По комнате бродил густой аромат масляных красок и растворителя, привычный, пропитывающий одежду на несколько дней, от запаха которого постепенно начинала идти кругом голова, но который уже стал частью будней в апартаментах, частью маленькой подвальной комнатки. Умиротворяющая тишина изредка прерывалась то скрипением незастеленной кровати, то слишком усердным штрихом карандаша по холсту, шуршанием блокнота со множеством мелко исписанных вложенных листов с нотами и строчками стихов, то гулким ударом локтя о край кровати. Акустика в помещении была не из приятных, но это никаким образом не останавливало Сала из раза в раз брать сюда с собой электрогитару — инструмент с облупленным красным лаком, разболтанным гнездом для подключения усилителя, потрепанный временем, но до сих пор исправно выполняющий свой долг: верно служить хозяину. Парень бережно держал гитару, изредка тихо напевал незатейливую мелодию и поднатягивал струны, перебирая их своими крашеными ноготками. Ларри же скрючился над холостом. Полностью открытое от волос, что сейчас собраны в высокий конский хвост, лицо выражало крайнюю степень задумчивости и вовлечения в работу. Большая ладонь сжимала огрызок карандаша, что повинуясь воли художника, как припадочный, метался по холсту, с каждым движением оставляя на нем часть своего жизненного стержня "во имя искусства".
— Ларри, как тебе такое звучание? — спокойный и чуть хриплый из-за продолжительного молчания голос окликнул владельца комнаты.
Не дожидаясь, пока друг переведёт на него уставший взгляд, Сал зажал несколько классических аккордов, но с весьма хаотичным перебором струн. Приятная дрожащая мелодия, казалось, впиталась сырыми стенами комнаты, неся звучание по всему хребту здания.
— Круто, чел. Но сколько раз мне повторить, что я ни черта не шарю в музыке, чтоб ты не пытался заставить меня что-то оценивать? — улыбка расплылась по невиспаному лицу патлатого парня.
— Столько же, сколько я от тебя бегаю из-за твоих вопросов в стиле «какой цвет выгоднее будет оттенять яркость серого облака на белом небе», — Салли в ответ высунул язык и прищурился.
— Тут не поспоришь, — художник закусил край и так сжеванного карандаша, вернулся к своему скетчу цветов, который больше походил на стекающие серые мозги. Муза явно сегодня устроилась не на его коленях.
Сзади послышалось копошение и лёгкий хруст суставов — это Сал отложил инструмент и разминал затекшие спину и кисти. Ларри мог его понять, но сам отвлекаться от процесса не хотел.
— Ох, призрачная задница, дружище, уже совсем скоро рассвет, — Ларри проследил за обеспокоенным взглядом музыканта и наткнулся на старенькие часы, стрелки которых неумолимо тикали в сторону отметки «четыре утра».
— Тогда спать? — глаза художника слипались от долгих часов напряжения, тело немного знобило, но вот разум на удивление поддерживал кристальную ясность и трубил о нежелании погружаться в мир сновидений.
— А ты хочешь? — Сал уже не сидел, скрестив ноги, а опустил их на пол, Ларри удачно этим воспользовался и уложил такую чугунную сейчас голову на оголенные колени.
— И да, и нет, — Безразлично дёрнул плечами патлатый. — Вроде тело и здравый смысл требуют, а чувства хотят романтики.
— Ты такой нежный и по-девчачьему наивный когда уставший, — Сал, бережно пытавшийся распутать колтуны на рассыпанных по его ногам волосах, улыбнулся.
— Та я просто творческая личность, чел. Смотрю на мир через призму эстетики, вникаешь? — Ларри тоже в ответ хмыкнул.
— Больше, чем кто-либо ещё, — Салли немного потянул за ухо друга.
— Тогда на крышу… — тактично проигнорировав подобную дерзость, вздохнул художник.
— А потом в кровать, — закончил парень.
