под пальцами ног. Вот и прогулялась…

— Переждëм здесь, пока не стихнет.

Возражений ни с чьей стороны не последовало. Все расположились поудобнее: Люмин и рыцарь отдыхали, сидя на полу, а Эола прислонилась спиной к стене, скрестив руки на груди. Повисло молчание, как если бы никто не хотел нарушать звуков ветра снаружи.

Люмин гадала, как много уйдëт сил у Ордо Фавониус, чтобы вернуть город в прежнее состояние. Крыши, балконы, растительность, украшения — многое придëтся восстанавливать. А если найдутся ещё и пострадавшие? Не все могли так быстро сориентироваться и забежать в укрытие. Размышлять об этом не хотелось, поэтому Люмин пыталась перевести своё внимание на собственные заботы, но и от них веселее не становилось.

— Кажется, стихло. Сидите здесь, я проверю, — наконец прозвучал голос Эолы, когда гул снаружи исчез. Она поднялась по лестнице к дверям, ведущим на улицу, выглянула и прошла выше, полностью выходя на дорогу. Было темно из-за туч, но уже почти безветренно, на каменных плитках дорожек валялись обломанные ветки и осколки стекла. — Можете выходить, — без явных эмоций сказала она.

Её напарник сделал попытку подняться, но ватные ноги едва держали его в вертикальном положении. Эола обречëнно вздохнула и подхватила его за шиворот. Тот не сопротивлялся — сник, вяло каясь в собственной бесполезности. За это она дала ему подзатыльник и сдержанно обругала. Люмин не слушала их разговоры, но немного удивилась, когда Лоуренс обратилась к ней: не думала, что кто-то станет обращать на неё внимание.

— Так и не назовёшься? Я бы хотела знать имя той, кто посмел мне нагрубить. Я ведь обязана отплатить за невежество, — с сухой усмешкой сказала она, а после чуть серьëзней добавила: — Конечно же, не раньше того, как отблагодарю за помощь.

Так, похоже, Эола пыталась разбавить обстановку. Люмин бы не назвала сей способ удачным, но всё же постаралась из вежливости улыбнуться.

— Люмин, — вышло устало.

— Спасибо, Люмин.

Эола в компании рыцаря покинула помещение, и Люмин, выждав пару минут, тоже поднялась на улицу. В глаза сразу бросилась окружающая неопрятность: поредевшие крыши, сорванные ставни, пустые оконные рамы и множество обломанных веток и примятых цветов. Настроение упало куда-то под кирпичную кладку дороги, а от былого чувства уюта и безмятежности не осталось и следа. Теперь даже если спросит, вряд ли кто станет отвечать на её вопросы: сейчас у жителей города были проблемы понасущней. Да и, что уж отрицать, Фатуи, как она успела понять, здесь не особо-то любили.

Глубоко вдохнув, она осмотрелась, стараясь понять, куда ей идти. Когда начался переполох, она не особо следила за тем, куда её тащили. Улица выглядела незнакомо, но далеко они уйти не могли, поэтому, наугад выбрав направление, Люмин пошла прямо, в сторону знакомой мельницы у городской стены. По пути ей не встречалось никого, кроме редких птиц, отчего создавалась мрачная атмосфера опустошенности и заброшенности. Город словно погрузился в глубокий сон.

Она завернула за угол — тупик, пришлось вернуться к перекрёстку и пойти в другую сторону. И везде стояла тишина. Наверное, она так гнетуще давила, что Люмин начала слышать странные шорохи и чей-то взволнованный голос. Поначалу тихий, но с каждым шагом он становился всë отчётливее и громче.

— Э-эй?

Она остановилась, осмотрелась внимательно и тряхнула головой. Неужели показалось?

— Да нет же, я сверху, сверху! — голос был молодой, мальчишеский, с лëгкой хрипотцой.

Люмин подняла голову и замерла, широко распахнув глаза: в ветках дерева, прямо над её головой, взъерошенный мальчишка повиснул на чём-то, что отдаленно напоминало ободранные крылья. Запутавшийся в этих самых «крыльях», он пытался вызволить себя руками, но с каждым движением будто только ухудшал своë положение.

