Всякий раз, проходя мимо залива, Дима обращает глаза к горизонту, будто пытается рассмотреть что-то между волн. Он давно уже смирился, что не увидит там ничего, кроме скал и чаек, однако взгляд сам собой устремляется к морю прежде, чем Дима успевает себя одернуть: не смотри, ничего там нет.

И уже не будет.

***

Им с Верой было меньше года, когда отец умер от пневмонии — вышел в море на рыбалку, попал под дождь и простудился. Мама была в отчаянии, проплакала целую неделю подряд. Но когда крохотный Дима, сам впервые встал на ножки и шагнул к ней, видимо, в попытке утешить… Она вытерла слезы и решила, что с этой самой минуты никогда больше не будет плакать.

На помощь с воспитанием Димы и Веры всегда приходила бабушка. Пока мама торговала на рынке, бабушка нянчила двойняшек и рассказывала им сказки о морских приключениях, русалках и подводных жителях. И жила эта крохотная семья хоть и небогато, но дружно, никогда не отказывали в помощи ни друг другу, ни другим жителям приморского городка, и в любые, даже самые трудные времена, не теряли веры в добро и не переставали улыбаться.

А каждое лето в солнечной Каперне отмечали праздник. В этот день, если верить местным легендам, из моря вышли первые жители города, поселились среди скал и кипарисов, а в благодарность своему морю-отцу стали каждый год спускать на воду маленькие лодочки, полные разных подарков. Каждый год праздник длится с самого утра, и до заката не смолкают песни, не прекращаются танцы и не гаснут разноцветные огни на главной площади.

Диме было восемь, когда они с Верой впервые оправились на праздничную площадь сами, без мамы. Дети с нетерпением ждали этого дня, потому что это был единственный день, кроме дня рождения, когда они могли побаловать себя сладостями. Каждому из них мама выдала по три медных монетки и сказала, что они могут купить себе все, что хотят. Вера, едва дойдя до места празднования, бросилась к палаткам со сладостями, и когда Дима ее догнал, у девочки в руке уже было яблоко в карамели, которое она с удовольствием грызла.

— Ну Вера! Мама говорила только вместе ходить, чтобы не потеряться! — пожурил Дима сестру. Он был старше нее всего на десять минут, но порой казалось, что на несколько лет. — И ты уже потратила свои деньги! Мы же только пришли!

— Но оно ведь такое вкусное! — Вера довольно слизнула с губ карамель, однако лишь сильнее размазала пятно по щеке. Она протянула яблоко Диме. — И ничего я не потратила, у меня еще две монетки осталось! На вот лучше, попробуй!

— Не хочу, — качнул головой мальчик, вытер карамельное пятно с лица сестры и взял ее за руку. — Пойдем. Я куплю тебе еще сладостей, только не отходи от меня больше.

У Веры закончились все монетки, когда они набрели на шатер гадалки. Вера прихлопнула в ладоши, отчего ее яблоко чуть не вывалилось из рук.

— Дима, Дима, смотри! Гадалка! Давай сходим, Дим, ну пожалуйста!

Мальчик нахмурил русые брови, внимательно осмотрел шатер. На афише, приколотой к куску толстой ткани, что служила дверью, было написано: «Одно предсказание — две монеты». Ровно столько звенело в кармане Димы, а ведь он даже еще ничего себе не купил: его собственная монетка ушла на кулек жареного арахиса для сестры, который уже был съеден. Но Вера сделала такие грустные глаза, что Дима не смог ей отказать.

Гадалка сидела за круглым столом, покрытым бордовой скатертью. На голове у женщины пестрел цветастый платок, из-под которого струились черные кудри, а на шее и запястьях гадалки блестели и позвякивали от малейшего движения дешевые украшения.

Едва двойняшки поздоровались и сели за стол, а Дима выложил на стол монетки, Гадалка обхватила Верину загорелую ладошку, взглянула на пересечение линий и сказала, что Вера проживет долго и счастливо, что будет у нее большой дом и много детей, и что муж ее будет богатый купец. Но Веру, конечно же, интересовало другое:

— А он будет красивый? Или он будет старый и лысый? Если старый, то тогда не надо, я тогда лучше вообще замуж выходить не буду!..

Дима только посмеивался в кулачок. Вот ведь девчонки! Вере нагадали богатство и счастье, а ее волнует только красота будущего мужа! Дело ведь совсем не в красоте…

— А ну-ка ты, касатик, давай сюда руку! — обратилась тем временем гадалка к мальчику.

Дима перестал хихикать и сел ровно.

— Ой, да не надо! Я просто так, за компанию пришел, я вообще во все это не верю!..

Но гадалка, несмотря на возражения мальчика, схватила его за руку и принялась внимательно рассматривать.

— Судьбе не важно, веришь ты в нее или нет, — пробормотала она, поглаживая кончиками пальцев глубокие морщины на ладони Димы. — Она случается с тобой вне зависимости от веры или неверия… Хм, какой-то очень странный рисунок…

— Странный? — Вера тоже склонила любопытный нос к ладони брата. — А что в нем странного? У Димочки тоже будет богатая жена и большом дом, да?