Комнату охватывал приятный полумрак, созданный забыто невыключенным пузатым телевизором, гордо покоящимся прямо на полу. Именно из-за плохого освещения у Ларри ничего не клеилось с картиной, по крайней мере, он хотел в это верить, хоть создавал свои шедевры и не в таких условиях. Сквозь узкое пыльное окошко у самого потолка первые робкие лучики ещё не заглядывали, но из-под оставленной на ночь открытой форточки задувал приятный холодящий ветерок. Потрёпанные углы бумажных плакатов, неаккуратно налепленных скотчем на светлые стены, изредка шуршали от заигрываний нестабильных потоков воздуха. Парни пытались изворачиваться по комнате в шутливом вальсе, дабы не задеть многочисленный мусор или открытые, наполовину полные банки газировки и чашки с недопитым чаем в процессе поиска подходящих штанов для Салли. В голубом свете монитора все вещи приобретали причудливые силуэты и полчище вытянутых темных теней, поэтому найти среди них часть одежды было весьма затруднительно.
— Может пощеголяешь так? — обреченно фыркнул Ларри после десяти минут поисков.
— Взбираться на крышу здания в прохладное утро и светить своей ноготой на весь мир в лучах солнца, — Сал почесал подбородок, — звучит как действительно дельное предложение.
— Ой, та кто тебя увидит. Опушка леса разве что, — закатил глаза парень.
— Но я замерзну, — примирительно улыбнулся Салли, приблизившись к патлатому.
— Если хочешь, возьми мое сердце. Надеюсь его хватит, что бы согреться, — специально фальшиво напел строчку{?}[песня Нервы – Батареи ] Ларри.
— Спасибо, конечно, я люблю эту песню, но не будь таким легкомысленным к моим нуждам, — Сал опустил руку на плечо горе-романтика и оставил легкий поцелуй на щеке, а после ткнул в неё пальцем. — Вот, например, давно стоило побрить этого ежа. Ты прелесть в любом виде, но ёршик целовать не тянет.
— И ты меня пойми, я ж не баба с бритвой по любому поводу бегать, — тон голоса из заигрывающего превратился в саркастичный.
— Как мы учили? — Сал пригрозил парню пальцем.
— Не баба, а девушка. Но мне так лень из раза в раз произносить пару лишних букв, — плечи, ранее чуть напрягшиеся, быстро расслабленно опустились.
— Вот поэтому у тебя с ними ничего и не выходило, — парень отступил от владельца комнаты и опять начал поиски.
— А вот и не поэтому, — задетый так неосторожно тронутой личной темой, фыркнул Ларри, — все из-за того, что ты ввалился в мою жизнь и мне, пубертатному мальчику, ничего не осталось, как влюбиться в такого замечательного парня.
— Льстит, что я помог тебе принять гейство, — хмыкнул Салли, не оставляя поиски.
— Пропагандист, держи-ка уже свои тряпки, — улыбаясь самими уголками бледных губ, патлатый протянул ему пижамные штаны, что всё это время покоились, брошенные на стул.
— Спасибочки, — Сал быстро натянул находку и поспешил в коридор натягивать любимые голубые конверсы.
Улица за скрипучей полусгнившей дверью на крышу встретила влажностью и прохладой. Всё же тепла ожидать было весьма наивно – всю ночь по крышам и окнам всего городка барабанил дождик. Он был слабым и даже тихим, но длился долгие часы, поэтому последствия напоминали больше какой-то ливень. Немногочисленные, белесые, ещё не погасшие фонари отражались в совсем свежих лужах. Если не вглядываться, можно было представить, что отражение — это на самом деле втроя призрачная улица, находящая на совсем другом уровне реальности, но кто знает, может так оно и есть. Липкая грязь и рваные куски прелой листвы налипали на ношеные кеды. И откуда столько мусора на крыше здания? С очередным влажным чавком Ларри выдернул ногу из мутного болотца, чуть нахмурился, но видя, что сильно не испачкался, расслабился. Оба парня брели на фоне начинающего светлеть ночного неба к самому краю старенького кирпичного здания. Редкие нежные облачка тянулись по воздуху неторопливо, даже нехотя. Они казались такими далёкими. Почти все звёзды уже потускнели от первых крупиц солнечного света, но штук пять ещё насчитать удавалось. Прохлада хорошо прогоняла сонливость и дарила разуму ясность, а оголенным рукам — мурашки.
