Хеней могла поклясться, что теперь точно ненавидит этот отвратительный цвет. Каждый раз он приносил в её актив что-то ужасное и бил по душевному состоянию с такой силой, словно пытался втоптать до самой Всеискры.
Первым появлением стала война. Она тянула за собой шлейф обладателей фиолетовых инсигний, большинство просто перекрашивались в этот цвет. Фиолетовый оставлял после себя миллионы безыскровых корпусов и целые города, ставшие руинами.
После этого следовал деактив альф. Однако, даже это испытание Хеней смогла пережить. Молодая, ещё не опалённая всеми бедами войны, с поддержкой сокомандников она упорно прорывалась вперёд. Ей казалось, что так надо для победы в следующей битве. Вдохновлённая пафосными речами Оптимуса Прайма, Хеней зажимала в дентах боль от того, что убивает, и стремилась к далекому-близкому светлому будущему.
Следующими встречами с фиолетовым оказались частые бойни с противником. На них всегда был хищный знак этого смертельного цвета. Но тогда не было времени на рассуждения и приходилось выпускать заряды, чтобы пробивать чужие корпуса и наблюдать через прицел, как они медленно теряют насыщенность цветов, приобретая матовый тёмно-серый оттенок.
Один раз ей даже довелось видеть, как умирает десептиконка. У Хеней в отряде их часто называли фиолетовыми. В тот момент, заливаясь омывателем и находясь в шоковом состоянии, автоботка придерживала смертельно-раненную «фиолетовую» за затылок, цепляясь за и так раздробленную плечевую броню, не способная на какие-либо рациональные действия. Хеней сидела и наблюдала, как теряет былую насыщенность сиреневая оптика и как сверкает искра из пробитых грудных пластин судорожными рывками с тем же оттенком. Тогда она не заметила разницы, сейчас — чувствует. Фиолетовый являл собой горячность, вспыльчивость, а та десептиконка просто молчала, с холодным отстранением поглядывая на врага.
Фиолетовый оттенок, тот оттенок, который носили на своей броне враги не смог сравниться не с чем другим. Он с количеством потраченного на бойни времени закреплялся за своими носителями. И та фем-джет, как ей показалась сначала, не была разносчиком фиолетового. Но осталась жутким напоминанием того, что могут сделать на войне – она, скорее всего не выжила.
Потом фиолетовый деактивировал тех немногих автоботов, кто поддерживал в ней актив — десептиконский оттенок оставил её одну на большом, родном… мёртвом Кибертроне. Одну. Сколько было срывов и желания покончить с собой, однако каждый раз манипулятор так и не дотягивался до винтовки.
Окончательно подкосил её существование Шоквейв. Он был как «жрец фиолетового», воплощением ужаса, восставшим из пепла, с ядовитыми линиями подсветки, которая буквально вытягивала собственную искру. Десептиконский учёный оказался живым кошмаром, но в этот раз Хеней не удалось от него сбежать. И она, чувствуя себя самой последней сволочью, интерботкой у дешевого бара, подавалась влиянию этого убийственного цвета, подчиняясь его обладателю.
Хеней сама не заметила, как научилась ненавидеть — это чувство, доселе неизвестное автоботке, токсичным энергоном текло по магистралям, отравляя изнутри, заставляя выгорать искру.
И вот, сейчас, лежа на ремплатформе, она не могла понять одного:
— Почему именно фиолетовый…