— Вера, тихо ты! — шикнул Дима на сестру. — Не мешай ей смотреть!

— А сам говорил, что не веришь!

— Не вижу, — прервала перепалку двойняшек гадалка и похлопала мальчика по ладони кончиками пальцев, — не вижу я никакой жены, вот что!

— Конечно, — чуть оробело кивнул Дима, — жениться я совсем не хочу. Я хочу быть моряком и плавать на корабле по морям и океанам!..

— И моряком ты тоже не станешь, — перебила опять гадалка, — впрочем… Будет у тебя в жизни один корабль… Да, корабль, с алыми как вечерняя заря парусами… И вот на том корабле будет судьба твоя, касатик!..

Гадалка выпустила ладонь Димы из своих рук и жестом указала на выход из шатра. Как ни пытался мальчик выспросить подробностей про судьбу и корабль, женщина больше ничего ему не ответила.

— Мне кажется, — поделилась Вера, сидя на перилах и дожевывая остатки яблока в карамели, — что эта гадалка какая-то ненастоящая. У нее даже хрустального шара не было, чтобы в будущее смотреть, а по руке я и сама тебе такого нагадаю!

— Так уж прямо и нагадаешь, — фыркнул Дима. Облокотившись о перила на пирсе, он пустыми глазами смотрел на темную воду.

Настроение у него было хуже не придумаешь. После слов гадалки он и не знал, что думать и делать. Как это — она «не видит жены»? Ну ладно жена, есть в Каперне неженатые рыбаки и незамужние торговки, ничего особенного. Но вот без моря и путешествий — как же так? Разве могла гадалка не увидеть, как сильно он мечтает стать моряком? И что же теперь, зря он днями и ночами читает книжки про морские приключения, зря научился определять стороны света по звездам и зря копит деньги на свой собственный, хотя бы самый крохотный кораблик?..

— Ну-ка дай сюда лапку! — Вера забросила огрызок яблока подальше в воду и схватила брата за руку.

— Эй, ты чего! Зачем мусор бросаешь в море, нельзя так!.. — возмутился Дима и хотел вырваться из хватки сестры, но Вера держала крепко.

— А ну цыц, не мешай мне смотреть! — отмахнулась Вера, — вижу долгую счастливую жизнь, богатую невесту, огромный трехмачтовый корабль и кучу приключений! А, и тушеную камбалу на ужин!

— ...вообще-то мама про селедку говорила, — хмыкнул Дима и все-таки вытащил руку из цепких пальцев близняшки.

— Все равно ведь рыба! С гаданиями то же самое. Так что не куксись, братишка, давай лучше наперегонки до дома. Кто последний, тот морской огурец!

Вера спрыгнула с перил и понеслась прочь с пирса, доски загремели под ее быстрыми ногами. Дима остался стоять на месте. Он еще раз взглянул на линии, пересекающие ладонь, и поднял голубые глаза к горизонту. Солнце плавно опускалось в холодное синее море, а небо вокруг было чистым и алым.

***

С рождения у Августа ван дер Хольта было все, о чем только можно мечтать: богатство, огромный особняк, много прислуги, любые доступные юному джентльмену развлечения.

Не было лишь одного — любви.

Его отец, Фердинанд ван дер Хольт, был знатным и одним из богатейших людей страны. Оружейный бизнес приносил ему десятки тысяч дохода в год, но делало ли это счастливым Августа? Едва ли.

Фердинанд был холодным, надменным и порой даже жестоким человеком. Он воспитывал сына в строгости и страхе, оградив от общения с другими детьми. Из друзей у мальчика были только книги и Отто Шрайбер, приставленный к нему камердинером. Август поначалу даже немного побаивался этого высокого мускулистого мужчину, убегал и прятался от него. Но Отто всегда находил его, в какой бы укромный угол мальчик ни забрался.

Однажды Август, вновь пытаясь спрятаться от хмурого камердинера, провалился в старый колодец. Воды на дне было немного, и мальчик чудом не захлебнулся. Он звал и звал на помощь со дна колодца, пока голос его совсем не охрип, и просидел там до самого вечера. Вдруг ему скинули конец толстой веревки и скомандовали: «Хватайся!» Августу показалось, что это отец наконец-то нашел его и пришел спасти. Он вцепился в канат дрожащими от холода и страха руками и закричал: «Папа! Папа!» Однако на поверхности тянул за другой конец веревки не Фердинанд, а Отто Шрайбер. И лицо его было не хмурым и без эмоциональным, как обычно, а таким бледным от беспокойства, каким Август больше никогда его не видел. Камердинер вытащил мальчика из колодца, укутал в свой огромный пиджак и унес в дом, кормить и отогревать.

В тот же вечер Август понял две вещи: Отто был единственным, кто бросился ему на помощь. А родной отец даже не заметил долгого отсутствия мальчика.

С детства Августа обучали иностранным языкам, военному делу и точным наукам — ему ведь предстояло однажды унаследовать оружейные заводы отца. Но Август не хотел иметь дел с оружием, а мысль о наследии отца приводила его в ужас. Август мечтал о море. Увидев однажды на стене в библиотеке огромную картину с несущимся по волнам бригом, юноша потерял покой. Море снилось ему, оно звало его и обещало приключения и славу.