— Представь, если вскоре апартаменты Эдисона снесут и мы больше никогда не вернёмся сюда, — парень смотрел на раскинутый перед ним лес через прорези для глаз в протезе.
— Не неси чушь. Я вырос в этом дряблом здании – я в нём и помру, — Ларри обнял со спины своего партнёра и уложил острый подбородок на его плечо.
Салли так и не предал свои традиции и поэтому даже спустя пять лет старательно закрашивал голубой краской отрастающие корни. Его отец перестал заниматься подобным, как только врачи сказали, что состояние сына лучшее из возможных и так сильно поддерживать его уже не является обязательным. Теперь мистер Фишер был блондином с ощутимыми проблесками седых прядей. Лиза любила подшучивать над этим, хотя сама за последние годы не отличалась сильным стремлением к молодости. Их родители старели, они взрослели, мир с технологиями развивался, но Ларри не хотел верить, что и это небольшое здание поддастся натиску времени.
— Я понимаю, но сам подумай. Все прежние жильцы так или иначе покинули это место. Папа и Лиза сняли светлую квартирку ближе к центру. Мисс Розенберг, Миссис Гобсон и Миссис Пакертон скончались. Даже Тодд с семьёй перебрались в более благополучный район. Тут живут только студенты вроде нас и червь-Эдисон, что из квартиры не вылезет и в случае ядерной войны.
— Значит я стану новым Эдисоном, — Ларри оставил лёгкий поцелуй на открытой шее парня.
— Так хочется провести старость в этих развалинах на отшибе цивилизации? — грустно вздохнул Салли, накрывая своими ладонями руки художника.
Молчание затянулось. Небо неумолимо серело от приближающегося к горизонту огненного диска. Странно осознавать тот факт, что это же самое солнце видело всё живое, что появлялось на крохотной планетке Земля. Туман застилал улицы нежной пеленой, словно лёгкая тюль, что колышется просто от шагов по комнате. В который раз их утро проходит подобным образом, даже сосчитать невозможно. Кажется, что момент, когда они были ещё подростками и залезли сюда впервые, просто по случайной прихоти так далёк, будто сами звёзды не так отстранены от планеты, как тот самый первый поцелуй от сегодняшнего дня.
— Хочется, но оставаться рядом с тобой желания все же больше, — наконец вздохнул Ларри, эти слова дались ему с трудом, — просто, чел, если ты захочешь переехать, магия этого места ослабнет и смысла бродить по этажам, тем более в одиночестве, не будет.
— Я не собираюсь никуда уезжать. Пока что, — улыбка растянулась на губах, а сердце приятно заухкало в груди. Он для Ларри дороже воспоминаний о детстве, дороже места, в котором тот вырос, дороже всех поставленных убеждений, может, раз уж на то пошло, дороже жизни.
— Надеюсь, этого не произойдет ещё в ближайшее десять лет, — Ларри зарылся носом в распушенные голубые волосы, что всё это время так раздражающе вились у его лица и щекотали ноздри.
— То есть пока домик перестанет тебя выдерживать? — хотелось придать словам шутливый тон, но получилось как-то совсем жалко и оба затихли.