— Да, здесь! Уф, слава Архонтам! — возликовал он, когда понял, что Люмин его заметила. — Я-я здесь немного застрял, — пояснил он и без того очевидное и тут же ойкнул, стоило ветке хрустнуть от неосторожного поворота ноги. — Берегись!

Не успев определиться, стоит ей отскочить или ловить бедолагу, уже через секунду Люмин встретилась затылком с землей, а на ней скрючившись лежал парень. Он тут же попытался вскочить, но буквально связанный по ногам и рукам, плюхнулся на бок, ударив ей по колену локтем.

— Прости! — виновато воскликнул он. — Это всё моя неудача…

Люмин могла бы разозлиться, но сил на гнев не было. В сознании проросла только одна неумолимая мысль: Мондштадт ей уже не нравился. Совсем. А ещё ей даже не стоило удивляться странностям местных жителей. По всей видимости, торчать в разных местах в нетипичном положении для них было повседневной нормой.

Осознав, что ждать, пока он с неё слезет, затея обречëнная на отсутствие результата, Люмин спихнула его с себя и поднялась. Получилось немного грубее, чем хотелось бы. Всë же, вины парня в случившемся не было, стоило относиться помягче. Она наклонилась, помогая ему распутаться и встать. Наверное, вид у неё был озадаченный, так как парнишка начал объясняться на опережение:

— Когда поднялся ветер, меня унесло в небо. Такой вид с высоты! Весь Мондштадт как на ладони! Только планер почему-то не раскрылся. Похоже, повредился, пока я лазал по подземелью. Мне повезло упасть на ветку дерева, я почти не ушибся. А потом… А потом вот, — он тараторил быстро, словно в желании оправдаться. Люмин слушала его в пол уха, для вида кивая. Пока она распутывала ткань, её внимание больше привлекло обилие пластырей на теле нового знакомого. Похоже, такие случайности, как внезапное падение с высоты, для него были частым явлением. Даже сейчас на щеке была новая царапина от ветки, а на ноге — крупный синяк. Но он, будто не замечая никаких повреждений, чрезмерно бодро и беззаботно вскочил для того, кому пришлось пережить полëт под облаками без должной страховки.

— Спасибо! — он потрепал затылок. — Я Беннет, искатель приключений. А ты?

— Люмин. И… — она жестом указала на свою щёку, — у тебя здесь кровь.

Беннет даже не выразил беспокойства. Потянулся назад, но не нащупав за спиной того, что искал, огорчённо вздохнул и засунул руку в карман, достав упаковку разноцветных пластырей.

— Настоящий искатель приключений должен быть готов ко всему! — пояснил он бодро и раскрыл упаковку. — Ох, только один остался… Ну ничего, оно и так заживёт!

Люмин понемногу начинала испытывать к нему жалость. Усиливало этот эффект и то, как Беннет натужно старался показать, что всё в порядке и ситуация не стоит беспокойства. Может, и не натужно, но Люмин слабо верилось в такой безмерный оптимизм. Чему тут радоваться, если город в разрухе, а сам он чуть не погиб?

— Ты точно в порядке?

— Да, мне не привыкать. Живой, и это главное. Жаль только, что вещи потерял. Там и еда, и награды за поручения… Но… это тоже не страшно, — последние слова прозвучали как-то неуверенно. Окончательно в глазах Люмин разрушился образ от звуков, что предательски испустил живот парня. Он смутился и неловко хихикнул. — Не обращай внимания…

Люмин сразу вспомнился отложенный на потом обед. Беннету он явно был сейчас нужнее, чем ей. Она достала пакет и протянула ему, на что юноша удивлённо вылупился, медленно заглянул внутрь и издал протяжное: «О!». Он моргнул пару раз, словно не поверив в происходящее, но когда убедился в реальности жеста, попытался вручить пакет обратно.

— Э-это было вовсе не обязательно!

— Бери.

— Но ведь так…

— Тогда я попрошу об ответной услуге. Считай это наградой за поручение.

Беннет ещё немного поколебался, но согласился, осыпая её словами благодарности. Он нашёл глазами крыльцо и присел, а затем указал на место рядом, ожидая, пока Люмин присоединиться к нему. Пока он ел, Люмин думала о своём, рассматривая небо, чтобы не смущать его взглядом.

— Ты родился в Мондштадте? — спросила она, когда Беннет почти покончил с едой.

