Шоквейв флегматично раздумывал обо всём произошедшем, стараясь не смотреть на автоботку, приютившуюся на краешке платформы. Собственно, это не удивительно, как ему рассказал Ретчет, имевший несчастье проводить операцию Шоквейву, Хеней весьма рьяно для своей забитой личности выпрашивалась к нему, потому что «…даже если он и бывший десептикон, то спас мне актив…». Едкий комментарий автобота вспоминать не хотелось. Он валялся в обездвиженном состоянии около пары джооров, медленно пытаясь всё-таки собрать по кусочкам недалёкое прошлое.

Деактиватора шаркову дозу ему ввели ещё тогда, плюс весьма долговременный стазис притормозили деятельность процессора, поэтому приходилось всё заново настраивать и калибровать для полноценной работы. В мозговом отделе словно застыла налётом органическая субстанция, порождая неприятное ощущение зависания, казалось, даже гироскопы сбоили. Учёный моргнул в попытке оставить сознание на плаву. Но препараты уже медленно ослабляли своё основное действие, и весь бок с грудным отделом покрывался коркой болезненного зуда. Противная слабость раздражала не хуже автоботки.

Могло показаться смешным, вот только за всю войну Шоквейву не доводилось попадать в такие глупые передряги. Он получал подобные ранения, но то ли чувствительность того корпуса была ниже, то ли этого слишком высокой, однако тогда уже через пару орнов учёный умудрялся ползать по лабораториям, объясняя неопытным трансформерам устройства того или иного агрегата, предназначенного для победы в войне. Или всё же мир на него так повлиял? Взгляд невольно опускался на маленькую фем в зелёных тонах.

Шоквейв пришёл к выводу, что до сих пор никак не отпускает войну. Она словно вирус поселилась в его Искре и медленно гасила своим ядом. Десептикон осознавал, что его ничего не притягивает в наступившем мире, и это давило. Учёный в непонятном даже для себя жесте коснулся маленькой антеннки на шлеме Хеней, словно это могло стать хоть небольшим шажком к восстановлению равновесия в душе. Автоботка вскочила как после хорошего разряда током и нервно заозиралась, пока не наткнулась на уставший взгляд выцветших окуляр.

— Извини, я… — Шоквейв зажмурился от глухих ударов под шлемом и жестом попросил собеседницу замолчать. Она говорила слишком громко.

— Тише, — единственное, что выдал он охрипшим голосом.

Хеней удивлённо посмотрела на учёного, но сейчас он не казался ей тем тираном. Это был измученный и еле живой мех, которого хотелось просто успокоить. Эта сторона Шоквейва для неё была неизведанной, и она замерла истуканом, не зная, что сказать.

— Я извиниться хотела за неудобства, — фем понизила громкость воколайзера, пытаясь сделать свой голос как можно мягче. Но, к сожалению, на ум, кроме глупых извинений, ничего не приходило. Хеней неуверенно приподняла манипулятор и коснулась ровно того места, где прошла плазма:

— Ты… ты как? — Она запнулась от подкатившего волнения. Каким бы Шоквейв беззащитным не казался, она знала, что он умеет быть неожиданным в своих действиях.

Однако учёный молчал. Желания огрызнуться или съязвить не возникало, как и прогнать навязчивую автоботку.

— Хеней, объясни мне, логику и учёному, одну простую вещь, — болезненно ухмылялся Шоквейв, — зачем ты бегаешь за своим мучителем и пытаешься его поддержать? Ведь твоё нахождение здесь на игру не походит, уж слишком ты чиста для подобных вещей.

Автоботка опустила голову, но ладонь так и не убрала с чужой брони. А действительно, зачем она это делает? Этот вопрос мучил её с самого начала пребывания в стенах данной палаты, но ответа до сих пор не было. Хеней боялась Шоквейва до дрожи в коленях, но она верила… во что? Во что она верила всё это время?