В домик они оба уже не лазили долгое время. Ничем не обработанные половицы нещадно гнили, ещё пару дождей и укрытие рухнет на землю. Вещи от туда были вынесены уже дано и запханы в 402, где никто не собирался жить. На поломанную лесенку приклеено объявление "не лезь, опасно". Малышня часто пыталась туда залезть, а ребятам постарше это даже удавалось, но они быстро теряли интерес, видя паршивое состояние домика. Это малюсенькое строение на дереве, раньше казавшееся целым миром, по мере взросления владельцев становилось всё меньше, сужалось, сжималось и в конечном итоге превратилось просто в доски среди ветвей. Доски, что хранили в себе просто разрывающее голову количество воспоминаний. От таких мыслей Сал сильнее вжался в Ларри. Они такие ничтожные перед временем. Скорее всего мысли его парня роились в этой же отрасли, потому что тот тихо выдохнул:
— Это было весьма грубо, но нет. Я буду тут до тех пор, пока не появится нужда двигаться дальше или до тех пор, пока тут будешь ты. И, Сал, ты прекрасно всё это знаешь.
— Прости, мне тоже паршиво от моих слов.
И опять тишина. Только ветер изредка шарудел листвой и насвистывал в ушах мелодии. Лес колыхался полуголыми ветвями, словно море, что выбрасывает волны на берег. Порой прыткие вороны взмывали в небо, издавая далёкое гулкое карканье. Мир погружался в зиму. Ненавистную пору года, когда тело стесняет груда одежды, лицо даже под протезом словно покрывается коркой льда, пальцы ног и рук перестают чувствоваться только от короткой прогулки в магазин и обратно. Всё застилает мертвенная пелена снега, ветки становятся сухими и скрипучими, словно голос старика. Бездомные животные становятся более злыми, истощенными и жалкими. Люди мрачнеют, сереют, сливаются в сплошную кашу одиноких брошенных работяг, которых дома никто не ждёт. Только дети выглядит счастливыми, но разве они не всегда такие?
— Если мне не понадобится до работы сильно долго добираться, я останусь с тобой, — голос, приглушённый протезом, слился с очередным карканьем.
— Чувак, не стоит гнить в этой дырени ради меня, — Ларри потянулся расстегивать крепления протеза.
— Я знаю, но это такой же выбор, как и твой, — Салли сам стянул протез и развернулся лицом к любимому.
— Сидеть до старости в пыльной подвальной комнате или купить новую квартиру с выходом на город и влиться в бурное общество новых возможностей? Не пудри мне мозги. Ты хочешь развития, а я хочу, чтоб ты был счастлив, — Ларри потянулся за влажным поцелуем. По оголенной шее побежали мурашки, а руки сжали плечи парня.
— Но я не хочу, чтоб ты чувствовал себя неуютно, — прерывая игру губ, вздохнул Сал, обнимая за шею парня, которого уже стоило бы называть мужчиной, и покачивая в одной из рук протез.
— Как бы я не хотел это признавать, стоит двигаться вперёд, — парень качнул головой, скидывая с глаз чёлку, — а если рядом будет идти такой обворожительный молодой человек, то путь становится более заманчивым.
— Ларри, мамкин романтик, я тебя обожаю просто до трясучки. — Счастье. Оно разливалось в груди и глушило всё сомнения, все недостатки мира. Рядом с парнем, его парнем, для Салли даже зима становилась наполненной теплом и радостью.
— Салли-моё-сердечко-украли, я тебя любить буду до потери пульса, — Сал рассмеялся. Счастье распирало изнутри, выливаясь в хриплый смех. Ларри всё же ставит его превыше жизни.
— А я буду тебя любить даже после потери пульса, даже в другой реальности, я найду тебя и обниму крепко-крепко, — на этот раз Сал потянулся за поцелуем.
Восход уже дано закончился. Мир залился золотистыми красками солнца, лес наполнился звуками и шумом. На улицах стали заводиться машины, люди выбирали из своих теплых кроватей, ступая в новый день. Восходов и закатов будет ещё множество, солнце и земля будут крутиться даже после их смерти, продолжая вставать и прятаться за горизонт, но их любовь для них куда ярче, чем небесное светило.
Примечание
Не стесняйтесь писать отзывы