— Нет, но живу здесь сколько себя помню. А ты? — из-за торопливости он попытался проглотить большой кусок мяса, но подавился и принялся откашливаться. Вдохнув поглубже, он чуть тише продолжил: — Я точно вижу тебя впервые. Я бы запомнил, если бы мы раньше встречались.

— Не здешняя.

— Так и думал. Ты путешественница?

— Не совсем, — уточнять не хотелось, и, должно быть, Беннет это понял, так как продолжать расспрос не стал.

— Эх, а я уж было хотел предложить тебе вступить в отряд Бенни.

— Отряд Бенни?

— Моя команда в гильдии искателей приключений, — с вновь появившимся энтузиазмом пояснил он и даже подскочил. — Пока нас немного, но когда-нибудь мы обойдём весь Тейват и слава о нас прогремит на весь мир!

Люмин не могла не улыбнуться, когда кто-то так по-детскому искренне и непосредственно делился своей мечтой. У Люмин её не было. Вернее, та её не помнила, но верила, что какая-то, возможно, такая же по-простому громкая и наивная, но мечта у неё была, и так же подпитывала её, заставляя бодриться и двигаться вперёд, невзирая на трудности. Да, она помнила это ощущение, хотя оно и казалось ей не таким приятным, как можно было бы ожидать. Тоскливое, веющее печальной надеждой. Тонкое, почти прозрачное, едва тёплое, как тлеющий уголёк в камине.

— Извини, я отвлёкся. Так что у тебя за поручение? — вырванная из глубин мыслей, Люмин даже не сразу поняла, о чём её спрашивают.

— Я ищу одного человека. Мона Мегистус. Ты знаешь, где она живёт?

— Хм. Мона Мегистус… — по слогам произнёс Беннет, прикрывая глаза и потирая подбородок. — Звучит знакомо, но я не помню, чтобы кто-то с таким именем жил здесь. Я спрошу у знакомых. Они наверняка знают.

— Буду очень признательна.

Беннет радостно кивнул, а затем заметил, как от заката стены домов и дорога окрасились в тёплые красновато-персиковые оттенки.

— Уже вечер?! Мне пора! Заглядывай если что в гильдию. Я там часто бываю! Или в «Долю Ангелов», там появляюсь редко, но тоже бываю! — сказав это, он умчался вниз по улице, пару раз споткнувшись о свои же ноги.

Люмин расслабленно выдохнула, ощущая лёгкий намёк на радость. Хоть что-то приятное за день. Беннет показался ей хорошим человеком. Может, она даже сможет обзавестись в Мондштадте друзьями? Это обнадёживало, даже несмотря на усталость и понимание, что завтра её ждёт поручение от Скарамуччи. Она ещё даже не думала, с чего ей стоит начать. Не выкрикивать же в толпу: «Кто из вас причастен к нападениям?», в самом же деле. Однако размышлять об этом сегодня она не собиралась. Сон — единственное, что требовалось сейчас организму, и отказывать себе в этом желании она не собиралась.

До гостиницы Люмин добралась, уже когда солнце скрылось за крышами. В здании было шумно, на первом этаже опять проходила пьянка. В этот раз возле стены даже было сооружено что-то на подобие сцены, на которой выступал мальчишка с лирой в руках и наполовину полным бокалом в зубах. Некоторые особо щедрые и разгорячённые подливали в бокал вино. Если бы Люмин не была такой уставшей, то удивилась бы. С каких пор у них выступают барды? Да еще и такие молоденькие. Он хоть достиг совершеннолетия, чтобы пить?

Но, похоже, никого такие мелочи не волновали: ни барда, ни слушателей, ни владельца гостиницы. Люмин тоже не хотела вмешиваться в чужое веселье. Задержалась взглядом на мальчишке в берете — играл он, признаться, красиво, — но когда тот подмигнул ей, поспешила уйти наверх в свой номер. Наконец-то этот тяжёлый день подходил к концу…

Люмин упала на кровать и закрыла глаза, чувствуя, как начинает расслабляться. Голова потяжелела, запах травы усыплял. Мысли уносились в фантазии, одна из которых представляла собой смазанный набор ощущений: лба коснулось что-то холодное, а знакомый голос мелодично и спокойно шептал. «Так быстро уснула… Хм, похоже, этот день ты провела с пользой».