— Не знаю, — тихо обронила фем, нарушая установившуюся тишину. Голос прозвучал серьёзно, не с теми умоляющими нотками, которые часто скользили в нём.

— Знаешь, это прозвучит весьма глупо из моего вакалайзера, но ты никак не найдёшь себя в этом мире, — Шоквейв неожиданно нашел эту схожесть в их обоих и не мог не удивиться тому, что оказался прав. Ведь это была гипотеза без должных расчётов и исследований, вероятностей, просто он высказал то, что думал. Необычно. Он не мог понять, как, но эта автоботка умудрялась подкидывать вопросы, на которые нельзя ответить формулой, приходилось долго и тщательно взвешивать то, на что откликается Искра. Почти выгоревшая, но ещё живая. Несломленная.

Хеней всё не переставала поражаться многогранности чужой личности. Шоквейв для неё всегда был машиной, дроном, а тут… такое. В кои-то веки она стала пересматривать свои убеждения о том, что десептикон редкостная сволочь.

— Послушай, — автоботка неловко поёрзала на платформе, — а как ты стал… ну, тем? Я просто мало знаю и…

— Забавно, я считал, что у тебя есть обо мне сведенья, тем более они ни для кого не скрыты, — Шоквейв поднял взгляд на малость ошалевшую фем. — Ну чего ты на меня смотришь?

Хеней ощутила жуткий стыд за свою безалаберность и в третий раз попросила извинение. Учёный не удержался от сухого смешка.

— Расскажи, — попыталась хоть как-то не потерять вес в этой словесной баталии Хеней.

Десептикон устало потёр оптику и прикрыл окуляры. Устраивать самокопание и раскрывать Искру он не собирался, поэтому дал чётко понять, что пусть ищет сама, если ей так хочется знать. Тем более если автоботка сейчас начнёт жалеть его, то он всё-таки выполнит своё желание придушить её. Но Хеней оказалась меньшей дурой, чем он думал, поэтому в скором времени перевела тему разговора в другое русло. Хоть за это мех ей был благодарен.

Шоквейв, наконец, подцепил пальцами тоненькое запястье своей собеседницы и аккуратно убрал со своего корпуса. Хеней только сейчас обратила внимание на строение фаланг пациента. Так непривычно было смотреть на аккуратные чёрные пальцы, а не боевые когти, как раньше. Но изменения настигли десептиконского учёного не только в физическом плане, но и в моральном. Это ей удалось понять из того разговора, который произошёл между ними. Оказалось, приятно обнаружить в Шоквейве светлую частичку. Мех был для неё неразгаданной головоломкой, к разбору которой она боялась преступить из-за страха оказаться деактивом, но недавний поступок словно стал толчком. Открыл маленькую щель надежды, что однажды она сможет познать Шоквейва.

Хеней напоследок не удержалась и коснулась чужой ладони в попытке поддержать, показать, что если что, постарается помочь. Обида за прошлые грехи десептикона ещё существовала в глубине её сущности, но автоботка знала, что если сможет раскрыть Шоквейва, то и добьётся уже его извинений, да и самой станет лучше от ощущения того, что смогла кому-то помочь не просто обрести цели в жизни, а себя. Но это мечты…

Фем остановилась посреди коридора и попыталась проанализировать ситуацию со всех сторон. Прежде чем принимать любое решение относительно Шоквейва следует очень тщательно и хорошо подумать, потому что это живой мех и десептикон со своими шарками в процессоре. Но и в забитой искре Хеней были свои директивы, поэтому сначала узнать всё, что только можно узнать о Шоквейве и потом — помогать. По возможности, естественно. Нарываться на тяжёлый манипулятор десептикона она не собиралась, однако сдаваться — тоже.

Неожиданно для себя, автоботка почувствовала былое ощущение жизни в своей Искре. Она теперь существовала не только потому, что делала свои обязанности, а для того, чтобы сделать хоть кого-то в этом мире счастливее.