Августу было пятнадцать, когда он решил, что пора рассказать отцу о своем желании. Встав утром раньше обычного, юноша умылся, причесался как следует и надел ненавистный полосатый жилет, который так нравился отцу, чтобы показать Фердинанду, что он уже не маленький мальчик, что у него есть свои желания и что собственную жизнь он хочет устраивать сам.

— Волнуетесь, сэр? — спросил Отто спокойным ровным голосом, каким говорил всегда.

— Немного, — признался Август и шире расправил плечи, глядя на свое отражение. Он волнуется, но не боится. В конце концов, что такого может сделать отец в ответ на просьбу отпустить сына служить на корабле?

— Что станете делать, если его сиятельство вам откажет? — снова спросил Отто.

— Сбегу, — Август сказал это так уверенно, что ни у кого бы не осталось сомнений в его решении. Юный ван дер Хольт действительно выглядел сейчас достойным наследником и взрослым мужчиной, способным делать выбор и нести за него ответственность.

Но вдруг наследник ван дер Хольт исчез, и остался только мальчик Август, когда он вдруг опустил взгляд и робко, отвернувшись в сторону, чтобы камердинер не заметил его покрасневших от смущения щек, спросил у мужчины:

— Ты… пойдешь со мной, Отто?

Шрайбер лишь слегка приподнял бровь, словно удивился такому вопросу.

— Ваш отец приставил меня к вам камердинером, когда вам не было и шести лет. Я дал обещание его сиятельству всегда присматривать за вами. И если молодому господину действительно нужна будет моя помощь, то я последую за ним. Куда угодно, сэр.

Август не знал, что сказать. Поэтому кивнул:

— Спасибо, Отто.

Фердинанд сидел за столом напротив Августа и пилил ножом сочащийся кровью стейк. Август не притронулся к своей тарелке. Отто стоял за его правым плечом, сложив руки за спиной, и терпеливо ждал. Наконец Август решился — набрал воздух в легкие, расправил плечи и начал говорить:

— Отец, как вы знаете, в этом году я успешно сдал экзамены по всем дисциплинам. К тому же учителя не раз отмечали перед вами мое абсолютное послушание в классах. И потому я хотел бы просить у вас об одолжении.

Август взял паузу перевести дух. Спиной он чувствовал молчаливую поддержку Отто, и это придавало ему сил. Фердинанд дожевал кусок мяса и принялся резать новый:

— И что же? Договаривай.

Август выпалил:

— Я прошу вас отпустить меня юнгой на бриг. Всего на одно лето.

— И думать забудь, — едва дав сыну договорить ответил Фердинанд, не поднимая глаза от тарелки с едой. — Никаких бригов, никакого плавания. На это лето для тебя уже есть занятие: будешь помогать мне на заводе и на встречах с партнерами. Пора уже заканчивать свои детские игры и становиться мужчиной.

Август сжал кулаки на коленях, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Я не стану этого делать, отец. Вы… вы поступаете нечестно. Я всю жизнь выполняю лишь то, что вы мне говорите. Но вы никогда не хотите выполнить ни одной моей просьбы. Мне уже почти шестнадцать, через год я стану…

— Ты станешь тем, кем я тебе скажу, и тогда, когда я посчитаю нужным, — отрезал Фердинанд, подняв наконец темные глаза на сына. — А если будешь и дальше мне перечить, я велю тебя сперва высечь розгами, а затем запру в комнате без еды и питья на три дня. Посмотрим тогда, действительно ли ты такой смелый, каким пытаешься казаться. Пока что я вижу перед собой лишь наглого слюнявого щенка.

Август поджал губы, но взгляд не отвел. Сжал кулаки на коленях крепче, сосчитал до десяти.

— Ты понял меня, Август?!

— Да, отец, — процедил он сквозь зубы.

Той же ночью Август сбежал из поместья ван дер Хольт, выбравшись через окно своей спальни. А вслед за ним последовал и его камердинер, Отто Шрайбер.

***

Август стоял на капитанском мостике и смотрел на заходящее солнце. Мимо по небу пронеслась стая галдящих чаек — значит, суша уже близко. Можно будет причалить в порту, ступить на твердую землю, пополнить запасы и осмотреться.

— Правильно ли я поступил, когда сбежал из дома, Отто? — спросил Август камердинера, который стоял все так же за правым плечом. — Прошло уже почти семь лет, но нет ни дня, когда бы я не задавал себе этот вопрос. Что бы со мной было теперь, если бы я остался? Кем бы я стал? Как жил? Был бы я счастлив?..

— Каждый человек сам хозяин своей судьбы, сэр, — спокойно ответил как всегда верный и мудрый Отто. — У вас был выбор остаться дома и прожить жизнь, которую преподнес вам отец, или отправиться в путь и прожить ту жизнь, о которой вы мечтали. Это не всегда просто, но оно всегда стоит того, чтобы хотя бы попытаться.

Август, глядя на алеющий закат и резвящихся над водой морских птиц, не сразу, но ответил:

— Спасибо, друг.